Осветитель
Мне хотелось сказать вам столько добрых слов, но все они кажутся недостаточными, не выражающими и десятой доли того, что я чувствую и как я вам благодарна. Давайте лучше так: закройте на минуту глаза и представьте себе золотую светящуюся пряжу, которая превращается в легких, прозрачных светлячков, каждый светлячок - частичка моей души. Я отправляю каждому другу светлячка, ловите, может в холод и не согреет, силëнок не хватит, но долетит и напомнит в трудную минуту, что где-то живëт та, что вас любит.
А теперь… нет, пока еще не настало время сказок, я вам расскажу о мистических совпадениях. Концовки моих некоторых, скажем так, не совсем сказочных историй приводят меня в ужас, они сбываются. Я далека от мысли, что словами можно повлиять на ход событий, особенно моими, хотя, говорят, даже мысли материальны. Но, может, мы способны считывать информацию «сверху», например, во сне, или когда нам очень больно, или потому что по характеру излишне эмоциональны? А дальше всё зависит от наших способностей, заложенных Создателем, одни считывают больше, другие меньше. Но не ищу ли я себе оправдание, не стараюсь ли себя успокоить, ведь я никому не желала смерти, тем более ЕМУ?
Это не сказка, это совсем не сказка, это не совсем сказка и, главное, ЭТО УЖЕ НЕ СКАЗКА, поэтому ей не должно быть места на страницах моего сказочного дневника, но… жизнь диктует свои правила игры, подчас очень жестокие.
Пусть этот пост будет поводом сказать еще раз спасибо Илье Комарову, Рыбачке Соне и милому господину Альфарусу. За что, думаю, они догадаются.
ОСВЕТИТЕЛЬ
Первый раз он пришел ко мне поздно ночью, в конце января. Холод был жуткий, я битый час прождал автобус на остановке, замерз и, кажется, простудился. Он вежливо постучал в дверь комнаты.
- Можно?
Хотя зачем? Он ведь и так уже вошел. Одному Богу известно как он проникал в мою холостяцкую квартиру на седьмом этаже многоэтажного дома с домофоном и консьержкой. Подозреваю, что он обладал удивительной способностью материализоваться прямо из воздуха, надо сказать, в самый неподходящий момент, но природная вежливость не позволяла ему это делать у меня на глазах. Кроме этого, он всегда спрашивал разрешения «войти», «присесть», «закурить». Меня это всегда страшно раздражало, потому что мой выбор не имел принципиального значения. Даже если бы я ответил ему «нет», он все равно бы «вошел», «присел» и «закурил».
Я встал и распахнул дверь.
На пороге комнаты стояло жалкое НЕЧТО мужского пола с большим чувством собственного достоинства. Высокий, сутулый мужчина в рваном пальто неопределенной расцветки с большими карманами, в стоптанных ботинках, комкал в руках красную вязаную шапочку почти такого же цвета, как его замершие тонкие пальцы, выглядывающие из прорезей кожаных, рокерских перчаток. Гость переступил с ноги на ногу и нервно пригладил ежик темных волос. Но его большие карие глаза смотрели на меня пристально и насмешливо.
- Так я войду?
- А вы кто?
Еще полчаса тому назад смертельно уставший после генеральной репетиции я выпил на кухне горячего молока и завалился в одежде на диван. Сил хватило только на то, чтобы снять ботинки. Мне, злому на мороз, на тупого режиссера и бездарных актрис, больше всего хотелось выспаться перед завтрашним спектаклем и, соответственно, меньше всего хотелось разговаривать с бомжем. Гость проигнорировал мой вопрос, втиснулся между мной и остатком дверного проема. Сел на пол, прислонившись спиной к горячей батарее, вытянул ноги и закрыл глаза.
«Мы знакомы?» - Повторил я попытку, выяснить, что этот тип делает у меня в квартире в два часа ночи. Гость открыл глаза.
- Не совсем. То есть я вас знаю, а вы меня нет. Я работаю осветителем сцены, поэтому вижу и слышу вас постоянно. Надо отдать вам должное, вы превосходный актер. Но, боюсь, даже публику вы видите плохо, а уж обратить внимание, скажем, на кого-то в массовке или на осветителя вам наверняка не приходило в голову.
Я пожал плечами.
- Ну и что вам от меня нужно в такое время?
Гость опять закрыл глаза, помолчал.
- Вы можете мне дать шанс?
- Вы хотите войти в труппу театра, голубчик? Так вы не по адресу обратились, вам нужно было материализоваться в доме у главрежа или, на худой конец, у его любовницы. Кстати, а как вы вошли?
