Социолог Д.СОКОЛОВ: Полицейский феодализм. Правоприменение как ритуал определения сословных границ
Правоохранительный аппарат насилия постепенно превращается в ритуальный аппарат насилия
Акция протеста против повышения пенсионного возраста, 9 сентября 2018 года, Санкт-Петербург
Юнус-Бек Евкуров ушел в Министерство обороны, но полицейская машина по подавлению ингушских протестов продолжила свою работу. 12 июля задержали корреспондента интернет-издания «Фортанга» Рашида Майсигова. При обыске у Рашида «нашли» традиционный «пакет с белым веществом» и - видимо, для полноты образа - листовки с призывами присоединить Ингушетию к Грузии, лежащие на журнальном столике. В ночь на 13 июля задержали заместителя директора Мемориального комплекса жертв репрессий в Назрани Зарифу Саутиеву, запомнившуюся как одно из женских лиц митингов в Магасе 2018-2019 годов. Ей предъявлены обвинения в соучастии в применении насилия к представителям власти. Это первый случай, когда по делу об ингушских протестах в нальчикском изоляторе оказывается женщина. 14 июля сайт «Фортанга», основной информационный ресурс протестной активности, заблокировал Роскомнадзор.
Что позволено Юпитеру
Есть одно общее качество в арестах ингушских или черкесских активистов, обысках у участников протестов против строительства храма в Екатеринбурге, штрафах, назначенных участникам марша 12 июня в защиту Ивана Голунова, деле «Нового величия», арестах за посты «В контакте» и воскресных жестких задержаниях на акции у Мосгоризбиркома.
Все эти действия не имеют никакого отношения к обеспечению общественной безопасности и правосудия. Это ритуал, который должен определить сословные границы. Служивое сословие, - носящие оружие и удостоверения, - с упоением показывает гражданским, у которых удостоверений нет, где на самом деле их место. Статистика возбуждения уголовных дел по «ритуальным» наркотическим, экстремистским и оружейным статьям говорит сама за себя (см., например, тут, тут и тут). В готовности силовиков бить задержанных есть что-то от казарменной и тюремной традиции «прописки» - ритуального унижения новичка.
Для политического класса - это в России силовики, чиновники на финансовых потоках, криминал и «свои» бизнесмены - существуют другие правила, другие статьи УК и другие методы разрешения конфликтов. Борьба с коррупцией и экономическими преступлениями - один из главных инструментов политики, заменивший выборы на всех уровнях власти. Количество уголовных дел против высокопоставленных чиновников и офицеров МВД, ФСБ, ГРУ растет по экспоненте. Особенно трогательно выглядят несколько связанных, по мнению журналистов, сюжетов. Это задержание полковника ФСБ Кирилла Черкалина и двух его коллег 25 апреля 2019 года. Им было предъявлено обвинение в мошенничестве («отжали» у бизнесмена долю в компании на 490 млн рублей), а Черкалину - еще и получение взяток на $820 тысяч «за покровительство». Это бегство за границу замглавы АСВ Валерия Мирошникова, который якобы выстроил с Черкалиным схему заработка на санации банков. И, наконец, арест целой банды из ФСБ, - спецназовцев и сотрудников управления «К», - грабившей банки, что называется, при исполнении. Несколько офицеров спецназа ФСБ «Альфа» предпочли не возвращаться из командировки на Северный Кавказ и скрыться.
Вот где настоящая жизнь и рыцарский роман, это вам не срок за пост в соцсети или участие в мирном митинге. Что позволено Юпитеру, то не позволено быку. Как бы в подтверждение этого нового расслоения на сословия: полицейские за фабрикацию «наркотических» дел, в отличие от своих жертв, получают условные сроки, а не реальные.
К предпринимателям, тоже по экспоненте, применяется процедура «обезжиривания» через возбуждение уголовных дел по экономическим статьям. Кирилл Рогов в докладе «Крепость врастает в землю» недавно приводил данные о сильном росте количества экономических уголовных дел, расследуемых ФСБ. Но и без обращения к статистике на слуху атака на Сергея Петрова, арест Майкла Калви и т.д.
