Ф.Инголл. "Последний из Бенгальских улан". Глава 4. "Пограничный почтовый".
Глава 4. «Пограничный почтовый».
Между Бомбеем и Пешаваром примерно 13 сотен миль и в 1929г поездка на поезде занимала примерно 3 дня и 2 ночи. И это было восхитительное путешествие, хороший способ впервые увидеть страну.
"Пограничный почтовый" идет в Пешавар. Виадук Дарра, примерно 1930г.
Было два основных пути от Бомбея до столицы Дели. Один, через Ратлам, по Великой индийской железной дороге. Другой, через Бароду, по Бомбейско-Бародской и Центрально-Индийской железной дороге. Дальше от Дели до Пешавара шел один путь. Я выбрал «Пограничный почтовый», как красиво эти поезда назывались (как «Восточный Экспресс» или «Красная стрела». м.К) - на ББиЦИ ЖД, и вместе с тремя другими офицерами, ехавшими к местам своей службы, мы выкупили 4-местное купе. Мне надо было ехать дальше всех - до Пешавара. Индийские поезда в те времена тянули огромные локомотивы, работавшие как на угле, так и на дровах. Обычно состав имел 12-14 вагонов. 3й класс был сразу за паровозом, потом шли вагоны 2го класса, и 1й класс с вагоном-рестораном в самом конце. Потому что те, кто был ближе к голове состава, больше страдали от дыма, сажи, угольной пыли и тп. А паровозы той поры выбрасывали этого добра много - пассажиры могли найти грязь в кроватях, еде, даже в питьевой воде.
"Пограничный почтовый" в 1932г.
Большинство пассажиров ездили 3м классом, где не было полок, а только грубо сколоченные скамейки. Часто толкучка была такая, что люди вылезали из окон, и вообще ехали, взгромоздившись на трясущуюся крышу вагона. Когда поезд прибывал на станцию, всегда начиналась страшная давка и 3й класс «брали штурмом» толпы людей. Многие и билетов не покупали - все равно в таких условиях контроллерам проверять было невозможно.
2й класс, был прибежищем для среднего класса индийцев и англо-индийцев, и представлял из себя спартански упрощенный вариант 1го класса. Там были 2х и 4х местные купе и отдельное отделение для слуг пассажиров из 1го класса. Сахиб логи (в основном белые) и богатые индийцы ездили 1м классом. Однако, как бы не был индиец богат, он никогда не хотел бы оказаться в одном купе с сахибом, если этого можно было избежать. Молодые британцы, определённо, были весьма грубы и невоспитанны по отношению к тем, кого они называли WOG («вестернизированный восточный джентльмен») - оскорбительный термин, хорошо понятный индийцам. Кажется, Ивлин Во пустил в оборот фразу «воги начинаются в Кале», и, к сожалению, я должен признать, что многие англичане жили за границей именно по этому принципу. Это относилось даже к тем, кто был в Сандхерсте, где мы учились вместе с индийскими кадетами, и было очевидно даже самым узкололбым, что несмотря на разную национальность и религиозные табу (в основном, связанные с едой и ее приготовлением), в остальном мы жили одинаково, и некоторые были даже больше «джентльмены», чем мы. С другой стороны, были и правоверные индийцы, особенно индуисты, которые считали себя оскверненными, если лишний раз побыли в компании с иноверцем.
В 4-х местном купе было 2 нижних и 2 верхних полки. Днем верхние поднимались к потолку, и мы сидели на нижних. В каждом купе была небольшая ванная комната с небольшой раковиной и душевая кабинка, снабжавшиеся из стального резервуара на крыше. Температура воды, таким образом, зависела от температуры воздуха снаружи. Летом- обжигающе горячая, зимой- ледяная, и регулировать ее было нельзя. Туалет представлял собой дыру прямо на железнодорожные пути («Нет, дорогая, ты должна потерпеть! Ты не можешь это сделать, пока мы стоим на станции!») (Похоже для англичан это все экзотика- купе, полки, сортир - раз он так подробно описывает элементарные для нас вещи, да еще и иронизирует). Кондиционированных вагонов в 1920е не было. Два электрических вентилятора месили воздух, но никакой пользы от этого не было до 1930х гг., когда появились контейнеры со льдом, и вентилятор, таким образом, теперь гнал охлажденный воздух. Лед весил от 80 до 100 фунтов (36-45 кг), но в жару его хватало всего на несколько часов.
Дверь купе была тяжелая и запиралась изнутри. Три застекленных окна были затянуты сеткой и закрывались деревянными ставнями. Теоретически, они закрывались на защелки, но на практике не крепко. Хороший удар снаружи выбивал все окно со стеклом, сеткой и ставнями из проема и можно было залезать. И такое нередко случалось, часто ночью, когда пассажиры спали. Шум, производимый незваными гостями, заглушался грохотом и стуком поезда. Профессиональные воры поджидали в темноте на платформах и зацеплялись за проходящие мимо поезда, снижавшие скорость. Насколько хитрые, настолько же и проворные, они поджидали, когда пассажиры уснут и, открыв окно, шарили рукой в поисках часов, бумажника или сумок. Украв, они залезали на крышу вагона или доползали до буферов, ехали до следующей станции, и когда поезд замедлялся, спрыгивали и растворялись в ночи. Большинство из них были мелкими воришками и относительно безвредными. Но попадались и реальные бандиты (знаменитые «туги»-душители, «воспетые» в том числе и Буссенаром. м.К.), вооруженные и готовые на убийство при необходимости. Один из моих друзей-кадетов из Сандхерста погиб в таком инциденте.
