Никита ПЕТРОВ: "Катастрофа июня 41-го - результат чудовищного просчета Сталина" (июн 2015) (1)
Почему называть нападение Германии на СССР «вероломным» неверно? Какие территории Советского Союза Сталин предлагал Гитлеру в обмен на прекращение военных действий? Зачем перед войной уничтожали разведчиков? - Об этом The New Times рассказал историк, заместитель председателя Совета научно-информационного и просветительского центра общества «Мемориал» Никита ПЕТРОВ
«22 июня, ровно в 4 часа...» немецкие войска форсируют Буг, Белоруссия, 1941 год
Мы можем ответить на вопрос, что для нас 9 мая. Это победа. Сумели, кому-то удалось выжить, Берлин повержен, Гитлер повержен. А 22 июня - что это такое? Если спросить любого человека в нашей стране, он, конечно, скажет: начало войны, понимая под этим много чего, но, не отдавая себе отчета в главном. Это день трагического и непростительного просчета Сталина, который стоил нашему народу миллионов жизней. Мы читаем в учебниках или слышим в нынешних заявлениях историков, что мы готовились к войне. Тогда возникает вопрос: откуда взялась эта риторика обиженных и в речи Молотова 22 июня, и в речи Сталина 3 июля 1941 года? Почему заходит речь про вероломное нападение.
Абсолютно не объясняется историками, с какой стати Сталин верил Гитлеру. Вероломное - значит, имело место нарушение каких-то определенных правил, нарушение определенных обязательств, нарушение нашей веры в то, что каких-то событий не должно произойти. И ответ на этот вопрос на самом деле есть, потому что это трагическое событие было результатом сталинского политического маневра, комбинаторики, попыткой каким-то образом опередить Гитлера. Есть точные данные относительно того, в какой конфигурации находились советские войска. С другой стороны, Сталин рассчитывал на традиционное поведение Гитлера, а оно таковым и не было.
Никита Петров в редакции The New Times
Предыстория трагедии
NT: - Война началась 22 июня ровно в четыре часа утра? Это правда, хотя бы?
- Когда мы говорим о состоянии войны между СССР и Германией, то, конечно, это 22 июня. Это был вызов посла Деканозова в Берлине в министерство иностранных дел Германии и зачитывание ему соответствующих бумаг, и это, соответственно, был вызов Молотовым уже здесь, в Москве, посла Германии с попыткой объясниться.
NT: - Правда, что Сталин в первые дни войны искал пути примирения с Гитлером и готов был пойти на жертвы ради него?
- Вот здесь самое интересное, здесь нужно рассказать, что происходило накануне войны. Это отмечено всеми историками, слухи. 24 апреля военно-морской атташе в Москве фон Блумбах пишет в Берлин, что все говорят о начале войны. А британский посол прямо называет 22 июня как дату начала войны. Другие называли дату 20 мая. 2 мая посол Германии в СССР Шуленбург пишет в Берлин, что все привозят эти слухи в Москву, а некоторые даже и ссылаются на какие-то конкретные факты. И здесь возникает вопрос: собственно говоря, Сталин, конечно, к войне готовится. Происходит развертывание, мобилизация, создаются новые дивизии, но как эти дивизии располагаются на границе? Об этом очень точно пишет, между прочим, в своем дневнике Геббельс: дивизии эти находятся в наступательной позиции, это не глубоко эшелонированная оборона, это подготовленные для наступления войска, которые сконцентрированы, которые толкутся на самой границе. Геббельс в своем дневнике так и записывает: «Они сосредотачиваются так, как мы и не могли пожелать, в больших количествах в отдельных местах, легкая добыча». Цитата заканчивается.
NT: - То есть, если исходить из того, как позиционированы были войска, можно предположить, что Сталин считал, что война будет на чужой территории?
- Безусловно. То, что внушали нашим людям, то, о чем твердила советская пропаганда, - это то, во что верили и советские вожди: армия будет воевать на чужой территории, «малой кровью, могучим ударом». Более того, была же и вера в интернационализм, - это же Красная Армия, она же несет рабочим и крестьянам освобождение. Значит, как только будут эти первые удары, рухнет все то буржуазное устройство, рухнут все буржуазные правительства, которые на самом деле опираются на насилие и угнетают свой народ.
NT: - И что, и сталинские маршалы тоже в это верили?
- Дело в том, что сталинские маршалы были в известной степени индоктринированы. Точно так же и сам Сталин верил в то, что говорил.
NT: - Но какие-то дискуссии шли внутри ставки? Или внутри генштаба?
- Относительно того, как мы будем воевать на территории Германии, соответствующие, между прочим, планы и выкладки учений были, планы генерального штаба мая 1941 года, позже они были обнародованы. Конечно, никто не предполагал, что немец должен зайти на нашу территорию, а мы ему здесь будем давать отпор. У Сталина была своя схема возможного столкновения с Германией, он его боялся, он его всячески избегал. Вся советская политика, начиная с лета 1940 года, это политика умиротворения Германии.
NT: - Но какая схема, какая у него была схема?
- Схема у Сталина была простая. Получить ультиматум. Только после этого он может ударить по Германии. Сталин рассчитывал на то, что Германия всегда будет действовать по схеме. Как до того, как везде. Мемель (Клайпеда) - пожалуйста, ультиматум Литве. С Польшей еще до того, как напасть на Польшу, еще в апреле 1939 года Гитлер сказал, выступая в рейхстаге, что теперь недействителен тот договор, который у нас был с Польшей. То есть, в принципе, все те явные шаги, которые делались немцами, говорили о том, что есть определенная схема, схема поведения Гитлера-агрессора. Выдвижение требований, но, в 1941 году Гитлер схему поломал.
Договор о ненападении, который сделает войну неизбежной. Молотов подписывает Пакт, Москва, 23 августа 1939 года
NT: - Именно с Россией?
- Именно с Россией. Он поступил так, как не поступал ни с кем, и этому тоже есть подтверждение, между прочим, в том же самом дневнике Геббельса. Вот, что он пишет: Гитлер ему сказал 16 июня 1941 года, «на сей раз действуем иначе, мы не полемизируем в прессе, замыкаемся в полном молчании, а в день Х просто наносим удар». И это действительно новая схема, это то, чего Сталин не ожидал. Почему мы уверены на самом деле, что Сталин чего-то другого ожидал? Да потому что, если проанализировать заявление ТАСС от 14 июня 1941 года, то из него становится понятно, что мы не получали от Германии никакого ультиматума, и поэтому мы не отвечали отказом на этот ультиматум.
