Коптская Пасха
Такой веселой Пасхи у меня не было никогда в жизни. В церкви шла служба. Она была заполнена красивыми, нарядными людьми. Женщины в ярких платьях, чаще в костюмах юбка-пиджак, все накрашены, улыбаются. Детишки в розовом, оранжевом, красном. Дети были всех возрастов. В сумках на скамьях лежали совсем малыши, по церкви бегали четырехлетки, мальчишки лазали по стульям. По проходам ходили молодые девушки и юноши - скауты. Они следили за порядком. провожали женщин и мужчин к их местам, относили потерявшихся детишек мамам. У мужчин было более серьезное отношение, но когда какой-нибудь мальчишка подбегал к отцу и держа за шею что-то рассказывал на ухо, тот не прогонял его, а внимательно слушал.
Служба была на коптском языке, но по залу были развешаны телевизоры, там можно было посмотреть, что творится у алтаря, и прочитать перевод службы по-арабски. Когда зачитывались страницы Нового Завета о воскрешении Христа, показывали кусочки фильма.
Мы сидели на скамье, вокруг нас все время что-то происходило: встречались знакомые, жещнины разцеловывались, фоткали детишек на телефон, обсуждали наряды или просто болтали.
Вдруг я выхватываю взглядом полные ужаса голубые глаза. Русское круглое лицо, платок на голове. Мы встречаемся глазами. Наверное, у меня видок был не менее напуганный и неместный. "Вы по-русски разговариваете?" - бросается ко мне женщина, прижимая к груди сверток. Потом я узнаю, что в свертке у нее кулич. Мы тогда уже успели расжиться местными церковными лепешками ("кянииза курба"). Лепешки для нас раздобыла мама Мины. Выглядело это так. Она изловила мальчишку лет семи, громко поцеловала его в щечки, что-то сказала и дала денежку. Тот убежал и пришел с лепешками. Одной лепешкой я и хотела поделиться с девушкой. Она спрашивала меня: "А куличи они светят?" - я не знала, думала лепешку отдам. Но она, продолжая прижимать сверток сказала: "Нет, не надо. У меня кулич с собой."
Служба шла своим ходом, народ уходил, приходил, пересаживался. Потом все оживились и встали. По церкви шел крестный ход. Сначала несли хоругви, шли священники, похожие на волхвов. Все пытались дотронуться до хоругвей, поцеловать или хотя бы подержать их в руках. Мужчины делали это степенно, молча. Когда ход пришел на женскую половину, все захлопали, поднялся такой шум. Женщины издавали такой звук языком и звонко кричали, я думала, так только арабки делают. Все потянулись к хоругвям, поднимали детишек.
За хоругвями шли мальчишки из хора в белых одеяниях, толкаясь и щипая друг друга.
Я не очень следила за службой, мы далеко сидели, была такая суета. В какой-то момент на икону положили какую-то еду, а потом сгребали ее. так жалко было, что мы не можем ни у кого спросить, в чем дело. А потом икону тоже обносили вокруг, и к ней тянулись руки. За ней шел священник с кадилом. Церковь почти вся наполнилась дымом. Тут Машке стало плоховато, и мы стали с ней вдвоем выбираться на улицу.
Оказалось, что на улице не менее интересно, чем внутри. Машкины ровестники переместились на церковный двор, кругом взрывались петарды, жгли бенгальские огни. Вскоре к нам присоединилась Наташка, и постепенно вокруг нас образовалась такая веселуха, девчонки болтали на смеси англо-арабско-русского. Мальчишки бегали вокруг, малышня путалась под ногами, все стали фотографироваться, знакомиться, дарить подарки. Вобщем смотрите сами. Это все потомки древних египтян, копты, веселые, красивые люди.
Мира и ее сестренка
Вот этот в оранжевой футболке постарше настоящий Том Соейр :)
Наташка и компашка. У Наташки такое выражение лица, потому что это уже, наверное, пятидесятая фотография с ней, и ей уже пришлось раз сто ответить на вопрос: "Как тебя зовут?"
А вот эта справа с сумочкой - Гермиона Грейнджер. Временами у нее отнимали эту сумочку, а потом она отнимала ее и наподдавала этой сумочкой обидчику.
Это Машкина новая подруженция Диана. Лешка ее назвал Хатшепсут. Наверное, она была такая же.
Вот они - дети фараонов.
