!!!! Политик Леонид ГОЗМАН - Смена элит: Уроки восстания
Уроки февраля и октября
Пугающие аналогии в ситуациях накануне 1917 и 2017 годов
Популярность императора в момент вступления России в мировую войну была фантастической. На фото: Николай II с иконой перед солдатами
Последний русский царь отрекся от престола 99 лет назад. Пусть и не вследствие этого, но уж точно после этого страна, которую он любил и не понимал, страна с архаичной политической системой, но с хорошими шансами на несколько десятилетий превратилась в арену безумных экспериментов. Вот уже почти 100 лет мы пытаемся понять, почему же все произошло так, как произошло, почему неограниченное самодержавие с ограниченным самодержцем не трансформировалось ни в нормальную республику, ни в конституционную монархию? Это была цепь случайностей или предопределенность? И главное - обречены ли мы на повторение трагедии? Пугающее сходство наших дней с событиями столетней давности очевидно. К тому, что и без меня активно обсуждается историками и экономистами, хочу добавить лишь несколько моментов.
Популярность императора в момент вступления России в мировую войну была фантастической - наверное, даже выше, чем у Путина в дни присоединения Крыма. Это не помогло - через два с половиной года после того, как народ становился на колени и целовал полу его френча, монархия пала, а еще через год с небольшим был убит и сам государь.
Зашкаливающий рейтинг опасен. Когда тебя все так любят (или тебе докладывают, что все тебя любят), трудно относиться к ситуации критически. А значит, те, кто говорит, что неладно что-то в королевстве, либо некомпетентны, либо враждебны. Естественным образом они замещаются теми, кто не боится прямо в лицо сказать: «Вы великий король, Ваше Величество». Совокупный интеллект команды падает, и, если есть дорога, ведущая в пропасть, властитель ее и выбирает.
Запредельная популярность говорит не столько о реальной поддержке, сколько об отсутствии политической конкуренции. Ни Обама, ни Меркель не могут иметь рейтинги за 80 - их оппоненты всегда найдут ошибки или недоработки и убедят часть избирателей, что поддерживать надо их, а не действующую власть. А вот для Ким Чен Ына, например, и 90 не предел. Но это означает лишь то, что недовольные будут рассчитывать не на избирательные урны, а на автоматы - примеры Чаушеску и Каддафи весьма убедительны.
Очевидной ошибкой Николая была недооценка серьезности положения, непонимание высокой вероятности радикальных неконтролируемых перемен, а также переоценка естественности его режима для страны. Ровно то же можно сказать о Путине.
Николай искренне верил, что народ хочет именно самодержавия и что он бесконечно предан царю. Наверное, когда его предали все, от офицеров свиты до Церкви, он понял, что во многом ошибался. Но было поздно.
Что думает о народе и стране нынешний лидер, неизвестно. Если ориентироваться на прорывающиеся в официальных речах эмоции, он склонен верить во что-то похожее на всемирный заговор против России (вспомните о западных фондах, которые «шарят» по нашим школам), в особый путь, им реализуемый, и в миссию России, состоящую в противостоянии Западу. Николаю, судя по вниманию, которое он оказывал Союзу русского народа и тому подобным организациям и деятелям, такая картина мира тоже была близка.
Путина и Николая объединяет и неверие в то, что народное недовольство может привести к серьезным последствиям. В случае с Николаем это, вообще, удивительно - у него же был опыт 1905-1907 гг. Но, возможно, на него, как и сегодня на Путина, убаюкивающе действовали доклады о малочисленности и непопулярности революционных организаций, об их классовой и этнической чуждости большинству населения - обобщенному «Уралвагонзаводу» или его патриархально-крестьянскому аналогу столетней давности. Стремление искать «подлинный» народ среди наименее модернизированных групп населения и искренняя, по-видимому, любовь к архаике тоже объединяет Николая и Путина.
У нынешних руководителей страны высокомерное отношение к спонтанной политической активности граждан и склонность во всем видеть «козни Госдепа» подкрепляется еще и образованием - все учили ленинскую теорию революции, где революционная партия - необходимое ее условие. Партии нет, ну и слава богу! Интересно, кстати, что ленинская революция прошла совсем не по его теории. Единственное, что мы точно знаем о революциях, - это то, что они всегда происходят неожиданно.
Николай, будучи самодержавным государем, не позаботился о преемнике. Лишь на станции Дно он спросил доктора Боткина, сможет ли править Алексей, и, получив отрицательный ответ, отрекся в пользу брата, который занимать престол и не собирался. Династический кризис в абсолютистской монархии - катастрофа.
