«Удивительные истории о словах самых разных» Виталий Бабенко
Автобус
На площади Винный порт (сейчас она называется площадью Коммерции) находилось заведение еще одного предприимчивого человека - шляпника по фамилии Омнéс (Omnès). Шляпник, наверное, был мастером своего дела, но одновременно он был и мастером каламбура (шутливой игры слов). Омнéс выбросил из написания своей бретонской фамилии диакритический значок, именуемый «гравис» (французы называют его «аксан грав», accent grave), - получилось не Omnès, а Omnes, - после чего добавил слово Omnibus. Вышло: Omnes Omnibus - латинское выражение, буквально обозначающее «Всё - всем» (или - вспомним про игру слов - «Омнéс - всем»). Прекрасный рекламный девиз! В ту пору многие знали латинский язык (его просто полагалось знать грамотным людям!), поэтому смысл выражения был предельно ясен: в лавке господина Омнéса найдется ВСЁ ДЛЯ ВСЕХ. Эти слова были обозначены над входом в заведение (а может, вывешены в окнах‑витринах), и любой, кто шествовал мимо, не мог их не заметить, а заметив - обязательно заходил. Полагаю, торговля у господина Омнéса шла на всех парах.
Этьен Бюро тоже обратил внимание на девиз Омнéса. Фраза ему так понравилась, что он решил использовать ее для своего предприятия. Эксплуатировать фамилию шляпника Этьен, конечно, не мог, а вот на слово «omnibus» никто не накладывал запрета, поэтому новое общественное средство передвижения месье Бюро назвал именно так. Я не случайно выделяю слово «общественный»: если поначалу экипажи Этьена Бюро обслуживали только работников его компании, то очень скоро они стали возить - за небольшую плату - и обыкновенную публику. Чем не общественный транспорт? А тут еще лозунг «Omnibus!» на здании станции: «Всем!» То есть хочешь ехать - садись и езжай, никому не возбраняется.
Еще раз подчеркну: omnibus - это дательный падеж латинского слова omnis - «весь; каждый, всякий» (omnes - множественное число того же слова, что мужского, что женского рода - все едино). Корень - omni‑, а ‑bus - суффикс, сам по себе ничего не значащий.
Спустя несколько лет, в 1826 году, еще один житель Нанта - уже третий предприимчивый герой нашей истории - Станислас Бодри́ (1777-1830), бывший военный медик, полковник наполеоновских войск, ставший мукоделом, позаимствовал у Этьена Бюро его идею и основал собственную контору омнибусов. Словечко, кстати, уже прижилось: оно всем понравилось своей демократичностью и стало означать только одно: «конный экипаж для общественной перевозки пассажиров». Бодри получил соответствующий патент, зарегистрировал свою фирму 10 августа 1826 года, а уже 30 сентября началось регулярное движение: пассажиров у него возили целых два (!) омнибуса, и каждый вмещал 16 человек. Дальше - больше. Станислас Бодри стал открывать новые линии, добрался до Парижа, учредил там «Генеральное предприятие омнибусов», и вот уже родилась сеть из десяти линий - всего за каких‑то два года. Новый транспорт обрел необыкновенную популярность. Есть оценка, что только с 11 апреля по 15 сентября 1828 года - за пять с небольшим месяцев - омнибусы компании Бодри перевезли 2 миллиона 530 тысяч 624 пассажира. Вдумаемся: два с половиной миллиона!
В девятнадцатом же - ближе к концу столетия - произошла очередная транспортная революция. Был изобретен бензиновый двигатель, запатентован дизель. Бензиновый мотор скоренько поставили на колеса (изобретателем первой «самобеглой коляски» с двигателем внутреннего сгорания был Карл Бенц) - родился автомобиль. Возможно, происхождение слова «автомобиль» всем известно, тем не менее поясню: «авто‑» - это греческая приставка, обозначающая «само‑», «‑мобиль» - от латинского mobilis, «подвижной, движущийся», в сумме получается «самодвижущийся экипаж».
