1932 год, май. К смерти М. Н. Покровского. Из дневниковых записей историка С. А. Пионтковского.
Записано 4 мая 1932 г.
...
У нас, у историков, основная новость - наконец умер Покровский. Хоронили торжественно, гроб несло все Политбюро. На похоронах присутствовало все правительство, а к Кремлевской стене даже Сталин помогал поднести урну. Одним словом, партия и рабочий класс отдали Покровскому огромные почести. Правда, на Красной площади народу было маловато, толпа заполнила только середину площади, да ведь и то сказать, какой площади. Были, главным образом, вузовцы, икаписты, наркомпросовцы, учителя, знакомые, просто поклонники. С Покровским отошли в прошлое интереснейшие страницы из истории русской интеллигенции. Выходец из московской буржуазии, интеллигент до мозга костей, воспитанник Виноградова* и Ключевского, Покровский уже в зрелом возрасте во время революции 1905 года пришел в нашу партию. Те, кто знали его раньше, никогда не предполагали, что Покровский будет большевиком. Одно время он был освобожден и занимал позиции правее Струве, а потом сразу скакнул к большевикам.
__________
* П.Г. Виноградов (1854-1925) - выпускник историко-филологического факультета Московского университета (1875), академик РАН (1914). С 1889 г. - профессор Московского университета. Автор многих работ по средневековой истории Англии и Италии.
Как большевик из профессорской среды Покровский принес в партию две вещи: неуклонное презрение и ненависть к профессуре, великолепное знание этой научной среды, отсутствие всякого фетишизма перед ней и прекрасное знание науки. Он прошел у Виноградова хорошую школу. То, что он пришел к пролетариату из интеллигенции, сказалось на всей его жизни. Это был мелкобуржуазный революционер, но революционер настоящий. Как мелкий буржуй он больше всего ненавидел мелкую буржуазию и буржуазию и стоял всегда налево. Ему не хватало рабочей выдержки и постепенности. Историк у него портил политика, а политик портил историка и фактически он умер, не бывши ни историком, ни политиком, хотя и внес в историческую науку очень много и, несомненно, является историографической фигурой. Это был человек с большими способностями, остроумный и парадоксальный. В личной жизни, я знал его уже после революции, начиная с 1920 г., это был самодур и рабовладелец. Он не уважал людей и страшно ценил то политическое положение, которое имел. За него он держался зубами, в кровь грызся за увеличение и укрепление своего положения. Зам. наркома, одобренный и поддержанный на этом посту Лениным, он зубами держался за Наркомпрос и только в годы смертельной болезни, когда он фактически уже вышел из строя, он получил звание члена Президиума ЦКК, лишь для того, чтобы своим умирающим авторитетом удержать и опрокинуть авторитет Ярославского.
В политике он не имел своей линии. Очень долго до революции он держался около Троцкого и троцкистской группы и только после революции, после Октября, приехав в Россию, стал под знаменем большевиков и не в пример другим выходцам из интеллигенции, как Богданов и Рязанов, он с Октября не изменил генеральной линии партии и после недолгих колебаний к левакам (левым коммунистам) в 1918 году он все остальные 15 лет стоял на генеральной линии партии. Вообще он чрезвычайно быстро поворачивался.
Лично как человек, я не думаю, чтобы он в ком-нибудь оставил хорошие воспоминания. По крайней мере, у меня, знавшего его более 12 лет, ни одной хорошей черты о нем, как о человеке не сохранилось. Я как-то недавно спросил Тер-Аганесова - остались ли у него хорошие воспоминания о Покровском как о человеке - и тот тоже сказал, что нет. Покровский любил таскать каштаны из огня чужими руками. Он не прочь был свалить неудачу своего предприятия на ближайших помощников, чтобы самому выкрутиться. Но при всем этом у него было все же много такого, что заставляет вспомнить о нем, как о верном бойце рабочего класса. У него было прекрасное политическое чутье. По одному отрывку исторической книги он определял политическую физиономию противника, определял его политические стремления и тенденции. Он был непримирим к врагам рабочего класса. Буржуазию он буквально готов был загрызть зубами. Его смерть в исторических рядах произвела большое опустошение и на место его полезли эпигоны, безличности из его ближайших сотрудников. При таком сатрапе, как Покровский, ближайшими сотрудниками могли быть только молчаливые исполнители, верно воспринимавшие все то, что им говорилось. И вот на сцену выплыл Адоратский, ставший академиком, дурак из дураков. Об этом человеке все абсолютно, кто с ним встречался хотя полчаса, утверждают, что такого экземпляра с таким замедленным мышлением они видят впервые.
