Настоящий девственный лес
Когда мне приходится уезжать из мегаполиса на поезде, я не скучаю. Попутчицы попадаются мне в последнее время основном семейные и ответственные, плацкартный вагон не особо располагает к задушевному общению. Да и нравы наши меняются. Вагонные споры, последнее дело, когда больше нечего пить - такие ситуации теперь почти не встречается. И я смотрю в окно. Там много чего интересного можно увидеть, особенно если умеешь смотреть. А за окном сплошной чередой тянутся леса. Березняки, осинники, ельники.
И обязательно будут влажные ольшаники с неизменными колосьями тростника. К востоку чаще встречаются сосняки на песчаных дюнах. Но все эти леса - вторичные. Что это значит? Когда-то, лет триста назад или ранее все леса, тысячелетиями покрывающие Европу сведены были под корень сплошными рубками. Народ отвоевывал себе места для пашни и сенокосы, строил корабли, жег уголь для выплавки железа и выпаривал соль. Это не "хорошо" или "плохо", таким был вектор развития хозяйства в то время. В результате выросшие все же на месте вырубок леса получились гораздо беднее. Обычно они состоят из мелколиственных пород, из берез, осин, ольхи. В них сильно изменился травянистый покров, мало кустарников. Такой лес и есть вторичный, бедный на ярусы и видовой состав. Только лет через триста - четыреста в нем могут появиться дубы, липы и мощные ели. Дальний Восток начал осваиваться совсем недавно и настоящие первозданные леса там еще есть. Давайте сходим туда погулять. И посмотрим, чем он отличается от наших лесов.
Неприметная тропка отходит от поселка Кундур на Транссибирской магистрали, ныряет в тоннель под железнодорожным полотном и растворяется в лесу. Мы на территории Хинганского заповедника, в котором эти самые девственные леса и охраняются. Сразу же видно несколько отличий от Подмосковной природы. Лес очень высокий, огромные стволы тянутся на 30 метров, а кое где и больше. Для того чтобы рассмотреть листья на такой высоте мне приходится применять бинокль. Казалось бы, можно отличить видовое название великанов по коре в нижней части дерева. Но все стволы покрыты одинаковым толстым ковром из зеленых мхов и неизвестных мне пока лишайников.
Лес растет по долине реки Карапча и на сопках вокруг. В переводе с монгольского Карапча означает Черная долина. Говорят, когда то здесь на тропе прятались злобные хунхузы, подстерегая сборщиков лечебных трав или золота. Высшим шиком было выстрелить из ружья в бредущих цепочкой "старателей" и одним выстрелом уложить трех. Хотя наверное, это просто жутковатая легенда. Но тропа действительно узкая, зажатая между рекой и склонами сопок. На ней все время попадаются следы нескольких медведей разной величины и кабанов. Тропа не издает характерного для наших лесов звука чавк-чавк из под сапогов, не засасывает. Даже после суточного дождя идти очень легко и быстро.
Задача нашей маленькой группы - расчистить тропу от бурелома, колючих кустов элеутерококка (или просто кока на сленге) для того, чтобы научникам было легко ходить на учеты и рейды по борьбе с браконьерством. Да,да. В этом заповеднике (в отличие от многих наших европейских) наука не опускает глаза вниз при встрече с нарушителем, дескать вы нас не видете и мы вас тоже не видели. Старшим идет Денис Кочетков dimorfant , научный сотрудник и блогер. Он вооружен огромным мачете, которым срезает лианы, колючки кока и мешающие пройти с рюкзаком ветки. Однако дубок, подрост кедра или дуба не трогает.
У Татьяны, путешественницы - помощницы из Питера, вооружение поскромнее. Секатор, бинокль и фотоаппарат. "Чик, чик, чик" - как будто парикмахер стрижет она кустики и за нашей спиной остаются километры облагороженной тропы, по которой можно будет несклолько лет комфортно передвигаться с большим рюкзаком. Татьяна , по моему, не на шутку интересуется дальневосточными растениями, по несколько раз переспрашивает названия и старается их запомнить.
По тропе мы движемся вверх, к небольшому перевалу. Лес становится все гуще и разнообразнее. Листва практически скрывает небо. Постоянно попадаются стволы даурской березы с черной корой, березы ребристой с желтой и лохматой корой, монгольский дуб, амурская липа. К ним примешиваются аянская ель, белокорая пихта, кедр. И конечно амурский бархат, дальневосточная сирень - трескун, клены, манчжурский орех, тополя, маакии. Все это высокие деревья первого и второго и третьего ярусов. Вот такое немонотонное разнообразие, приправленное лианами и омелой.
