Под крышей дома моего...
Мама купила новую кухню. Прислала мне фотки. Белая, безжизненная, строгая, какая-то очень казённая и чужая.
Теперь в мире совсем не осталось домов, которые я могла бы назвать своим, которые бы давали мне какое-то чувство чего-то родного, какой-то тихой гавани, безопасного и ресурсного места.
Наша старая квартира на Баумана уже не наша, бабушкин дом в городе снесли, дом в деревне перестроен и там всё чужое, не мое, как и сама деревня.
Наша "новая" квартира теперь стала окончательно другая, только мое пианино осталось из старых времен. И, к сожалению, сам дом- я не люблю ни его, ни эту квартиру, ни эту улицу. Я не хотела совсем туда переезжать.
Иногда я иду через наш старый двор и смотрю на окна своей прежней квартиры на третьем этаже. На кухне какой-то оранжевый карнитур, пластиковые окна, нет цветов на балконе. У окна та же береза, а скамейки подъезда нет.
На стене у моей кровати висели большие фотообои с героями Диснея. Нам их купили, потому что мне в детстве часто снились страшные сны. Когда я была совсем маленькая, на стене напротив висел плакат из "Веселых картинок". Но он не особо помогал, и я всё равно по ночам звала маму, которая приходила и засыпала со мной. А иногда она спала крепко и не слышала, как я ее звала.
И как-то мы поехали в Дом торговли там купили эти фотообои. Когда я лежала, перед глазами была лягушка, которая сидела на удочке у Дональда. В этом месте находился стык двух полотен, и он был несколько смещён. Я смотрела как раз на лапки лягушки, которые не совпадали друг с другом.
Мы съехали оттуда, когда мне было 16. Сейчас многие наши прежние соседи тоже разъехались, а кто-то умер, на двери подъезда кодовый замок. Но я бы всё равно не пошла бы в свой старый подъезд. Нет, ни за что.
Моя подружка школьных времен нашла меня в Одноклассниках и очень хотела общаться. Я смотрела на незнакомое лицо тетеньки с некрасивой прической и не понимала, что она ко мне пристала. Я не знала, о чем с ней говорить...
В 11 класс я ходила мимо своей, уже не моей квартиры, через свой, уже не мой двор. Топая тёмным холодным зимним утром в школу, а особенно из школы, я не понимала, почему я прохожу мимо своей квартиры, почему мне еще 15 минут куда-то надо идти по морозу, и всё думала, что раньше, всего лишь неделю, месяц, два месяца назад я бы уже была в тепле, сидела на кухне и смотрела в окно на несчастных одноклассников, которым еще идти и идти до дома под снегом или дождем.
Это не укладывалось в моей голове. Как твое родное вдруг может стать чьим-то еще, а ты перестаешь иметь право на то, что раньше считалось твоим. Твой дом больше не твой. Твои фотообои теперь не твои, а твоим домом называется теперь какое-то левое пространство.
Самое большое сожаление осталлсь о бабушкином доме на Первомайской. Я часто была там в детстве, и в студенчестве пару последних курсов жила там с весны, готовилась к экзаменам.
Пусть даже после смерти дяди и бабушкиного переезда там многое изменилось, но сам дух там был тот, из детства. Дух бабушкиных ватрушек с картофелем, дух старых детских книг про Ленина, на комоде стояли фотографии Пушкина и Римского-Корсакова, деревянный портрет Есенина, магнитола с пластинками и круглая печка, коврик с охотниками на привале на стенке, рогатый ч/б телевизор, узкие деревянные форточки, зеленые шторы с бахромой, вата между зимних рам, старые деревянные шкафы, древнее радио на кухне, резная этажерка в маленькой комнате и вишня в палисаднике... Теперь на этом месте стоит козырный новострой, а на месте наших ворот вход в супермаркет. Я теперь как супер актриса умею в любой момент вызвать слёзы - стоит только представить этот дом. Я не понимаю, почему я не могу больше прийти туда и остаться там спать. Почему на месте моей вишни теперь тротуар.
