Раздавленные кремлёвской стеной(президентский полк)(81)
Предыдущая часть
Стрельбы вечно приносили сюрпризы, то кто-то залетит, как Орлов, то просто не сдаст зачёт по каким-нибудь сержантским нормативам. Из-за этих зачётов старики и бруски бесились, качали всех, требовали проставы. Стрельбы мне чуть-чуть нравились, из-за возможности послоняться по лесу. Дело в том, что перед упражнениями, часть роты всегда отправлялась прочёсывать лес. Положено было идти и кричать: "уходи, стреляем!" В окружающих полигон лесах, было полно табличек, предупреждающих о проведении стрельб, помимо того, что периметр отделялся дырявым забором, поэтому грибники, заслышав наши голоса, старались как можно быстрее ретироваться. Грибов и ягод в окрестных лесах хватало, пару раз мне доводилось видеть убегающих в панике старушек, с корзинками в руках, жалобно причитающих:
- Ой, не стреляйте сыночки, убегаю, убегаю я уже! - выглядели эти старушки довольно потешно.
Само собой, никто не собирался палить по кустам, стреляли все по мишеням, окружённым пулеулавливающими насыпями, кучами старых покрышек, но предупреждать гражданских было положено. При прочёсывании территории, можно было поесть лесных ягод, называемых "Иргой". Ирга представляла собой высокий кустарник, похожий слегка на черноплодную рябину. Нигде в тульской области я такого растения не встречал, а в московской вот, пожалуйста. В армии фруктов и ягод всегда не хватало, поэтому лесное угощение шло на ура, все ели его с большим аппетитом.
Периодически, командование устраивало показательные стрельбы. На огневых рубежах солдатами тогда командовал не абы кто, а сам комбат с замами. После того, как группа солдат отстрелялась, руководитель стрельб проверял автоматы, не осталось ли у кого неотстрелянных патронов. Мне показался забавным случай, когда после осмотра оружия, замполит батальона скомандовал:
- Оружие осмотрено! - после этого полагалось сделать контрольный спуск, то бишь на всякий случай нажать на спусковой крючок, чтобы точно удостовериться в отсутствии патронов. И вот, когда замполит в очередной раз скомандовал, ответом ему стал гормкий автоматный выстрел, после контрольного спуска. Один из солдат ухитрился не отстрелять все патроны, а целый замполит, похоже, только для вида осматривал оружие. Весь батальон смеялся потом над злополучным командиром. "Оружие у него осмотрено! Нас дураками зовут, а сами патроны проверить не могут", - говорили солдаты. Что до горемыки-солдата, пальнувшего после команды, так тот просто побоялся перечить приказам начальства. Сказано же, что осмотрено, значит осмотрено. Не перечить же подполковнику.
На полигоне у меня произошла интересная встреча: вероятно, читатель помнит, как в первый армейский день, вернее ночь, я буквально сцепился с одним сержантом. Я хватал за шкирку его, он меня, а другие сержанты нас разнимали. Так вот, этот самый драчун, как оказалось, служил теперь на купавновском стрельбище, будучи довольно уверенным и денежным. Уж не знаю, кто на него рожал, или не рожал, учитывая крайнюю ограниченность личного состава, несущего службу на стрельбище, но деньги у парня имелись. Звали сержанта Серёгой Чумаковым, я уже описывал его в первой части своего повествования, называя худощавым, невысоким и заносчивым. На самом деле, Сергей заносчивым не был, а был обычным, просто тогда, примерно восемь месяцев назад, стандартные отношения между бруском и черепом, казались мне образцом самоуверенности и невоздержанности.
Я хотел попросить у Серёги денег в долг, но не мог не напомнить, как мы сцепились, уж больно прикольный был эпизод, опасаясь вместе с тем, что такое напоминание может и разозлить старичка, тут всё напрямую зависело от его интеллекта.
- Привет, Серёга, - сказал я, - можно тебя отвлечь на минуту? - Сергей в принципе ничем не занимался.
- Ну, давай отвлекай, - Чумаков внимательно посмотрел на меня, то ли припоминая наш давний конфликт, то ли просто заинтересовавшись моей персоной.
