Страшилка из прошлого
Но, разрази меня гром и посыпь пеплом головы скептиков, страшная история, рассказанная Александром Булгаковым своему брату в 1811 году мне знакома - слышал я что-то похожее в детстве от сверстников, правда, с другими действующими лицами, но с таким же сюжетом - это из разряда детских страшилок, что впитывали мы как влагу в сумерках совместной жажды страха - “ой, ой боюсь”, и крепче сон
Александр Булгаков из Москвы 17 марта 1811 года пишет брату Константину:
«Бедная Витша Потоцкая в Польше на станции одной была с дочерью зарезана разбойниками. История престрашная. Проезжий один офицер гусарский, бывший на одном ночлеге, услышав шум, заперся в своей комнате, чтобы успеть зарядить пистолеты. Рубят его дверь топором; коль скоро увидел он скважину, выстрелил в нее и убил одного; другой продолжает прорубливать дыру и, наконец, просовывает в нее руку, чтобы отнять заложенный крючок. Офицер берет саблю и отрубает часть кисти ручной, рука отымается со скоростью, убийцы уходят. Как все утихло, офицер сходит вниз и находит графиню и дочь ее плавающими к крови своей; все люди с постоялого двора, с почты и приезжие бог знает куда девались. Офицер сел на лошадь, продолжил путь свой верхом, приехал к отцу за 40 миль оттуда, находит его больного, приближается к постели и, откинув одеяло, узнает ту руку, которую накануне ранил саблею»
[Братья Булгаковы: Переписка]
Рассказ совершенно в духе народившегося тогда романтизма и готического романа, и Александр Булгаков отмечает это соответствие: «История и конец Потоцкой могли бы дать обильную пищу для романа»
Александр Булгаков из Москвы 17 марта 1811 года пишет брату Константину:
«Бедная Витша Потоцкая в Польше на станции одной была с дочерью зарезана разбойниками. История престрашная. Проезжий один офицер гусарский, бывший на одном ночлеге, услышав шум, заперся в своей комнате, чтобы успеть зарядить пистолеты. Рубят его дверь топором; коль скоро увидел он скважину, выстрелил в нее и убил одного; другой продолжает прорубливать дыру и, наконец, просовывает в нее руку, чтобы отнять заложенный крючок. Офицер берет саблю и отрубает часть кисти ручной, рука отымается со скоростью, убийцы уходят. Как все утихло, офицер сходит вниз и находит графиню и дочь ее плавающими к крови своей; все люди с постоялого двора, с почты и приезжие бог знает куда девались. Офицер сел на лошадь, продолжил путь свой верхом, приехал к отцу за 40 миль оттуда, находит его больного, приближается к постели и, откинув одеяло, узнает ту руку, которую накануне ранил саблею»
[Братья Булгаковы: Переписка]
Рассказ совершенно в духе народившегося тогда романтизма и готического романа, и Александр Булгаков отмечает это соответствие: «История и конец Потоцкой могли бы дать обильную пищу для романа»