Такой же балда и другой академик - Савельев*, с той только разницей, что Савельев действительно партиец, при всей своей глупости, при всем своем тяжелодумье, голова у него как мельничные жернова, - он все же умеет ставить вопросы политически, политически мыслить. При том он действительно связан с партией последние 20 лет. На его деньги издавалось «Просвещение», он входил в редакцию «Правды» в 1912 году, он присутствовал при всех знаменательных событиях последних 15 лет, а это даже из дурака сделает умника. И хотя он умнее не стал, что лишний раз подчеркивает, что он исключительный дурак, все же на политической работе он держится. У него какое-то болезненное отношение к ученым. По-видимому, когда-то в молодости он думал заняться наукой, но из этого ничего не вышло, и вот сейчас он мнит себя ученым, хотя каждый комвузовец сейчас теоретически сильнее его. Он сделал несколько неудачных хрестоматий, написал несколько неудачных статей, был редактором «Известий» и «Правды», был директором Института Ленина и кончил сейчас членом Всесоюзной Академии и зампредом Коммунистической академии. Я его знаю с 1920 года и с 1920 года он делает мне всякие пакости, где только он может меня уесть, он сейчас же бросается на меня с видом остервенелой собаки и старается вырвать из меня клок шерсти.
__________
* М.А. Савельев (1884-1939) - историк и политический деятель. В 1920-е годы - сотрудник Истпарта, с 1927 г. - его заведующий, в 1928-1930 гг. - директор Института Ленина, академик АН СССР (1932), в 1936-1939 гг. - заместитель директора ИМЭЛ.
А вообще все это мелкие дела. Покровский помер, решили поставить ему памятник на Крымской площади, а о нем сейчас уже позабывают, а через полгода совсем забудут и на будущий год, если будет время, вдрызг проработают, фактически все его основные положения об историческом процессе России сейчас нами отвергаются, и, если мы сейчас исходим из Покровского, то мы ни в коем случае в исторической схеме и в объяснениях исторических вопросов не повторяем объяснений Покровского.
Страна наша живет сейчас особенной жизнью, какой даже трудно сказать и понять. Она вся напружилась, диалектические противоречия обостряются до невероятных пределов. Промышленность растет, закончили Волховстрой и Магнитогорск, Кузнецк, построены огромные гигантские заводы,- значит, социализм идет вперед и в то же самое время страшные затруднения с продовольствием. Подняли на ноги деревню. Процесс коллективизации в деревне взбудоражил ее сверху донизу, она вся пришла в движение, колхозники толпами хлынули в город. Новая промышленность втянула в себя сотни тысяч новых рабочих - вчерашних единоличников, позавчерашних кулаков, неудачных колхозников. Вузы переполнены крестьянской и рабочей молодежью. Мы раздвинули просвещение вширь, и мы не можем сейчас поднять его вглубь. Культуры явно не хватает. А на этом фоне «рафинирование» издания Академии вроде порнографии средневековья и приключенческих романов Дефо. Все это попытки уйти от действительности, уйти от жизни, забыться в легком прошлом, уйти от социальных и классовых бурь, не видеть их ни в настоящем, ни в прошлом, чисто контрреволюционное явление. И книги эти читаются, главным образом, партактивом.
В науках и идеологиях после года проработок - почти могильная тишина. Никто не пишет, только заключают иногда договора. А удалые мальчики и девочки, оказавшиеся стойкими бойцами в момент проработок, поднявшись наверх, оказываются беспомощными в научном отношении ребятами, о которых даже руководители ортодоксальных проработок принуждены сказать, что по своей подготовке они стоят гораздо ниже тех, кого прорабатывали.
...