Мы, конечно, живем в другой политической системе. Однако степень разрушения институтов и персонификации власти такова, что, случись что с первым лицом, страна может столкнуться с хаосом. Хотя возможности обеспечить преемственность власти (что не синонимично передаче ее преемнику!) у Путина есть - либо просто не мешать демократическому процессу, либо, лучше, несколько помочь ему, собрав "круглый стол", объявив временную Думу и т. д. В этом случае, кстати, предметом переговоров будут и гарантии личной безопасности. Впрочем, возможности были и у Николая.
Гемофилия. Сто лет назад это слово знала вся страна. Несвертываемость крови у цесаревича делала смертельно опасной любую царапину. Империя была больна той же болезнью - ни армия, ни полиция не защитили монархию, не смогли и не захотели ответить на не очень масштабный вызов. А Ленину и вовсе хватило трех тысяч штыков, чтобы подчинить себе огромную страну - сопротивления почти не оказывалось.
Сегодняшнее государство формально обладает огромной иммунной системой - десятки тысяч сотрудников ФСО, бессчетное - ФСБ и МВД, армия пропагандистов, «Единая Россия» со своей «Молодой гвардией», ЛДПР и КПРФ. Но вот на митинги приходится сгонять бюджетников за деньги, а омоновцы, задерживающие противников режима, говоря о первых лицах, сразу же переходят на ненормативную лексику. За Ельцина в августе 1991-го только в Москве вышло 100 000 человек. Сколько народу сегодня придет не бить инородцев или пособников Америки, а защищать режим?
В 2016 г. «Октябрь» точно не случится - деньги еще не кончатся. Но через год - столетие.
Леонид ГОЗМАН - политик. Президент Общероссийского общественного движения "Союз правых сил". Бывший сопредседатель партии "Правое дело". Член общественного совета Российского еврейского конгресса, президент фонда "Перспектива".
По образованию психолог. Кандидат психологических наук. Преподаватель МГУ.
Долгое время работал на разных должностях с А.Чубайсом.
"Ведомости" № 4041 от 25.03.2016
http://www.vedomosti.ru/opinion/articles/2016/03/25/635023-uroki-fevralya-oktyabrya
Примечание: выделение черным и красным болдом - моё.
Пугающие аналогии в ситуациях накануне 1917 и 2017 годов
Популярность императора в момент вступления России в мировую войну была фантастической. На фото: Николай II с иконой перед солдатами
Последний русский царь отрекся от престола 99 лет назад. Пусть и не вследствие этого, но уж точно после этого страна, которую он любил и не понимал, страна с архаичной политической системой, но с хорошими шансами на несколько десятилетий превратилась в арену безумных экспериментов. Вот уже почти 100 лет мы пытаемся понять, почему же все произошло так, как произошло, почему неограниченное самодержавие с ограниченным самодержцем не трансформировалось ни в нормальную республику, ни в конституционную монархию? Это была цепь случайностей или предопределенность? И главное - обречены ли мы на повторение трагедии? Пугающее сходство наших дней с событиями столетней давности очевидно. К тому, что и без меня активно обсуждается историками и экономистами, хочу добавить лишь несколько моментов.
Популярность императора в момент вступления России в мировую войну была фантастической - наверное, даже выше, чем у Путина в дни присоединения Крыма. Это не помогло - через два с половиной года после того, как народ становился на колени и целовал полу его френча, монархия пала, а еще через год с небольшим был убит и сам государь.
Зашкаливающий рейтинг опасен. Когда тебя все так любят (или тебе докладывают, что все тебя любят), трудно относиться к ситуации критически. А значит, те, кто говорит, что неладно что-то в королевстве, либо некомпетентны, либо враждебны. Естественным образом они замещаются теми, кто не боится прямо в лицо сказать: «Вы великий король, Ваше Величество». Совокупный интеллект команды падает, и, если есть дорога, ведущая в пропасть, властитель ее и выбирает.
Запредельная популярность говорит не столько о реальной поддержке, сколько об отсутствии политической конкуренции. Ни Обама, ни Меркель не могут иметь рейтинги за 80 - их оппоненты всегда найдут ошибки или недоработки и убедят часть избирателей, что поддерживать надо их, а не действующую власть. А вот для Ким Чен Ына, например, и 90 не предел. Но это означает лишь то, что недовольные будут рассчитывать не на избирательные урны, а на автоматы - примеры Чаушеску и Каддафи весьма убедительны.
