«Настоящая война», часть 2-я
Источник - Эмманюэль Фай, «Хайдеггер, введение нацизма в философию. На материале семинаров 1933-1935 гг.», перевод с французского А. Хайцмана, под научной редакцией М.Маяцкого, Издательский дом Дело РАНХиГС, 2021 год, страницы 355-373.
Тема истребления врага в лекционном
курсе зимы 1933-1934 годов (стр.364-373)
Возвращаясь к своей трактовке Гераклита, выношенной в течение нескольких лет, Хайдеггер раскрывает ее своим студентам в лекционном курсе зимнего семестра 1933-1934 гг. под общим названием «О сущности истины». В его вводной части имеется целый параграф, озаглавленный «Изречение Гераклита. Борьба как существо сущего». Речь идет о том, объявляет Хайдеггер, чтобы «услышать голос великого начала», но не с целью стать греками, а чтобы воспринять «извечные законы нашего германского рода»* или то, что он на той же странице называет «фундаментальные возможности прагерманской родовой сущности»**. Очевидно, что он вполне осознает расовый характер своих тезисов о греческом начале в его связи с «германским родом». Так, он видит в Гераклите, как будет сказано в курсе следующего года о поэме Гёльдерлина «Рейн», имя «первородной мощи европейско-германского исторического бытия»***! Таким образом, «учение» Хайдеггера связано с тем вариантом расовой доктрины нацизма, в котором древние греки рассматриваются как предшествующий древним германцам арийский народ.
* GA(Gesamtausgabe) 36/37: 89.
** Ibid.
*** GA(Gesamtausgabe) 39: 134; см. выше, гл. 4, с . 254.
Далее следует странная экзегеза фрагмента из Гераклита:
Величаво и просто стоит в начале изречения: polemos, война (Krieg)*. Имеется в виду не какое-то внешнее событие или нечто «военное», а то, что является решающим: противостояние врагу. Мы перевели это слово как «борьба» (Kampf), чтобы ухватить существенное; но вместе с тем следует иметь в виду: здесь говорится не об agon, состязании, где два дружественных (freundliche) соперника меряются силами, а о борьбе, о polemos, о войне (Krieg); это означает, что борьба идет всерьез и соперник не партнер, а враг. Борьба как [способность] выстоять, а точнее, как стойкость в схватке**.
* Здесь Хайдеггер посчитал нужным указать в сноске, что «Гераклит происходил из знатного царского рода» (…).
** … GA(Gesamtausgabe) 36/37: 90.
Polemos - это не простое состязание (agon) между дружественными соперниками, а именно борьба, война, а это значит, что «соперник не партнер, а враг». Хайдеггер с точностью воспроизводит то, что утверждал Карл Шмитт в «Понятии политического». Так что отталкивался он от Шмитта, о чем надо будет вспомнить, когда мы увидим в главе 8, как Хайдеггер, ранее столь много взявший от последнего, начнет утверждать, что Шмиттово понятие политического суть производное, а его собственная концепция политического первична.
Единственное, в чем этот отрывок немного отличается по своему тону от высказываний Шмитта, это подчеркнутое стремление выстоять (Stehen) перед врагом. И Хайдеггер использует все вариации на тему Stehen, чтобы представить борьбу как «прорыв в бытие», «исток бытия» и как проявление «истины». Именно в этом Хайдеггер, несомненно, предстает куда более опасным по сравнению со Шмиттом, так как его «онтологизация» насилия и борьбы, которые он помещает в самое сердце «бытия», придает этому губительному учению фальшивый налет экзистенциального «благородства», завлекший и соблазнивший немалое число читателей. Однако опубликованные не так давно тексты Хайдеггера внушают еще бóльшую настороженность.
Можно заметить, что Хайдеггер дважды переводит греческое polemos как «борьба». И даже если он не собирается ограничивать значение этого слова, выпячивая лишь «военное», даже если он пытается «онтологизировать» понятие войны, совершенно очевидно, что последнее включает реальную войну. Это окончательно подтверждают другие его тексты, такие как речь в Констанце в конце мая 1934 г. или вышеупомянутые лекции августа того же года. Своей интерпретации фрагмента 53 из Гераклита он предпосылает упоминание о первой мировой войне (GA 16: 283) и далее пишет:
Мировая война есть великое испытание для каждого народа на предмет того, сможет ли он преобразовать происходящее духовно-исторически. Мировая война - это вопрос, обращенный к отдельным народам: хотят ли они в происходящем помолодеть или состариться*.
* … GA(Gesamtausgabe) 16: 299.
Возвращаясь к курсу 1933-1934 гг., все три хайдеггеровских способа перевода polemos - «война» (Krieg), «борьба» (Kampf) и «столкновение» (Auseinandersetzung), - таким образом, неотделимы друг от друга: каждое из этих слов может быть в любой момент заменено другим, и поскольку Хайдеггер прибегал в зависимости от желаемой тональности своих текстов к одному из этих трех значений, то его отпирательство в 1945 г. в попытках заставить поверить, что у него polemos не имело ничего общего с войной*, выглядит в наши дни смехотворным при ознакомлении с этими текстами.
