Спонтанное высматривание сущности любви
Навеяно повторным прочтением "Идей к чистой феноменологии и феноменологической филосфии" Гуссерля
Предположим, вы влюблены. Вы в состоянии любви, ваш мозг, ваш организм переполнен переживаниями по поводу любимого человека (объекта), вы находитесь в процессе переживания любви, вы погружены в этот процесс, но без каких-либо рефлексий, без попыток осмыслить этот процесс, без попыток внутренне отстраниться от него и взглянуть на него этаким "внутренним духовным взором", если вспомнить терминологию Гуссерля.
Второй этап. Вы осознаете свое состояние любви. Вы уже можете сказать: "Я люблю", "у меня любовная лихорадка" и т.п., то есть вы находитесь уже не просто в потоке переживаний, а оказываетесь как бы вне его, становитесь своего рода наблюдателем за этим потоком переживаний, то есть ваш поток переживаний становится объектом "внутреннего восприятия", "рефлективного поворота взгляда", если опять же вспомнить стилистику Гуссерля в переводе А.В. Михайлова.
То есть, вы уже внутри себя отстранены от своих собственных внутренних переживаний.
Третий этап, наверное, можно было бы назвать "осознание осознания" любовных переживаний, то есть "я осознаю, что осознаю свою любовь", но это было бы не совсем точно.
В данном случае, вы уже не просто осознаете свою любовь, сама любовь становится для вас предметом, на который направлен внутренний взгляд вашего сознания и в качестве предмета вы рассматриваете любовь со всех сторон, поворачиваете ее то одной своей стороной, то другой, размышляете о нюансах этого чувства, сравнивайте со своими переживаниями по другому поводу или переживания чувства любви в прошлом, открываете новые грани или наоборот подводите под уже известные понятия или литературные образы, например, "безумная любовь", "любовь до потери пульса", "взаимная любовь", "несчастная любовь" и тому подобное.
Если вы вдруг откроете для себя какие-то новые смутные переживания, которые невозможно схватить (или отразить) знакомыми вам словами, то вы можете отправиться в путешествие по поиску новых слов и создать, например, литературное произведение, где вы попробуете описать открывшиеся вам новые необычные свойства вещи по имени "любовь". Кстати, вполне возможно, что именно это имел ввиду Шкловский в своей теории остранения.
В случае наличия в вашем словарном багаже соответствующего понятийного аппарата, можно подводить свои переживания под научные или философские категории, например, "эмоциональное состояние", "объект желания" (о-о-о, этот смутный "объект желания"), или что-то там из арсенала психоанализа.
То есть, вы пытаетесь "обнять", охватить любовь со всех сторон, спонтанным образом понять сущность любви, найти, определить смыслы любовных переживаний, то есть ответить на вопрос: что такое настоящая любовь?
Тут уже вы совершенным образом отстранены от своих любовных переживаний, что не мешает им быть внутри вас, но и сам процесс схватывания и опредмечивания ваших переживаний - это тоже внутренний процесс, который никоим образом не разламывает единство вашего сознания.
Но, это всестороннее обозрение любви, эта рефлексия по поводу любви отводит непосредственный объект любовного вожделения на второй план, он как бы уже не нужен, ведь вас интересует любовь сама по себе, как предмет на который вы устремили свой любопытствующий взгляд.
Любовные переживания и наблюдения за ними (осмысление их) принадлежат вам и только вам. Чтобы они стали достоянием Другого необходим определенный набор действий по презентации и символизации переживаний, а также результатов вашего осмысления этих самых переживаний.
Например, вы можете рассказывать о своих переживаниях другим людям и объяснить им, как вы понимаете, что такое любовь.
То есть, "делать предикативные высказывания" о любви, если опять же вспомнить Гуссерля.
Но, эти самые предикативные высказывания по поводу любви могут лежать у вас под боком, в багаже окружающей вас культуры и вы можете целыми пригоршнями выгребать оттуда словесные выражения с определениями любви.
Вспомним, популярную когда-то жвачку с картинками "Love is…" или море других рассуждений на тему "любовь есть то-то и то-то".
