Эссе Шляховой Галины, 4 МЖ, 1 ак.гр.
Функциональные парадоксы языка
дыр бур изыл
убещур
вы со бу
р л эз
А.Е.Кручёных
Принято полагать, что одним из принципиальных отличий людей от животных, возводящим человеческий род в ранг высшей расы, является язык. Первобытные племена общались посредством звукоподражания и примитивных лексических единиц, и лишь в ходе эволюции речь выстроилась в упорядоченную систему, подчинённую своду грамматических правил и закреплённую письменностью. Ребёнок, рождающийся безмолвным созданием, постигая мир, учится говорить и с возрастом расширяет свой словарный запас. Успехи в овладении языком свидетельствуют об улучшении его интеллектуального уровня. Да и представление о взрослых обычно составляется именно по их манере изъясняться. Чем богаче и изысканнее речь собеседника, тем выше вероятность, что он произведёт на нас впечатление образованного интеллигента. Почему-то традиционно повелось считать Александра Пушкина более эрудированным, чем людоедку Эллочку Щукину.
Все приведённые примеры свидетельствуют о том, что язык неизбежно ассоциируется с развитием и совершенствованием сознания, будь то личностный рост индивида или становление культуры целого народа. Такая тенденция вполне логически объясняется с точки зрения антрополингвистики. Юрий Лотман в своих исследовательских статьях рассматривает соотношение концептуальной и языковой картины мира. Первая, называемая также термином «концептосфера», представляет собой интерпретацию реальности человеческим мозгом. Вторая служит вербальным воплощением ощущений и восприятий.
Итак, нас будет интересовать взаимосвязь языка с понятием «картины мира», определяемым лингвистом Д.С.Лихачёвым как «глобальный образ, который является результатом всей духовной активности человека, складывается в ходе всех контактов человека с миром, […] воплощается в мифологии, религии, науке, искусстве, иными словами формулирует систему миропредставлений». Любопытной деталью в данном контексте следует признать взаимообусловленность языковых средств и концептосферы. Если бы речь лишь выполняла функцию фиксации нашего восприятия реальности, предмет не стоил бы долгих рассуждений. Однако роль языка не ограничивается подобной односторонностью. Ряд исследований демонстрируют диаметрально противоположное соотношение рассматриваемых нами понятий.
В первой половине ХХ века в среде лингвистов и психологов активно обсуждалась гипотеза Сепира-Уорфа, смысл которой состоял в том, что картина мира людей существенно зависит от системы языка, на котором они говорят. Таким образом, согласно этому новому научному подходу, не реальность предопределяет формирование языковых традиций, а, напротив, само восприятие реальности опосредовано языком. Основоположник теории Эдвард Сепир утверждал в своих лекциях, что люди «в значительной мере находятся под влиянием того конкретного языка, который является средством общения для данного общества».
Открытие, каким бы парадоксальным оно ни казалось на первый взгляд, нередко подтверждалось на практике. Неслучайно многие верят в эффективность принципа «как вы яхту назовёте, так она и поплывёт». Технологии различных аутотренингов и приёмы нейролингвистического программирования основываются именно на воздействии языкового инструментария на сознание и как следствие на реальное поведение человека.
Причём употребляются такие методы не только при решении индивидуальных задач отдельных личностей, но и в массовом масштабе. В романе Оруэла «1984» правительство стремилось подготовить общество к идеологии англсоца подменой существующего языка так называемым новоязом, специальным образом перестраивающим мышление целого поколения. Внимательно понаблюдав за способами общения с широкой аудиторией, используемыми политиками в настоящем мире, легко убедиться, что гипотеза Сепира-Уорфа применима не только в антиутопиях. В книге «Нацистский немецкий язык. Словарь современного германского словоупотребления» перечислена лексика, созданная нацистским режимом для идеологической вербовки населения. В частности сподвижники Гитлера ввели в употребление два очень похожих по звучанию и написанию слова, обозначающих противоположные понятия: Siegfriede, что можно перевести как «мир через победу Германии» и Siegerfriede, что подразумевает мир, условия которого будут диктоваться врагами Германии. Опыт фашистского словотворчество наглядно демонстрирует модель формирования концептуальной картины мира на базе языкового инструментария.
Принимая во внимание тесную связь языка с мировосприятием, нельзя не задаться вопросом о значении лингвистических экспериментов, периодически предпринимаемых в тех или иных целях некоторыми творческими и инициативными изобретателями.
