Между двух антологий 2/2
ПРИМЕЧАНИЯ
[20] Гельперин Ю.М. Бобров С.П. // Русские писатели. 1800-1917: Биогр. слов. М., 1989. С.294. К характеристике литературной позиции молодого Боброва см. также: Постоутенко К. Об одном псевдониме С.П.Боброва (Мар Иолэн) // Themes and Variations: In Honor of Lazar Fleishman. Stanford, 1994. P.277 - 282.
[21] Пастернак Б.Л. Собр. соч. М., 1991. Т.4. С.330.
[22] Об истории "Центрифуги" см. прежде всего: Die Manifeste und Programmschriften der russischen Futuristen / Hrsg. von V.Markov. Mьnchen, 1967. S.10-11, 98-130; V.Markov V. Russian Futurism: А History. Berkeley; Los Angeles, 1968. Р.228-275; Флейшман Л. Первый год "Центрифуги": "Центрифуга" и Маяковский // Материалы XXVII научной студенческой конференции: Литературоведение. Лингвистика. Тарту, 1972. С.71-76; Флейшман Л. Статьи о Пастернаке. Bremen, 1977. С.63-101; Флейшман Л. История "Центрифуги". Discussion // Boris Pasternak, 1890-1960: Colloque de Cerissy-la-Salle (11-14 sept. 1975). Paris, 1979. P.19-42, 48-51; Флейшман Л. Фрагменты "футуристической" биографии Пастернака // Slavica Hierosolymitana. 1979. Vol.4. P.79-113.
Другие работы на эту тему (Чертков Л.Н. "Центрифуга" // Крат. лит. энцикл. М., 1975. Т.8. С.386; Вулис А.З. С.П.Бобров - основатель издательства "Центрифуга" // Книга и социальный прогресс: 5-я Всесоюз. науч. конф. по пробл. книговедения. Сер. истории кн. М., 1984. С.67-68; A.L. [Lawton A.]. Centrifuge // Handbook of Russian Literature. New Haven; London, 1985. P.75-76; Казакова С.Я. Творческая история объединения "Центрифуга": (Заметки о ранних поэтических взаимосвязях Б.Пастернака, Н.Асеева и С.Боброва) // Russian Literature. 1990. Vol.27. P.459-482) менее информативны и содержат фактические ошибки, численность которых прямо пропорциональна объему публикации.
[23] Летом 1914 г. он организовал в Харькове вместе с Асеевым и Петниковым литературно-издательскую группу "Лирень".
[24] Руконог. М., [1914]. С.31.
[25] Die Manifeste... S.111.
[26] Цит. по: Рудин из Брюсовского института: (Письма Г.А.Шенгели М.М.Шкапской. 1923-1932) / Публ. С.Шумихина // Минувшее: Ист. альм. [Вып.]15. С.260.
[27] Так, Э.Герштейн вспоминает о своей встрече с Пастернаком в 1940 г.: "Разговор зашел о футуристической литературной группе 1913 года «Центрифуга». Он стал рассказывать со множеством смешных подробностей историю ссоры и несостоявшейся дуэли с лидером этой группы Сергеем Бобровым" (Герштейн Э. О Пастернаке и об Ахматовой // Воспоминания о Борисе Пастернаке. М., 1993. С.395). Здесь память подвела, конечно, не Пастернака, а Герштейн, однако характерно, что сведения о причастности Боброва к литературному скандалу с нанесением оскорбления трансформируются именно таким, а не иным образом. Другой пример "эффекта Циннобера" - распространенное на протяжении десятилетий убеждение, что человеком, который незадолго до смерти Блока публично назвал его "мертвецом", был Бобров (а не А.Струве, бывший, по свидетельствам П.Антокольского, О.Мочаловой, И.Розанова, К.Чуковского и др., действительным виновником этого инцидента на вечере Блока 7 мая 1921 г. в Москве).
[28] См.: Руконог... С.40.
[29] Так, в период сложного финансового положения "Центрифуги" ему пригодились старые контакты с "Мусагетом": летом 1915 г. здесь выходит в свет его брошюра "Новое о стихосложении Пушкина", а через год - сборник статей "Записки стихотворца".
[30] Разбор его см.: Lauer R. Das poetische Programm der Centrifuga // Text. Symbol. Weltmodel: J.Holthusen zum 60. Geburtstag. Muenchen, 1984. S.365-375.