В речном ущелье очень влажно. Шумят потоки чистейшей холодной воды, которые часто начинаются из больших, до метра в ширине родников на склоне сопки. Температура ее около 6 градусов, я попробовал искупаться - ноги начинает ломить через пару минут. Пить ее можно просто зачерпнув ладонью из любого места. Главное - устоять на ногах, чтобы не опрокинуло напором струй.
Внизу этого праздника растительности царствуют папортники, их в заповеднике почти 30 видов, от съедобного орляка и графичного страусника до маленького гроздовника.
Сквозь кустарниковый ярус я бы напролом по азимуту ба не пошел, по тропинке все же лучше. Просто так погулять с рюкзаком по настоящему девственному лесу не получится, растительность будет цепляться за одежду, лианы хватать за штатив. И еще - при возвращении надо внимательно искать свой след на траве по характерным изломам, стряхнутым камелькам влаги, но это уже тонкости, многим известные.
Огромным удивлением стала хохлатка. Помните маленькие лиловые цветочки, еще появляющиеся у нас в ранней весной по берегам лесных ручейков? Так вот тут одна их хохлаток достигает гигантского размера, стебель в палец толщиной и высотой более метра. Огромные шапки цветов привлекают к себе сотни шмелей, которые прогрызают большие цветки в поисках нектара.
Сопоставив размер шмеля с цветком, становится понятно что размер одного цветочка около четырех сантиметров. Действительно, гигантская.
Рядом с хохлаткой, которая всегда растет у воды крутится самая, на мой взгляд, красивая дальневосточная бабочка. Это парусник, или как раньше говорили кавалер Маака. Они бывают разных размеров, весной поменьше, а летом почти с ладонь. Но весенние - все же более яркие и красивые, с золотистым отблеском.
Удача, если найдется только что прошедший метаморфоз, свеженький экземпляр. Они довольно медительные после превращения, и если действовать тихо, можно рассмотреть его в деталях.
Махаон этот, пока живет гусеницей, питается листьями амурского бархата. Дерево это на ДВ встречается часто, часто встречаются и махаоны, жаль только что они иногда концентрируются около автострад и конечно погибают, разбиваются об стекла и кузова бысто едущих машин.
Где влага, там и живность. А где живность - там хищники. Огромного амурского полоза Денис заприметил в траве около родника. Полоз не ядовит, но и без яда двухметровый гигант может напасть и просто укусить, если приставать к нему слишком назойливо. Он немного попугал нас и удалился бесшумно по стволу лежащего в воде дерева, как призрак.
Рядом с водой родника распускается водосбор. Его большие цветки спокойно, как кафе быстрого питания, принимают на посадку мух, пчел и всякую другую живность, охочую до сладкого нектара. Особо вертким не надо даже идти на посадку, можно покормиться прямо на лету.
Влага, влага везде. На третий день после начала нашего выхода объектив Canon 180 макро с профессиональной защитой от влаги стал покрываться изнутри испариной. А когда я нашел растение первоцвет и попробовал поснимать - все поверхности изнутри и снаружи покрылись полмиллиметровым слоем конденсата. А я лежа на земле рядом с растением никак не могу понять, почему нет резкости. Протираю очки от конденсата, видоискатель, да все без толку.
Пришлось подниматься на сотню метров вверх по склону, подставлять линзу лучам солнца и через полтора часа стекла стали наконец прозрачными, камера и объектив согрелись. Ведь перепады температур и влажности на склонах предгорий очень большие, а ночевали мы в долине ручья, под слоем тумана. Вот что получилось со снимком первоцвета без слоя воды в линзах.
Провожали меня по тропе на выходе из Хинганского заповедника в Кундур сразу три вида парусников. Махаон Маака, ксут и похожий на нашу мнемозину аполлон Штуббендорфа. Честно говоря, в наших европейских лесах одновременно трех парусников я не видел никогда, наверное это надо было лет сто назад родиться.
В общем, это было несколько дней буйства растительной жизни (на шутка 953 фида в списке флоры). Даже беглый взгляд на фауну и то порадовал. А сколько там можно понаблюдать интересного, если поехать в настоящую экспедицию, на месяц-другой. Вот было бы здорово. Но я точно знаю, мечты сбываются. Завтра ухожу на месяц в нерубленные ельники Кологривского леса, пройду сплавом по реке Унже в Костромской области а потом снова на Дальний Восток, в Комсомольский заповедник. Будут новые названия, новые и старые друзья. Так что пока до встречи, а там глядишь новые рассказы вам расскажу, новые дикие места покажу.
