М.Ильмъярв Безмолвное подчинение 5/5
Перевод с англ. яз. краткого изложения книги
Оглавление книги Часть 1/5 Часть 2/5 Часть 3/5 Часть 4/5 Часть 5/5
Крах «германского октября» осенью 1923 г. оставил свой след на «революционной политике» Москвы. Теперь внимание Москвы сосредоточилось на культурной и экономической элите Запада, а главная роль в этом процессе отводилась так называемой "культурной дипломатии", что на деле означало манипуляцию культурной и творческой интеллигенцией в пропагандистских целях. Культурные контакты в зарубежных странах использовались для того, чтобы отобрать ученых и творческих людей, которые симпатизировали Советскому Союзу. Ожидалось, что они будут влиять на свои правительства и время от времени работать в интересах Советского Союза. Всесоюзное Общество культурной связи с заграницей (ВОКС), созданное на самом деле в политических целях в августе 1925, должно было служить следующим задачам: способствовать культурным контактам и отношениям с иностранцами; продвигать советские культурные и научные связи; координировать действия и отношения между иностранными государственными или общественными организациями с одной стороны и Советским Союзом с другой. Культурная дипломатия была вполне известна и другим странам: Франция и Соединенные Штаты также использовали культурную дипломатию для достижения политических целей; но все же в западной культурной политике она никогда не играла существенной роли в международных отношениях или в разведывательной деятельности .
ВОКС действовал через советские Общества Дружбы, которые были созданы в 1927-1939 в большинстве западных стран. Работа этих обществ координировалась Международным Комитетом друзей Советского Союза в Берлине, руководство которым осуществлялось из Москвы через Общество культурной связи. В эти общества дружбы входили видные западные писатели, художники, а также политические деятели. Некоторые страны, в том числе прибалтийские, использовали общества дружбы строго в культурных интересах, с целью способствовать своей культурной политике. Творческая интеллигенция и ученые посещали Советский Союз, причем ВОКС покрывал все или почти все их командировочные расходы. Так постепенно формировался круг советских друзей, которые пропагандировали советские культурные и политические идеи в своих собственных странах. С другой стороны, расцвет нацистского режима в Германии оказал влияние на отношение части западной и прибалтийской интеллигенции к Советскому Союзу; который теперь представлял собой последнюю надежду против национал-социализма и ультраправых.
В прибалтийских странах формирование Обществ Дружбы началось при тайном наблюдении советских посольств сразу же после учреждения ВОКС. В Прибалтике была интеллигенция, которая интересовалась русской культурой и симпатизировала Советскому Союзу, и даже правдивые описания советской действительности, публиковавшиеся в правой прессе, не могли изменить ее мнение. Первое Общество Дружбы в Прибалтике (Общество изучения советской культуры) было основано в Каунасе в декабре 1929 г. После регистрации контакты общества с советским посольством стали еще ближе, чем прежде. В Общество входило около 60 активных членов.
В июне 1930 г. Общество содействия культурным отношениям с Советским Союзом было создано в Латвии. Общество, в котором состояло около 50 человек, дало будущему "июньскому правительству" двух министров: премьер-министра и министра иностранных дел Аугустса Кирхенштейнса и министра транспорта Яниса Ягарса, а июньскому составу Сейма -- множество будущих депутатов. В 1920-ых и в начале 1930-ых Советский Союз в своей латвийской политике рассчитывал на социал-демократов и Союз земледельцев и воздействовал на разные правительства через партии, которых не было во власти. Судя по методам работы советского посольства и предыдущими контактами с левыми социал-демократами, ожидалось, что именно эти партии сформируют новое правительство. В июне 1940 г. Москва сделала ставку на намного более умеренные круги, так называемую группу Jaunākās Ziņas, которая находилась в оппозиции режима Улманиса. Газета Jaunākās Ziņas, издававшаяся с 1911, была крупнейшим и самым популярным латышским ежедневным изданием.
В Эстонии Общество дружбы под эгидой ВОКС было создано только в январе 1940 г., хотя и Москвой, и советским посольством, и отдельными частными лицами предпринимались попытки сделать это и ранее. Эстонская политическая полиция затруднила процесс репрессиями против тех, кто пытался основать общество. Учреждение эстонского-советского Общества дружбы стало реальным вскоре после того, как между Советским Союзом и Эстонией был заключен договор о взаимопомощи. Тогда как в Латвии и Литве общества дружбы были созданы в конце 1920-ых объединенными усилиями левой интеллигенции и местных советских посольств, то в Эстонии такое общество было создано непосредственно авторитарным режимом и советским посольством. Эстонское-советское Общество Дружбы было создано в Таллине 3 января 1940 г, когда во всем мире осуждали советскую агрессию против Финляндии и Советский Союз, заклейменный как агрессор, был исключен из Лиги Наций.