И так вплоть до отрицания реальности любви и утверждений о фиктивности любовных переживаний (вроде того, что "все бабы - б.ди, а мужики - сволочи")
В любом случае вы будет пользоваться словами, то есть загонять ваши переживания в формальный порядок слов и предложений, но это уже не гуссерлевская тема.
То есть, обращаясь к языку, мы уже уходим из сферы аутентичного Гуссерля, попадая под влияние позднейшего лингвистического поворота.
Хотя, в "Идеях I" есть небольшое замечание по этому поводу:
Но, вообще, язык, культурные образцы и прочее подобное здесь играют основную роль, и в обычной жизни, человек быстро удовлетворяется, подведя свои отрефлексированные переживания под уже имеющиеся культурные образы, например, "любовь как у Ромео и Джульетты", "ревнует как Отелло", "как Татьяна Онегина" и прочее подобное.
То есть, большинство людей не стремятся отстраниться от своего жизненного мира (и сделать его, таким образом, странным для себя), принимая окружающие артефакты (прежде всего слова) как что-то естественное, как что-то само собой разумеющееся, как то, что действительно по настоящему представляет их внешний и внутренний мир.
Опять же, сами эти языковые и культурные паттерны могут попасть под взгляд наблюдателя, который сделает их предметом изучения и в качестве феномена поместит внутрь своего сознания, будет рассматривать с разных точек зрения, переводить свой исследовательский взор с одного культурного феномена на другой, сравнивать их, рефлексировать, интерпретировать и так далее.
С другой стороны, вполне возможно, что у большинства современных людей есть какая-то спонтанная способность к тому, что Гуссерль описывает как эпохе (ἐποχή).
То есть, современный человек самим ритмом городской жизни время от времени вынужден выносить за скобки окружающий мир и лежащие рядом вещи.
Это своего рода умение отдаляться от объектов своих переживаний, умение, через какие-то этапы рефлексии, взглянуть на эти вещи как-то отстранено, или, если вспомнить Шкловского, о-странено, то есть, представить их в новом свете, бросить на них "свежий, незашоренный взгляд".
Обратите внимание, что "представить в новом свете" и "свежий, незашоренный взгляд" - это современные языковые штампы, которые так или иначе связаны с целой группой нарративов о необходимости "очистить свой взгляд" и по новому взглянуть на окружающий мир (вспомним слова песни "проснись и пой попробуй в жизни хоть раз").
Кстати, такие нарративы были достаточно популярны в позднем СССР.
Может быть я не прав, но как-то так.
И еще один, брюзжащий момент.
Все таки, непонятно, на чем основана привилегированность наблюдателя, сознательно совершающего феноменологическое эпохе (ἐποχή), то есть выключающего из своего сознания внешний мир - природу, людей, социокультурные образования и прочее?
Мнится мне, что такая редукция - вещь весьма относительная.
Переживания не терпят пустоты, даже если мы ощущаем туман и пустоту в голове, мы переживаем этот туман и пустоту в голове, делаем предметом нашей рефлексии, пытаемся обнаружить каузальные связи (почему возникло это состояние тумана и пустоты), сравнивать с уже пережитыми туманами и пустотами в голове и прочее подобное.
Как бы мы не пытались очистить наше сознание от актуальных смыслов, они сами, без нашего спроса будут заполнять наши переживания, "лезть нам в голову" в качестве незваных мыслей, неожиданных эмоций и тому подобное.
Более того, если мы будем эти актуальности, часто болезненные актуальности, пытаться выносить за скобки нашего сознания, то не будет ли это своего рода запрет на эти переживания, и не произойдет ли банального вытеснения этих переживаний в сферу бессознательного и подсознательного, по механизму столь подробно описанному в психоанализе?
Тогда будет еще хуже.
Наши переживания выйдут из-под нашего контроля и будут исподтишка влиять на наши действия, оценки, планы, интерпретации, теоретические установки и прочее подобное.
Может быть такая критика феноменологической редукции довольно поверхностна, к тому же ведется явно не с феноменологических позиций, что не совсем корректно, но как-то так.
