...
Чтобы это ни значило, он решил обогнуть привычный маршрут. Он загнул страницу в книге, где «косая память о небытии» столкнулась с пустотой любителя имбирных пряников, и сделал несколько шагов на удалении от своих следов, что остаются в повседневности и её упорствующих мелодиях повторения того же и того же. Держа в одной руке набор складок, в другой зажимая желание говорить, он шел и думал: может прав тот немецкий безумец, который полагал, что для революции требуется подвинуть шкаф, стул и разбросанное на полке нижнее белье на несколько сантиметров? Революция это же чудо, а чудо открывается только как закон природы и удивляет разве что своей предсказуемостью. (А потому, собственно, и остается не распознанным.) Поэтому можно ходить вокруг дома и всякий раз сдвигать круг своего движения на едва уловимые для глаза величины. Сама по себе ходьба полезна для телесных импульсов и работы мысли. Но вопрос в другом - как вычислить те самые сантиметры, на которые требуется отделить одно слово от иного, те минуты, которые должны просочиться между шагами, от минут их связывающих? Не став математиком чувственности легче легкого угодить в капкан поэтической хитрости и увидеть за рифмой тот самый ритм, размер, повторение, которые якобы и требовались, ожидались, словно тайна, запрятанная на книжных полках... Чтобы это ни значило, значение следовало измерить иным способом. Он разогнул корешок страницы и продолжил огибать привычный маршрут.