NT: - Что за заявление 14 июня?
- Это очень известное заявление, которое было настолько важное, что его еще до опубликования вечером 13 июня Молотов лично вручил послу Германии в Москве Шуленбургу. В газетах оно появилось на следующее утро. В нем говорилось, что носятся слухи о якобы предъявленных Германией СССР претензиях экономического и территориального характера, СССР будто бы отклонил их, и вместо этого сосредотачивает свои войска на границе. И ТАСС заявляет, что Германия претензий не предъявляла, и Германия соблюдает все те договоренности и все те соглашения, которые существуют, а советские войска просто отправлены на летние сборы, это проверка боеготовности, и нелепо рассматривать эти действия как враждебные Германии.
Это заявление было не понято и породило еще большую волну слухов. Слухи, которые окутывали мир в 1941 году, они, конечно, все были о войне. Но никто не понимал, что будет, предполагали, что Германия все-таки будет форсировать Ла-Манш и вторгаться в Великобританию, - дезинформация на этот счет из Германии шла обильно. А германские войска на советской границе - это всего-навсего отдых перед тем решающим штурмом. Или просто передислокация после успешных действий на Балканах. То ли Германия все-таки действительно сконцентрировала войска на границе с Советским Союзом, чтобы напасть, но предварительно предъявит ультиматум.
Поэтому заявление ТАСС, опубликованное 14-го июня, - это приглашение Германии к ультиматуму. Сталину нужен был ультиматум. Есть некоторые историки, которые полагают, что Сталин вообще был уже готов напасть на Германию, но ему нужно было найти повод, и он мучительно искал этот повод.
NT: - То есть Сталин хотел восстановить правила игры и вернуться в понятную ему схему?
- Разумеется. Он понимал, что ему в данном случае нужно действовать так, чтобы иметь определенные поводы для нападения. Позже в довольно большом документе о том, что происходило накануне войны в СССР, британский посол Крипс писал, что и Майский (И.М.Майский в 1932-1943 годах - посол Советского Союза в Великобритании. - NT) ему говорил лично, и слова Молотова передавал, что, конечно, Германия предъявит ультиматум. Но эта вера в ультиматум заставляла Советский Союз не просто торговать с Германией, но и даже удовлетворять любые требования Германии в экономической сфере.
NT: - Чтобы не дать повода для ультиматума?
- Чтобы не дать повода для ультиматума, чтобы не дать повода для войны. Сталин действительно боялся нападения Германии, потому что он понимал, что мощь германских армий после победы в Европе в июне 1940 года беспрецедентна и выдержать этот натиск будет довольно сложно. Но, с другой стороны, два с половиной миллиона тонн зерна было обещано Германии в 1940 году, а торговое соглашение января 1941-го позволяло еще до оплаты поставлять товары. То есть все делалось только для того, чтобы видимого повода для ультиматума со стороны Германии не было. И в то же время этот ультиматум ожидался уже весной 1941-го, потому что Сталин занервничал после полета Гесса в Великобританию. Ему казалось, что за его спиной может произойти очередной сговор, Британия будет выведена из войны, и тогда действительно Советский Союз остается один на один с мощнейшим агрессором. Вот отсюда, собственно говоря, все эти сталинские маневры. Это позорные маневры, это постоянное лавирование и отступление.
NT: - А у Советского Союза было достаточно мощи, чтобы сыграть на опережение и начать войну с Германией?
- В каком-то смысле мощи достаточной не было, хотя численный перевес по войскам, сосредоточенным на границе, был вполне очевидный. Был, это историки признают, и численный перевес, и перевес в технике. Но здесь все решал вопрос, и Сталин это тоже прекрасно понимал, - кто первый. При такой конфигурации войск и со стороны Германии, и со стороны СССР, побеждает тот, кто наносит первый удар. Рассечение, окружение, продвижение в тыл, где уже нет глубоко эшелонированной обороны, все это на самом деле было таким же преимуществом для Сталина, если бы он ударил первым. Но, как мне кажется, Сталин боялся этого и не хотел этого, концентрация войск была вынужденной мерой. Он понимал, что у него еще нет полной готовности к опережающему удару. Отсюда двойственность его политики и постоянные нервозность и метания - от умиротворения до политического комбинирования и торга.
Геббельс на радио: война объявлена, 22 июня 1941 года
NT: - Если всем было понятно, что побеждает тот, кто наносит удар первым, наверное, это понимали и сталинские генералы. Почему тогда Советский Союз не нанес удар по Германии?
- Потому что Германия в данном случае поломала схему. Ожидался ультиматум, его не последовало. 21 июня 1941 года Георгий Димитров, видный деятель Коминтерна, обратился к Молотову и сказал, что 22 июня Германия нанесет удар. А Молотов ему ответил: положение неясно, ведется большая игра, и не все зависит от нас.
NT: - Что это значит?
- Что это значит? Почему «не все зависит от нас»? Потому что действительно нужен был этот повод. Ведь вступая в такую войну, чего хотел Сталин? Он хотел быть не один на один с Германией, а все-таки вместе с Великобританией. Ведь Великобритания уже находилась в состоянии войны, ее города бомбила Германия, и Британская империя бомбила германские города, война в воздухе шла очень серьезная.
Но что знал Сталин о возможных договоренностях Гесса с Великобританией? Мы до сих пор не знаем, этот вопрос остается открытым.
NT: - Предполагают, что британцы рассматривали вопрос мира с Германией.
- Я думаю, что не нужно быть слишком проницательным даже тому же Сталину, чтобы понимать, что там речь шла именно об этом. Ну и вполне понятно, что просто так заместитель Гитлера по партии не улетит на свой страх и риск в Великобританию. Чего это вдруг? Он полетел с конкретной целью. Правда, Германия от него открестилась, но это на словах - мало ли, что пишется в газете «Фёлькишер беобахтер», - и сказала: да он вообще сумасшедший, мы не знаем, что ему в голову взбрело. А кто в это поверит? Ведь точно такие же трюки немцы проводили, обманывая общественное мнение, например, в публикации 13 июня 1941 года, в пятницу, за неделю с небольшим до начала войны. Статья Геббельса в газете «Фёлькишер беобахтер» - «Крит как пример». Он делал туманные намеки, что десантная операция по захвату Крита - это прообраз того, как поступят с Англией. Причем, сделали трюк очень замечательный: статья была опубликована, и ее доставили кому нужно, обязательно в американское посольство, чтобы она дошла и до англичан, и в пять утра тут же стали конфисковывать тираж, как будто бы министр пропаганды проговорился. «Да, - писал Геббельс, - это будет удар по моему престижу, но так надо, мы должны на самом деле окончательно дезинформировать общественное мнение относительно своих приготовлений на Востоке».
