(no subject)

[maksudov]

С чтением длинных стихов у меня как-то сразу не заладилось. Если дуб зеленый с котом я еще как-то смог выучить, то дальше было все хуже и хуже. Слишком много пушкина, вот что я сказал бы министерству культуры и образования, неприлично много, практически один он и щепотка лермонтова. На математике никто не охал над тем, что пифагора застрелил дантес, а на литере ну прям что ни автор, то трагедия и плач вокруг потери гения. Я тогда думал, что раз гениальней пушкина никого нет, что утверждал даже 'вестник железнодорожника', то высокая поэзия мне неинтересна. А если б не одностишья вишневского я б вообще похоронил поэзию. Ямбы херамбы. Вот эта попытка в ум школьника впихнуть правильное мнение и правильное восприятие отучила думать. Нет ни правильного мнения, ни восприятия, есть свое если оно есть. В культурном смысле нас водили в столовую где не было выбора блюд, что давали, то ты и ел, с большим или меньшим удовольствием. Ну а если в такой столовой тебе будут неделями впихивать пюрешечку пушкина наше все, то ты ее его и все вообще возненавидишь. Однажды, Федор в квадрате, на очередной показательной экзекуции студней при какой-то теореме, вскинул руки к небесам и вопрошал за что ему такое горе, и найдется ли среди этих имбецилов кто-то кто хоть стих какой-то наизусть знает. Всех спас деревенский паренек и "Полтавский бой", каким-то чудом сохранившийся на флэшке головного мозга. Федор тогда заметно подобрел и я понял, что поэзия может растрогать даже такого сухаря с глазами из камня. Были и другие эпизоды, когда математики и физики помогли мне вернуть к поэзии доверие. А эпиграф из стругацких?

«Сказали мне, что эта дорога меня приведёт к океану смерти,

и я с полпути повернул обратно.

С тех пор все тянутся передо мною кривые глухие окольные тропы»

Ну а сейчас поэзия и вовсе как жж, вроде умирает, но это не точно.