М.ДМИТРИЕВ: "Три фактора роста - жилье, инфраструктура, коммерческая недвижимость" (авг 2015) (1)
Президент партнерства "Новый экономический рост" Михаил ДМИТРИЕВ ставит тяжелый диагноз российской экономике и одновременно задает параметры возможной модели экономического роста в России
Цены на нефть - повелитель всего
- Как назвать то, что происходит сейчас в России - кризис, депрессия, рецессия?
- Кризис. Пока это только кризис, но с потенциалом перехода в затяжную рецессию. Фактор, который сейчас определяет дальнейшее развитие процесса - цены на нефть. Еще 9 месяцев назад санкции и геополитическая ситуация создавали главные проблемы для экономики России, особенно для курса рубля. По итогам ШШ квартала можно сказать, что этот фактор сошел на нет, а цены на нефть стали повелителем всего в российской экономике. В конце прошлого года девальвация рубля прошла с большим перехлестом - в 2-3 раза глубже, чем в любой другой нефтедобывающей стране, падение цен на нефть было тогда не основной проблемой российской экономики. Главной же проблемой на тот момент стали значительные масштабы выплат по внешним долгам без возможности их рефинансирования.
Но во II квартале этого года ситуация изменилась. Несмотря на европейские финансовые санкции, российские компании практически полностью рефинансировали свой долг: было выплачено $16 млрд, а получили в виде дополнительных источников - либо займов, либо прямых инвестиций - $19 млрд. Таким образом, влияние санкций очень быстро сходит на нет. Это представлялось вполне вероятным уже в конце прошлого года, исходя из «затухающего» графика погашения долгов и возможности постепенного переключения заимствований на альтернативные рынки, которые не подвержены влиянию санкций. Всё, что произошло с рублем этим летом, никак не связано с оттоком капитала - по сути, он существенно сократился. Даже если отток будет продолжаться, в конце 2015-го он окажется значительно меньшим, чем год назад.
Напротив, цены на нефть оказывают сейчас очень сильное влияние на поведение всех тех, кто формирует и инфляционные ожидания, ожидания по курсу рубля и в целом в отношении будущего российской экономики. Даже если мы возьмем такой базовый показатель, как PMI (настроения менеджеров по закупкам) в обрабатывающей промышленности и в услугах, то эти индикаторы в последние кварталы практически строго повторяют шестимесячную среднюю цену на нефть. Ничто другое на них столь сильно не влияет. Естественно, PMI в промышленности на фоне того, что происходит с нефтью, в очередной раз резко упал. Речь идет именно об обрабатывающей промышленности, которая приняла на себя, пожалуй, главный удар второй волны экономического спада.
Мало того, есть основания полагать, что переломился и тренд по быстрому снижению инфляционных ожиданий. Все I полугодие и население, и бизнес ожидали торможения цен - это было логично на фоне ревальвации рубля и жесткой позиции денежных и бюджетных властей, не дававших лишних денег в экономику.
Но вот данные по итогам июля - инфляционные ожидания стали подрастать, и они уже находятся где-то на уровне 10-11% годовых. Возможно, Центробанку и удалось бы на будущий год сбить годовую инфляцию до 6-7%, но упавшие цены на нефть и новый виток девальвации изменили ожидания.
В целом же многие индикаторы указывают на сохранение возможности продолжения спада еще как минимум два квартала. III и IV кварталы могут быть хуже, чем I полугодие.
- То есть совсем недавние благоприятные прогнозы о IV квартале - возможном выходе из рецессии и даже росте - не оправдались?