NT: - А как немцы взяли Крит?
- Высадились десантом, это был май 1941 года. Так что в каком-то смысле то, о чем говорил Молотов, «большая игра», - это была действительно убийственная и, я бы сказал, очень азартная игра со стороны Сталина. Присутствовал и страх, к которому примешивалось желание каким-то образом выпутаться. Конечно, он бы дорого дал, чтобы война вообще не начиналась в 1941 году, ему еще нужно было время для подготовки к войне, но все складывалось совершенно не в его пользу.
С моей точки зрения, 1941 год - это как раз четкое сочетание, с одной стороны, желания избежать этой войны, а с другой стороны, желания, если уж она неизбежна, получив ультиматум, нападать первым, даже не будучи готовым к этому. Если вспомнить разговор Димитрова с Молотовым, то чего не знал Димитров, но что знал Молотов? Уже 21 июня было решение политбюро о развертывании, например, Юго-Западного фронта. Уже фронты разворачивались. И когда мы говорим о внезапном нападении Германии, мы, конечно, должны иметь в виду, что в принципе оно ожидалось, внезапным оно было только в том, что поломало ту схему, которую сам Сталин придумал про линию поведения Гитлера.
Горит деревня в районе Старой Руссы, лето 1941 года
NT: - Если оно ожидалось, то как Гитлеру удалось с такой скоростью захватить полстраны?
- Дело в том, что немцы захватили полстраны с такой скоростью по одной простой причине - из-за крайне неудачного и невыгодного расположения советских войск. Это, во‑первых, а во‑вторых, все-таки неготовность армии к такой серьезной, большой войне. Это было очевидно уже после финской кампании, было видно, что Красная Армия воюет плохо.
Красная Армия, к сожалению, на своих ошибках, платя кровью, училась воевать все четыре года войны, начиная с 1941-го и заканчивая 1945-м. Если мы посмотрим, например, на потери немецкой армии в наступлении пленными - они минимальны, они порядка 4-5 тысяч человек. Это, между прочим, за 6 месяцев войны, до конца 1941 года. И еще 5 или 6 тысяч румын и венгров. Всего около 9 тысяч пленных числится в системе Главного управления по делам военнопленных и интернированных (ГУПВИ) НКВД на конец 1941 года.
А теперь открываем официальный справочник Министерства обороны. Потери советских войск пленными, именно пленными, за 4 последних месяца войны, с января по май 1945 года. Вы удивитесь, но эта цифра - 60 тысяч. Как можно в стремительных наступательных операциях терять пленными 60 тысяч? Объяснение очень простое: это недисциплинированность войск. Подразделения не выполняют приказы, выдвигаются туда, куда им хочется. Например, в окруженный советскими войсками Будапешт за трофеями какие-то части едут сами по себе и попадают в плен. Это отсутствие правильного управления войсками, это и серьезные контратаки немцев. Это говорит о том, что армия и в 1945-м продолжала учиться воевать, но в 1941 году она этого не умела.
Разгром и попытка торга
NT: - Есть американское исследование - «Война Ивана: Жизнь и смерть в Красной Армии, 1939-1945» (Ivan’s War: Life and Death in the Red Army, 1939-1945). Его автор, Кэтрин Мерридейл, пишет, что уже через год после начала войны сталинский СССР полностью потерял свою армию. То есть если в июне 1941 года в Красной Армии было 4,5 млн солдат, то через год, к июню 1942-го, из этого числа не осталось ничего - все либо попали в плен, либо погибли.
- Я считаю, что это абсолютно точно. В 1941 году в военном отношении Гитлер армию СССР разгромил. Другое дело, что в СССР мобилизовались еще, еще и еще армии, - людской ресурс был. Но те военные цели, которые ставились перед Вермахтом, конечно, до конца не были реализованы. Не был взят Ленинград, не была взята Москва. И не был достигнут выход на ту линию, которую Гитлер планировал. Ведь войну Гитлер планировал вполне конкретно: выйти на линию Астрахань - Киров - Архангельск, и все, и собственно с его точки зрения война должна была быть закончена.
Он такие сигналы Сталину в довоенное время и посылал, но это отдельная история. За Уралом пусть Сталин безраздельно господствует.
Была очень интересная история, это вот отдельная песня, про двойного агента по фамилии Берлингс, который у нас звался агентом «Лицеистом», а он был подставлен в Берлине к резиденту Амаяку Кабулову немцами, и имел у них кличку «Петер». Он получал инструкции на самом верху и доносил до советских представителей ровно то, что Риббентроп и Гитлер хотели Сталину сказать. А говорили они ему вполне конкретные вещи.
Вот сообщение от агента «Лицеиста», которое легло на стол Сталину 25 мая 1941 года. Цитирую: «Германский план войны с Советским Союзом разработан самым детальным образом, максимальный срок войны шесть недель. За это время Германия овладела бы почти всей европейской частью СССР, но правительство в Свердловске не трогало бы. Если Сталину после удалось бы спасти социалистический строй в остальной части СССР, то Гитлер ему не мешал бы». Это те сигналы, которые Сталин получал из Берлина. Но Сталин-то как раз полагал, что «Лицеист» работает на Кремль, и это действительно то, что он там разведал, выпытал.
NT: - Сталин был готов отдать Европейскую часть СССР?
- Европейскую часть не был готов отдать, но что он был готов отдать, мы знаем теперь из объяснительной записки Судоплатова (П.А.Судоплатов - видный сотрудник НКВД, специалист по убийствам и диверсионным актам. - NT), которую тот подал в президиум ЦК 7 августа 1953 года. Через несколько дней после начала войны (Судоплатов точно не датирует), то есть в тот момент, когда стало понятно, что немецкие войска продвигаются и армия на границах не оказывает нужного сопротивления, был предпринят зондаж Гитлера через болгарского посланника в Москве Ивана Стаменова. Судоплатов ему задавал вопросы, которые тот должен был передать в Германию. А сам Судоплатов эти вопросы получил от Берии, который ему диктовал их из записной книжки, что означало, что Берия сам их записал, выслушав от кого-то. От кого мог записать вопросы Берия, нам понятно.