- Вы забыли запереть дверь… Вы не поняли.
Гость открыл глаза, в них по-прежнему сквозила насмешка.
- Ваша слава меня больше не волнует, голубчик. Мне нужны ваши актерские способности и немного мужской солидарности. Ведь вы цените мужскую дружбу?
- Говорите короче и уматывайте, я устал, у меня завтра спектакль, если я его провалю, это будет на вашей совести.
«Видите ли, - продолжал он, - я недавно женился. Не перебивайте, иначе я не закончу свой монолог до утра. И сядьте пока на диван, не станете же Вы меня слушать стоя? А просьбу угостить меня горячим кофе, вы не сочтете верхом нахальства?»
Я покорно поплелся на кухню варить кофе. Тогда я еще не понимал, что его власть надо мной безгранична.
С двумя чашками кофе я вернулся в комнату, гость все так же сидел с закрытыми глазами, прислонившись к батарее.
- Мою жену вы никогда не видели, и, дай Бог, никогда не увидите. Если я скажу, что она ангел, вам этого, думаю, будет достаточно. Не удивляйтесь, женщины странные существа, особенно женщины-ангелы. Они подбирают себе мужчин на помойке, кормят, одевают, зарабатывают для них деньги, ничего не требуя взамен. Ну, или почти ничего, и это похвально. Вы, наверняка придерживайтесь иной точки зрения. Я и не требую понимания, достаточно, если вы посочувствуйте моей жене. Я сегодня страшно устал, смотрел на вас весь вечер и если луч софита мог бы убить, то я бы вас убил, не раздумывая. Я несколько раз поступал в театральный, но каждый раз проваливался. Я мог бы играть лучше, чем вы, намного лучше, но выпивка и лень давно сделали из меня неудачника. Но я пришел сюда не плакаться вам в жилетку, я пришел вас попросить позвонить моей жене и придумать, почему я не приду ночевать домой ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра. Я даю простор вашей фантазии, она у вас, право слово, безгранична. Мне некого больше попросить, моя жена чувствует любую фальшь в голосе, а у нас в театре так мало талантливых актеров.
- Почему я обязан тебе помогать? Я еще сопротивлялся, смутно осознавая, что сейчас пойду набирать номер его домашнего телефона.
- Потому что ты фактом своего существования пытаешься опровергнуть бабскую уверенность в том, что все мужчины сволочи. Тебя совесть замучает, если ты будешь знать, что по вине мужчины где-то страдает очень хорошая женщина. Если я вернусь домой сегодня, завтра или послезавтра, то наговорю ей кучу гадостей, может быть, даже ударю…
Наверное, он знал обо мне больше, чем я сам. Я даже не обратил внимания, что мы перешли на «ты». Плохой симптом, нехватало еще мне с ним подружиться.
***
Второй раз он появился ранним весенним утром, поднял меня с постели и потребовал кофе со сливками или опохмелиться. Сливок и «опохмелиться» не было, поэтому ему пришлось ограничиться черным кофе с сахаром без ограничений.
Я сразу заподозрил неладное. Он носил то же рваное пальто, так же курил, стряхивая пепел в блюдце, так же сидел, прислонившись к батарее, а в его карих глазах блестели насмешливые искры. Но что-то в нем изменилось, где-то по дороге от зимы до весны он растерял былое высокомерие.
- Пойду, пожарю тебе картошку с луком. Моя жена ее обожает.
Я молча сидел на табуретке и смотрел, как он орудует сковородкой, поджаривает лук, разбрызгивая масло по всей кухне. Руки у него дрожали.
- Зачем ты пришел? Ты сказал зимой, что это будет первый и последний раз.
- Я тебя обманул.
- Достойный ответ.
- Ей нужна твоя помощь. А мне нужен еще один шанс.
- Нет.
- Она беременна, у нее страшный токсикоз, она бросила работу, сидит дома. Если еще неделю я буду выносить за ней блевотину, то разлюблю окончательно. Она была такая красавица и что куда что делось. И еще эти красные пятна по всему лицу. Ненавижу!
- Но это ТВОЙ ребенок!
- Это не имеет значения. Я читал: отец начинает любить своего ребенка только с 6-летнего возраста, раньше, он просто не чувствует себя отцом.
- Я не буду звонить и врать, что ты уехал с труппой на гастроли.
