Интервью газете "Труд"
Вышло интервью, которое я дала "Труду" о запуске нового проекта на Рене. Спрашивали не только про программу, но и, к примеру, про моменты профессиональной биографии, за которые может быть стыдно сегодня. Я ответила. А у вас бывали такие поступки в профессии, за которые вам сегодня стыдно?
Маргарита Симоньян: «Мне стыдно за свой юношеский цинизм»
Главный редактор телеканала Russia Today Маргарита Симоньян рассказала о новой программе «Что происходит?»
На канале РЕН ТВ стартовала информационная программа «Что происходит?». В ней ведущая проекта - главный редактор телеканала Russia Today Маргарита Симоньян рассказывает о самых актуальных, на ее взгляд, событиях в стране.
- Вы говорите, что ваша авторская программа будет сильно отличаться от того, к чему привык наш российский зритель. Что же нового для себя он в ней увидит?
- Информационные программы на российском телевидении традиционно очень строгие. Я и сама, когда начинала работать, училась на таких примерах: ведущий, репортер должен быть отстранен от истории, максимально объективен, оперировать только фактами, не допуская эмоций. Я вчера говорила с одним очень известным телеведущим, и он сказал, что не может себя заставить сказать в эфире «я думаю». Хочет, но не может. Нет у нас такой традиции. В отличие, скажем, от американского ТВ. Вот этим моя программа и будет отличаться: она будет очень субъективной, эмоциональной и совсем не отстраненной.
- Кто к кому первым обратился с предложением о создании программы - вы к РЕН ТВ или они к вам?
- Я. Руководству РЕН ТВ я предложила уже готовый пилот. Им понравилось.
- Насколько вы со своей программой вписываетесь в концепцию канала РЕН ТВ?
- Думаю, моя программа будет не соответствовать некоторому либерально-оппозиционному имиджу РЕН ТВ. Потому что это программа авторская, а я часто расхожусь во мнениях с большинством информационщиков этого канала. Зато программа будет полностью соответствовать имиджу РЕН ТВ как канала, на котором приветствуются разные точки зрения.
- Являясь главным редактором телеканала Russia Today, вы последние пять лет ориентировались на иностранного зрителя, теперь же вам предстоит обратиться к российскому. Что сложнее, на ваш взгляд?
- На иностранного сложнее, конечно. Сложнее увлечь человека, с которым ты говоришь на разных языках и находишься не в одном культурном поле. Российская-то аудитория - это люди, с которыми мы выросли в одной стране, у нас один код.
- Перенесете ли вы в программу «Что происходит?» какие-то сюжеты из RT?
- Очень возможно. У нас в эфире выходит много совершенно эксклюзивных материалов. Каждый день. Истории, которых больше нет нигде на ТВ - ни в России, ни на Западе. Я бы хотела это показать.
- Сложно ли было, начиная журналистскую карьеру в Краснодаре, в 20 лет попасть в Москву и практически сразу начать работать в кремлевском пуле, то есть журналистской элите?
- В Москву я попала не в 20, а в 22, когда уже несколько лет отработала заведующей южнороссийским бюро ВГТРК. И эта работа была намного сложнее, чем работа в кремлевском пуле. Мотаться от Астрахани и Севастополя до Абхазии и Донецка, при этом финансово отвечать за работу бюро - в 20 лет это было не так легко. Я свои выходные за эти годы по пальцам могу пересчитать. Работа в пуле была гораздо более расслабленной. И командировки были не в Элисту и Гудермес, а в Куала-Лумпур и Париж. Кстати, журналистская элита, на мой взгляд, - это не пул, а качественная боевая журналистика.
- В 25 лет вы возглавили международный англоязычный телеканал о России - Russia Today. Просто фееричная карьера, по-другому не скажешь. Что это: везение, случайность, итог вашего трудолюбия?
- Я никогда не хотела возглавлять никакой канал. Работа начальника - не самое приятное дело. Для меня по крайней мере. Но так получилось. Авторам идеи о создании такого канала нужен был молодой человек, телевизионный, с английским, новостийщик. Они решили, что я им подхожу. Для меня это было такой же неожиданностью, как и для всех, кто потом об этом писал.
