Снова Триест. День второй.
Нора и Джойс возвращаются в Триест. Они живут на Виа Сан Никола рядом с языковой школой, где преподает Джеймс, это улица рядом с домом, где живем мы сейчас. Она пешеходная, там полно кафе, а в школе сделали магазин ZARA. Кстати в другом доме на Виа Женова, где мы живем, Джойс прожил с Норой несколько месяцев, пока хозяйка не заметила животика Норы и не выдворила их на улицу. Детей хозяйка терпеть не могла. Теперь в этом доме бар "Джеймс Джойс". Еще в прошлом году его не было, и там можно было валюту менять.
Джеймс пишет "Героя Стивена", и друзья в Дублине припоминают свои грехи. Джеймс пишет про всех. "Слава Богу, я его никогда не пинал в зад или что еще", - говорит Косгрейв Станислаусу (брату Джеймса).
Надо заметить, что рождение сына никак не отразилось на творчестве Джойса. Он переживал за роды, начитался литературы по акушерству (это потом пригодится ему в "Улиссе", он попытается воспроизвести рождение языка по всей гинекологической науке). Джойс пишет рассказы для "Дублинцев": Пансион, Личины, День плюща, Встречу, Мать. "Пансион" и "Личины" Джойс пишет в июле в жуткую жару. Позднее он станет винить эту жару и ветер, из-за них рассказы получились такие беспощадные, особенно "Личины". "...многие из ледяных ужасов ... были написаны, когда пот катился по моему лицу на носовой платок, накрывавший воротничок", - писал Джеймс. Воротнички приходилось беречь, они стоили денег, и не гоже было пачкать их почем зря.
Писать о Дублине легко. Триест в чем-то похож на него. Джойс считает его теплым Дублином. Надо сказать, что Джойс в то время жил не в Италии, а в Австро-Венгрии, и все триестовские итальянцы боролись за свою независимость, права и тд. Совсем как в Ирландии. Портовый город был полон языков. Погода портилась в мгновение ока. Зато жить с Норой, не заходя в церковь, и не крестить детей здесь было возможно. На такие вещи закрывали глаза.
Мы слушаем семинары, сегодня это "Эвелин" и "Аравия". Выражение "уехать в Бразилию" означало "стать проституткой", но мы же не знаем, стала бы Эвелин проституткой, она не уехала, осталась. Вроде радостно. А осталась она в Ирландии, где даже свобода от Англии принесла женщинам новое закрепощение. Слушать о судьбе ирландских женщин в ХХ веке дико. У нас-то все депутаты, высшее образование, работа, дети. А там паспорта для женщин появились в 1970-х.
В Триесте жара и мы едем на городской пляж. Пляжем тут служит парапет вдоль моря, на котором все расстилают полотенца и загорают. Купается кто-то редко, все больше пьют и жуют чипсы и пиццу.
Джеймс пишет "Героя Стивена", и друзья в Дублине припоминают свои грехи. Джеймс пишет про всех. "Слава Богу, я его никогда не пинал в зад или что еще", - говорит Косгрейв Станислаусу (брату Джеймса).
Надо заметить, что рождение сына никак не отразилось на творчестве Джойса. Он переживал за роды, начитался литературы по акушерству (это потом пригодится ему в "Улиссе", он попытается воспроизвести рождение языка по всей гинекологической науке). Джойс пишет рассказы для "Дублинцев": Пансион, Личины, День плюща, Встречу, Мать. "Пансион" и "Личины" Джойс пишет в июле в жуткую жару. Позднее он станет винить эту жару и ветер, из-за них рассказы получились такие беспощадные, особенно "Личины". "...многие из ледяных ужасов ... были написаны, когда пот катился по моему лицу на носовой платок, накрывавший воротничок", - писал Джеймс. Воротнички приходилось беречь, они стоили денег, и не гоже было пачкать их почем зря.
Писать о Дублине легко. Триест в чем-то похож на него. Джойс считает его теплым Дублином. Надо сказать, что Джойс в то время жил не в Италии, а в Австро-Венгрии, и все триестовские итальянцы боролись за свою независимость, права и тд. Совсем как в Ирландии. Портовый город был полон языков. Погода портилась в мгновение ока. Зато жить с Норой, не заходя в церковь, и не крестить детей здесь было возможно. На такие вещи закрывали глаза.
Мы слушаем семинары, сегодня это "Эвелин" и "Аравия". Выражение "уехать в Бразилию" означало "стать проституткой", но мы же не знаем, стала бы Эвелин проституткой, она не уехала, осталась. Вроде радостно. А осталась она в Ирландии, где даже свобода от Англии принесла женщинам новое закрепощение. Слушать о судьбе ирландских женщин в ХХ веке дико. У нас-то все депутаты, высшее образование, работа, дети. А там паспорта для женщин появились в 1970-х.
В Триесте жара и мы едем на городской пляж. Пляжем тут служит парапет вдоль моря, на котором все расстилают полотенца и загорают. Купается кто-то редко, все больше пьют и жуют чипсы и пиццу.