Вот что там было. Пункт первый: почему Германия, нарушив пакт о ненападении, начала войну против СССР? Пункт второй: что Германию бы устроило и на каких условиях Германия согласна прекратить войну, что нужно для прекращения войны. Пункт третий: устроит ли немцев передача Германии таких советских земель, как Прибалтика, Украина, Бессарабия, Буковина, Карельский перешеек. Четвертое: если нет, то на какие территории Германия дополнительно претендует? Все.
Фашисты пришли... лето 1941 года
NT: - То есть Сталин готов был торговаться?
- Ему важно было остановить войну любой ценой. Это новый Брестский мир, который спасал бы тот социалистический строй, который - он полагал - поставлен под угрозу уничтожения внезапным нападением Германии, когда Гитлер его фактически переиграл, перехитрил всеми теми туманными заявлениями, всеми теми дипломатическими демаршами, запусканием слухов, геббельсовскими трюками в печати. И вот тут надо было спасать положение, поэтому он на самом деле жертвует малым. Да, это, конечно, не спасение лица, но это спасение режима.
NT: - И миллионов жизней.
- И миллионов жизней, безусловно.
NT: - Насколько можно верить Судоплатову?
- Есть среди историков разные на этот счет сомнения, но нужно помнить одно. Объяснительную записку, которую Судоплатов подал в августе 1953 года в президиум ЦК, его писать никто не вынуждал. Судоплатов занимался диверсионно-террористической работой, его задачей было проведение диверсий в тылу врага, убийства, похищения, как за рубежом, так и внутри страны. Но его задействованность в истории с передачей предложений Гитлеру через болгарского посла ставила его под угрозу расстрела: это сепаратные переговоры с Гитлером, Сталина уженет в живых в 1953 году, Берия арестован, и если Берия на следствии будет об этом говорить, то Судоплатов прекрасно понимал - его арест не минуем. Поэтому он сыграл на опережение. Он подал записку, еще не понимая рассказывает про этот эпизод Берия или не рассказывает, самому надо было спасаться. Поэтому он здесь четко и ясно рассказывает, что он получил инструкции от Берии.
NT: - На это последовал какой-то ответ?
- В президиуме ЦК Судоплатову сказали: вам не о чем беспокоиться, вам ничего не угрожает. Нет, речь о переданных послу вопросах.
Болгарский посол, когда они встречались в ресторане «Арагви», все внимательно выслушал, выразил уверенность, что Красная Армия все-таки выдержит и одержит победу, но неизвестно, передавал ли он записку Гитлеру. Шифрованная переписка болгарской миссии контролировалась, но ничего не зафиксировали. Если и передал, как пишет об этой же записке Судоплатов, то от нас это ускользнуло. Но реакции со стороны Германии никакой не последовало. Уже много позже, когда Судоплатов писал свои мемуары, он этот эпизод относит к концу июля и объясняет это тем, что мы просто дезинформировали немцев. Начнем с того, что это смешно, в конце июля дезинформировать немцев относительно таких предложений уже поздно, а вот в самом начале, как только война началась, можно было рассчитывать на что-то. Собственно говоря, директива - не отвечать на «провокации» первых часов войны - это еще попытка каким-то образом свести все к пограничным инцидентам.
NT: - Сделать вид, что война не началась.
- Конечно. Сделать вид, что, хотя она и началась, но это на самом деле некое недоразумение, которое мы быстро отыграли, пойдя навстречу германским требованиям. Эта схема в голове Сталина, конечно же, говорит о его паническом состоянии и о том, что он прекрасно понимал, какие дальше будут разгромы, потери и жертвы.
NT: - Что дальше происходило со Сталиным? Что мы знаем?
- Мы знаем, что после падения Минска, после 28 июня, он на пару дней выпал просто из поля зрения своих соратников, пока те не приехали к нему с готовым проектом создания государственного комитета обороны. Приехали Микоян, Маленков, Берия.
NT: - Что значит - «выпал», он был на Ближней даче?
- Он был на Ближней даче и не подавал никаких вестей. Он никого не принимал, ни с кем не говорил.
NT: - И мы ничего не знаем?
- Мы ничего не знаем. Некоторые объясняют, что он слегка заболел, но я думаю, что на самом деле он пребывал в прострации, и слова, которые он сказал своим соратникам: «Нам Ленин оставил великое государство, а мы его просрали» (они известны по воспоминаниям Микояна) - об этом свидетельствуют. Микоян, конечно, не является сталинистом, но и не является человеком, который в своей книге приписывал людям то, чего они не делали на самом деле. К его воспоминаниям есть определенная степень доверия. Он умалчивает о многих вещах, он умалчивает о своей роли в репрессиях, но такую фразу, я думаю, придумать сложно. Это сталинский стиль.
Расчеты Гитлера
NT: - А зачем Гитлеру надо было нападать на Советский Союз? Все-таки он контролировал уже всю Западную Европу, разве не логичнее для него было, учитывая готовность Сталина к лобызанию с Гитлером, объединиться со Сталиным и добить Великобританию?
- Невозможно объединиться со Сталиным, потому что Сталин - это постоянная опасность. Ведь если мы вспомним, с чем Молотов приехал в ноябре 1940 года в Берлин, то мы поймем, что на самом деле для Гитлера Советский Союз уже не являлся союзником, он уже был потенциальной жертвой. Для того, чтобы расправиться с Великобританией, нужно было обезопасить себя в тылу, нужно было знать, что тебе в спину не нанесут удар. Да, Сталин в 1941 году, по мнению Гитлера, может быть, и не наносил бы удар, он готовил этот удар как вынужденный, но в будущем это была постоянная опасность.
Гитлер 21 июня 1941 года написал письмо Муссолини, в котором говорит, что принял самое трудное в своей жизни решение, но нужно положить конец России, продолжающей уже 250 лет политику географического расширения. Гитлера раздосадовала советизация Прибалтики, Гитлеру не понравилось, что Молотов привез ему в ноябре 1940 года в Берлин предложение завершить дело с Финляндией. То есть то, что не удалось сделать в начале 1940 года, - все-таки добить Финляндию.
Молотов приехал с предложением разделить сферы влияния на Балканах и в частности ввести советские войска в Болгарию, Молотов завел разговор о проливах и просил Германию оказать влияние на Турцию. И конечно, еще Гитлера разозлила неудачная политика Советского Союза на Балканах как раз накануне того момента, когда Гитлер выступил военным образом. Ведь Сталин пытался заключать какие-то договора с Югославией, как будто не понимая, что Гитлер уже принял решение, что Гитлер непременно оккупирует Югославию и Грецию.