Кундур, Амурская область, Москва 2014
И обязательно будут влажные ольшаники с неизменными колосьями тростника. К востоку чаще встречаются сосняки на песчаных дюнах. Но все эти леса - вторичные. Что это значит? Когда-то, лет триста назад или ранее все леса, тысячелетиями покрывающие Европу сведены были под корень сплошными рубками. Народ отвоевывал себе места для пашни и сенокосы, строил корабли, жег уголь для выплавки железа и выпаривал соль. Это не "хорошо" или "плохо", таким был вектор развития хозяйства в то время. В результате выросшие все же на месте вырубок леса получились гораздо беднее. Обычно они состоят из мелколиственных пород, из берез, осин, ольхи. В них сильно изменился травянистый покров, мало кустарников. Такой лес и есть вторичный, бедный на ярусы и видовой состав. Только лет через триста - четыреста в нем могут появиться дубы, липы и мощные ели. Дальний Восток начал осваиваться совсем недавно и настоящие первозданные леса там еще есть. Давайте сходим туда погулять. И посмотрим, чем он отличается от наших лесов.
Неприметная тропка отходит от поселка Кундур на Транссибирской магистрали, ныряет в тоннель под железнодорожным полотном и растворяется в лесу. Мы на территории Хинганского заповедника, в котором эти самые девственные леса и охраняются. Сразу же видно несколько отличий от Подмосковной природы. Лес очень высокий, огромные стволы тянутся на 30 метров, а кое где и больше. Для того чтобы рассмотреть листья на такой высоте мне приходится применять бинокль. Казалось бы, можно отличить видовое название великанов по коре в нижней части дерева. Но все стволы покрыты одинаковым толстым ковром из зеленых мхов и неизвестных мне пока лишайников.
Лес растет по долине реки Карапча и на сопках вокруг. В переводе с монгольского Карапча означает Черная долина. Говорят, когда то здесь на тропе прятались злобные хунхузы, подстерегая сборщиков лечебных трав или золота. Высшим шиком было выстрелить из ружья в бредущих цепочкой "старателей" и одним выстрелом уложить трех. Хотя наверное, это просто жутковатая легенда. Но тропа действительно узкая, зажатая между рекой и склонами сопок. На ней все время попадаются следы нескольких медведей разной величины и кабанов. Тропа не издает характерного для наших лесов звука чавк-чавк из под сапогов, не засасывает. Даже после суточного дождя идти очень легко и быстро.
Задача нашей маленькой группы - расчистить тропу от бурелома, колючих кустов элеутерококка (или просто кока на сленге) для того, чтобы научникам было легко ходить на учеты и рейды по борьбе с браконьерством. Да,да. В этом заповеднике (в отличие от многих наших европейских) наука не опускает глаза вниз при встрече с нарушителем, дескать вы нас не видете и мы вас тоже не видели. Старшим идет Денис Кочетков dimorfant , научный сотрудник и блогер. Он вооружен огромным мачете, которым срезает лианы, колючки кока и мешающие пройти с рюкзаком ветки. Однако дубок, подрост кедра или дуба не трогает.
У Татьяны, путешественницы - помощницы из Питера, вооружение поскромнее. Секатор, бинокль и фотоаппарат. "Чик, чик, чик" - как будто парикмахер стрижет она кустики и за нашей спиной остаются километры облагороженной тропы, по которой можно будет несклолько лет комфортно передвигаться с большим рюкзаком. Татьяна , по моему, не на шутку интересуется дальневосточными растениями, по несколько раз переспрашивает названия и старается их запомнить.
По тропе мы движемся вверх, к небольшому перевалу. Лес становится все гуще и разнообразнее. Листва практически скрывает небо. Постоянно попадаются стволы даурской березы с черной корой, березы ребристой с желтой и лохматой корой, монгольский дуб, амурская липа. К ним примешиваются аянская ель, белокорая пихта, кедр. И конечно амурский бархат, дальневосточная сирень - трескун, клены, манчжурский орех, тополя, маакии. Все это высокие деревья первого и второго и третьего ярусов. Вот такое немонотонное разнообразие, приправленное лианами и омелой.