Революция силовиков
Это не крах правящего режима - это его логическое развитие, это и есть новое российское государство. Стремительный рост случаев уголовного преследования как способа и борьбы с конкурентами и получения феодальной ренты применительно ко всем социальным группам (гражданские активисты, предприниматели, сами силовики и чиновники) может говорить о качественном изменении социального порядка в стране. При этом устранение конкурентов на кормление можно считать политической конкуренцией, а «отжимание» ренты с дозволенных регионов и отраслей - это уже получение плодов победы. Кейс, хорошо подтверждающий этот тезис - Дагестан при Владимире Васильеве. Там утверждение нового порядка потребовало тотальной зачистки региональной бюрократии и десанта чиновников из более продвинутого Татарстана. В других регионах революция силовиков проходит тише.
Наблюдение за действиями спецслужб в Ингушетии, Дагестане и в других российских регионах позволяет сформулировать некоторые признаки этой новой политической реальности.
Во-первых, правоохранительный аппарат насилия постепенно превращается в ритуальный аппарат насилия. Подбрасывание наркотиков, экстремистских материалов, боеприпасов или (когда речь идет о своих) меченых денег не имеет никакого отношения к следственным действиям. Это ритуал задержания, который уже стал неформальной частью процессуального кодекса. Осталось только внести необходимые поправки и проголосовать за них в Государственной Думе. Кроме обязательной программы, ритуал задержания содержит дополнительные сообщения гражданскому населению: «мы будем задерживать ваших женщин», «мы будем бить и сажать ваших детей», «любое сопротивление карательной машине будет наказано непропорционально», «смена главы региона/освобождение журналиста не означает победы протеста» и т.д.
Во-вторых, в последнее время государство, редуцированное до полицейского аппарата, к которому все остальные ветви власти прилагаются в виде дворцовой свиты, выработало вполне современную информационную политику. Оперативники задерживают неугодных, пресс-службы эзоповым языком формулируют «официальную позицию», а объясняют народу истинные причины задержания анонимные телеграм-каналы, группы в соцсетях или «сливные авторы» на сомнительных ресурсах. Например, черкесский активист Мартин Кочесоко был задержан за марихуану, в которой полицейские на всякий случай вымазали его руки, а телеграм-каналы, сидящие на информации из правоохранительных органов, рассказывали о его связях с зарубежными фондами и опасной любви к федерализму.
В-третьих, полицейская машина иерархична, но устроена по принципу феодального вассалитета. У каждого подразделения есть своя территория (отрасль) кормления - регион, банки, нефтяные компании, Агентство защиты вкладов, война на Донбассе или московские китайские рынки. И этот феод, по инерции, должен стать наследственным или корпоративным. Ингушские правоохранители не могут без специальных согласований действовать на территории Москвы или даже на территории соседних республик. Зарифу Саутиеву арестовали только тогда, когда она оказалась в своем регионе. Но и центр не вмешивается в дела вассалов без веских причин. Нужна Рамзану Кадырову юрисдикция над всеми чеченцами, включая находящихся в эмиграции, - он ее получает.
В-четвертых, Москва может отозвать руководителя региона и заменить одного наместника на другого, но останавливать карательную машину центр не будет. Потому что это всё, что осталось от государства. Инерционная, коррумпированная и иерархичная полицейская машина - это сословие силовиков, пародия на рыцарство в средние века: сначала вся Россия принадлежит им, и только потом они делят между собой феоды по кодифицированным и неформальным правилам. И это не только политическая воля Кремля - у карательной машины в России есть кнопка «вкл», но нет кнопки «выкл». Единственное исключение в последнее время - это Иван Голунов. Но там много специфики. Отбили его частично по «правилам для своих».