Одними из первых переосмыслить сущность языка взялись в начале ХХ века предвосхитившие эпоху модерна футуристы. Российские представители этого литературного течения в своём манифесте «Пощёчина общественному вкусу» провозгласили «красоту самоценного (самовитого) слова», упразднив за ненадобностью такие «деструктивные» компоненты языка, как синтаксис, грамматика и орфография. Настаивая на превалировании звучания над содержанием, поэты либо вовсе заменяли общепринятые лексические стандарты набором хаотичных слогов, как это нередко делали Кручёных и Хлебников, либо изобретали витиеватые неологизмы с опорой на существующие в лингвистическом наследии морфемы, в чём интенсивно упражнялся Игорь-Северянин. В творчестве футуристов полностью искажается общепринятое представление о предназначении литературного языка: вместо того, чтобы выступать в качестве эталона стиля и безупречно точной и красивой формы передачи чувств и мыслей, поэзия оказывается сведена к совокупности звуков и явно не может расцениваться как образец ни в плане стройной организации речи, ни тем более в плане донесения до читателей авторской идеи.
Аналогичным образом переворачивает с ног на голову традиционно приписываемые вербальному общению роли практика создания искусственных языков. Как уже упоминалось ранее, мы привыкли видеть в богатой, образной речи подтверждение творческого мышления и высокого уровня культуры. Кроме того, ещё со времён вошедшей в легенды Вавилонской башни неоспоримой аксиомой считается, что прямое, непосредственное и главное предназначение языка состоит в облегчении взаимопонимания между людьми. Поэтому дико и странно допустить, что для выработки более рационального мышления необходимо предельно сократить количество слов, что заодно ликвидирует все двусмысленности, возникающие в процессе вербального общения. Однако именно так заверяют всех создатели многочисленных искусственных языков: Соня Киса, придумавшая Toki Pona, Джеймс Кук Браун, разработавший логлан, изобретатель ифкуиля Джон Кихада… Названные языки обходятся минимальным лексическим запасом, причём каждый из авторов претендует на универсальную ясность своего «детища». Выходит, что тщетно ничего не понимающие в этой жизни классики гордились разнообразием синонимов великого и могучего русского языка, якобы способного сформулировать тончайшие оттенки эмоциональной палитры. По закону искажения сообщения лишние слова не позволяют уточнить мысль, а только сильнее запутывают слушателя, увеличивая дистанцию между собеседниками. Метафоры и прочие средства изобразительности, напрасно почитаемые наивными литераторами как средство сделать речь живой и яркой, тоже не справляются со своей функцией: ведь, по мнению «носителей» максимально упрощённого Toki Pona, овладев этим языком они стали «смотреть на мир более философски», а Дж.К.Браун прямо заявлял, что цель логлана - развить в человеческом мозге творческую составляющую. Вот почему, безжалостно избавляясь от загромождающего лексического массива, творцы искусственных языков планируют не сузить границы мышления, как можно подумать вначале, а приблизить наше сознание к идеальному состоянию и обеспечить действительно чёткую картину мира.
Удивительным парадоксом специально выдуманных наречий является и крайняя ограниченность области их распространения. Как правило, выбирая для изучения иностранный язык, люди руководствуются его перспективностью в зависимости от того, сколько стран с какой численностью населения говорят на нём. Полиглоты чувствуют себя «гражданами мира», не сдерживаемыми в познании культур и заведении друзей географическими границами. Но хотя большинством искусственных языков владеет в лучшем случае около десятка единомышленников, их это обстоятельство ничуть не смущает. Получается, что суть освоения языка не всегда состоит в возможности объясняться с как можно большим количеством обитателей земного шара. Он может, напротив, играть роль своеобразного ограничительного фактора, отделяющего своих от чужих. Осознание того, что ты владеешь неким редким языком, сразу дарит ощущение избранности, принадлежности к коллективу, чьи ценности недоступны «непосвящённым». Своего рода искусственные языки, построенные на таинственных знаках и загадочных шифрах, нередко выдумывают дети, желая сообщать своим друзьям секреты так, чтобы их не понимали присутствующие рядом родители.
Впрочем, разграничительная функция присуща и обычным языкам. Возвращаясь к проблеме соотношения вербального инструментария и концептосферы, отметим, что люди, говорящие на одном языке, автоматически приобретают схожую картину мира, а значит предполагают, что те, кому их речь непонятна, не поймут и их мировоззрение. Не зря принято говорить об отличиях в менталитетах народов, что обязательно фиксируется и в языковой системе. Восточные культуры, письменность которых осуществляется посредством иероглифов, воспринимают лексическую единицу как гештальт, тогда как европейцы дробят каждый языковой отрезок на составные части (предложения на слова, слова на морфемы и слоги, те в свою очередь на буквы и звуки и т.п.)
Каково же функциональное назначение языка в жизни человечества? Используем ли мы его чтобы сблизиться в общении с окружающими или чтобы обособиться, отсекая посторонних? Чтобы ощутить своё приобщение к социальной и национальной группе или же подчеркнуть свою индивидуальность? Чтобы выразить свои мысли или скрыть их? Чтобы сделать реальность проще и понятней или же многогранней и образней? Роль языка парадоксальна и вряд ли получится дать однозначный ответ на перечисленные вопросы. В качестве единственно возможного вывода из рассуждений на эту тему вспомним мудрую цитату футуриста Алексея Кручёных: «Дыр бур изыл убещур…». В самом деле, лучше поэта не скажешь!..