- Не знаю, помнишь ли ты, но когда ты только стал бруском, а я черепом, мы с тобой общались уже разок, как бы это сказать... - я немного мямлил, не зная, как начать разговор, ведь основной моей целью был всё же денежный займ, а не знакомство с Чумаковым. Но зря я терзался сомнениями, потому что Серёга вдруг перебил меня:
- А-а, помню, помню! То-то я смотрю - лицо знакомое! Ещё бы не запомнить такое: череп схватил тебя за шкирку и долбанул башкой о стену! - сказав это, Чумаков рассмеялся и я сделал то же самое.
- Помню, помню ту ночь, - продолжил разговор Серёга, - весь день молодых солдат встречали, брили-стригли, одевали-раздевали, а вы тупили по-страшному. И тут ещё ты... Да, это был пиз..ец! - я слушал его, улыбаясь, хотя мне был сейчас милее тот "я", готовый сразу кинуться в драку на обидчика, чем теперешний, берущий деньги в долг и рожающий. Но тут ничего не поделаешь, я всё первое полугодие пытался подговорить народ к восстанию и здесь, в Купавне, как помнит читатель, тоже пытался. Нет у меня революционного таланта, вот и всё.
Сейчас, вместо того, чтобы драться с Чумаковым, я взял у него денег в долг, под небольшой процент, на пару недель. Не могу сказать, что это был такой уж хороший, или плохой человек - средний, не без чувства юмора. По крайней мере, у него хватило ума не разозлиться на меня, за дела давно минувших дней. Большего я от людей в армии и не требовал: минимума человеческих качеств было более, чем достаточно. В свою очередь, я старался всегда отдавать Сергею деньги вовремя.
Раз уж речь зашла о человеческих качествах, замечу, что на полковой школе пообщаться хоть с кем-то, о более возвышенных вещах, чем повседневные дрязги, у меня не получалось. В Завидово был убогий старик Курчевский, пузырь Макс Фильченко, убогий старый повар, Коровин Миша, Фурсов Андрей и другие бойцы, которые любили читать, могли что-то рассказать... В Купавне, среди моего ближайшего окружения, книголюбов и творческих ребят не было. Филонов книг не читал, а из музыки слушал только шансон. Вообще, он был моей почти полной противоположностью, мы с ним могли сдружиться только в армии. Тем не менее, кое-какие похожие черты у нас имелись. Мы могли быть честными друг с другом, могли пойти на обдуманный риск, принять решение в экстренной ситуации, пусть оно и не всегда верное. Если в первые шесть месяцев я пытался подыскать единомышленников, на основании схожих музыкальных пристрастий, литературных и кинематографических интересов, то во втором полугодии окончательно разуверился в таком подходе и это сразу принесло результаты. Есть ли толк от того, что человек на гражданке слушал интересную музыку, или читал умные книги, если он не может отвечать за свои поступки? Хотя, поговорить о чём-то интересном иногда очень хотелось. Но что было делать? Я ограничивался чтением двух книг Братьев Стругацких, присланных мне родителями, а так же протестантским Новым Заветом, найденным возле мусорного ведра ещё в Завидово. Письма с гражданки тоже много для меня значили.
А потом мы с Филоновым купили себе маленькие радиоприёмнички с наушниками, называемые "шептунами". "Старью-то покупаем всё вподряд", - решили мы, - "можем наверно и себе позволить хоть что-то?" Сказано - сделано, хотя, иметь шептуны пузырям строго-настрого запрещалось. Но мы же были не простыми пузырями, а уверенными, поэтому купили себе по гаджету. Я написал, что мне не хватало духовной пищи, так вот, эти шептуны стали настоящей отдушиной. Дело в том, что Москва и её окрестности, отличались тогда и отличаются сейчас от других городов, большим разнообразием радиостанций, так что я находил для себя очень много любимой музыки: и классику, и Дельфина с Цоем, и Раммштайн, и Наутилус Помпилиус, и Корн, и многое другое. Особенно мне нравилось радио "Ультра", такой канал сейчас можно послушать только в интернете. По "Ультре" крутили много классной рок-музыки, альтернативы и прочей тяжести, часто включали Раммштайн, который в начале двухтысячных редко звучал в эфире. Правда, большую часть предлагаемого ведущими репертуара, на гражданке я бы слушать не стал, но я же был не на гражданке. Уж лучше послушать Нирвану, или Еванесенс, которые мне особо не нравились, чем Киркорова, или Пугачёву с Виагрой. Конечно, я не мог развалиться на кровати с книгой в руках и наушниками в ушах, но старался выискивать минуты и часы для этого. Музыку слушал в основном по ночам, хотя ночами всегда хотелось спать. Книги иногда удавалось почитать в караулах, в суточных нарядах.