Наконец, в-пятых, эта полицейская феодальная структура и есть российское государство. Обращение к Конституции и законности со стороны протестующих оно воспринимает как посягательство на свой суверенитет. Это его Конституция, его суды, его законы. И государство, вернее, его бенефициары делают и будут делать с этими приватизированными институтами все, что захотят. Эта машина может быть использована в частных коммерческих и политических целях, но порядок и служивое сословие менять запрещено.
Феодальные зомби
Если эти соображения справедливы, то требуется глубокий пересмотр стратегии национальных и гражданских движений. Искать правосудия у Левиафана наивно и бесполезно.
Национальные движения никогда не получат поддержки в существующей системе, потому что полицейское государство не в состоянии договариваться, у него просто нет такой опции - договариваться с безоружными, не имеющими соответствующих удостоверений. Поэтому из всех требований ингушских активистов на сегодняшний день самым разумным является требование освободить политических заключенных. Они должны быть выведены из-под юрисдикции карательной системы.
То же самое можно сказать и о гражданских движениях, местном самоуправлении и демократических выборах. Все это возможно только за пределами полицейского феодализма. Как ограничить юрисдикцию нового российского служивого сословия - это, с одной стороны, отдельный и трудный вопрос, ни Путин, ни тот, кто придет вместо него, не сможет этого сделать - даже если захочет. Эта система внутренне не реформируема, она может только сжиматься, постепенно пожирая саму себя.
Но, с другой стороны, этот полицейский феодализм настолько устарел, что, кажется, скоро не сможет поддерживать себя. Нужно думать, как строить жизнь без этих гостей из прошлого, что делать, когда эта армия скелетов рассеется, как дым. И как только появится понимание, какие нужны институции, социальные структуры, сколько стоит их построить и кто готов инвестировать в новые политические проекты - все произойдет с неизбежностью природной стихии.
Денис СОКОЛОВ - социолог, руководитель исследовательского центра RAMCOM, старший научный сотрудник РАНХиГС, эксперт Free Russia Foundation.
Republic (бывший Slon), 15.07.2019
https://republic.ru/posts/94185
Примечание: все выделения в тексте - мои.
Акция протеста против повышения пенсионного возраста, 9 сентября 2018 года, Санкт-Петербург
Юнус-Бек Евкуров ушел в Министерство обороны, но полицейская машина по подавлению ингушских протестов продолжила свою работу. 12 июля задержали корреспондента интернет-издания «Фортанга» Рашида Майсигова. При обыске у Рашида «нашли» традиционный «пакет с белым веществом» и - видимо, для полноты образа - листовки с призывами присоединить Ингушетию к Грузии, лежащие на журнальном столике. В ночь на 13 июля задержали заместителя директора Мемориального комплекса жертв репрессий в Назрани Зарифу Саутиеву, запомнившуюся как одно из женских лиц митингов в Магасе 2018-2019 годов. Ей предъявлены обвинения в соучастии в применении насилия к представителям власти. Это первый случай, когда по делу об ингушских протестах в нальчикском изоляторе оказывается женщина. 14 июля сайт «Фортанга», основной информационный ресурс протестной активности, заблокировал Роскомнадзор.
Что позволено Юпитеру
Есть одно общее качество в арестах ингушских или черкесских активистов, обысках у участников протестов против строительства храма в Екатеринбурге, штрафах, назначенных участникам марша 12 июня в защиту Ивана Голунова, деле «Нового величия», арестах за посты «В контакте» и воскресных жестких задержаниях на акции у Мосгоризбиркома.
Все эти действия не имеют никакого отношения к обеспечению общественной безопасности и правосудия. Это ритуал, который должен определить сословные границы. Служивое сословие, - носящие оружие и удостоверения, - с упоением показывает гражданским, у которых удостоверений нет, где на самом деле их место. Статистика возбуждения уголовных дел по «ритуальным» наркотическим, экстремистским и оружейным статьям говорит сама за себя (см., например, тут, тут и тут). В готовности силовиков бить задержанных есть что-то от казарменной и тюремной традиции «прописки» - ритуального унижения новичка.
