Экономист Александр АУЗАН: "Нельзя принять новую норму закона и ждать, что она будет работать"
Что делать, чтобы власти перестали кошмарить бизнес
Экономисты спорят: как защитить бизнес от давления силовиков. Некоторые считают, что смягчение отдельных статей Уголовного кодекса, экономическая амнистия и ужесточение наказаний для следователей и прокуроров за нарушения - не поможет. Все эти меры при существующих порядках будут применяться избирательно. Точно так же бесполезен и институт бизнес-омбудсмена. Менять нужно саму практику правоприменения в следственных органах, прокуратуре и судах. Такого мнения придерживается, в частности, Центр стратегических разработок во главе с Алексеем Кудриным. Предприниматели в России находятся в таком шатком положении, давление на них настолько велико, что противостоять ему приходится в ручном режиме, - отвечает на это бизнес-омбудсмен Борис Титов. Предложения обоих по снижению давления на бизнес уже легли на стол Владимиру Путину.
Republic попросил декана экономического факультета МГУ Александра АУЗАНА, знакомого с ходом обсуждения, объяснить разницу в подходах и рассказать, как, по его мнению, можно добиться качественных изменений.
Важная точка соприкосновения между двумя стратегиями, ЦСР и Стратегией роста (ее авторы - Столыпинский клуб во главе как раз с Борисом Титовым. - Republic), - в признании того, что значительная часть проблем экономики России связана с силовым давлением на предпринимательство. Здесь никаких разногласий в понимании приоритетов между экспертами нет. Дальше начинается дискуссия.
Ручное управление или работающие правила? Конечно, вся мировая практика показывает: институциональные решения, когда работают правила, - намного эффективнее, доступнее и дешевле для всех. Но они работают лишь там, где есть доверие институтам и где они гармонизированы с культурой в стране. У нас этого нет.
Более того, в нашей нынешней культуре господствуют представления, что мы ничего не решаем, что на власть повлиять нельзя, только власть может влиять на нас. Это называется «высокая дистанция власти». Отсюда и идея, что автоматические механизмы урегулирования споров или борьбы с нарушениями не работают - а чтобы что-то сработало, нужно ручное управление. Можно сказать, что власть в этом не сильно отличается от народа: как мы в народе не очень по стандарту все делаем, так и власть в основном работает ручными методами. Поэтому мне кажется, что решения нужны такие, чтобы мы, с одной стороны, учитывали существующий порядок вещей, а с другой - сознавали, что должно быть по-другому, и пытались этого достигнуть.
Что это значит практически? Что сейчас в значительной степени придется опираться на решения, связанные с ролью тех или иных людей. По существу, мы должны это закладывать и в проектирование будущих реальных шагов. Но идти надо к модели, о которой говорит Институт проблем правоприменения, - при которой правила будут работать сами, одинаково для всех и полностью предсказуемо.
Как этого достичь? В России нельзя просто принять новую норму закона и ждать, что она будет работать, - не будет. И эксперты ИПП сознают, что одна лишь верховная воля и записанные нормы не дадут эффекта. Прежде чем начнут работать законы, начинают работать договоренности.
Институты начинаются с конвенций. Когда законы не действуют, образуется вакуум, в котором либо царит хаос и насилие, либо люди начинают про что-то договариваться. Это и есть конвенции. На их основе дальше и начинает действовать закон. Напомню, что Великая хартия вольностей, с которой началась парламентская демократия и история гражданских прав и свобод, изначально была договоренностью диковатых баронов с сумасшедшим государем в присутствии чуть более грамотного архиепископа Кентерберийского.
В нашем случае нужны многосторонние конвенции: между бизнесом, разными видами правоохранителей, судебной властью, исполнительной властью и т.д. И ЦСР, и ИПП такую конвенциальную работу проводили. Они обсуждали и находили общие точки соприкосновения с судейским корпусом и другими участниками.
Это не значит, что в итоге уже достигнут компромисс, - есть группы, которым категорически не нравятся эти предложения. Но многие согласны: нужны изменения, которые привели бы к большей независимости судов. Когда Борис Титов говорит, что институт бизнес-омбудсмена тоже работает, - это правда, он тоже работает. Проблема в том, что ни мы, ни он сам никогда не можем предсказать, в каком случае он сработает, а в каком нет.
Сейчас, в нынешней ситуации, мы нуждаемся в полной палитре инструментов - как ручных, так и зарождающихся институциональных, нормативных. Если мы хотим, чтобы эффекты были реальными, надо понимать, в какой стране мы живем. Но если мы хотим, чтобы эффекты были длинными, надо понимать, какую страну мы хотим построить.