Гитлер и Муссолини в самолете над захваченной Украиной, 28 августа 1941 года
Окончание:
http://loxovo.livejournal.com/7928557.html
«22 июня, ровно в 4 часа...» немецкие войска форсируют Буг, Белоруссия, 1941 год
Мы можем ответить на вопрос, что для нас 9 мая. Это победа. Сумели, кому-то удалось выжить, Берлин повержен, Гитлер повержен. А 22 июня - что это такое? Если спросить любого человека в нашей стране, он, конечно, скажет: начало войны, понимая под этим много чего, но, не отдавая себе отчета в главном. Это день трагического и непростительного просчета Сталина, который стоил нашему народу миллионов жизней. Мы читаем в учебниках или слышим в нынешних заявлениях историков, что мы готовились к войне. Тогда возникает вопрос: откуда взялась эта риторика обиженных и в речи Молотова 22 июня, и в речи Сталина 3 июля 1941 года? Почему заходит речь про вероломное нападение.
Абсолютно не объясняется историками, с какой стати Сталин верил Гитлеру. Вероломное - значит, имело место нарушение каких-то определенных правил, нарушение определенных обязательств, нарушение нашей веры в то, что каких-то событий не должно произойти. И ответ на этот вопрос на самом деле есть, потому что это трагическое событие было результатом сталинского политического маневра, комбинаторики, попыткой каким-то образом опередить Гитлера. Есть точные данные относительно того, в какой конфигурации находились советские войска. С другой стороны, Сталин рассчитывал на традиционное поведение Гитлера, а оно таковым и не было.
Никита Петров в редакции The New Times
Предыстория трагедии
NT: - Война началась 22 июня ровно в четыре часа утра? Это правда, хотя бы?
- Когда мы говорим о состоянии войны между СССР и Германией, то, конечно, это 22 июня. Это был вызов посла Деканозова в Берлине в министерство иностранных дел Германии и зачитывание ему соответствующих бумаг, и это, соответственно, был вызов Молотовым уже здесь, в Москве, посла Германии с попыткой объясниться.
NT: - Правда, что Сталин в первые дни войны искал пути примирения с Гитлером и готов был пойти на жертвы ради него?
- Вот здесь самое интересное, здесь нужно рассказать, что происходило накануне войны. Это отмечено всеми историками, слухи. 24 апреля военно-морской атташе в Москве фон Блумбах пишет в Берлин, что все говорят о начале войны. А британский посол прямо называет 22 июня как дату начала войны. Другие называли дату 20 мая. 2 мая посол Германии в СССР Шуленбург пишет в Берлин, что все привозят эти слухи в Москву, а некоторые даже и ссылаются на какие-то конкретные факты. И здесь возникает вопрос: собственно говоря, Сталин, конечно, к войне готовится. Происходит развертывание, мобилизация, создаются новые дивизии, но как эти дивизии располагаются на границе? Об этом очень точно пишет, между прочим, в своем дневнике Геббельс: дивизии эти находятся в наступательной позиции, это не глубоко эшелонированная оборона, это подготовленные для наступления войска, которые сконцентрированы, которые толкутся на самой границе. Геббельс в своем дневнике так и записывает: «Они сосредотачиваются так, как мы и не могли пожелать, в больших количествах в отдельных местах, легкая добыча». Цитата заканчивается.
NT: - То есть, если исходить из того, как позиционированы были войска, можно предположить, что Сталин считал, что война будет на чужой территории?
- Безусловно. То, что внушали нашим людям, то, о чем твердила советская пропаганда, - это то, во что верили и советские вожди: армия будет воевать на чужой территории, «малой кровью, могучим ударом». Более того, была же и вера в интернационализм, - это же Красная Армия, она же несет рабочим и крестьянам освобождение. Значит, как только будут эти первые удары, рухнет все то буржуазное устройство, рухнут все буржуазные правительства, которые на самом деле опираются на насилие и угнетают свой народ.
NT: - И что, и сталинские маршалы тоже в это верили?
- Дело в том, что сталинские маршалы были в известной степени индоктринированы. Точно так же и сам Сталин верил в то, что говорил.
NT: - Но какие-то дискуссии шли внутри ставки? Или внутри генштаба?
- Относительно того, как мы будем воевать на территории Германии, соответствующие, между прочим, планы и выкладки учений были, планы генерального штаба мая 1941 года, позже они были обнародованы. Конечно, никто не предполагал, что немец должен зайти на нашу территорию, а мы ему здесь будем давать отпор. У Сталина была своя схема возможного столкновения с Германией, он его боялся, он его всячески избегал. Вся советская политика, начиная с лета 1940 года, это политика умиротворения Германии.
NT: - Но какая схема, какая у него была схема?
- Схема у Сталина была простая. Получить ультиматум. Только после этого он может ударить по Германии. Сталин рассчитывал на то, что Германия всегда будет действовать по схеме. Как до того, как везде. Мемель (Клайпеда) - пожалуйста, ультиматум Литве. С Польшей еще до того, как напасть на Польшу, еще в апреле 1939 года Гитлер сказал, выступая в рейхстаге, что теперь недействителен тот договор, который у нас был с Польшей. То есть, в принципе, все те явные шаги, которые делались немцами, говорили о том, что есть определенная схема, схема поведения Гитлера-агрессора. Выдвижение требований, но, в 1941 году Гитлер схему поломал.
Договор о ненападении, который сделает войну неизбежной. Молотов подписывает Пакт, Москва, 23 августа 1939 года
NT: - Именно с Россией?
- Именно с Россией. Он поступил так, как не поступал ни с кем, и этому тоже есть подтверждение, между прочим, в том же самом дневнике Геббельса. Вот, что он пишет: Гитлер ему сказал 16 июня 1941 года, «на сей раз действуем иначе, мы не полемизируем в прессе, замыкаемся в полном молчании, а в день Х просто наносим удар». И это действительно новая схема, это то, чего Сталин не ожидал. Почему мы уверены на самом деле, что Сталин чего-то другого ожидал? Да потому что, если проанализировать заявление ТАСС от 14 июня 1941 года, то из него становится понятно, что мы не получали от Германии никакого ультиматума, и поэтому мы не отвечали отказом на этот ультиматум.
NT: - Что за заявление 14 июня?