Для политического класса - это в России силовики, чиновники на финансовых потоках, криминал и «свои» бизнесмены - существуют другие правила, другие статьи УК и другие методы разрешения конфликтов. Борьба с коррупцией и экономическими преступлениями - один из главных инструментов политики, заменивший выборы на всех уровнях власти. Количество уголовных дел против высокопоставленных чиновников и офицеров МВД, ФСБ, ГРУ растет по экспоненте. Особенно трогательно выглядят несколько связанных, по мнению журналистов, сюжетов. Это задержание полковника ФСБ Кирилла Черкалина и двух его коллег 25 апреля 2019 года. Им было предъявлено обвинение в мошенничестве («отжали» у бизнесмена долю в компании на 490 млн рублей), а Черкалину - еще и получение взяток на $820 тысяч «за покровительство». Это бегство за границу замглавы АСВ Валерия Мирошникова, который якобы выстроил с Черкалиным схему заработка на санации банков. И, наконец, арест целой банды из ФСБ, - спецназовцев и сотрудников управления «К», - грабившей банки, что называется, при исполнении. Несколько офицеров спецназа ФСБ «Альфа» предпочли не возвращаться из командировки на Северный Кавказ и скрыться.
Вот где настоящая жизнь и рыцарский роман, это вам не срок за пост в соцсети или участие в мирном митинге. Что позволено Юпитеру, то не позволено быку. Как бы в подтверждение этого нового расслоения на сословия: полицейские за фабрикацию «наркотических» дел, в отличие от своих жертв, получают условные сроки, а не реальные.
К предпринимателям, тоже по экспоненте, применяется процедура «обезжиривания» через возбуждение уголовных дел по экономическим статьям. Кирилл Рогов в докладе «Крепость врастает в землю» недавно приводил данные о сильном росте количества экономических уголовных дел, расследуемых ФСБ. Но и без обращения к статистике на слуху атака на Сергея Петрова, арест Майкла Калви и т.д.
Революция силовиков
Это не крах правящего режима - это его логическое развитие, это и есть новое российское государство. Стремительный рост случаев уголовного преследования как способа и борьбы с конкурентами и получения феодальной ренты применительно ко всем социальным группам (гражданские активисты, предприниматели, сами силовики и чиновники) может говорить о качественном изменении социального порядка в стране. При этом устранение конкурентов на кормление можно считать политической конкуренцией, а «отжимание» ренты с дозволенных регионов и отраслей - это уже получение плодов победы. Кейс, хорошо подтверждающий этот тезис - Дагестан при Владимире Васильеве. Там утверждение нового порядка потребовало тотальной зачистки региональной бюрократии и десанта чиновников из более продвинутого Татарстана. В других регионах революция силовиков проходит тише.
Наблюдение за действиями спецслужб в Ингушетии, Дагестане и в других российских регионах позволяет сформулировать некоторые признаки этой новой политической реальности.
Во-первых, правоохранительный аппарат насилия постепенно превращается в ритуальный аппарат насилия. Подбрасывание наркотиков, экстремистских материалов, боеприпасов или (когда речь идет о своих) меченых денег не имеет никакого отношения к следственным действиям. Это ритуал задержания, который уже стал неформальной частью процессуального кодекса. Осталось только внести необходимые поправки и проголосовать за них в Государственной Думе. Кроме обязательной программы, ритуал задержания содержит дополнительные сообщения гражданскому населению: «мы будем задерживать ваших женщин», «мы будем бить и сажать ваших детей», «любое сопротивление карательной машине будет наказано непропорционально», «смена главы региона/освобождение журналиста не означает победы протеста» и т.д.
