Антико-вы-ведывание, 2.
Антико-вы-ведывание, 2.
Каждый поживший (пожилой) человек смотрит на мир проще, но странно, и глубже, выхватываются из этого безобразия вокруг, вдруг, ценности античного материального Космоса, те, о которых он до сих пор не подозревал. Материя, текстурность, не просто лицо, Душа на фоне, гармоническое движение, танец, соразмерность, а слово настолько весомо и тяжело, что тяжелее чем его произнести быть ничего не может, ничего нет кроме этого смолкшего слова. Но есть и другие слова, которые случаются, чтобы обозначить видимый ряд, под-дакивание первым именам вещей: "да", "верно", "так", главное в них точка и пауза, ничто не должно мешать любоваться объективностью без искажения, вне усилия искажения. Он своего рода естественнный стоик, платоник и перипатетик вместе взятые.
Когда в юности, студенты-философы, не заражены Гегелевской диалектикой, это понятно, там нету воздуха, феноменология старается вобрать необходимую порцию кислорода, но логика всякий раз отмеривает их сердцу недостаток, негацию, это как дыхание и рёбра. Мировая пневма, - горите вы огнём, не учитывая циклы мира и логосы можно и вовсе сгореть, а хочется устриц и позитива. Но когда в юности не изучают Античной диалектики, тем более когда преподаватели от погружения в неё их старательно оттягивают, оставляя за античностью сугубо историческую миссию в процессе истории философии, вот тут всё печальнее. Это как повесить железо на их философское развитие, - впрочем, подлинные вериги могут мышцы подкачмвать, об том спросите у монахов, конкретный монах обыкновенно опускает голову отвечая на вопрос о веригах и их пользе творению молитвы. Но да ведь античная диалектика, - единственный столп, источник света и защита от постмодернистического агрессивного мрака, пропитанного интро-психологизмом и болезненным пост-фрейдовским рефлексизмом. Единственно мощный! Сама дистанция здесь задаёт необходимое освещение и просвещение. Маяк, с высокого берега бросающий лучи далеко в морскую гладь, простёртую и возмущённую. Она, постмодернистская склизь, возникашая над пеной моря, в неведении, - она не понимает, что маяк выхватывает для нас её чёткий абрис. Но, может быть, для преподавателей-философов, сами студенты - что-то вроде филсоофского эксперимента, или корма, предметной напасти в их бурном море, и это не образовывание Другого мышления, это движение Собственного и единственного Голоса, в процессе обучения? Каковой процесс также поэтому обучает не студента, а преподавателя, себя самого?
Философия не педагогика, сколько бы преподаватель философии науки не рифмовал и не сочленял меж собою Мышление и Искусство мышления, сколько бы не учились "научить философии". И философский эгоизм предполагает за истину оставить всё, включая педагогические дары и рукоплескания высоких молодёжных аудиторий. В Федоне, Сократ пьёт цикуту потому что Случай представляет ему счастливую возможность, доказать верность излагаемых представлений о душе и её бессмертии, а это предел земного мышления и воли, даже эта радосто-дыщащая материальная вселенная, есть только воля и представление, подвластные по милости богов теперь Сократу.
Каждый поживший (пожилой) человек смотрит на мир проще, но странно, и глубже, выхватываются из этого безобразия вокруг, вдруг, ценности античного материального Космоса, те, о которых он до сих пор не подозревал. Материя, текстурность, не просто лицо, Душа на фоне, гармоническое движение, танец, соразмерность, а слово настолько весомо и тяжело, что тяжелее чем его произнести быть ничего не может, ничего нет кроме этого смолкшего слова. Но есть и другие слова, которые случаются, чтобы обозначить видимый ряд, под-дакивание первым именам вещей: "да", "верно", "так", главное в них точка и пауза, ничто не должно мешать любоваться объективностью без искажения, вне усилия искажения. Он своего рода естественнный стоик, платоник и перипатетик вместе взятые.
Когда в юности, студенты-философы, не заражены Гегелевской диалектикой, это понятно, там нету воздуха, феноменология старается вобрать необходимую порцию кислорода, но логика всякий раз отмеривает их сердцу недостаток, негацию, это как дыхание и рёбра. Мировая пневма, - горите вы огнём, не учитывая циклы мира и логосы можно и вовсе сгореть, а хочется устриц и позитива. Но когда в юности не изучают Античной диалектики, тем более когда преподаватели от погружения в неё их старательно оттягивают, оставляя за античностью сугубо историческую миссию в процессе истории философии, вот тут всё печальнее. Это как повесить железо на их философское развитие, - впрочем, подлинные вериги могут мышцы подкачмвать, об том спросите у монахов, конкретный монах обыкновенно опускает голову отвечая на вопрос о веригах и их пользе творению молитвы. Но да ведь античная диалектика, - единственный столп, источник света и защита от постмодернистического агрессивного мрака, пропитанного интро-психологизмом и болезненным пост-фрейдовским рефлексизмом. Единственно мощный! Сама дистанция здесь задаёт необходимое освещение и просвещение. Маяк, с высокого берега бросающий лучи далеко в морскую гладь, простёртую и возмущённую. Она, постмодернистская склизь, возникашая над пеной моря, в неведении, - она не понимает, что маяк выхватывает для нас её чёткий абрис. Но, может быть, для преподавателей-философов, сами студенты - что-то вроде филсоофского эксперимента, или корма, предметной напасти в их бурном море, и это не образовывание Другого мышления, это движение Собственного и единственного Голоса, в процессе обучения? Каковой процесс также поэтому обучает не студента, а преподавателя, себя самого?
Философия не педагогика, сколько бы преподаватель философии науки не рифмовал и не сочленял меж собою Мышление и Искусство мышления, сколько бы не учились "научить философии". И философский эгоизм предполагает за истину оставить всё, включая педагогические дары и рукоплескания высоких молодёжных аудиторий. В Федоне, Сократ пьёт цикуту потому что Случай представляет ему счастливую возможность, доказать верность излагаемых представлений о душе и её бессмертии, а это предел земного мышления и воли, даже эта радосто-дыщащая материальная вселенная, есть только воля и представление, подвластные по милости богов теперь Сократу.