В Эстонии ВОКСу пришлось обходиться контактами, которые можно было навести в Ассоциации писателей, Союзе учителей, Педагогическом музее и с отдельными актерами, художниками и учеными. Сообщения ВОКС показывают, что влияние организации в Эстонии было незначительным и круг ее сторонников -- маленьким. Из возможных "июньских министров" только главный редактор литературного журнала Looming Йоханнес Семпер и литературовед Ниголь Андрезен имели какие-либо тесные контакты с обществом. Те министры "июньского правительства", которые не имели связей с ВОКС, все равно находились в контакте с советским посольством; либо через материальный интерес, либо как информаторы.
Потенциальные министры в том или ином виде подверглись репрессиям авторитарного режима. Андрезен, Сепп и Унт, например, были приговорены к тюрьме за то, что выразили свое мнение против режима; им было запрещено проживать в больших городах. Множество латвийских и литовских "июньских министров" было заключено в тюрьму за их левые убеждения и деятельность.
Премьер-министры и министры иностранных дел всех трех "июньских правительств", а также латвийский министр транспорта Ягарс, эстонские министр просвещения Семпер и министр социальных дел Руус, имели отношение к ВОКСу. Советская "культурная дипломатия", ловко эксплуатируя левую интеллигенцию и ее недовольство авторитарным режимом, как оказалось, сыграла существенную роль в подборе людей, которые помогли бы разрушить независимость Прибалтики. В этом отношении нельзя недооценивать роль прибалтийских авторитарных режимов как причину социальной напряженности. Большинство министров "июньских правительств" во всех трех прибалтийских странах были видными фигурами, бывшими в том числе и в составе прежних правительств и парламента, которые пострадали от репрессий авторитарного режима. Нет никакой тайны в том, что левая интеллигенция и часть населения были разочарованы в правительствах, которые пришли к власти через государственный переворот (в Литве, 1926) или остались во власти путем государственного переворота (в Эстонии и Латвии, 1934) и поддерживались полицией, вооруженными силами и добровольными военными организациями (Лига Защиты). С одной стороны, прибалтийские государства потеряли свою независимость в результате политических сделок между Советским Союзом и Германией, при содействии советской пропаганды и подрывных действий. С другой стороны, потеря суверенитета была также облегчена сложившейся в эпоху радикальных перемен в Европе внутренней политической ситуацией в Прибалтике.
Балтийские государства были оккупированы Советским Союзом летом 1940 г. не военной силой, а мирными средствами. Сместив правительства прибалтийских государств при помощи содержавших военные угрозы ультиматумов, Советский Союз нарушил договоры о взаимопомощи, заключенные с прибалтийскими государствами всего шестью месяцами ранее, осенью 1939 г. Кроме того, отсутствие любых видимых и слышимых возражений на действия Советского Союза со стороны народов Прибалтики и их правительств в 1939 г., так же, как и летом 1940, усложнило ситуацию с точки зрения норм, устанавливаемых международным правом. Согласно статье 42 Гаагской Конвенции 1907 года, под занятием (оккупацией) понималось завоевание другой страны или её части в результате военных действий. В случае прибалтийских государств советские вооруженные силы были размещены в Прибалтике в результате заключенного, предположительно добровольно, соглашения - то есть, не военными, а мирными средствами. Гаагская Конвенция 1907 не предусматривала такой возможности, что оккупирующая и оккупируемая стороны могут согласовать порядок установления и действия оккупационного режима посредством дипломатического соглашения. В период между двумя мировыми войнами признавался только один тип оккупации: occupatio bellica или военная оккупация. Понятие мирной оккупации -- occupatio pacifica - то есть, без применения военной силы, было закреплено в Женевской Конвенции 1949 г. Здесь мы должны подчеркнуть, что в июне 1940 г., когда прибалтийские государства и их правительства отреагировали на подкрепленные военной угрозой ультиматумы, законные правительства прибалтийских стран и их представители не отклонили обвинений, содержавшиеся в советских ультиматумах, и приняли их условия без какого-либо официального протеста.
