ИЗ ЦИКЛА "ВАТА"
Пришельцы на дорогах яркой стаей
Кладут асфальт. А в небе журавли.
(Неизвестная поэтесса)
Сага о малой Родине
Как зелен лес под сладостной чалмой
Как золот плес, и сисоло и потно.
Вот я приехал, вашу мать, домой.
Пора и мне начать писать полотна.
Широким махом, кисти превозмочь
И расстояния и времени останки,
Шагрень висков и вычурность основ -
По кочкам, по пенькам, до полустанка!
Я обхожу дозором свой чертог
Лукавый Шнырь [1] запрятался в сторожку
Он понимает, что его кусок,
Хоть есть, но существует понарошку.
А в магазине - усладь гопотни
И томный взгляд буфетчицы Глафиры
И полки посоленья и печни
Пропахли терпким запахом зефира.
Пришельцы сиплые, минетчики дорог,
Сегодня были явно не в ударе.
Я б за такой асфальт ссылал в острог…
Все портит нехристь-староста-татарин.
Однако, Глаше следовало б вдуть…
И купола, и синь до окоема…
Подозреваю, но не в этом суть,
Что встречу я ее у водоема.
А в прессе снова булькает отстой
И критикан, моих стихов душитель…
В сарае где-то был огнетушитель [2] -
Я посчитаюсь с пидорской Москвой.
Однажды, раком наклонив молву,
Войду я в каждый мозг, как предстоятель,
И устыдится ебаный Создатель
За Instagramm, Facebook и Постилу.
Да буду Я, сухих слогов старатель!
Кудесник старого Иванова письма…
Строка струится, что твоя тесьма.
Несет поэта к неминучей славе
Вихляет жопою, подобно той шалаве,
которая сегодня не дала
Вот сука блядская…
И синь, и купола…
[1] Шнырь - здесь, кличка собаки (видимо).
[2] См. фильм Гаспара Ноэ «Необратимость»
Кладут асфальт. А в небе журавли.
(Неизвестная поэтесса)
Сага о малой Родине
Как зелен лес под сладостной чалмой
Как золот плес, и сисоло и потно.
Вот я приехал, вашу мать, домой.
Пора и мне начать писать полотна.
Широким махом, кисти превозмочь
И расстояния и времени останки,
Шагрень висков и вычурность основ -
По кочкам, по пенькам, до полустанка!
Я обхожу дозором свой чертог
Лукавый Шнырь [1] запрятался в сторожку
Он понимает, что его кусок,
Хоть есть, но существует понарошку.
А в магазине - усладь гопотни
И томный взгляд буфетчицы Глафиры
И полки посоленья и печни
Пропахли терпким запахом зефира.
Пришельцы сиплые, минетчики дорог,
Сегодня были явно не в ударе.
Я б за такой асфальт ссылал в острог…
Все портит нехристь-староста-татарин.
Однако, Глаше следовало б вдуть…
И купола, и синь до окоема…
Подозреваю, но не в этом суть,
Что встречу я ее у водоема.
А в прессе снова булькает отстой
И критикан, моих стихов душитель…
В сарае где-то был огнетушитель [2] -
Я посчитаюсь с пидорской Москвой.
Однажды, раком наклонив молву,
Войду я в каждый мозг, как предстоятель,
И устыдится ебаный Создатель
За Instagramm, Facebook и Постилу.
Да буду Я, сухих слогов старатель!
Кудесник старого Иванова письма…
Строка струится, что твоя тесьма.
Несет поэта к неминучей славе
Вихляет жопою, подобно той шалаве,
которая сегодня не дала
Вот сука блядская…
И синь, и купола…
[1] Шнырь - здесь, кличка собаки (видимо).
[2] См. фильм Гаспара Ноэ «Необратимость»