Во-вторых, в последнее время государство, редуцированное до полицейского аппарата, к которому все остальные ветви власти прилагаются в виде дворцовой свиты, выработало вполне современную информационную политику. Оперативники задерживают неугодных, пресс-службы эзоповым языком формулируют «официальную позицию», а объясняют народу истинные причины задержания анонимные телеграм-каналы, группы в соцсетях или «сливные авторы» на сомнительных ресурсах. Например, черкесский активист Мартин Кочесоко был задержан за марихуану, в которой полицейские на всякий случай вымазали его руки, а телеграм-каналы, сидящие на информации из правоохранительных органов, рассказывали о его связях с зарубежными фондами и опасной любви к федерализму.
В-третьих, полицейская машина иерархична, но устроена по принципу феодального вассалитета. У каждого подразделения есть своя территория (отрасль) кормления - регион, банки, нефтяные компании, Агентство защиты вкладов, война на Донбассе или московские китайские рынки. И этот феод, по инерции, должен стать наследственным или корпоративным. Ингушские правоохранители не могут без специальных согласований действовать на территории Москвы или даже на территории соседних республик. Зарифу Саутиеву арестовали только тогда, когда она оказалась в своем регионе. Но и центр не вмешивается в дела вассалов без веских причин. Нужна Рамзану Кадырову юрисдикция над всеми чеченцами, включая находящихся в эмиграции, - он ее получает.
В-четвертых, Москва может отозвать руководителя региона и заменить одного наместника на другого, но останавливать карательную машину центр не будет. Потому что это всё, что осталось от государства. Инерционная, коррумпированная и иерархичная полицейская машина - это сословие силовиков, пародия на рыцарство в средние века: сначала вся Россия принадлежит им, и только потом они делят между собой феоды по кодифицированным и неформальным правилам. И это не только политическая воля Кремля - у карательной машины в России есть кнопка «вкл», но нет кнопки «выкл». Единственное исключение в последнее время - это Иван Голунов. Но там много специфики. Отбили его частично по «правилам для своих».
Наконец, в-пятых, эта полицейская феодальная структура и есть российское государство. Обращение к Конституции и законности со стороны протестующих оно воспринимает как посягательство на свой суверенитет. Это его Конституция, его суды, его законы. И государство, вернее, его бенефициары делают и будут делать с этими приватизированными институтами все, что захотят. Эта машина может быть использована в частных коммерческих и политических целях, но порядок и служивое сословие менять запрещено.
Феодальные зомби
Если эти соображения справедливы, то требуется глубокий пересмотр стратегии национальных и гражданских движений. Искать правосудия у Левиафана наивно и бесполезно.
Национальные движения никогда не получат поддержки в существующей системе, потому что полицейское государство не в состоянии договариваться, у него просто нет такой опции - договариваться с безоружными, не имеющими соответствующих удостоверений. Поэтому из всех требований ингушских активистов на сегодняшний день самым разумным является требование освободить политических заключенных. Они должны быть выведены из-под юрисдикции карательной системы.
То же самое можно сказать и о гражданских движениях, местном самоуправлении и демократических выборах. Все это возможно только за пределами полицейского феодализма. Как ограничить юрисдикцию нового российского служивого сословия - это, с одной стороны, отдельный и трудный вопрос, ни Путин, ни тот, кто придет вместо него, не сможет этого сделать - даже если захочет. Эта система внутренне не реформируема, она может только сжиматься, постепенно пожирая саму себя.
Но, с другой стороны, этот полицейский феодализм настолько устарел, что, кажется, скоро не сможет поддерживать себя. Нужно думать, как строить жизнь без этих гостей из прошлого, что делать, когда эта армия скелетов рассеется, как дым. И как только появится понимание, какие нужны институции, социальные структуры, сколько стоит их построить и кто готов инвестировать в новые политические проекты - все произойдет с неизбежностью природной стихии.
Денис СОКОЛОВ - социолог, руководитель исследовательского центра RAMCOM, старший научный сотрудник РАНХиГС, эксперт Free Russia Foundation.
Republic (бывший Slon), 15.07.2019
https://republic.ru/posts/94185
Примечание: все выделения в тексте - мои.