- Это очень известное заявление, которое было настолько важное, что его еще до опубликования вечером 13 июня Молотов лично вручил послу Германии в Москве Шуленбургу. В газетах оно появилось на следующее утро. В нем говорилось, что носятся слухи о якобы предъявленных Германией СССР претензиях экономического и территориального характера, СССР будто бы отклонил их, и вместо этого сосредотачивает свои войска на границе. И ТАСС заявляет, что Германия претензий не предъявляла, и Германия соблюдает все те договоренности и все те соглашения, которые существуют, а советские войска просто отправлены на летние сборы, это проверка боеготовности, и нелепо рассматривать эти действия как враждебные Германии.
Это заявление было не понято и породило еще большую волну слухов. Слухи, которые окутывали мир в 1941 году, они, конечно, все были о войне. Но никто не понимал, что будет, предполагали, что Германия все-таки будет форсировать Ла-Манш и вторгаться в Великобританию, - дезинформация на этот счет из Германии шла обильно. А германские войска на советской границе - это всего-навсего отдых перед тем решающим штурмом. Или просто передислокация после успешных действий на Балканах. То ли Германия все-таки действительно сконцентрировала войска на границе с Советским Союзом, чтобы напасть, но предварительно предъявит ультиматум.
Поэтому заявление ТАСС, опубликованное 14-го июня, - это приглашение Германии к ультиматуму. Сталину нужен был ультиматум. Есть некоторые историки, которые полагают, что Сталин вообще был уже готов напасть на Германию, но ему нужно было найти повод, и он мучительно искал этот повод.
NT: - То есть Сталин хотел восстановить правила игры и вернуться в понятную ему схему?
- Разумеется. Он понимал, что ему в данном случае нужно действовать так, чтобы иметь определенные поводы для нападения. Позже в довольно большом документе о том, что происходило накануне войны в СССР, британский посол Крипс писал, что и Майский (И.М.Майский в 1932-1943 годах - посол Советского Союза в Великобритании. - NT) ему говорил лично, и слова Молотова передавал, что, конечно, Германия предъявит ультиматум. Но эта вера в ультиматум заставляла Советский Союз не просто торговать с Германией, но и даже удовлетворять любые требования Германии в экономической сфере.
NT: - Чтобы не дать повода для ультиматума?
- Чтобы не дать повода для ультиматума, чтобы не дать повода для войны. Сталин действительно боялся нападения Германии, потому что он понимал, что мощь германских армий после победы в Европе в июне 1940 года беспрецедентна и выдержать этот натиск будет довольно сложно. Но, с другой стороны, два с половиной миллиона тонн зерна было обещано Германии в 1940 году, а торговое соглашение января 1941-го позволяло еще до оплаты поставлять товары. То есть все делалось только для того, чтобы видимого повода для ультиматума со стороны Германии не было. И в то же время этот ультиматум ожидался уже весной 1941-го, потому что Сталин занервничал после полета Гесса в Великобританию. Ему казалось, что за его спиной может произойти очередной сговор, Британия будет выведена из войны, и тогда действительно Советский Союз остается один на один с мощнейшим агрессором. Вот отсюда, собственно говоря, все эти сталинские маневры. Это позорные маневры, это постоянное лавирование и отступление.
NT: - А у Советского Союза было достаточно мощи, чтобы сыграть на опережение и начать войну с Германией?
- В каком-то смысле мощи достаточной не было, хотя численный перевес по войскам, сосредоточенным на границе, был вполне очевидный. Был, это историки признают, и численный перевес, и перевес в технике. Но здесь все решал вопрос, и Сталин это тоже прекрасно понимал, - кто первый. При такой конфигурации войск и со стороны Германии, и со стороны СССР, побеждает тот, кто наносит первый удар. Рассечение, окружение, продвижение в тыл, где уже нет глубоко эшелонированной обороны, все это на самом деле было таким же преимуществом для Сталина, если бы он ударил первым. Но, как мне кажется, Сталин боялся этого и не хотел этого, концентрация войск была вынужденной мерой. Он понимал, что у него еще нет полной готовности к опережающему удару. Отсюда двойственность его политики и постоянные нервозность и метания - от умиротворения до политического комбинирования и торга.
Геббельс на радио: война объявлена, 22 июня 1941 года
NT: - Если всем было понятно, что побеждает тот, кто наносит удар первым, наверное, это понимали и сталинские генералы. Почему тогда Советский Союз не нанес удар по Германии?
- Потому что Германия в данном случае поломала схему. Ожидался ультиматум, его не последовало. 21 июня 1941 года Георгий Димитров, видный деятель Коминтерна, обратился к Молотову и сказал, что 22 июня Германия нанесет удар. А Молотов ему ответил: положение неясно, ведется большая игра, и не все зависит от нас.
NT: - Что это значит?
- Что это значит? Почему «не все зависит от нас»? Потому что действительно нужен был этот повод. Ведь вступая в такую войну, чего хотел Сталин? Он хотел быть не один на один с Германией, а все-таки вместе с Великобританией. Ведь Великобритания уже находилась в состоянии войны, ее города бомбила Германия, и Британская империя бомбила германские города, война в воздухе шла очень серьезная.
Но что знал Сталин о возможных договоренностях Гесса с Великобританией? Мы до сих пор не знаем, этот вопрос остается открытым.
NT: - Предполагают, что британцы рассматривали вопрос мира с Германией.
- Я думаю, что не нужно быть слишком проницательным даже тому же Сталину, чтобы понимать, что там речь шла именно об этом. Ну и вполне понятно, что просто так заместитель Гитлера по партии не улетит на свой страх и риск в Великобританию. Чего это вдруг? Он полетел с конкретной целью. Правда, Германия от него открестилась, но это на словах - мало ли, что пишется в газете «Фёлькишер беобахтер», - и сказала: да он вообще сумасшедший, мы не знаем, что ему в голову взбрело. А кто в это поверит? Ведь точно такие же трюки немцы проводили, обманывая общественное мнение, например, в публикации 13 июня 1941 года, в пятницу, за неделю с небольшим до начала войны. Статья Геббельса в газете «Фёлькишер беобахтер» - «Крит как пример». Он делал туманные намеки, что десантная операция по захвату Крита - это прообраз того, как поступят с Англией. Причем, сделали трюк очень замечательный: статья была опубликована, и ее доставили кому нужно, обязательно в американское посольство, чтобы она дошла и до англичан, и в пять утра тут же стали конфисковывать тираж, как будто бы министр пропаганды проговорился. «Да, - писал Геббельс, - это будет удар по моему престижу, но так надо, мы должны на самом деле окончательно дезинформировать общественное мнение относительно своих приготовлений на Востоке».