В дополнение к робости, которую проявили все три прибалтийских государства в своих отношениях с Советским Союзом, они быстро превратились в поставщиков дезинформации. Так, подвергаемые цензуре и придавленные авторитарными режимами, прибалтийские новостные агенства и пресса стали посредником между правительственной ложью и собственным населением, да и всем миром в целом - по сути действуя как пропагандистский рупор не только режима, но и Советского Союза. На деле общественности говорилось, что новая ситуация в стране и области не означает оккупации, призывая каждого рассматривать Красную Армию как дружественную союзническую армию. Далее, уполномоченные военные представители всех трех прибалтийских стран подписали протоколы, давшие Советскому Союзу право занять участки земли на своих территориях, таким образом, создав формально законные основания для последующей мирной оккупации. Истинному значению этих и последовавших за ними событий не позволялось достичь общественного сознания, прибалтийские режимы начали свои кампании дезинформации, ослепляя своих собственных людей, а вместе с ними и остальной мир. Иностранная печать и радиостанции всего лишь слово в слово повторяли заявления прибалтийских правительств, постоянно оправдывая таким образом агрессию Советского Союза и оккупацию прибалтийских стран. Как и ожидалось, действия и заявления всех трех прибалтийских республик и их иностранных дипломатических служб стали основанием для того, как в мире оценили события в Прибалтике. Если коротко, то жертва оправдывала действия и преступления своего палача! Вскоре оккупант стал осуществлять военную власть, или, по крайней мере, стал угрожать ее использовать, ограничив тем самым суверенитет оккупированных стран. Однако, потребность в военном оккупационном режиме быстро исчезла: нашлись офицеры левых взглядов и несколько влиятельных фигур, которые поддержали советское правительство и были согласны выполнить все его пожелания. Кроме того, прибалтийские авторитарные режимы -- Улманис, Пятс, а также Меркис - сами открыто и охотно сотрудничали с Советским Союзом.
Помимо упоминания о недостатках действовавшего международного права в определении понятия "оккупации", нужно обязательно понять, что последовавшие за ультиматумами политические и административные действия, произошедшие в Прибалтике, отражали свободный выбор и национальные интересы ни в коем случае не народов Прибалтики, а только оккупирующей стороны - Советского Союза.
Даже сегодня многие в Прибалтике полагают, что, если бы было принято альтернативное решение, то репрессии Советского Союза в прибалтийских странах были бы гораздо более серьезными, и что безоговорочное безмолвное подчинение было действительно благоразумным решением. Также утверждается, что, хотя капитуляция не спасла независимость страны, но, по крайней мере, она сохранила ту часть населения, которая полвека спустя оказалась в состоянии восстановить национальную свободу и независимость. Конечно, такой точке зрения можно противопоставить вопрос: а что бы произошло, если бы эстонцы вообще не боролись за независимость и не победили бы в своей Освободительной Войне 1918-1920? Расследование тех вопросов, в которых отсутствует фактическая сторона, но тем не менее, требуется их анализ, может стать ненаучной спекуляцией вокруг возможных альтернативных поступков, которые политики могли бы предпринять в прошлом. Вне сомнений, большинство историков не признают конструирования событий, если о них нет документированных свидетельств.
В своих речах, произносимых в 1930-е годы, руководство прибалтийских стран клялось защищать независимость своих государств от любого агрессора, кем бы он не был. Но когда агрессор сделал свое предложение, оно было молча принято; а затем у агрессора стали пытаться что-то выторговать.
Это произошло в результате неспособности прибалтийских государств к проведению независимой внешней политики, из-за стремления избежать внутреннего краха, вызванного господством авторитарного управления во внутренней политике, и, наконец, из-за неспособности противостоять инициированной Советским Союзом большевизации, что в общем итоге вызвало общую деморализацию во всех прибалтийских странах.
Безмолвно приняв все требования Советского Союза и поддавшись давлению со стороны Германии, прибалтийские правительства не приняли во внимание нормы международного права и последующие юридические последствия. В самом деле, оккупация прибалтийских государств, произошедшая по двусторонним договоренностям и в уникальных условиях, когда жертва агрессии постоянно оправдывала все действия агрессора, создала ситуацию, к которой на момент капитуляции невозможно применить какое-то определенную норму международного права, и поэтому ей невозможно дать точную правовую трактовку.
Оглавление книги Часть 1/5 Часть 2/5 Часть 3/5 Часть 4/5 Часть 5/5