Дошло дело и до общественного транспорта. В 1895 году немецкая фирма «Нетфенер Омнибусгезельшафт» (отметим: название переводится как «Нетфенская омнибусная компания», Нетфен же - это город в Германии) модифицировала грузовичок Карла Бенца и приспособила его для перевозки пассажиров. Первые рейсовые машины начали курсировать в Северном Рейне - Вестфалии по маршруту Зиген - Нетфен - Дойц. Дальность поездки была неслыханной - больше 15 километров, а каждый экипаж вмещал 6 - 8 пассажиров.
Как же назвать новое общественное транспортное средство? Омнибусомобиль? Длинновато получается, да и коряво к тому же. Автоомнибус? Тоже ерунда какая‑то. И тут произошла еще одна - крохотная - революция, уже словесная. Кто‑то - безвестный герой! история не сохранила его имени - поступил решительно: отломал от слова «омнибус» его главную часть - «омни‑», - а вместо нее присобачил (иначе не скажешь!) «авто‑». Получился «автобус» - слово, в котором нет ни одной значимой составляющей: греческая приставка «авто‑» да латинский суффикс «‑бус». Всё!
В XX веке бессмысленный (в лингвистическом смысле) «автобус» завоевал мир так же, как в XIX веке - осмысленный «омнибус». Причем англичане пошли дальше всех. В своем языке они отломали и приставку - кстати, это произошло еще в XIX веке, - оставив один «бус» (bus): по‑английски произносится «бас». Удивительная история. Латинский суффикс покорил человечество! В начале XX века «бус» - в значении «автобус» - вошел в немецкий (Der Bus), французский (le bus), испанский (el bus) и итальянский (il bus) языки. В русский «бус» почему‑то не вошел, хотя иногда в молодежном сленге звучало прямое заимствование из английского: «Поехали на басе!»
«Бус», как вирус, распространился по другим словам: появились троллей‑бусы, электро‑бусы, аэро‑бусы, микро‑бусы, мото‑бусы (и мото‑басы), мини‑басы (и мини‑бусы), скул‑басы (имеется в виду школьный автобус, school bus), найт‑басы (ночной автобус, night bus) - и это только в современном русском языке, давно смешавшем английский и нижегородский.
Кстати, bus въехал и в компьютерный язык. Этот термин означает, если не вдаваться в подробности, систему проводников в компьютере (или «группу сигнальных линий», или «средство коммуникации, по которому осуществляется передача данных»). Правда, в русском языке для этой цели по‑прежнему употребляется слово «шина», но я не удивлюсь, если латинский суффикс (а это он, он!) победит и здесь.
«Жир» - суффиксальное производное (суффикс - р) от глагола «жить». Так же, как «пир» - от глагола «пить», а «мир» - от той же основы, что и слова «милый», «милость» и «миловать».
Древние полагали, что здоровье - и главным образом нездоровье - человека, а также состояние его духа, то есть темперамент, определяются соотношением в организме четырех жидкостей. Под «древними» я имею в виду прежде всего легендарных античных целителей - Гиппократа (ок. 460 - ок. 370 до н.э.) и Галена (129 - ок. 200 или ок. 216), - а также медиков Средневековья, унаследовавших от знаменитых лекарей эту врачебную концепцию.
Четыре жидкости таковы:
• кровь (отсюда полнокровные люди, или сангвиники, потому что на латыни «кровь» - это «сангвис», sanguis),
• желтая желчь (желчные люди обыкновенно вспыльчивые, их еще зовут холериками, ведь «холе», chole, по-гречески и есть «желчь»; слово «холера» того же происхождения),
• черная желчь («черный» на греческом - «мелас», melas, про желчь мы уже знаем, «мелас» плюс «холе» получается «меланхолик», человек, подверженный унынию и депрессиям),
• флегма (флегматичные люди склонны к апатии и лености).
«Флегма», кстати, - вообще очень интересная вещь. В поздней латыни это слово действительно соотносилось с одной из четырех жидкостей человеческого организма. В древнегреческом же «флегма» - не просто некая влага, но жидкость, порождаемая… теплом! И обозначало это слово, помимо жидкости, именно высокую температуру тела, жар, воспаление; оно образовано от глагола «флегейн» - «гореть, пылать» и родственного существительному «флокс» (родительный падеж «флогос») - «пламя, яркий огонь». Вот и пойми античных и средневековых медиков: словом, обозначающим «горячую влагу», они стали называть «прохладную жидкость», порождающую апатию!