- Не думали ли вы в тот момент отказаться от предложения из опасения взять на себя ношу не по силам?
- Конечно, я думала над этим и, конечно, понимала, что велика вероятность провала. Но решила, что, если хотя бы не попытаюсь, буду жалеть об этом всю жизнь. Думаю, большинство людей, чего-то добившихся, хоть раз сталкиваются с таким выбором: рискнуть и либо преуспеть, либо провалиться или не рискнуть и никогда не узнать, мог ли ты преуспеть.
- Вы стали такой бесстрашной после Чечни и Беслана?
- Я не боюсь таких вещей. Летать вот боюсь, а работа никогда не пугает. Что в ней страшного, в работе? Она же меня не съест. В Чечне и Беслане было страшно, конечно, там тебя могут убить. А тут что? Могут уволить? Ну, могут. Но жизнь-то не заканчивается на этом. Угрызений совести в случае провала я не боялась, потому что знала, что сделаю все, что от меня зависит. А если ноша окажется не по силам - ну, что делать, выше головы не прыгнешь.
- Как считаете, должна ли журналистика быть оппозиционной? Должна ли она критиковать власть?
- Журналистика должна быть правдивой. Если власть поступает плохо, ее надо за это критиковать, если хорошо - не надо критиковать. Людей, которые считают, что власть поступает плохо всегда и поэтому критиковать нужно абсолютно все, мне слушать неинтересно, как и тех, кто считает, что власть всегда поступает умно и справедливо, как вообще любых зашоренных и недалеких людей. Мир бывает черно-белым, когда тебе лет 14. Потом ты понимаешь, что есть другие краски, полутона. Приглядываться начинаешь. А если для человека мир остался черно-белым в 40, мне на такого человека смотреть грустно.
- Есть ли что-то в вашей профессиональной биографии, за что вам сегодня, может быть, стыдно, чего бы вы сейчас никогда не совершили?
- Однажды я записала стенд-ап на фоне только что убитого боевика. Прямо в полуметре от еще теплого тела, держа в руках окровавленный паспорт. И что-то там из этого паспорта читала перед камерой, чуть ли не с иронией. Меня тогда сильно отругало начальство, а я не поняла, за что. Мне тогда, в 20 лет, казалось, что это, наоборот, круто. Теперь не кажется. По-другому воспринимаешь человеческую жизнь, когда взрослеешь. Вот за этот юношеский цинизм стыдно.
- Пришлось ли вам чем-то пожертвовать ради столь успешной карьеры?
- Конечно. Драгоценными минутами собственной юности. Каждый день было очень обидно, что друзья опять встречаются без меня, что день рождения сестры снова без меня, что на свидание с парнем, который нравится, я снова не пойду, что все наварили раков, взяли гитару и поехали с ночевкой на море, а я - с ночевкой в Моздок. Но я так хотела стать мегарепортером, что это желание вытесняло практически всю остальную жизнь.
- Вы признавались, что, в отличие от своих сестер, которые уже в 18 лет становились мамами, не спешите заводить детей. Считаете, что дети - помеха карьере?
- У одной моей сестры в 18 было уже трое. Я не считаю, что дети - помеха карьере. Я считаю, что карьера - помеха детям. Моя мама всегда работала на дому. Из-за нас с сестрой. И мы могли к ней прибежать в любую минуту, когда нам было очень плохо или очень хорошо. И она никогда бы не сказала по телефону: «Я не могу сейчас говорить, я занята». Мы до сих пор с ней лучшие подруги, нам друг с другом безоблачно легко и комфортно. Вообще моя семья - вот настоящий дар небес, а вовсе не карьера. Я хочу, чтобы у моих детей была такая же мама. Я не хочу говорить своим детям: «Перезвоню позже» и приходить домой, когда они уже спят. Хотя понимаю, что это вряд ли получится. Вот поэтому и не спешу - все думаю: а вдруг все-таки получится?