Источник - Дневник историка С.А. Пионтковского (1927-1934), Казанский государственный университет, 2009 год, страницы 463-468
...
У нас, у историков, основная новость - наконец умер Покровский. Хоронили торжественно, гроб несло все Политбюро. На похоронах присутствовало все правительство, а к Кремлевской стене даже Сталин помогал поднести урну. Одним словом, партия и рабочий класс отдали Покровскому огромные почести. Правда, на Красной площади народу было маловато, толпа заполнила только середину площади, да ведь и то сказать, какой площади. Были, главным образом, вузовцы, икаписты, наркомпросовцы, учителя, знакомые, просто поклонники. С Покровским отошли в прошлое интереснейшие страницы из истории русской интеллигенции. Выходец из московской буржуазии, интеллигент до мозга костей, воспитанник Виноградова* и Ключевского, Покровский уже в зрелом возрасте во время революции 1905 года пришел в нашу партию. Те, кто знали его раньше, никогда не предполагали, что Покровский будет большевиком. Одно время он был освобожден и занимал позиции правее Струве, а потом сразу скакнул к большевикам.
__________
* П.Г. Виноградов (1854-1925) - выпускник историко-филологического факультета Московского университета (1875), академик РАН (1914). С 1889 г. - профессор Московского университета. Автор многих работ по средневековой истории Англии и Италии.
Как большевик из профессорской среды Покровский принес в партию две вещи: неуклонное презрение и ненависть к профессуре, великолепное знание этой научной среды, отсутствие всякого фетишизма перед ней и прекрасное знание науки. Он прошел у Виноградова хорошую школу. То, что он пришел к пролетариату из интеллигенции, сказалось на всей его жизни. Это был мелкобуржуазный революционер, но революционер настоящий. Как мелкий буржуй он больше всего ненавидел мелкую буржуазию и буржуазию и стоял всегда налево. Ему не хватало рабочей выдержки и постепенности. Историк у него портил политика, а политик портил историка и фактически он умер, не бывши ни историком, ни политиком, хотя и внес в историческую науку очень много и, несомненно, является историографической фигурой. Это был человек с большими способностями, остроумный и парадоксальный. В личной жизни, я знал его уже после революции, начиная с 1920 г., это был самодур и рабовладелец. Он не уважал людей и страшно ценил то политическое положение, которое имел. За него он держался зубами, в кровь грызся за увеличение и укрепление своего положения. Зам. наркома, одобренный и поддержанный на этом посту Лениным, он зубами держался за Наркомпрос и только в годы смертельной болезни, когда он фактически уже вышел из строя, он получил звание члена Президиума ЦКК, лишь для того, чтобы своим умирающим авторитетом удержать и опрокинуть авторитет Ярославского.
В политике он не имел своей линии. Очень долго до революции он держался около Троцкого и троцкистской группы и только после революции, после Октября, приехав в Россию, стал под знаменем большевиков и не в пример другим выходцам из интеллигенции, как Богданов и Рязанов, он с Октября не изменил генеральной линии партии и после недолгих колебаний к левакам (левым коммунистам) в 1918 году он все остальные 15 лет стоял на генеральной линии партии. Вообще он чрезвычайно быстро поворачивался.
Лично как человек, я не думаю, чтобы он в ком-нибудь оставил хорошие воспоминания. По крайней мере, у меня, знавшего его более 12 лет, ни одной хорошей черты о нем, как о человеке не сохранилось. Я как-то недавно спросил Тер-Аганесова - остались ли у него хорошие воспоминания о Покровском как о человеке - и тот тоже сказал, что нет. Покровский любил таскать каштаны из огня чужими руками. Он не прочь был свалить неудачу своего предприятия на ближайших помощников, чтобы самому выкрутиться. Но при всем этом у него было все же много такого, что заставляет вспомнить о нем, как о верном бойце рабочего класса. У него было прекрасное политическое чутье. По одному отрывку исторической книги он определял политическую физиономию противника, определял его политические стремления и тенденции. Он был непримирим к врагам рабочего класса. Буржуазию он буквально готов был загрызть зубами. Его смерть в исторических рядах произвела большое опустошение и на место его полезли эпигоны, безличности из его ближайших сотрудников. При таком сатрапе, как Покровский, ближайшими сотрудниками могли быть только молчаливые исполнители, верно воспринимавшие все то, что им говорилось. И вот на сцену выплыл Адоратский, ставший академиком, дурак из дураков. Об этом человеке все абсолютно, кто с ним встречался хотя полчаса, утверждают, что такого экземпляра с таким замедленным мышлением они видят впервые.