В кубрике, я лежал недалеко от Голубева, у которого вероятно был очень чуткий слух, по крайней мере, стоило включить шептун, причём не на полную громкость, замкомвзвод часто вставал и начинал поиски источника звука. Он явно подозревал меня, всегда подходил вплотную и подолгу прислушивался, стоя у моей шконки. Я же всегда успевал незаметно выключить волшебное устройство, убрать наушники и изобразить крепкий сон. Однажды, Голубев даже принялся меня обыскивать, хлопая руками по одеялу, но я прятал приёмник в наволочку, под подушку и он ничего не нашёл. Я изобразил удивление и якобы спросоня спросил:
- Ты чего, Саша?
- Ни х..я! Спи давай! Чего, чего... - пробубнил обиженный замкомвзвод и ушёл восвояси. А я продолжил слушать. Через несколько минут Голубев рывком сорвался со шконки и подскочил ко мне. Но я был быстрее и снова успел спрятать шептун в наволочку. Замкомвзвод долго стоял, слушал как я изображаю сонное посапывание, после чего взял с тумбочки сигареты и обиженно пошёл курить в туалет.
Вот что за дело было Голубеву, до моего слушания музыки? Надо же мне было хоть как-то отвлекаться от повседневного дурдома? Под любимую музыку, или за чтением своих книг, я просто отрывался от реальности и переносился разумом в лучший мир. В конце концов, как-то раз я заступил на сутки дневальным и допустил неосторожность: стоя на тумбочке глубокой ночью, слушая музыку, расслабился и не заметил, как из глубины располаги вышел замкомвзвод первого взвода, старший сержант Петров, собираясь посетить туалет. Я поспешил спрятать приёмник в карман, но уверенный старик увидел это, достал его оттуда и несколькими сильными ударами разбил об мою голову. Я больше всего переживал тогда, как бы меня за этот шептун не поставили на бабло, но опасность миновала: Петров никому ничего не рассказал, просто видимо наплевал на это дело. Такой приёмник стоил не дорого, поэтому я купил новый, пользовался им осторожно и он долго служил мне верой и правдой ...продолжение следует
Стрельбы вечно приносили сюрпризы, то кто-то залетит, как Орлов, то просто не сдаст зачёт по каким-нибудь сержантским нормативам. Из-за этих зачётов старики и бруски бесились, качали всех, требовали проставы. Стрельбы мне чуть-чуть нравились, из-за возможности послоняться по лесу. Дело в том, что перед упражнениями, часть роты всегда отправлялась прочёсывать лес. Положено было идти и кричать: "уходи, стреляем!" В окружающих полигон лесах, было полно табличек, предупреждающих о проведении стрельб, помимо того, что периметр отделялся дырявым забором, поэтому грибники, заслышав наши голоса, старались как можно быстрее ретироваться. Грибов и ягод в окрестных лесах хватало, пару раз мне доводилось видеть убегающих в панике старушек, с корзинками в руках, жалобно причитающих:
- Ой, не стреляйте сыночки, убегаю, убегаю я уже! - выглядели эти старушки довольно потешно.
Само собой, никто не собирался палить по кустам, стреляли все по мишеням, окружённым пулеулавливающими насыпями, кучами старых покрышек, но предупреждать гражданских было положено. При прочёсывании территории, можно было поесть лесных ягод, называемых "Иргой". Ирга представляла собой высокий кустарник, похожий слегка на черноплодную рябину. Нигде в тульской области я такого растения не встречал, а в московской вот, пожалуйста. В армии фруктов и ягод всегда не хватало, поэтому лесное угощение шло на ура, все ели его с большим аппетитом.
Периодически, командование устраивало показательные стрельбы. На огневых рубежах солдатами тогда командовал не абы кто, а сам комбат с замами. После того, как группа солдат отстрелялась, руководитель стрельб проверял автоматы, не осталось ли у кого неотстрелянных патронов. Мне показался забавным случай, когда после осмотра оружия, замполит батальона скомандовал:
- Оружие осмотрено! - после этого полагалось сделать контрольный спуск, то бишь на всякий случай нажать на спусковой крючок, чтобы точно удостовериться в отсутствии патронов. И вот, когда замполит в очередной раз скомандовал, ответом ему стал гормкий автоматный выстрел, после контрольного спуска. Один из солдат ухитрился не отстрелять все патроны, а целый замполит, похоже, только для вида осматривал оружие. Весь батальон смеялся потом над злополучным командиром. "Оружие у него осмотрено! Нас дураками зовут, а сами патроны проверить не могут", - говорили солдаты. Что до горемыки-солдата, пальнувшего после команды, так тот просто побоялся перечить приказам начальства. Сказано же, что осмотрено, значит осмотрено. Не перечить же подполковнику.