NT: - А как немцы взяли Крит?
- Высадились десантом, это был май 1941 года. Так что в каком-то смысле то, о чем говорил Молотов, «большая игра», - это была действительно убийственная и, я бы сказал, очень азартная игра со стороны Сталина. Присутствовал и страх, к которому примешивалось желание каким-то образом выпутаться. Конечно, он бы дорого дал, чтобы война вообще не начиналась в 1941 году, ему еще нужно было время для подготовки к войне, но все складывалось совершенно не в его пользу.
С моей точки зрения, 1941 год - это как раз четкое сочетание, с одной стороны, желания избежать этой войны, а с другой стороны, желания, если уж она неизбежна, получив ультиматум, нападать первым, даже не будучи готовым к этому. Если вспомнить разговор Димитрова с Молотовым, то чего не знал Димитров, но что знал Молотов? Уже 21 июня было решение политбюро о развертывании, например, Юго-Западного фронта. Уже фронты разворачивались. И когда мы говорим о внезапном нападении Германии, мы, конечно, должны иметь в виду, что в принципе оно ожидалось, внезапным оно было только в том, что поломало ту схему, которую сам Сталин придумал про линию поведения Гитлера.
Горит деревня в районе Старой Руссы, лето 1941 года
NT: - Если оно ожидалось, то как Гитлеру удалось с такой скоростью захватить полстраны?
- Дело в том, что немцы захватили полстраны с такой скоростью по одной простой причине - из-за крайне неудачного и невыгодного расположения советских войск. Это, во‑первых, а во‑вторых, все-таки неготовность армии к такой серьезной, большой войне. Это было очевидно уже после финской кампании, было видно, что Красная Армия воюет плохо.
Красная Армия, к сожалению, на своих ошибках, платя кровью, училась воевать все четыре года войны, начиная с 1941-го и заканчивая 1945-м. Если мы посмотрим, например, на потери немецкой армии в наступлении пленными - они минимальны, они порядка 4-5 тысяч человек. Это, между прочим, за 6 месяцев войны, до конца 1941 года. И еще 5 или 6 тысяч румын и венгров. Всего около 9 тысяч пленных числится в системе Главного управления по делам военнопленных и интернированных (ГУПВИ) НКВД на конец 1941 года.
А теперь открываем официальный справочник Министерства обороны. Потери советских войск пленными, именно пленными, за 4 последних месяца войны, с января по май 1945 года. Вы удивитесь, но эта цифра - 60 тысяч. Как можно в стремительных наступательных операциях терять пленными 60 тысяч? Объяснение очень простое: это недисциплинированность войск. Подразделения не выполняют приказы, выдвигаются туда, куда им хочется. Например, в окруженный советскими войсками Будапешт за трофеями какие-то части едут сами по себе и попадают в плен. Это отсутствие правильного управления войсками, это и серьезные контратаки немцев. Это говорит о том, что армия и в 1945-м продолжала учиться воевать, но в 1941 году она этого не умела.
Разгром и попытка торга
NT: - Есть американское исследование - «Война Ивана: Жизнь и смерть в Красной Армии, 1939-1945» (Ivan’s War: Life and Death in the Red Army, 1939-1945). Его автор, Кэтрин Мерридейл, пишет, что уже через год после начала войны сталинский СССР полностью потерял свою армию. То есть если в июне 1941 года в Красной Армии было 4,5 млн солдат, то через год, к июню 1942-го, из этого числа не осталось ничего - все либо попали в плен, либо погибли.
- Я считаю, что это абсолютно точно. В 1941 году в военном отношении Гитлер армию СССР разгромил. Другое дело, что в СССР мобилизовались еще, еще и еще армии, - людской ресурс был. Но те военные цели, которые ставились перед Вермахтом, конечно, до конца не были реализованы. Не был взят Ленинград, не была взята Москва. И не был достигнут выход на ту линию, которую Гитлер планировал. Ведь войну Гитлер планировал вполне конкретно: выйти на линию Астрахань - Киров - Архангельск, и все, и собственно с его точки зрения война должна была быть закончена.
Он такие сигналы Сталину в довоенное время и посылал, но это отдельная история. За Уралом пусть Сталин безраздельно господствует.
Была очень интересная история, это вот отдельная песня, про двойного агента по фамилии Берлингс, который у нас звался агентом «Лицеистом», а он был подставлен в Берлине к резиденту Амаяку Кабулову немцами, и имел у них кличку «Петер». Он получал инструкции на самом верху и доносил до советских представителей ровно то, что Риббентроп и Гитлер хотели Сталину сказать. А говорили они ему вполне конкретные вещи.
Вот сообщение от агента «Лицеиста», которое легло на стол Сталину 25 мая 1941 года. Цитирую: «Германский план войны с Советским Союзом разработан самым детальным образом, максимальный срок войны шесть недель. За это время Германия овладела бы почти всей европейской частью СССР, но правительство в Свердловске не трогало бы. Если Сталину после удалось бы спасти социалистический строй в остальной части СССР, то Гитлер ему не мешал бы». Это те сигналы, которые Сталин получал из Берлина. Но Сталин-то как раз полагал, что «Лицеист» работает на Кремль, и это действительно то, что он там разведал, выпытал.
NT: - Сталин был готов отдать Европейскую часть СССР?
- Европейскую часть не был готов отдать, но что он был готов отдать, мы знаем теперь из объяснительной записки Судоплатова (П.А.Судоплатов - видный сотрудник НКВД, специалист по убийствам и диверсионным актам. - NT), которую тот подал в президиум ЦК 7 августа 1953 года. Через несколько дней после начала войны (Судоплатов точно не датирует), то есть в тот момент, когда стало понятно, что немецкие войска продвигаются и армия на границах не оказывает нужного сопротивления, был предпринят зондаж Гитлера через болгарского посланника в Москве Ивана Стаменова. Судоплатов ему задавал вопросы, которые тот должен был передать в Германию. А сам Судоплатов эти вопросы получил от Берии, который ему диктовал их из записной книжки, что означало, что Берия сам их записал, выслушав от кого-то. От кого мог записать вопросы Берия, нам понятно.
Вот что там было. Пункт первый: почему Германия, нарушив пакт о ненападении, начала войну против СССР? Пункт второй: что Германию бы устроило и на каких условиях Германия согласна прекратить войну, что нужно для прекращения войны. Пункт третий: устроит ли немцев передача Германии таких советских земель, как Прибалтика, Украина, Бессарабия, Буковина, Карельский перешеек. Четвертое: если нет, то на какие территории Германия дополнительно претендует? Все.