Предположим, вы влюблены. Вы в состоянии любви, ваш мозг, ваш организм переполнен переживаниями по поводу любимого человека (объекта), вы находитесь в процессе переживания любви, вы погружены в этот процесс, но без каких-либо рефлексий, без попыток осмыслить этот процесс, без попыток внутренне отстраниться от него и взглянуть на него этаким "внутренним духовным взором", если вспомнить терминологию Гуссерля.
Второй этап. Вы осознаете свое состояние любви. Вы уже можете сказать: "Я люблю", "у меня любовная лихорадка" и т.п., то есть вы находитесь уже не просто в потоке переживаний, а оказываетесь как бы вне его, становитесь своего рода наблюдателем за этим потоком переживаний, то есть ваш поток переживаний становится объектом "внутреннего восприятия", "рефлективного поворота взгляда", если опять же вспомнить стилистику Гуссерля в переводе А.В. Михайлова.
То есть, вы уже внутри себя отстранены от своих собственных внутренних переживаний.
Третий этап, наверное, можно было бы назвать "осознание осознания" любовных переживаний, то есть "я осознаю, что осознаю свою любовь", но это было бы не совсем точно.
В данном случае, вы уже не просто осознаете свою любовь, сама любовь становится для вас предметом, на который направлен внутренний взгляд вашего сознания и в качестве предмета вы рассматриваете любовь со всех сторон, поворачиваете ее то одной своей стороной, то другой, размышляете о нюансах этого чувства, сравнивайте со своими переживаниями по другому поводу или переживания чувства любви в прошлом, открываете новые грани или наоборот подводите под уже известные понятия или литературные образы, например, "безумная любовь", "любовь до потери пульса", "взаимная любовь", "несчастная любовь" и тому подобное.
Если вы вдруг откроете для себя какие-то новые смутные переживания, которые невозможно схватить (или отразить) знакомыми вам словами, то вы можете отправиться в путешествие по поиску новых слов и создать, например, литературное произведение, где вы попробуете описать открывшиеся вам новые необычные свойства вещи по имени "любовь". Кстати, вполне возможно, что именно это имел ввиду Шкловский в своей теории остранения.
В случае наличия в вашем словарном багаже соответствующего понятийного аппарата, можно подводить свои переживания под научные или философские категории, например, "эмоциональное состояние", "объект желания" (о-о-о, этот смутный "объект желания"), или что-то там из арсенала психоанализа.
То есть, вы пытаетесь "обнять", охватить любовь со всех сторон, спонтанным образом понять сущность любви, найти, определить смыслы любовных переживаний, то есть ответить на вопрос: что такое настоящая любовь?
Тут уже вы совершенным образом отстранены от своих любовных переживаний, что не мешает им быть внутри вас, но и сам процесс схватывания и опредмечивания ваших переживаний - это тоже внутренний процесс, который никоим образом не разламывает единство вашего сознания.
Но, это всестороннее обозрение любви, эта рефлексия по поводу любви отводит непосредственный объект любовного вожделения на второй план, он как бы уже не нужен, ведь вас интересует любовь сама по себе, как предмет на который вы устремили свой любопытствующий взгляд.
Любовные переживания и наблюдения за ними (осмысление их) принадлежат вам и только вам. Чтобы они стали достоянием Другого необходим определенный набор действий по презентации и символизации переживаний, а также результатов вашего осмысления этих самых переживаний.
Например, вы можете рассказывать о своих переживаниях другим людям и объяснить им, как вы понимаете, что такое любовь.
То есть, "делать предикативные высказывания" о любви, если опять же вспомнить Гуссерля.
Но, эти самые предикативные высказывания по поводу любви могут лежать у вас под боком, в багаже окружающей вас культуры и вы можете целыми пригоршнями выгребать оттуда словесные выражения с определениями любви.
Вспомним, популярную когда-то жвачку с картинками "Love is…" или море других рассуждений на тему "любовь есть то-то и то-то".
И так вплоть до отрицания реальности любви и утверждений о фиктивности любовных переживаний (вроде того, что "все бабы - б.ди, а мужики - сволочи")
В любом случае вы будет пользоваться словами, то есть загонять ваши переживания в формальный порядок слов и предложений, но это уже не гуссерлевская тема.