[31] Руконог... С.28. Высказывавшаяся в исследовательской литературе догадка о принадлежности авторства "Турбопэана" всем трем поименованным в нем поэтам представляется неосновательной: его текст опубликован в подборке стихов Боброва и не выделен в оглавлении "Руконога" отдельной позицией.
[32] Источником зачина пастернаковского "Нас мало..." послужила реплика из трагедии "Моцарт и Сальери": "Нас мало избранных...", восходящая в свою очередь, к евангельскому "...много званных, а мало избранных" (отмечено в: Пастернак Б. Избранное в 2-х т. М., 1985. Т.1. С.559; Пастернак Е.Б. Указ. соч. С.351), причем Пастернак и развивает тему сходным с Пушкиным образом - перечисляя признаки, обеспечивающие избранничество; ср.: "Нас мало избранных, счастливцев праздных, / Пренебрегающих презренной пользой, / Единого прекрасного жрецов" (Пушкин) и: "Нас мало. Нас может быть трое / Донецких, горючих и адских..." (Пастернак). Один из этих троих, естественно, сам Пастернак; относительно же того, с кем он себя здесь объединяет, высказывались разные мнения. "Донецкой, горючей и адской" Пастернак назвал Цветаеву, надписывая ей в 1923 г. дарственный экземпляр своей книги "Темы и вариации", в состав которой было включено это стихотворение; вместе с тем cчитать Цветаеву его героем-адресатом не принято (см., впрочем: Ивинская О. Годы с Борисом Пастернаком: В плену времени. М., 1992. С.177). Симпатией комментаторов обычно пользуются Маяковский и Асеев (см., напр.: Пастернак Б. Избранное... Т.1. С.559; Пастернак Б. Собр. соч. ... Т.1. С.677; Пастернак Е.Б. Указ. соч. С.351-352); как аргумент в пользу данной атрибуции цитируется признание Пастернака из письма 1923 г. к В.Полонскому: "Я горячо и упорно люблю Боброва, Асеева и Маяка" (Пастернак Б. Собр. соч. ... Т.5. С.139). Н.Вильмонт, однако, в мемуарах о Пастернаке сообщает: "Мне теперь достоверно известно, что под этой «тройкой» подразумевались три сотрудника «Центрифуги», а именно И.А.Аксенов, С.П.Бобров и сам Пастернак" (Вильмонт Н. О Борисе Пастернаке: Воспоминания и мысли. М., 1989. С.221); по словам Пастернака, это стихотворение было написано еще в 1918 г. и посвящалось Боброву и Аксенову, а в 1921 г., когда его отношения с ними разладились, текст лишился посвящения и приобрел новую датировку (Там же. С.222). Представляется, что эти атрибуции верны наполовину: комментаторы правильно указали на Асеева, но ошибочно предпочли "Маяка" Боброву; мемуарист же, по-видимому, перепутал Аксенова с Асеевым: запомнившееся Вильмонту пастернаковское объяснение причин посвящения "Нас мало..." Боброву и Аксенову - "Они оба неусыпно следили за моей «футуристической чистотой»" (Там же) - говорит в пользу интерпретации текста как воспоминаний автора о его дружбе с Асеевым (а не Аксеновым) и Бобровым в 1913-1914 гг. Неслучайным в этой связи кажется сходство экспрессионизма бобровского "Турбопэана" и пастернаковского "Нас мало...": оба текста строятся на образах и мотивах механического движения (у Боброва: "Завертелась ЦЕНТРИФУГА, / Распустила колеса: / Оглушительные свисты <...> В трюм исторгни кипень шум"; у Пастернака: "Нас сбило, и мчит в караване, / Как тундру под тендера вздохи / И поршней и шпал порыванье"), полета и стремительного вращения (у Боброва: "Взвейся непостигновенно <...> В бесконечном лете вырви <...> Но, втекая - стремись птицей, / Улетится наш легкий, легкий зрак! <...> В освистелый круголет"; у Пастернака: "Слетимся, ворвемся и тронем, / Закружимся вихрем вороньим").
[33] Ср. наблюдение современного исследователя о самом левом из "центрифугистов": "И.Аксенов - автор, которого еще не коснулась волна реабилитации забытых имен русского модернизма. Для любителей классической строгости или изысканной нежности он - слишком левый, для ревнителей авангардистской резкости - слишком правый" (Гаспаров М.Л. Буквализм словесный против буквализма ритмического: (Неизд. пер. из "Пана Тадеуша") // Quinquagenario Alexandri Il’ušini oblata. М., 1990.С.53).