Фашисты пришли... лето 1941 года
NT: - То есть Сталин готов был торговаться?
- Ему важно было остановить войну любой ценой. Это новый Брестский мир, который спасал бы тот социалистический строй, который - он полагал - поставлен под угрозу уничтожения внезапным нападением Германии, когда Гитлер его фактически переиграл, перехитрил всеми теми туманными заявлениями, всеми теми дипломатическими демаршами, запусканием слухов, геббельсовскими трюками в печати. И вот тут надо было спасать положение, поэтому он на самом деле жертвует малым. Да, это, конечно, не спасение лица, но это спасение режима.
NT: - И миллионов жизней.
- И миллионов жизней, безусловно.
NT: - Насколько можно верить Судоплатову?
- Есть среди историков разные на этот счет сомнения, но нужно помнить одно. Объяснительную записку, которую Судоплатов подал в августе 1953 года в президиум ЦК, его писать никто не вынуждал. Судоплатов занимался диверсионно-террористической работой, его задачей было проведение диверсий в тылу врага, убийства, похищения, как за рубежом, так и внутри страны. Но его задействованность в истории с передачей предложений Гитлеру через болгарского посла ставила его под угрозу расстрела: это сепаратные переговоры с Гитлером, Сталина уженет в живых в 1953 году, Берия арестован, и если Берия на следствии будет об этом говорить, то Судоплатов прекрасно понимал - его арест не минуем. Поэтому он сыграл на опережение. Он подал записку, еще не понимая рассказывает про этот эпизод Берия или не рассказывает, самому надо было спасаться. Поэтому он здесь четко и ясно рассказывает, что он получил инструкции от Берии.
NT: - На это последовал какой-то ответ?
- В президиуме ЦК Судоплатову сказали: вам не о чем беспокоиться, вам ничего не угрожает. Нет, речь о переданных послу вопросах.
Болгарский посол, когда они встречались в ресторане «Арагви», все внимательно выслушал, выразил уверенность, что Красная Армия все-таки выдержит и одержит победу, но неизвестно, передавал ли он записку Гитлеру. Шифрованная переписка болгарской миссии контролировалась, но ничего не зафиксировали. Если и передал, как пишет об этой же записке Судоплатов, то от нас это ускользнуло. Но реакции со стороны Германии никакой не последовало. Уже много позже, когда Судоплатов писал свои мемуары, он этот эпизод относит к концу июля и объясняет это тем, что мы просто дезинформировали немцев. Начнем с того, что это смешно, в конце июля дезинформировать немцев относительно таких предложений уже поздно, а вот в самом начале, как только война началась, можно было рассчитывать на что-то. Собственно говоря, директива - не отвечать на «провокации» первых часов войны - это еще попытка каким-то образом свести все к пограничным инцидентам.
NT: - Сделать вид, что война не началась.
- Конечно. Сделать вид, что, хотя она и началась, но это на самом деле некое недоразумение, которое мы быстро отыграли, пойдя навстречу германским требованиям. Эта схема в голове Сталина, конечно же, говорит о его паническом состоянии и о том, что он прекрасно понимал, какие дальше будут разгромы, потери и жертвы.
NT: - Что дальше происходило со Сталиным? Что мы знаем?
- Мы знаем, что после падения Минска, после 28 июня, он на пару дней выпал просто из поля зрения своих соратников, пока те не приехали к нему с готовым проектом создания государственного комитета обороны. Приехали Микоян, Маленков, Берия.
NT: - Что значит - «выпал», он был на Ближней даче?
- Он был на Ближней даче и не подавал никаких вестей. Он никого не принимал, ни с кем не говорил.
NT: - И мы ничего не знаем?
- Мы ничего не знаем. Некоторые объясняют, что он слегка заболел, но я думаю, что на самом деле он пребывал в прострации, и слова, которые он сказал своим соратникам: «Нам Ленин оставил великое государство, а мы его просрали» (они известны по воспоминаниям Микояна) - об этом свидетельствуют. Микоян, конечно, не является сталинистом, но и не является человеком, который в своей книге приписывал людям то, чего они не делали на самом деле. К его воспоминаниям есть определенная степень доверия. Он умалчивает о многих вещах, он умалчивает о своей роли в репрессиях, но такую фразу, я думаю, придумать сложно. Это сталинский стиль.
Расчеты Гитлера
NT: - А зачем Гитлеру надо было нападать на Советский Союз? Все-таки он контролировал уже всю Западную Европу, разве не логичнее для него было, учитывая готовность Сталина к лобызанию с Гитлером, объединиться со Сталиным и добить Великобританию?
- Невозможно объединиться со Сталиным, потому что Сталин - это постоянная опасность. Ведь если мы вспомним, с чем Молотов приехал в ноябре 1940 года в Берлин, то мы поймем, что на самом деле для Гитлера Советский Союз уже не являлся союзником, он уже был потенциальной жертвой. Для того, чтобы расправиться с Великобританией, нужно было обезопасить себя в тылу, нужно было знать, что тебе в спину не нанесут удар. Да, Сталин в 1941 году, по мнению Гитлера, может быть, и не наносил бы удар, он готовил этот удар как вынужденный, но в будущем это была постоянная опасность.
Гитлер 21 июня 1941 года написал письмо Муссолини, в котором говорит, что принял самое трудное в своей жизни решение, но нужно положить конец России, продолжающей уже 250 лет политику географического расширения. Гитлера раздосадовала советизация Прибалтики, Гитлеру не понравилось, что Молотов привез ему в ноябре 1940 года в Берлин предложение завершить дело с Финляндией. То есть то, что не удалось сделать в начале 1940 года, - все-таки добить Финляндию.
Молотов приехал с предложением разделить сферы влияния на Балканах и в частности ввести советские войска в Болгарию, Молотов завел разговор о проливах и просил Германию оказать влияние на Турцию. И конечно, еще Гитлера разозлила неудачная политика Советского Союза на Балканах как раз накануне того момента, когда Гитлер выступил военным образом. Ведь Сталин пытался заключать какие-то договора с Югославией, как будто не понимая, что Гитлер уже принял решение, что Гитлер непременно оккупирует Югославию и Грецию.
Гитлер и Муссолини в самолете над захваченной Украиной, 28 августа 1941 года
Окончание:
http://loxovo.livejournal.com/7928557.html