Наш красивый деревянный красно-белый дом в деревне, самый красивый во всей округе, с двумя крылечками и резными большими наличниками, мягкой зеленой лужайкой и длинной скамейкой, где по ночам сидела молодежь и останавливались мотоциклы красивых мальчишек со всех окрестных деревень, где у меня был свой домик-кабинет с большим столом, красным сундуком, шкафом, полным старых маминых и тётиных платьев, окруженный пышными шапками вётел и с громадной ивой на задах. Как так получилось, что он превратился в безличный белый кирпичный дом без малейшего намека на богатство и изящество, с несуразной пристройкой, которая не стала большой ванной комнатой, но сожрала мой домик. Вётел больше нет, березу сломил ураган, все яблони умерли от старости, двор, где бегали козы, гуси, утки, куры, жили корова, свиньи, кролики, сейчас оживляет лишь кот Стёпка.
Я не могу там бывать. Там всё напоминает о счастье. Я устала раз за разом разочаровываться и возвращаться оттуда более обесточенной, чем приезжала туда. Из места силы моя деревня и мой город превратилась в место бессилия.
Наш сад в Малиновке. Его купили уже после моего отъезда в Москву и долгое время он мне был безразличен. Не знаю, как так получилось, но в прошлом году я заметила, что мне там хорошо и спокойно. Деревянная, залитая солнцем сначала с востока, а потом с запада мансарда, где так сладко было спать на полу, где после пары дней пребывания хотелось жить и творить.
Мама решила, что надо обязательно зашить второй этаж сайдингом. Теперь полутемная непродуваемая мансарда с одним небольшим пластиковым окном вызывает у меня стойкое ощущение хлева и желание сбежать оттуда.
Нет ни одного места на всей земле, которое связывало бы меня с моим тем, ресурсным прошлым. Возможно, это к лучшему? Но что-то во мне сопротивляется этому. Но, невзирая на мое нежелание, я уже ничего не могу поделать. Все безвозвратно уничтожено. .
Когда это всё станет моим, я закончу процесс уничтожения прошлого и распрощаюсь со всем без сожалений.
Теперь в мире совсем не осталось домов, которые я могла бы назвать своим, которые бы давали мне какое-то чувство чего-то родного, какой-то тихой гавани, безопасного и ресурсного места.
Наша старая квартира на Баумана уже не наша, бабушкин дом в городе снесли, дом в деревне перестроен и там всё чужое, не мое, как и сама деревня.
Наша "новая" квартира теперь стала окончательно другая, только мое пианино осталось из старых времен. И, к сожалению, сам дом- я не люблю ни его, ни эту квартиру, ни эту улицу. Я не хотела совсем туда переезжать.
Иногда я иду через наш старый двор и смотрю на окна своей прежней квартиры на третьем этаже. На кухне какой-то оранжевый карнитур, пластиковые окна, нет цветов на балконе. У окна та же береза, а скамейки подъезда нет.
На стене у моей кровати висели большие фотообои с героями Диснея. Нам их купили, потому что мне в детстве часто снились страшные сны. Когда я была совсем маленькая, на стене напротив висел плакат из "Веселых картинок". Но он не особо помогал, и я всё равно по ночам звала маму, которая приходила и засыпала со мной. А иногда она спала крепко и не слышала, как я ее звала.
И как-то мы поехали в Дом торговли там купили эти фотообои. Когда я лежала, перед глазами была лягушка, которая сидела на удочке у Дональда. В этом месте находился стык двух полотен, и он был несколько смещён. Я смотрела как раз на лапки лягушки, которые не совпадали друг с другом.
Мы съехали оттуда, когда мне было 16. Сейчас многие наши прежние соседи тоже разъехались, а кто-то умер, на двери подъезда кодовый замок. Но я бы всё равно не пошла бы в свой старый подъезд. Нет, ни за что.
Моя подружка школьных времен нашла меня в Одноклассниках и очень хотела общаться. Я смотрела на незнакомое лицо тетеньки с некрасивой прической и не понимала, что она ко мне пристала. Я не знала, о чем с ней говорить...