[34] Последнее сближало Боброва с Брюсовым и младосимволистами второго ряда - Верховским, Кондратьевым, Садовским, С.Соловьевым и др., причем совпадение этих интересов у Садовского и Боброва оказалось столь велико, что в 1918 г. в Москве каждый выпустил свое комментированное издание "Опасного соседа": Садовской - иждивением книжного магазина "Библиофил", а Бобров - под издательской маркой "Библиофаг".
[35] Все же вместе свидетельствовало об усвоении лидером "Центрифуги" уроков, полученных в "Мусагете", длительная устойчивость которого объясняется, в частности, широтой его идейной платформы. Сходной была и роль "последнего бастиона", которую взяли на себя оба эти литературно-издательские объединения; ср. определение "Мусагета" как "оплота символизма" (в письме 1913 г. Вяч.Иванова к Белому - РО РГБ. Ф.25, карт.16, ед.хр.2. Л.27-28) и характеристику "Центрифуги" как "оплота позднего вида русского футуризма" (Аксенов И. К ликвидации футуризма: Заметки // Печать и революция. 1921. N3. С.91).
[36] Русская поэзия ХХ века: Антология рус. лирики от символизма до наших дней / Сост. И.С.Ежов, Е.И.Шамурин. М., 1925. С.[VII].
[37] Названия разделов см. в начале настоящей статьи.
[38] Термин "табель о рангах" употреблен здесь не ради красоты слога - как таковая антология Ежова и Шамурина и составлялась, и воспринималась. Стоит заметить также, что понимание литературной работы как государственной службы сложилось не в классический период возникновения писательских ассоциаций, а значительно раньше, и характерно оно было даже для тех литераторов-постсимволистов, которые в своем поведении культивировали "дэндизм". Так, Чуковский вспоминает: "Гумилев почтительно здоровался с Немировичем-Данченко и даже ходил к нему в гости - по праздникам. Я спросил его, почему. Он ответил: «Видите ли, я - офицер, люблю субординацию. Я в литературе - капитан, а он - полковник». - «Вот почему вы так учтивы в разговоре с Горьким». - «Еще бы, ведь Горький генерал!..» Это было у него в крови. Он никогда не забывал ни своего чина, ни чужого" (Чуковский К. Дневник (1901-1929). М., 1991. С.193).
[39] Их книжные дебюты удостоились одобрительного отзыва "мэтра": "Стихи приятно отдают серьезной работой. <...> надежды связывать кое-какие с этими именами можно. Ученики культурные, осторожные и дельные" (Юрлов А. [Бобров С.] [Рец. на кн. В.Шишова, М.Тэ и Т.Левита] // Печать и революция. 1921. N3. С.274).
[40] См.: Кунина Е. О встречах с Борисом Пастернаком // Воспоминания о Борисе Пастернаке... С.110-112. Каверину же в это время Бобров "казался человеком <...> оскорбленным непризнанием <...> Молодые московские поэты относились к его поэзии с пренебрежением" (см.: Каверин В. Литератор. М., 1988. С.27).
[41] Так аттестовал ее один из составителей антологии (см.: Русская поэзия ХХ века... С.XXXI). Брюсов, внимательно следивший за эволюцией "Центрифуги", предлагал видеть в ней "течение, отделившееся от основного футуристического" (цит. по: Брюсов В.Я. Указ. соч. Т.6. С.521), а составители антологий, озабоченные не столько изучением генезиса литературных направлений, сколько их строгой классификацией "по состоянию на сегодня", и вовсе выделяли "центрифугистов" в самостоятельный разряд - как "акмеистов", "имажинистов", "символистов", "футуристов" и т.д. вплоть до "эклектиков" и "вне групп" (см., напр.: СОПО: Первый сб. стихов. М., [1921]; Союз поэтов: Второй сб. стихов. М., 1922; структура этих изданий отражала принцип "цеховой" организации Всероссийского союза поэтов и отвечала задаче отразить "все имеющиеся в союзе поэтические течения" - цит. по: Пятилетие Союза поэтов / Предисл. К.Н.Суворовой // Лит. наследство. М., 1976. Т.85. С.232).
[42] Гаспаров М.Л. Воспоминания о С.П.Боброве // Блоковский сборник. Тарту, 1993. [Вып.]12. С.180-181, 192; То же // Неизвестная книга Сергея Боброва: Из собрания библиотеки Стэнфордского университета. Berkeley, 1993. Р.77, 91.