Но самой нашей главной красавицы и болтушки Туты здесь нет. Она пришла самая последняя, за ней сбегала Диана. Такой красотки и кокетки я в жизни не видела. Она тут же всех заворожила и заболтала, подружилась с Наташкой, потому что они две единственные свободно говорили на английском. Пригласила нас на следующий день на детский утренник в церкви (мы ходили). Но вот сфотографировать ее мы не сфотографировали. Обнаружилось это уже потом, когда смотрели фотографии и пытались найти ее в толпе. Нет, ее не было. Но мы ее уж точно не забудем. Такую маленькую Клеопатру.
Служба была на коптском языке, но по залу были развешаны телевизоры, там можно было посмотреть, что творится у алтаря, и прочитать перевод службы по-арабски. Когда зачитывались страницы Нового Завета о воскрешении Христа, показывали кусочки фильма.
Мы сидели на скамье, вокруг нас все время что-то происходило: встречались знакомые, жещнины разцеловывались, фоткали детишек на телефон, обсуждали наряды или просто болтали.
Вдруг я выхватываю взглядом полные ужаса голубые глаза. Русское круглое лицо, платок на голове. Мы встречаемся глазами. Наверное, у меня видок был не менее напуганный и неместный. "Вы по-русски разговариваете?" - бросается ко мне женщина, прижимая к груди сверток. Потом я узнаю, что в свертке у нее кулич. Мы тогда уже успели расжиться местными церковными лепешками ("кянииза курба"). Лепешки для нас раздобыла мама Мины. Выглядело это так. Она изловила мальчишку лет семи, громко поцеловала его в щечки, что-то сказала и дала денежку. Тот убежал и пришел с лепешками. Одной лепешкой я и хотела поделиться с девушкой. Она спрашивала меня: "А куличи они светят?" - я не знала, думала лепешку отдам. Но она, продолжая прижимать сверток сказала: "Нет, не надо. У меня кулич с собой."
Служба шла своим ходом, народ уходил, приходил, пересаживался. Потом все оживились и встали. По церкви шел крестный ход. Сначала несли хоругви, шли священники, похожие на волхвов. Все пытались дотронуться до хоругвей, поцеловать или хотя бы подержать их в руках. Мужчины делали это степенно, молча. Когда ход пришел на женскую половину, все захлопали, поднялся такой шум. Женщины издавали такой звук языком и звонко кричали, я думала, так только арабки делают. Все потянулись к хоругвям, поднимали детишек.
За хоругвями шли мальчишки из хора в белых одеяниях, толкаясь и щипая друг друга.
Я не очень следила за службой, мы далеко сидели, была такая суета. В какой-то момент на икону положили какую-то еду, а потом сгребали ее. так жалко было, что мы не можем ни у кого спросить, в чем дело. А потом икону тоже обносили вокруг, и к ней тянулись руки. За ней шел священник с кадилом. Церковь почти вся наполнилась дымом. Тут Машке стало плоховато, и мы стали с ней вдвоем выбираться на улицу.
Оказалось, что на улице не менее интересно, чем внутри. Машкины ровестники переместились на церковный двор, кругом взрывались петарды, жгли бенгальские огни. Вскоре к нам присоединилась Наташка, и постепенно вокруг нас образовалась такая веселуха, девчонки болтали на смеси англо-арабско-русского. Мальчишки бегали вокруг, малышня путалась под ногами, все стали фотографироваться, знакомиться, дарить подарки. Вобщем смотрите сами. Это все потомки древних египтян, копты, веселые, красивые люди.
Мира и ее сестренка
Вот этот в оранжевой футболке постарше настоящий Том Соейр :)
Наташка и компашка. У Наташки такое выражение лица, потому что это уже, наверное, пятидесятая фотография с ней, и ей уже пришлось раз сто ответить на вопрос: "Как тебя зовут?"
А вот эта справа с сумочкой - Гермиона Грейнджер. Временами у нее отнимали эту сумочку, а потом она отнимала ее и наподдавала этой сумочкой обидчику.
Это Машкина новая подруженция Диана. Лешка ее назвал Хатшепсут. Наверное, она была такая же.
Вот они - дети фараонов.
Но самой нашей главной красавицы и болтушки Туты здесь нет. Она пришла самая последняя, за ней сбегала Диана. Такой красотки и кокетки я в жизни не видела. Она тут же всех заворожила и заболтала, подружилась с Наташкой, потому что они две единственные свободно говорили на английском. Пригласила нас на следующий день на детский утренник в церкви (мы ходили). Но вот сфотографировать ее мы не сфотографировали. Обнаружилось это уже потом, когда смотрели фотографии и пытались найти ее в толпе. Нет, ее не было. Но мы ее уж точно не забудем. Такую маленькую Клеопатру.