- Какими достижениями за последнее время можете похвастаться?
- Тем, что Хиллари Клинтон рассказала Конгрессу, как смотрела RT и как США проигрывают информационную войну.
Маргарита Симоньян: «Мне стыдно за свой юношеский цинизм»
Главный редактор телеканала Russia Today Маргарита Симоньян рассказала о новой программе «Что происходит?»
На канале РЕН ТВ стартовала информационная программа «Что происходит?». В ней ведущая проекта - главный редактор телеканала Russia Today Маргарита Симоньян рассказывает о самых актуальных, на ее взгляд, событиях в стране.
- Вы говорите, что ваша авторская программа будет сильно отличаться от того, к чему привык наш российский зритель. Что же нового для себя он в ней увидит?
- Информационные программы на российском телевидении традиционно очень строгие. Я и сама, когда начинала работать, училась на таких примерах: ведущий, репортер должен быть отстранен от истории, максимально объективен, оперировать только фактами, не допуская эмоций. Я вчера говорила с одним очень известным телеведущим, и он сказал, что не может себя заставить сказать в эфире «я думаю». Хочет, но не может. Нет у нас такой традиции. В отличие, скажем, от американского ТВ. Вот этим моя программа и будет отличаться: она будет очень субъективной, эмоциональной и совсем не отстраненной.
- Кто к кому первым обратился с предложением о создании программы - вы к РЕН ТВ или они к вам?
- Я. Руководству РЕН ТВ я предложила уже готовый пилот. Им понравилось.
- Насколько вы со своей программой вписываетесь в концепцию канала РЕН ТВ?
- Думаю, моя программа будет не соответствовать некоторому либерально-оппозиционному имиджу РЕН ТВ. Потому что это программа авторская, а я часто расхожусь во мнениях с большинством информационщиков этого канала. Зато программа будет полностью соответствовать имиджу РЕН ТВ как канала, на котором приветствуются разные точки зрения.
- Являясь главным редактором телеканала Russia Today, вы последние пять лет ориентировались на иностранного зрителя, теперь же вам предстоит обратиться к российскому. Что сложнее, на ваш взгляд?
- На иностранного сложнее, конечно. Сложнее увлечь человека, с которым ты говоришь на разных языках и находишься не в одном культурном поле. Российская-то аудитория - это люди, с которыми мы выросли в одной стране, у нас один код.
- Перенесете ли вы в программу «Что происходит?» какие-то сюжеты из RT?
- Очень возможно. У нас в эфире выходит много совершенно эксклюзивных материалов. Каждый день. Истории, которых больше нет нигде на ТВ - ни в России, ни на Западе. Я бы хотела это показать.
- Сложно ли было, начиная журналистскую карьеру в Краснодаре, в 20 лет попасть в Москву и практически сразу начать работать в кремлевском пуле, то есть журналистской элите?
- В Москву я попала не в 20, а в 22, когда уже несколько лет отработала заведующей южнороссийским бюро ВГТРК. И эта работа была намного сложнее, чем работа в кремлевском пуле. Мотаться от Астрахани и Севастополя до Абхазии и Донецка, при этом финансово отвечать за работу бюро - в 20 лет это было не так легко. Я свои выходные за эти годы по пальцам могу пересчитать. Работа в пуле была гораздо более расслабленной. И командировки были не в Элисту и Гудермес, а в Куала-Лумпур и Париж. Кстати, журналистская элита, на мой взгляд, - это не пул, а качественная боевая журналистика.
- В 25 лет вы возглавили международный англоязычный телеканал о России - Russia Today. Просто фееричная карьера, по-другому не скажешь. Что это: везение, случайность, итог вашего трудолюбия?
- Я никогда не хотела возглавлять никакой канал. Работа начальника - не самое приятное дело. Для меня по крайней мере. Но так получилось. Авторам идеи о создании такого канала нужен был молодой человек, телевизионный, с английским, новостийщик. Они решили, что я им подхожу. Для меня это было такой же неожиданностью, как и для всех, кто потом об этом писал.