Такой же балда и другой академик - Савельев*, с той только разницей, что Савельев действительно партиец, при всей своей глупости, при всем своем тяжелодумье, голова у него как мельничные жернова, - он все же умеет ставить вопросы политически, политически мыслить. При том он действительно связан с партией последние 20 лет. На его деньги издавалось «Просвещение», он входил в редакцию «Правды» в 1912 году, он присутствовал при всех знаменательных событиях последних 15 лет, а это даже из дурака сделает умника. И хотя он умнее не стал, что лишний раз подчеркивает, что он исключительный дурак, все же на политической работе он держится. У него какое-то болезненное отношение к ученым. По-видимому, когда-то в молодости он думал заняться наукой, но из этого ничего не вышло, и вот сейчас он мнит себя ученым, хотя каждый комвузовец сейчас теоретически сильнее его. Он сделал несколько неудачных хрестоматий, написал несколько неудачных статей, был редактором «Известий» и «Правды», был директором Института Ленина и кончил сейчас членом Всесоюзной Академии и зампредом Коммунистической академии. Я его знаю с 1920 года и с 1920 года он делает мне всякие пакости, где только он может меня уесть, он сейчас же бросается на меня с видом остервенелой собаки и старается вырвать из меня клок шерсти.
__________
* М.А. Савельев (1884-1939) - историк и политический деятель. В 1920-е годы - сотрудник Истпарта, с 1927 г. - его заведующий, в 1928-1930 гг. - директор Института Ленина, академик АН СССР (1932), в 1936-1939 гг. - заместитель директора ИМЭЛ.
А вообще все это мелкие дела. Покровский помер, решили поставить ему памятник на Крымской площади, а о нем сейчас уже позабывают, а через полгода совсем забудут и на будущий год, если будет время, вдрызг проработают, фактически все его основные положения об историческом процессе России сейчас нами отвергаются, и, если мы сейчас исходим из Покровского, то мы ни в коем случае в исторической схеме и в объяснениях исторических вопросов не повторяем объяснений Покровского.
Страна наша живет сейчас особенной жизнью, какой даже трудно сказать и понять. Она вся напружилась, диалектические противоречия обостряются до невероятных пределов. Промышленность растет, закончили Волховстрой и Магнитогорск, Кузнецк, построены огромные гигантские заводы,- значит, социализм идет вперед и в то же самое время страшные затруднения с продовольствием. Подняли на ноги деревню. Процесс коллективизации в деревне взбудоражил ее сверху донизу, она вся пришла в движение, колхозники толпами хлынули в город. Новая промышленность втянула в себя сотни тысяч новых рабочих - вчерашних единоличников, позавчерашних кулаков, неудачных колхозников. Вузы переполнены крестьянской и рабочей молодежью. Мы раздвинули просвещение вширь, и мы не можем сейчас поднять его вглубь. Культуры явно не хватает. А на этом фоне «рафинирование» издания Академии вроде порнографии средневековья и приключенческих романов Дефо. Все это попытки уйти от действительности, уйти от жизни, забыться в легком прошлом, уйти от социальных и классовых бурь, не видеть их ни в настоящем, ни в прошлом, чисто контрреволюционное явление. И книги эти читаются, главным образом, партактивом.
В науках и идеологиях после года проработок - почти могильная тишина. Никто не пишет, только заключают иногда договора. А удалые мальчики и девочки, оказавшиеся стойкими бойцами в момент проработок, поднявшись наверх, оказываются беспомощными в научном отношении ребятами, о которых даже руководители ортодоксальных проработок принуждены сказать, что по своей подготовке они стоят гораздо ниже тех, кого прорабатывали.
...
Источник - Дневник историка С.А. Пионтковского (1927-1934), Казанский государственный университет, 2009 год, страницы 463-468