На полигоне у меня произошла интересная встреча: вероятно, читатель помнит, как в первый армейский день, вернее ночь, я буквально сцепился с одним сержантом. Я хватал за шкирку его, он меня, а другие сержанты нас разнимали. Так вот, этот самый драчун, как оказалось, служил теперь на купавновском стрельбище, будучи довольно уверенным и денежным. Уж не знаю, кто на него рожал, или не рожал, учитывая крайнюю ограниченность личного состава, несущего службу на стрельбище, но деньги у парня имелись. Звали сержанта Серёгой Чумаковым, я уже описывал его в первой части своего повествования, называя худощавым, невысоким и заносчивым. На самом деле, Сергей заносчивым не был, а был обычным, просто тогда, примерно восемь месяцев назад, стандартные отношения между бруском и черепом, казались мне образцом самоуверенности и невоздержанности.
Я хотел попросить у Серёги денег в долг, но не мог не напомнить, как мы сцепились, уж больно прикольный был эпизод, опасаясь вместе с тем, что такое напоминание может и разозлить старичка, тут всё напрямую зависело от его интеллекта.
- Привет, Серёга, - сказал я, - можно тебя отвлечь на минуту? - Сергей в принципе ничем не занимался.
- Ну, давай отвлекай, - Чумаков внимательно посмотрел на меня, то ли припоминая наш давний конфликт, то ли просто заинтересовавшись моей персоной.
- Не знаю, помнишь ли ты, но когда ты только стал бруском, а я черепом, мы с тобой общались уже разок, как бы это сказать... - я немного мямлил, не зная, как начать разговор, ведь основной моей целью был всё же денежный займ, а не знакомство с Чумаковым. Но зря я терзался сомнениями, потому что Серёга вдруг перебил меня:
- А-а, помню, помню! То-то я смотрю - лицо знакомое! Ещё бы не запомнить такое: череп схватил тебя за шкирку и долбанул башкой о стену! - сказав это, Чумаков рассмеялся и я сделал то же самое.
- Помню, помню ту ночь, - продолжил разговор Серёга, - весь день молодых солдат встречали, брили-стригли, одевали-раздевали, а вы тупили по-страшному. И тут ещё ты... Да, это был пиз..ец! - я слушал его, улыбаясь, хотя мне был сейчас милее тот "я", готовый сразу кинуться в драку на обидчика, чем теперешний, берущий деньги в долг и рожающий. Но тут ничего не поделаешь, я всё первое полугодие пытался подговорить народ к восстанию и здесь, в Купавне, как помнит читатель, тоже пытался. Нет у меня революционного таланта, вот и всё.
Сейчас, вместо того, чтобы драться с Чумаковым, я взял у него денег в долг, под небольшой процент, на пару недель. Не могу сказать, что это был такой уж хороший, или плохой человек - средний, не без чувства юмора. По крайней мере, у него хватило ума не разозлиться на меня, за дела давно минувших дней. Большего я от людей в армии и не требовал: минимума человеческих качеств было более, чем достаточно. В свою очередь, я старался всегда отдавать Сергею деньги вовремя.
Раз уж речь зашла о человеческих качествах, замечу, что на полковой школе пообщаться хоть с кем-то, о более возвышенных вещах, чем повседневные дрязги, у меня не получалось. В Завидово был убогий старик Курчевский, пузырь Макс Фильченко, убогий старый повар, Коровин Миша, Фурсов Андрей и другие бойцы, которые любили читать, могли что-то рассказать... В Купавне, среди моего ближайшего окружения, книголюбов и творческих ребят не было. Филонов книг не читал, а из музыки слушал только шансон. Вообще, он был моей почти полной противоположностью, мы с ним могли сдружиться только в армии. Тем не менее, кое-какие похожие черты у нас имелись. Мы могли быть честными друг с другом, могли пойти на обдуманный риск, принять решение в экстренной ситуации, пусть оно и не всегда верное. Если в первые шесть месяцев я пытался подыскать единомышленников, на основании схожих музыкальных пристрастий, литературных и кинематографических интересов, то во втором полугодии окончательно разуверился в таком подходе и это сразу принесло результаты. Есть ли толк от того, что человек на гражданке слушал интересную музыку, или читал умные книги, если он не может отвечать за свои поступки? Хотя, поговорить о чём-то интересном иногда очень хотелось. Но что было делать? Я ограничивался чтением двух книг Братьев Стругацких, присланных мне родителями, а так же протестантским Новым Заветом, найденным возле мусорного ведра ещё в Завидово. Письма с гражданки тоже много для меня значили.