- Не думали ли вы в тот момент отказаться от предложения из опасения взять на себя ношу не по силам?
- Конечно, я думала над этим и, конечно, понимала, что велика вероятность провала. Но решила, что, если хотя бы не попытаюсь, буду жалеть об этом всю жизнь. Думаю, большинство людей, чего-то добившихся, хоть раз сталкиваются с таким выбором: рискнуть и либо преуспеть, либо провалиться или не рискнуть и никогда не узнать, мог ли ты преуспеть.
- Вы стали такой бесстрашной после Чечни и Беслана?
- Я не боюсь таких вещей. Летать вот боюсь, а работа никогда не пугает. Что в ней страшного, в работе? Она же меня не съест. В Чечне и Беслане было страшно, конечно, там тебя могут убить. А тут что? Могут уволить? Ну, могут. Но жизнь-то не заканчивается на этом. Угрызений совести в случае провала я не боялась, потому что знала, что сделаю все, что от меня зависит. А если ноша окажется не по силам - ну, что делать, выше головы не прыгнешь.
- Как считаете, должна ли журналистика быть оппозиционной? Должна ли она критиковать власть?
- Журналистика должна быть правдивой. Если власть поступает плохо, ее надо за это критиковать, если хорошо - не надо критиковать. Людей, которые считают, что власть поступает плохо всегда и поэтому критиковать нужно абсолютно все, мне слушать неинтересно, как и тех, кто считает, что власть всегда поступает умно и справедливо, как вообще любых зашоренных и недалеких людей. Мир бывает черно-белым, когда тебе лет 14. Потом ты понимаешь, что есть другие краски, полутона. Приглядываться начинаешь. А если для человека мир остался черно-белым в 40, мне на такого человека смотреть грустно.
- Есть ли что-то в вашей профессиональной биографии, за что вам сегодня, может быть, стыдно, чего бы вы сейчас никогда не совершили?
- Однажды я записала стенд-ап на фоне только что убитого боевика. Прямо в полуметре от еще теплого тела, держа в руках окровавленный паспорт. И что-то там из этого паспорта читала перед камерой, чуть ли не с иронией. Меня тогда сильно отругало начальство, а я не поняла, за что. Мне тогда, в 20 лет, казалось, что это, наоборот, круто. Теперь не кажется. По-другому воспринимаешь человеческую жизнь, когда взрослеешь. Вот за этот юношеский цинизм стыдно.
- Пришлось ли вам чем-то пожертвовать ради столь успешной карьеры?
- Конечно. Драгоценными минутами собственной юности. Каждый день было очень обидно, что друзья опять встречаются без меня, что день рождения сестры снова без меня, что на свидание с парнем, который нравится, я снова не пойду, что все наварили раков, взяли гитару и поехали с ночевкой на море, а я - с ночевкой в Моздок. Но я так хотела стать мегарепортером, что это желание вытесняло практически всю остальную жизнь.
- Вы признавались, что, в отличие от своих сестер, которые уже в 18 лет становились мамами, не спешите заводить детей. Считаете, что дети - помеха карьере?
- У одной моей сестры в 18 было уже трое. Я не считаю, что дети - помеха карьере. Я считаю, что карьера - помеха детям. Моя мама всегда работала на дому. Из-за нас с сестрой. И мы могли к ней прибежать в любую минуту, когда нам было очень плохо или очень хорошо. И она никогда бы не сказала по телефону: «Я не могу сейчас говорить, я занята». Мы до сих пор с ней лучшие подруги, нам друг с другом безоблачно легко и комфортно. Вообще моя семья - вот настоящий дар небес, а вовсе не карьера. Я хочу, чтобы у моих детей была такая же мама. Я не хочу говорить своим детям: «Перезвоню позже» и приходить домой, когда они уже спят. Хотя понимаю, что это вряд ли получится. Вот поэтому и не спешу - все думаю: а вдруг все-таки получится?
- Какими достижениями за последнее время можете похвастаться?
- Тем, что Хиллари Клинтон рассказала Конгрессу, как смотрела RT и как США проигрывают информационную войну.