То есть, обращаясь к языку, мы уже уходим из сферы аутентичного Гуссерля, попадая под влияние позднейшего лингвистического поворота.
Хотя, в "Идеях I" есть небольшое замечание по этому поводу:
- "…феноменолог осуществляет следующее: он непосредственно узревает сущности и фиксирует свое созерцание понятийно, т. е. терминологически. Слова, которыми он пользуется, могут происходить из общего языка, они могут быть многозначны и неопределенны в своем переменчивом смысле".
- [Гуссерль _ Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии]
Но, вообще, язык, культурные образцы и прочее подобное здесь играют основную роль, и в обычной жизни, человек быстро удовлетворяется, подведя свои отрефлексированные переживания под уже имеющиеся культурные образы, например, "любовь как у Ромео и Джульетты", "ревнует как Отелло", "как Татьяна Онегина" и прочее подобное.
То есть, большинство людей не стремятся отстраниться от своего жизненного мира (и сделать его, таким образом, странным для себя), принимая окружающие артефакты (прежде всего слова) как что-то естественное, как что-то само собой разумеющееся, как то, что действительно по настоящему представляет их внешний и внутренний мир.
Опять же, сами эти языковые и культурные паттерны могут попасть под взгляд наблюдателя, который сделает их предметом изучения и в качестве феномена поместит внутрь своего сознания, будет рассматривать с разных точек зрения, переводить свой исследовательский взор с одного культурного феномена на другой, сравнивать их, рефлексировать, интерпретировать и так далее.
С другой стороны, вполне возможно, что у большинства современных людей есть какая-то спонтанная способность к тому, что Гуссерль описывает как эпохе (ἐποχή).
То есть, современный человек самим ритмом городской жизни время от времени вынужден выносить за скобки окружающий мир и лежащие рядом вещи.
Это своего рода умение отдаляться от объектов своих переживаний, умение, через какие-то этапы рефлексии, взглянуть на эти вещи как-то отстранено, или, если вспомнить Шкловского, о-странено, то есть, представить их в новом свете, бросить на них "свежий, незашоренный взгляд".
Обратите внимание, что "представить в новом свете" и "свежий, незашоренный взгляд" - это современные языковые штампы, которые так или иначе связаны с целой группой нарративов о необходимости "очистить свой взгляд" и по новому взглянуть на окружающий мир (вспомним слова песни "проснись и пой попробуй в жизни хоть раз").
Кстати, такие нарративы были достаточно популярны в позднем СССР.
Может быть я не прав, но как-то так.
И еще один, брюзжащий момент.
Все таки, непонятно, на чем основана привилегированность наблюдателя, сознательно совершающего феноменологическое эпохе (ἐποχή), то есть выключающего из своего сознания внешний мир - природу, людей, социокультурные образования и прочее?
Мнится мне, что такая редукция - вещь весьма относительная.
Переживания не терпят пустоты, даже если мы ощущаем туман и пустоту в голове, мы переживаем этот туман и пустоту в голове, делаем предметом нашей рефлексии, пытаемся обнаружить каузальные связи (почему возникло это состояние тумана и пустоты), сравнивать с уже пережитыми туманами и пустотами в голове и прочее подобное.
Как бы мы не пытались очистить наше сознание от актуальных смыслов, они сами, без нашего спроса будут заполнять наши переживания, "лезть нам в голову" в качестве незваных мыслей, неожиданных эмоций и тому подобное.
Более того, если мы будем эти актуальности, часто болезненные актуальности, пытаться выносить за скобки нашего сознания, то не будет ли это своего рода запрет на эти переживания, и не произойдет ли банального вытеснения этих переживаний в сферу бессознательного и подсознательного, по механизму столь подробно описанному в психоанализе?
Тогда будет еще хуже.
Наши переживания выйдут из-под нашего контроля и будут исподтишка влиять на наши действия, оценки, планы, интерпретации, теоретические установки и прочее подобное.
Может быть такая критика феноменологической редукции довольно поверхностна, к тому же ведется явно не с феноменологических позиций, что не совсем корректно, но как-то так.