В речном ущелье очень влажно. Шумят потоки чистейшей холодной воды, которые часто начинаются из больших, до метра в ширине родников на склоне сопки. Температура ее около 6 градусов, я попробовал искупаться - ноги начинает ломить через пару минут. Пить ее можно просто зачерпнув ладонью из любого места. Главное - устоять на ногах, чтобы не опрокинуло напором струй.
Внизу этого праздника растительности царствуют папортники, их в заповеднике почти 30 видов, от съедобного орляка и графичного страусника до маленького гроздовника.
Сквозь кустарниковый ярус я бы напролом по азимуту ба не пошел, по тропинке все же лучше. Просто так погулять с рюкзаком по настоящему девственному лесу не получится, растительность будет цепляться за одежду, лианы хватать за штатив. И еще - при возвращении надо внимательно искать свой след на траве по характерным изломам, стряхнутым камелькам влаги, но это уже тонкости, многим известные.
Огромным удивлением стала хохлатка. Помните маленькие лиловые цветочки, еще появляющиеся у нас в ранней весной по берегам лесных ручейков? Так вот тут одна их хохлаток достигает гигантского размера, стебель в палец толщиной и высотой более метра. Огромные шапки цветов привлекают к себе сотни шмелей, которые прогрызают большие цветки в поисках нектара.
Сопоставив размер шмеля с цветком, становится понятно что размер одного цветочка около четырех сантиметров. Действительно, гигантская.
Рядом с хохлаткой, которая всегда растет у воды крутится самая, на мой взгляд, красивая дальневосточная бабочка. Это парусник, или как раньше говорили кавалер Маака. Они бывают разных размеров, весной поменьше, а летом почти с ладонь. Но весенние - все же более яркие и красивые, с золотистым отблеском.
Удача, если найдется только что прошедший метаморфоз, свеженький экземпляр. Они довольно медительные после превращения, и если действовать тихо, можно рассмотреть его в деталях.
Махаон этот, пока живет гусеницей, питается листьями амурского бархата. Дерево это на ДВ встречается часто, часто встречаются и махаоны, жаль только что они иногда концентрируются около автострад и конечно погибают, разбиваются об стекла и кузова бысто едущих машин.
Где влага, там и живность. А где живность - там хищники. Огромного амурского полоза Денис заприметил в траве около родника. Полоз не ядовит, но и без яда двухметровый гигант может напасть и просто укусить, если приставать к нему слишком назойливо. Он немного попугал нас и удалился бесшумно по стволу лежащего в воде дерева, как призрак.
Рядом с водой родника распускается водосбор. Его большие цветки спокойно, как кафе быстрого питания, принимают на посадку мух, пчел и всякую другую живность, охочую до сладкого нектара. Особо вертким не надо даже идти на посадку, можно покормиться прямо на лету.
Влага, влага везде. На третий день после начала нашего выхода объектив Canon 180 макро с профессиональной защитой от влаги стал покрываться изнутри испариной. А когда я нашел растение первоцвет и попробовал поснимать - все поверхности изнутри и снаружи покрылись полмиллиметровым слоем конденсата. А я лежа на земле рядом с растением никак не могу понять, почему нет резкости. Протираю очки от конденсата, видоискатель, да все без толку.
Пришлось подниматься на сотню метров вверх по склону, подставлять линзу лучам солнца и через полтора часа стекла стали наконец прозрачными, камера и объектив согрелись. Ведь перепады температур и влажности на склонах предгорий очень большие, а ночевали мы в долине ручья, под слоем тумана. Вот что получилось со снимком первоцвета без слоя воды в линзах.
Провожали меня по тропе на выходе из Хинганского заповедника в Кундур сразу три вида парусников. Махаон Маака, ксут и похожий на нашу мнемозину аполлон Штуббендорфа. Честно говоря, в наших европейских лесах одновременно трех парусников я не видел никогда, наверное это надо было лет сто назад родиться.
В общем, это было несколько дней буйства растительной жизни (на шутка 953 фида в списке флоры). Даже беглый взгляд на фауну и то порадовал. А сколько там можно понаблюдать интересного, если поехать в настоящую экспедицию, на месяц-другой. Вот было бы здорово. Но я точно знаю, мечты сбываются. Завтра ухожу на месяц в нерубленные ельники Кологривского леса, пройду сплавом по реке Унже в Костромской области а потом снова на Дальний Восток, в Комсомольский заповедник. Будут новые названия, новые и старые друзья. Так что пока до встречи, а там глядишь новые рассказы вам расскажу, новые дикие места покажу.
Кундур, Амурская область, Москва 2014