А потом мы с Филоновым купили себе маленькие радиоприёмнички с наушниками, называемые "шептунами". "Старью-то покупаем всё вподряд", - решили мы, - "можем наверно и себе позволить хоть что-то?" Сказано - сделано, хотя, иметь шептуны пузырям строго-настрого запрещалось. Но мы же были не простыми пузырями, а уверенными, поэтому купили себе по гаджету. Я написал, что мне не хватало духовной пищи, так вот, эти шептуны стали настоящей отдушиной. Дело в том, что Москва и её окрестности, отличались тогда и отличаются сейчас от других городов, большим разнообразием радиостанций, так что я находил для себя очень много любимой музыки: и классику, и Дельфина с Цоем, и Раммштайн, и Наутилус Помпилиус, и Корн, и многое другое. Особенно мне нравилось радио "Ультра", такой канал сейчас можно послушать только в интернете. По "Ультре" крутили много классной рок-музыки, альтернативы и прочей тяжести, часто включали Раммштайн, который в начале двухтысячных редко звучал в эфире. Правда, большую часть предлагаемого ведущими репертуара, на гражданке я бы слушать не стал, но я же был не на гражданке. Уж лучше послушать Нирвану, или Еванесенс, которые мне особо не нравились, чем Киркорова, или Пугачёву с Виагрой. Конечно, я не мог развалиться на кровати с книгой в руках и наушниками в ушах, но старался выискивать минуты и часы для этого. Музыку слушал в основном по ночам, хотя ночами всегда хотелось спать. Книги иногда удавалось почитать в караулах, в суточных нарядах.
В кубрике, я лежал недалеко от Голубева, у которого вероятно был очень чуткий слух, по крайней мере, стоило включить шептун, причём не на полную громкость, замкомвзвод часто вставал и начинал поиски источника звука. Он явно подозревал меня, всегда подходил вплотную и подолгу прислушивался, стоя у моей шконки. Я же всегда успевал незаметно выключить волшебное устройство, убрать наушники и изобразить крепкий сон. Однажды, Голубев даже принялся меня обыскивать, хлопая руками по одеялу, но я прятал приёмник в наволочку, под подушку и он ничего не нашёл. Я изобразил удивление и якобы спросоня спросил:
- Ты чего, Саша?
- Ни х..я! Спи давай! Чего, чего... - пробубнил обиженный замкомвзвод и ушёл восвояси. А я продолжил слушать. Через несколько минут Голубев рывком сорвался со шконки и подскочил ко мне. Но я был быстрее и снова успел спрятать шептун в наволочку. Замкомвзвод долго стоял, слушал как я изображаю сонное посапывание, после чего взял с тумбочки сигареты и обиженно пошёл курить в туалет.
Вот что за дело было Голубеву, до моего слушания музыки? Надо же мне было хоть как-то отвлекаться от повседневного дурдома? Под любимую музыку, или за чтением своих книг, я просто отрывался от реальности и переносился разумом в лучший мир. В конце концов, как-то раз я заступил на сутки дневальным и допустил неосторожность: стоя на тумбочке глубокой ночью, слушая музыку, расслабился и не заметил, как из глубины располаги вышел замкомвзвод первого взвода, старший сержант Петров, собираясь посетить туалет. Я поспешил спрятать приёмник в карман, но уверенный старик увидел это, достал его оттуда и несколькими сильными ударами разбил об мою голову. Я больше всего переживал тогда, как бы меня за этот шептун не поставили на бабло, но опасность миновала: Петров никому ничего не рассказал, просто видимо наплевал на это дело. Такой приёмник стоил не дорого, поэтому я купил новый, пользовался им осторожно и он долго служил мне верой и правдой ...продолжение следует