Очевидной ошибкой Николая была недооценка серьезности положения, непонимание высокой вероятности радикальных неконтролируемых перемен, а также переоценка естественности его режима для страны. Ровно то же можно сказать о Путине.
Николай искренне верил, что народ хочет именно самодержавия и что он бесконечно предан царю. Наверное, когда его предали все, от офицеров свиты до Церкви, он понял, что во многом ошибался. Но было поздно.
Что думает о народе и стране нынешний лидер, неизвестно. Если ориентироваться на прорывающиеся в официальных речах эмоции, он склонен верить во что-то похожее на всемирный заговор против России (вспомните о западных фондах, которые «шарят» по нашим школам), в особый путь, им реализуемый, и в миссию России, состоящую в противостоянии Западу. Николаю, судя по вниманию, которое он оказывал Союзу русского народа и тому подобным организациям и деятелям, такая картина мира тоже была близка.
Путина и Николая объединяет и неверие в то, что народное недовольство может привести к серьезным последствиям. В случае с Николаем это, вообще, удивительно - у него же был опыт 1905-1907 гг. Но, возможно, на него, как и сегодня на Путина, убаюкивающе действовали доклады о малочисленности и непопулярности революционных организаций, об их классовой и этнической чуждости большинству населения - обобщенному «Уралвагонзаводу» или его патриархально-крестьянскому аналогу столетней давности. Стремление искать «подлинный» народ среди наименее модернизированных групп населения и искренняя, по-видимому, любовь к архаике тоже объединяет Николая и Путина.
У нынешних руководителей страны высокомерное отношение к спонтанной политической активности граждан и склонность во всем видеть «козни Госдепа» подкрепляется еще и образованием - все учили ленинскую теорию революции, где революционная партия - необходимое ее условие. Партии нет, ну и слава богу! Интересно, кстати, что ленинская революция прошла совсем не по его теории. Единственное, что мы точно знаем о революциях, - это то, что они всегда происходят неожиданно.
Николай, будучи самодержавным государем, не позаботился о преемнике. Лишь на станции Дно он спросил доктора Боткина, сможет ли править Алексей, и, получив отрицательный ответ, отрекся в пользу брата, который занимать престол и не собирался. Династический кризис в абсолютистской монархии - катастрофа.
Мы, конечно, живем в другой политической системе. Однако степень разрушения институтов и персонификации власти такова, что, случись что с первым лицом, страна может столкнуться с хаосом. Хотя возможности обеспечить преемственность власти (что не синонимично передаче ее преемнику!) у Путина есть - либо просто не мешать демократическому процессу, либо, лучше, несколько помочь ему, собрав "круглый стол", объявив временную Думу и т. д. В этом случае, кстати, предметом переговоров будут и гарантии личной безопасности. Впрочем, возможности были и у Николая.
Гемофилия. Сто лет назад это слово знала вся страна. Несвертываемость крови у цесаревича делала смертельно опасной любую царапину. Империя была больна той же болезнью - ни армия, ни полиция не защитили монархию, не смогли и не захотели ответить на не очень масштабный вызов. А Ленину и вовсе хватило трех тысяч штыков, чтобы подчинить себе огромную страну - сопротивления почти не оказывалось.
Сегодняшнее государство формально обладает огромной иммунной системой - десятки тысяч сотрудников ФСО, бессчетное - ФСБ и МВД, армия пропагандистов, «Единая Россия» со своей «Молодой гвардией», ЛДПР и КПРФ. Но вот на митинги приходится сгонять бюджетников за деньги, а омоновцы, задерживающие противников режима, говоря о первых лицах, сразу же переходят на ненормативную лексику. За Ельцина в августе 1991-го только в Москве вышло 100 000 человек. Сколько народу сегодня придет не бить инородцев или пособников Америки, а защищать режим?
В 2016 г. «Октябрь» точно не случится - деньги еще не кончатся. Но через год - столетие.
Леонид ГОЗМАН - политик. Президент Общероссийского общественного движения "Союз правых сил". Бывший сопредседатель партии "Правое дело". Член общественного совета Российского еврейского конгресса, президент фонда "Перспектива".
По образованию психолог. Кандидат психологических наук. Преподаватель МГУ.
Долгое время работал на разных должностях с А.Чубайсом.
"Ведомости" № 4041 от 25.03.2016
http://www.vedomosti.ru/opinion/articles/2016/03/25/635023-uroki-fevralya-oktyabrya
Примечание: выделение черным и красным болдом - моё.