“Манит, манит, манит карусель…”
Наверное, только для тех, кто читал “Бога дождя”…
Где-то посреди романа настигает досада: “Ну зачем же она так?.. Майя Кучерская!.. А была бы такая светлая, такая звонкая книга!.. Вот так всегда, эти писатели! С их навязчивой писательской страстишкой - обязательно ввернуть любовную историйку и все опошлить!” Но это внутреннее сопротивление, это замешательство кратко. Вдруг разом принимаешь новую условность и упиваешься романом уже по-другому. (“Хотя какая условность? ведь это и есть жизнь...” - назидательно обращаешься к себе).
Почти невероятно, но это из жизни автора. Не придуманное. Почему-то даже не верится, что жизнь может быть не менее замысловатой и нелепой, чем книжка. И роман, который до этой страницы воспринимался как откровение о высоком, теперь воспринимается просто как откровение - О СЕБЕ (не об авторе!). И как здорово получается у Кучерской попадать словами в чувства!..
Роман обрывается в сон. Как это мудро и… художественно верно! Будто тебя, читателя, надорванного отголосками собственных переживаний, безумно уставшего, сажают на скрипучую карусель и катают до одури. Сначала взгляд старается ухватиться за то, что проносится мимо, улавливать, угадывать, потом просто скользит по всему, потом безвольно сдается этому мельканию и кружению. Пожалуйста, хватит, можно уже остановку? Голова закружилась!.. Как в детстве, до тошноты. Хватит! Я сойду. В свою жизнь. В ней все так же, но все-таки проще. Я разберусь!.. вот только сойду с карусели...
А в моей жизни тоже есть бог дождя, и не с ним ли говорю я, даже когда обращаюсь к Тому, Единственному Настоящему?.. С богом дождя мы подружились давно, лет в пятнадцать. Когда по ночам я стала открывать окно и до рассвета сидеть на подоконнике. Потому что цвела акация. И разве можно было спать?!
А еще странное чувство, которое можно выразить разве что насмешливым обращением к себе: “Вот ты и дожила до книжной “красивости”! в своей собственной жизни!..” А ведь тогда, когда на подоконнике сидела, в это нельзя было поверить. Мечталось только… И впрямь, разве всё это не знакомо? разве каждая страница не ударяет в душу, рассыпая десятки мутных брызг? Ведь и о своей жизни впору написать книжку, вот только хватит ли слов, чтобы “попадать” ими в чувства? Вот только красоты во всем этом меньше, чем казалось. И хотелось. Это... как с восторгом смотреть на летящую карусель и тех, кого она кружит, и мечтать прокатиться. А потом сесть самой и кружиться до одури, и не мочь сойти, и понимать, что это не полет.
Последняя страница - наполовину светлое поле, над которым отчетливо пропечатано “Конец”… Но как же?.. Столько вопросов осталось к автору!.. Хотя все их, конечно, можно собрать в один, главный: даже не о том, как переболела, превозмогла, а как произошло само чудо. Чудо, что рядом с ней все-таки тот, единственный, кто сужден Богом (и даже двое их детишек - кажется, так всё, в жизни?)
Но, как всегда, сокрыта тайна сия от чужих глаз, и всё, что можно услышать, узнать, прочитать, додумать, - всё будет не так, как на самом деле, для этих двоих. Скорее, даже не для двоих, а для нее: потому что здесь ведь всегда - только ты и Бог.
А может, умнее и важнее было бы спросить: "А что сейчас?" Ведь чудом могут оканчиваться только книжки, а в жизни оно просто переворачивает новую страницу.