* См.: “Das Rektorat1933-1934”, GA(Gesamtausgabe) 16: 379.
Так, можно обнаружить пассаж, в котором при абсолютном совпадении с высказываниями каких-нибудь Шмитта или Форстхоффа показано, как можно выявить и изгнать врага, затаившегося «в самом сокровенном корне народного Dasein», как его разоблачить, чтобы лучше уничтожить:
Враг есть тот и всякий, кто несет сущностную угрозу для Dasein народа и составляющих его отдельных [лиц]. Врагу не нужно быть обязательно внешним, а внешний враг - не обязательно самый опасный. Может даже показаться, что никакого врага нет. Тогда нужно найти врага, вытащить его на свет или даже создать его, чтобы случилось это выстаивание против врага и чтобы Dasein не отупело. Враг может припасть к самому сокровенному корню народного Dasein, противиться и противодействовать сущности этого народа. И тем острее, жестче и тяжелее будет тогда борьба, потому что взаимное нанесение ударов составляет лишь ее ничтожную часть; нередко гораздо более тяжело и трудоемко выявить врага как такового, заставить его сбросить личину, не поддаваться иллюзиям на его счет, быть готовым атаковать, воспитывать в себе и повышать постоянную готовность, переходить в атаку с конечной установкой на тотальное уничтожение*.
* … GA(Gesamtausgabe) 36/37: 90-91.
Такова одна из самых удручающих страниц, вышедших из-под пера Хайдеггера. Картина борьбы с затаившимся в самом корне народа врагом представляет собой точное описание на свойственном ему языке реальной расовой борьбы нацизма и гитлеризма против ассимилировавшихся среди немецкого народа евреев. Эта борьба выльется сначала в первые антисемитские меры 1933-1935 гг. в рамках гляйхшальтунга, а увенчается антиеврейскими Нюрнбергскими законами и «окончательным решением».
К тому же речь идет не только о том, чтобы распознать врага или даже некоторым образом его «создать», а именно чтобы его уничтожить. Хайдеггер, наподобие Шмитта или Гитлера, без смущения говорит об уничтожении (Vernichtung). И если расовая лексика Хайдеггера не полностью совпадает с языком Шмитта или Форстхоффа (он говорит о Stamm, а также о Stammesart, тогда как те аппелируют к Artgleichheit), цель у них общая: распознать и изгнать врага, грозящего изнутри самой сокровенной сущности народа и германской расы, и спровоцировать экзистенциальную борьбу на его уничтожение.
В силу какой-то превратной логики, Хайдеггер, трактуя борьбу как «решение», видит в нем не что иное, как выражение «сущности бытия». И когда у Боймлера говорится, что народ может быть воином в силу своей природы, Хайдеггер утверждает, что господином или рабом становятся в зависимости от того, что сокрыто в собственном «бытии». Поэтому совершенно также, как у Гитлера, одним народам по причине их сущности суждено господствовать, другим - быть порабощенными. Вот для примера одно из воистину отвратительных рассуждений Хайдеггера в этом лекционном курсе:
Сущность бытия есть борьба; всякое бытие проходит через решение, победу и поражение. Некто не просто бог или человек, но с определенным бытием всякий раз появляется боевое решение, и тем самым борьба обращается в бытие; рабом становятся не потому, что есть и такая возможность среди прочих, а потому, что такое бытие есть само по себе какое-то поражение, какой-то огрех, недостаток, трусость и, может быть, даже желание быть подчиненным и слабым. И тогда становится ясно, что борьба вторгается в бытие и сохраняется в нем; она решает, чтó есть сущность бытия, а именно таким образом, что будучи по своему характеру решением, она пронизывает все, и с неизменной остротóй [выбора] «либо-либо»; либо они, либо я; либо выстоять, либо пасть. Этот борцовский характер решимости всякого бытия вводит в сущее фундаментальный настрой, одновременно победный триумф и волю, ужас неудержимого натиска (сопротивления), одновременно возвышенное и ярость - то, что мы не в состоянии выразить одним словом и для чего греки нашли слово, часто повторяемое великими трагическими поэтами: to deinon [ужасающее]*.
* … GA(Gesamtausgabe) 36/37: 94-95.