В 11 класс я ходила мимо своей, уже не моей квартиры, через свой, уже не мой двор. Топая тёмным холодным зимним утром в школу, а особенно из школы, я не понимала, почему я прохожу мимо своей квартиры, почему мне еще 15 минут куда-то надо идти по морозу, и всё думала, что раньше, всего лишь неделю, месяц, два месяца назад я бы уже была в тепле, сидела на кухне и смотрела в окно на несчастных одноклассников, которым еще идти и идти до дома под снегом или дождем.
Это не укладывалось в моей голове. Как твое родное вдруг может стать чьим-то еще, а ты перестаешь иметь право на то, что раньше считалось твоим. Твой дом больше не твой. Твои фотообои теперь не твои, а твоим домом называется теперь какое-то левое пространство.
Самое большое сожаление осталлсь о бабушкином доме на Первомайской. Я часто была там в детстве, и в студенчестве пару последних курсов жила там с весны, готовилась к экзаменам.
Пусть даже после смерти дяди и бабушкиного переезда там многое изменилось, но сам дух там был тот, из детства. Дух бабушкиных ватрушек с картофелем, дух старых детских книг про Ленина, на комоде стояли фотографии Пушкина и Римского-Корсакова, деревянный портрет Есенина, магнитола с пластинками и круглая печка, коврик с охотниками на привале на стенке, рогатый ч/б телевизор, узкие деревянные форточки, зеленые шторы с бахромой, вата между зимних рам, старые деревянные шкафы, древнее радио на кухне, резная этажерка в маленькой комнате и вишня в палисаднике... Теперь на этом месте стоит козырный новострой, а на месте наших ворот вход в супермаркет. Я теперь как супер актриса умею в любой момент вызвать слёзы - стоит только представить этот дом. Я не понимаю, почему я не могу больше прийти туда и остаться там спать. Почему на месте моей вишни теперь тротуар.
Наш красивый деревянный красно-белый дом в деревне, самый красивый во всей округе, с двумя крылечками и резными большими наличниками, мягкой зеленой лужайкой и длинной скамейкой, где по ночам сидела молодежь и останавливались мотоциклы красивых мальчишек со всех окрестных деревень, где у меня был свой домик-кабинет с большим столом, красным сундуком, шкафом, полным старых маминых и тётиных платьев, окруженный пышными шапками вётел и с громадной ивой на задах. Как так получилось, что он превратился в безличный белый кирпичный дом без малейшего намека на богатство и изящество, с несуразной пристройкой, которая не стала большой ванной комнатой, но сожрала мой домик. Вётел больше нет, березу сломил ураган, все яблони умерли от старости, двор, где бегали козы, гуси, утки, куры, жили корова, свиньи, кролики, сейчас оживляет лишь кот Стёпка.
Я не могу там бывать. Там всё напоминает о счастье. Я устала раз за разом разочаровываться и возвращаться оттуда более обесточенной, чем приезжала туда. Из места силы моя деревня и мой город превратилась в место бессилия.
Наш сад в Малиновке. Его купили уже после моего отъезда в Москву и долгое время он мне был безразличен. Не знаю, как так получилось, но в прошлом году я заметила, что мне там хорошо и спокойно. Деревянная, залитая солнцем сначала с востока, а потом с запада мансарда, где так сладко было спать на полу, где после пары дней пребывания хотелось жить и творить.
Мама решила, что надо обязательно зашить второй этаж сайдингом. Теперь полутемная непродуваемая мансарда с одним небольшим пластиковым окном вызывает у меня стойкое ощущение хлева и желание сбежать оттуда.
Нет ни одного места на всей земле, которое связывало бы меня с моим тем, ресурсным прошлым. Возможно, это к лучшему? Но что-то во мне сопротивляется этому. Но, невзирая на мое нежелание, я уже ничего не могу поделать. Все безвозвратно уничтожено. .
Когда это всё станет моим, я закончу процесс уничтожения прошлого и распрощаюсь со всем без сожалений.