(no subject)
На отдыхе время перестает поддаваться подсчету и наблюдению. Дни перетасовываются колодой, из которой никак не сложить стройный пасьянс. Только причудливый карточный домик, с нарисованным на каждой из карт впечатлением.
В основании постройки - густой аромат моря при выходе из аэропорта, стройные яхты, хвастающиеся местом обитания, дыхание моря и шуршание проезжающего поезда в пространстве зажмуренных глаз. Чуть выше - гул стотысячного стадиона, визги отважных посетителей американских горок, оплавленные свечи сооружений Гауди, ожидание прохладной сангрии, в которой больше джина, чем вина. И на самой вершине, вместо флюгера, улыбающиеся усы Сальвадора Дали.
По нашему приезду Москва чуть заметно переменится (в лице?). Отпускная беспечность смоется как ровный загар: постепенно и до следующего билета на побережье. Будем думать о повседневном, смотреть на часы, беспокоиться из-за суетных мелочей, которые пока таят под лучами солнца и затмеваются в чем-то слегка напоминающем счастье, которое немцы недаром называют Glück.
В основании постройки - густой аромат моря при выходе из аэропорта, стройные яхты, хвастающиеся местом обитания, дыхание моря и шуршание проезжающего поезда в пространстве зажмуренных глаз. Чуть выше - гул стотысячного стадиона, визги отважных посетителей американских горок, оплавленные свечи сооружений Гауди, ожидание прохладной сангрии, в которой больше джина, чем вина. И на самой вершине, вместо флюгера, улыбающиеся усы Сальвадора Дали.
По нашему приезду Москва чуть заметно переменится (в лице?). Отпускная беспечность смоется как ровный загар: постепенно и до следующего билета на побережье. Будем думать о повседневном, смотреть на часы, беспокоиться из-за суетных мелочей, которые пока таят под лучами солнца и затмеваются в чем-то слегка напоминающем счастье, которое немцы недаром называют Glück.