- Ты не будешь звонить и врать, ты поедешь и будешь врать. Не забудь купить цветы и апельсины, она ест апельсины в огромном количестве и еще свежую капусту. Часто шутит, что у нее может родиться рыжий кролик. Я уезжаю на три месяца и прошу тебя только об одном, чтобы она не умерла за это время, а рыжий кролик меня не волнует.
Я купил огромный букет белых роз и три килограмма марокканских корольков. Она прекрасно выглядела, несмотря на свой токсикоз и красные пятна на лице от постоянной рвоты. Ее пушистые светлые волосы были похожи на рассыпающийся одуванчик вокруг худенького личика, забавному носу весна щедро подарила веснушки. Она смешно щурилась, когда смеялась. Я ей жарил каждый день картошку с луком, чистил апельсины, перетирал с солью капусту, укрывал пледом и поил горячим молоком с медом при малейших признаках простуды. Вечером я ей рассказывал сказки, а по утрам пел песни и читал стихи. Когда пришло время, я рассовал врачам и медсестрам по карманам деньги и дежурил под окнами роддома. Я был бы прекрасным мужем и отцом, если бы... Но жены и детей у меня не было.
Когда через три месяца я вернулся домой, на стекле книжного шкафа я обнаружил размашистую надпись красным фломастером: «Спасибо». Я лег на диван вниз лицом и долго лежал, не в силах заставить себя подняться. Через три дня я все-таки встал и, шатаясь от голода, добрел до районной поликлиники. Врач поставил диагноз «депрессия» и выписал рецепт какого-то легкого наркотика, который по дороге домой я выбросил в первый попавшийся мусорный бачок.
***
Третий раз он появился в конце жаркого лета. Я сидел на скамейке в парке и учил роль. Из дома я захватил бутерброды и термос с горячим чаем. Я скармливал последние крошки хлеба уткам, когда услышал его голос.
- Мне можно сесть?
- Нет, - сказал я, не оборачиваясь. - Нельзя.
Но он все равно сел и закурил.
- Дочка. На жену похожа, просто копия.
- Поздравляю.
- Не с чем. Она от меня ушла, забрала ребенка и ушла.
- Сейчас ты попросишь, чтобы я бросился за ней вдогонку, рассказал какой ты хороший, как любишь ее и дочку и как ты несчастен.
- Я бросил пить.
Я обернулся и удивленно посмотрел на него. Он сидел на скамейке, нахохлившись как воробей, обняв острые коленки. Вокруг рта пролегли глубокие морщины, погасшие карие глаза смотрели в одну точку, равнодушно, без насмешки.
- Ну и…?
- Она все равно не вернется.
- Ты хочешь…
- Нет, ты опять не угадал, голубчик. Мне нужна только моя дочка. Я консультировался с юристом, если я буду исправно платить алименты, то никто не посмеет лишить меня отцовства. В тюрьме я не сидел и в психушке не лечился, свидетелей, что я пьяница, она не найдет, да и мараться не станет. Официально у меня зарплата 200 рублей, пусть отчисляют четверть.
- Ты собираешься кормить и одевать ребенка на эту сумму?
Он меня не слушал.
- Конечно, она мне не отдаст ребенка, но я могу ее напугать, что украду его. При выезде за границу требуется разрешение отца, как и при получении гражданства, вот тогда можно и деньги большие с нее потребовать. Я ей устрою «райскую» жизнь! От меня так просто и, главное, безнаказанно не уходят!
Я встал, взял его за воротник пальто, тряхнул как следует и пошел к дому. В этот же день я снял все гастрольные деньги со сберкнижки и поехал к ее родителям. На порог меня не пустили. Через два дня, вечером, я положил деньги около ее двери, нажал на звонок, удостоверился, что забрала и вернулся домой.
***
Последний раз он появился не по своей воле, печальный, упрямый, с разбитой в кровь скулой. Сел рядом, зябко запахнулся от ветра в свое старое пальто, закурил. Мы сидели и молчали, потом он сказал:
- Зря ты это затеял.
Я дождался пока он докурит сигарету и погасит окурок, наклонился, оттолкнулся ногами от стены и полетел вниз. Я знал, что он летит где-то рядом, в ушах свистело, я закрыл глаза и почему-то почувствовал спиной тепло батареи. Через минуту он будет прикован ко мне навечно, постоянно станет мозолить глаза, травить душу, но НИКОГДА, НИКОГДА НЕ СМОЖЕТ БОЛЬШЕ ОТРАВЛЯТЬ ЕЙ ЖИЗНЬ. Это последний и самый ценный подарок, который я мог преподнести любимой женщине в день ее рождения.