Далее Инголл рассказывает историю, как Джордж Хекст получил свое необычное прозвище «Чертов Телескоп», уже описанную здесь.
В общем, Джордж приехал вместе с нами в Индию и, как и я, служил в одном из батальонов на севере Индии. Однажды, два или три года спустя, он ехал в поезде с другим субалтерном по фамилии Сондерс, на какие-то курсы в центральной Индии. Вместе с ними в купе «Пограничного почтового» был еще бультерьер Джорджа. Это произошло в первую ночь в поезде, где-то в Пенджабе, рядом с Амбалой. Как обычно, они закрыли и дверь, и окна, но ночью к ним ворвалась банда грабителей. Хотя и без оружия, офицеры храбро сопротивлялись, и закипел яростный рукопашный бой. Но у тугов были ножи. Сондерс получил тяжелые ранения, а Джордж и его собака были зарезаны насмерть. Сондерс сумел дотянуться до стоп-крана и остановить поезд, но слишком поздно - туги бежали.
Печальная история продолжилась. Раны Сондерса зажили, он поклялся, что никогда больше не будет путешествовать без оружия, и приобрел пистолет .45 калибра. На сей раз он ехал один. Неподалеку от того места, где они подверглись нападению, когда ехали на юг, поезд вдруг сделал непредусмотренную остановку. Раздался внезапный удар и ставни открылись. Голова и плечи вырисовывались в блеклом свете. Сондерс выстрелил, - фигура исчезла,- и снова дернул стоп-кран… Он убил подростка, сына местного англо-индийского начальника станции. Во время расследования выяснилось, что парень всегда здесь запрыгивал на поезд, чтобы не платить за билет. Вот и сейчас он вновь зацепился за проходящий поезд и полез в ближайшее окно. Он мог бы попросить разрешения войти, но потерял свой шанс. Сондерс предстал перед судом по обвинению в непредумышленном убийстве. Мне рассказывали, что он был настолько потрясен этими двумя трагедиями, что за одну ночь поседел в свои 23 года.
К счастью, ничего подобно в этот раз не случилось. Чтобы убить время, мы бесконечно играли в бридж, vingt-et-un («21» по-французски) и пикет, а также глазели в окно на простирающиеся пейзажи и мечтали о нашем будущем. Примерно каждые 4 часа приходилось выходить, когда поезд останавливался на главных станциях, и пробиваться через толпы сотен местных на перроне, чтобы дойти до вагона-ресторана в хвосте состава. Есть что-то трогательное обедать в поезде, даже если и еда не лучшая. Тем более, что пища, подаваемая в Индийских поездах была довольно хороша. Особенно карри, конечно, хотя мы тогда были новички и считали, что наше первичное знакомство со страной должно начинаться с местных блюд. Прием пищи был долгим и неторопливым, так что мы не успевали вернуться в купе и ехали в ресторане до следующей станции. Официант приносил нам раз за разом «чота-пег» - маленькие рюмки скотча, обычно со льдом и содовой. Это был традиционный напиток сахиблогов в Индии.
Слева снизу и справа сверху- новый вагон-ресторан "Пограничного почтового", 1929г. Возможно, именно в нем Инголл и выпивал свое виски.
Миля за милей пролетали незаметно. Плоские пыльные коричневые равнины с редкими холмиками. Ночью все покрывалось мелкими точками огоньков - семьи готовили ужин. Я до сих пор помню аромат горящего коровьего дерьма. Сомнительное удовольствие, в отличие от других запахов, с которыми я встречался. Мы постоянно видели эти коровьи лепешки, сушащиеся как на земле, так и на стенах хижин. Так как деревья приличного размера в Индии встречаются редко, сушеный коровий навоз был едва ли не единственным горючим. Иногда какой-нибудь энтузиаст из новеньких убеждал крестьян вывозить навоз на их скудные поля как удобрение, но тщетно. Коровье дерьмо было слишком ценно как горючее, чтобы тратить его подобным образом. По мере того как мы продвигались к северу, природа менялась. Поля становились все более зелеными от сахарного тростника, горчицы и других выращиваемых культур. Таким было первое впечатление от Пенджаба - поля, покрытые оросительными каналами, идущими от великих пенджабских рек. Собственно, и само название Пенджаб означает «Земля пяти рек».
Когда поезд достиг Равалпинди, я был один в купе, остальные вышли раньше. Теперь я смотрел в окно с нетерпением и любопытством - это был край, который я вскоре должен буду знать гораздо лучше, чем из окна поезда. И чем ближе я подъезжал к вокзалу Пешаварского лагеря, волнение нарастало. Это была Граница, земля Хайберского прохода, через который проходили все великие завоеватели Индии - Александр Великий, Моголы, не говоря о других. Поезд ехал все медленнее и медленнее, пока не остановился полностью. На перроне меня ждал Вахидулла Хан.