Republic (бывший Slon), 22.06.2017
https://republic.ru/posts/84162
Примечание: все выделения в тексте - мои.
Экономисты спорят: как защитить бизнес от давления силовиков. Некоторые считают, что смягчение отдельных статей Уголовного кодекса, экономическая амнистия и ужесточение наказаний для следователей и прокуроров за нарушения - не поможет. Все эти меры при существующих порядках будут применяться избирательно. Точно так же бесполезен и институт бизнес-омбудсмена. Менять нужно саму практику правоприменения в следственных органах, прокуратуре и судах. Такого мнения придерживается, в частности, Центр стратегических разработок во главе с Алексеем Кудриным. Предприниматели в России находятся в таком шатком положении, давление на них настолько велико, что противостоять ему приходится в ручном режиме, - отвечает на это бизнес-омбудсмен Борис Титов. Предложения обоих по снижению давления на бизнес уже легли на стол Владимиру Путину.
Republic попросил декана экономического факультета МГУ Александра АУЗАНА, знакомого с ходом обсуждения, объяснить разницу в подходах и рассказать, как, по его мнению, можно добиться качественных изменений.
Важная точка соприкосновения между двумя стратегиями, ЦСР и Стратегией роста (ее авторы - Столыпинский клуб во главе как раз с Борисом Титовым. - Republic), - в признании того, что значительная часть проблем экономики России связана с силовым давлением на предпринимательство. Здесь никаких разногласий в понимании приоритетов между экспертами нет. Дальше начинается дискуссия.
Ручное управление или работающие правила? Конечно, вся мировая практика показывает: институциональные решения, когда работают правила, - намного эффективнее, доступнее и дешевле для всех. Но они работают лишь там, где есть доверие институтам и где они гармонизированы с культурой в стране. У нас этого нет.
Более того, в нашей нынешней культуре господствуют представления, что мы ничего не решаем, что на власть повлиять нельзя, только власть может влиять на нас. Это называется «высокая дистанция власти». Отсюда и идея, что автоматические механизмы урегулирования споров или борьбы с нарушениями не работают - а чтобы что-то сработало, нужно ручное управление. Можно сказать, что власть в этом не сильно отличается от народа: как мы в народе не очень по стандарту все делаем, так и власть в основном работает ручными методами. Поэтому мне кажется, что решения нужны такие, чтобы мы, с одной стороны, учитывали существующий порядок вещей, а с другой - сознавали, что должно быть по-другому, и пытались этого достигнуть.
Что это значит практически? Что сейчас в значительной степени придется опираться на решения, связанные с ролью тех или иных людей. По существу, мы должны это закладывать и в проектирование будущих реальных шагов. Но идти надо к модели, о которой говорит Институт проблем правоприменения, - при которой правила будут работать сами, одинаково для всех и полностью предсказуемо.
Как этого достичь? В России нельзя просто принять новую норму закона и ждать, что она будет работать, - не будет. И эксперты ИПП сознают, что одна лишь верховная воля и записанные нормы не дадут эффекта. Прежде чем начнут работать законы, начинают работать договоренности.
Институты начинаются с конвенций. Когда законы не действуют, образуется вакуум, в котором либо царит хаос и насилие, либо люди начинают про что-то договариваться. Это и есть конвенции. На их основе дальше и начинает действовать закон. Напомню, что Великая хартия вольностей, с которой началась парламентская демократия и история гражданских прав и свобод, изначально была договоренностью диковатых баронов с сумасшедшим государем в присутствии чуть более грамотного архиепископа Кентерберийского.
В нашем случае нужны многосторонние конвенции: между бизнесом, разными видами правоохранителей, судебной властью, исполнительной властью и т.д. И ЦСР, и ИПП такую конвенциальную работу проводили. Они обсуждали и находили общие точки соприкосновения с судейским корпусом и другими участниками.
Это не значит, что в итоге уже достигнут компромисс, - есть группы, которым категорически не нравятся эти предложения. Но многие согласны: нужны изменения, которые привели бы к большей независимости судов. Когда Борис Титов говорит, что институт бизнес-омбудсмена тоже работает, - это правда, он тоже работает. Проблема в том, что ни мы, ни он сам никогда не можем предсказать, в каком случае он сработает, а в каком нет.
Сейчас, в нынешней ситуации, мы нуждаемся в полной палитре инструментов - как ручных, так и зарождающихся институциональных, нормативных. Если мы хотим, чтобы эффекты были реальными, надо понимать, в какой стране мы живем. Но если мы хотим, чтобы эффекты были длинными, надо понимать, какую страну мы хотим построить.
Republic (бывший Slon), 22.06.2017
https://republic.ru/posts/84162
Примечание: все выделения в тексте - мои.