Стратегия Хайдеггера, оказавшаяся в долгосрочной перспективе более эффективной, чем боймлеровская, состояла в умении конвертировать «героический реализм» (эту формулу Боймлера о Ницше Хайдеггер применил к Юнгеру) в сентенции о «бытии» и его «истине»; ее соблазнительная тональность одурманила не одну голову. Мы, со своей стороны, считаем, что нет ничего более противоестественного, чем наслаждение, которое, если верить Хайдеггеру, дарит военный и боевой опыт. Правда, на этом пути его опередили Юнгер и Гитлер: в своей работе 1922 г. «Борьба как внутреннее переживание» Юнгер говорит так:
Это война сделала людей и их время такими, каковы они суть. Ни одно поколение до нас не вступало на арену земли, чтобы во внутренней схватке завоевать власть над эпохой. […] Война - отец всех вещей, также и наш отец; она выковала нас, вычеканила и закалила, сделав из нас то, что мы есть. И всегда, до тех пор пока катящееся колесо жизни еще вращается в нас, эта война будет осью, вокруг которой вертится это колесо. Она воспитала нас для борьбы, и мы останемся бойцами, пока существуем*.
* ... Jünger, Ernst. “Der Kampf als inneres Erlebnis”. Stuttgart: Klett, 1960, S. 13-14.
Юнгер написал эти строки, состоя в рядах фрайкоров, избравших в 1918 г. своей эмблемой свастику. Вскоре он сам воздаст хвалу гаммированному кресту, так что мы вправе задуматься, а не она ли навеяла ему образ катящегося колеса жизни в борьбе?
Возвращаясь к Хайдеггеру, теперь мы знаем какое учение о войне он внушал своим студентам философии в Фрайбургском университете в годы, когда преподавательский состав, а вскоре и само студенчество были очищены от «неарийского» элемента. Необходимо отдавать себе отчет в том, что эта доктрина о враге и о polemos, даже будучи возведенной Хайдеггером в ранг онтологии, никоим образом не является простым теоретизированием или игрой ума, а есть именно в высшей степени смертоносное учение, которое в реальной плоскости неминуемо приводит к войне на истребление и к лагерям смерти.
Что же касается врага, Хайдеггер неоднократно именует таковым «азиата». На языке национал-социалистов того времени, открыто перенятого им, это слово недвусмысленно обозначает прежде всего евреев, затем большевиков и может в конечном итоге подразумевать вообще всех потенциальных врагов Германии, предположительно подпадающих под то, что Хайдеггер в своем письме советнику Швёреру назвал «объевреивание […] в широком смысле». Этот термин появляется у него уже в лекциях 1933-1934 гг., где он говорит о неких силах, которые обрушиваются «как нечто буйное, необузданное, хмельное и дикое, неистовое, азиатское»*. Как и Людвиг Клаусс в своей «Нордической душе», «противоборствующие силы» он возводит «к тому, что Ницше называет аполлоновским и дионисийским началами»**.
* … GA(Gesamtausgabe) 36/37: 92.
** Ibid.
Отождествление врага с «азиатом» неоднократно встречается у Хайдеггера и в дальнейшем: в лекции от 30 ноября 1934 г., где он говорит «о великой решимости земли против азиатского [начала]»*, в курсе лекций о гимне Гёльдерлина «Германия», где он, как мы видели, представляет Гераклита как «имя первородной силы исторического западногерманского Dasein […] в его первом столкновении с азиатским» (GA 39: 134); в прочитанном 8 апреля 1936 г. докладе «Европа и немецкая философия», в котором Хайдеггер в самых первых строках утверждает, что спасение Европы зависит от «предохранения европейских народов от азиатского»**; и в тексте 1937 г., озаглавленном Wege zur Aussprache. И точно так же, как в «Понятии политического» Карла Шмитта, война эллинов с варварами предстает как модель и матрица нынешних и грядущих войн между историческим Dasein германского народа и его экзистенциальным противником, в ходе которых всякий раз будет решаться вопрос, кому быть господином, а кому рабом. Тогда и становится понятно, почему эта борьба способна проявиться вовне как мировая война, но начинается она с борьбы внутренней, имеющей расовую природу, - конечно, той самой, которую нацисты разворачивают в Германии начиная с 1933 г. Отсюда напрашивается вывод. Гитлер 30 января 1939 г. объявляет в своей самой ужасающей речи, что мировая война будет означать «истребление еврейской расы в Европе». Он называет это своим «пророчеством», которое приведет в исполнение на основании принятого в январе 1942 г. «окончательного решения». А это означало всего-навсего позднейшее претворение в дело того, что содержалось еще в 1933 г. в теоретизированиях Хайдеггера, говорившего, как нам теперь известно, о «полном уничтожении».
* … GA(Gesamtausgabe) 16: 333.
** … Heidegger M. “Europa und die deutsche Philosophie”. [1936] 1992, S. 31.
Поэтому следует всерьез отнестись к тому, что нацистские авторы вроде Хайдеггера и Шмитта пишут черным по белому или вещают в своих лекциях и публичных выступлениях. Без всякого сомнения, в их устах «уничтожение» (Vernichtung) это не просто отвлеченное теоретическое построение. Оглашенные весьма авторитетными фигурами, такие высказывания прокладывают свой путь и влияют на будущее, вплоть до претворения их в реальную жизнь. …