- Эти прогнозы базировались на трендах, связанных с ожиданием среднегодовой цены на нефть в районе $60 или даже выше. На фоне сделки с Ираном и более резкого, чем ожидалось, торможения китайской экономки может сложиться гораздо менее благоприятная ситуация - и именно в IV квартале. Иранская нефть по химическому составу практически совпадает c российской маркой Urals, а значит, она может перерабатываться на тех же НПЗ. В I полугодии спред Urals по отношению к Brent оставался минимальным, а временами даже положительным. В июне Urals торговалась дороже, чем Brent, что отражало повышенный спрос именно на нефть такого химического состава. Однако если американский конгресс ратифицирует соглашение с Ираном, и Иран сможет выпустить на рынок хотя бы ту нефть, которую он хранит в танкерах, то в IV квартале Urals будет торговаться с большим дисконтом по отношению к Brent. Это значит, что даже при одной и той же заданной цене на нефть вместо надбавки, допустим, в полдоллара, может быть дисконт в $2-3 доллара. Только один фактор дисконтирования понижает цену на Urals примерно на 5-7%, не говоря уже о том, что цена Brent сама по себе может оказаться на очень низком уровне.
Конечно, это все - не более чем гадание на кофейной гуще, про дальнейшую краткосрочную динамику цен на нефть мы ничего определенного сказать не можем - она слишком волатильна. Спрос и предложение в ближайшей перспективе на нефть могут более или менее балансироваться практически при любой цене между $30 и $70 за баррель. Новые ценовые колебания вполне возможны при самых разных непредвиденных событиях. Например, выбытие с рынка поставок нефти из-за очередной волны политической нестабильности какого-нибудь крупного производителя или из-за дополнительного резкого ухудшения экономического положения потребителей нефти.
Пока же влияние на нефть оказывают в основном только два фактора: история с Ираном и экономическая динамика в Китае. Последние данные из Китая не добавляют оптимизма. По последним данным, уровень и динамика PMI в промышленности Китая - худшие по выборке наблюдаемых стран (PMI в промышленном секторе Caixin Chaina упал за первые три недели августа до 47,1 с 47,8 в июле. - ET). Хуже, чем в России. Китайская промышленность продолжает тормозить, уже три года подряд темпы ее роста идут вниз. Поэтому никто пока от Китая не ждет позитивных сигналов как от потребителя нефти, ну и, естественно, для России это означает, что риски ухудшения экономической ситуации нарастают, а не снижаются, как это казалось еще три месяца назад.
Модель роста отсутствует
- Получается, что о росте вообще бессмысленно говорить?
- Нет, не бессмысленно. Во-первых, кризис этого года отнюдь не означает, что где-то на горизонте 2017-2018 годов экономический рост тоже невозможен. И пока мало кто всерьез полагает, что цены на нефть задержатся на нынешнем низком уровне и в 2017-2018 годах. Сценарий восстановления цен на нефть до уровня выше 70 долларов за баррель весьма вероятен. Работают фундаментальные долгосрочные факторы. Если мы посмотрим на число нефтяных буровых в США, то падение там уже более чем в два раза, по сравнению с пиковыми значениями. Число же газовых буровых уменьшилось почти в 10 раз по сравнению с историческими максимумами, потому что это стало экономически нерентабельно. Moody’s заявило о снижении мировых инвестиций в нефтедобычу в этом году на 1%. Это - немного. Но спрос и предложение балансируют в пределах узкой маржи, поэтому долгосрочный тренд явно на то, что рано или поздно выбытие или отказ от освоения месторождений, ставших нерентабельными, приведет к необходимости устойчивой коррекции цен в сторону повышения. Для России это значит, что следующие три года вполне могут стать годами умеренного экономического роста. Но темпы роста едва ли будут высокими.
Давайте посмотрим, как это всё оценивает экономическое сообщество. Прогноз ВШЭ очень показателен: три консенсус-прогноза подряд понижаются темпы роста после 2016 года. Еще полгода назад они были ориентированы на уровень послекризисного роста, близкий к 3% в год, в мае - упали до 2,5%, а сейчас - уже около 2%. Эксперты скептически относятся к тому, что в российской экономике остались какие-то драйверы роста. 2% - это очень мало, признак того, что экономический отрыв России от США будет, как в 1990-е годы, снова увеличиваться - Штаты растут более высокими темпами.
- Но опять-таки речь идет о нефтяной модели роста!
- Это по сути дела отсутствующая модель роста. Вклад нефтяного экспорта уже несколько лет подряд является отрицательным, и признаков того, что он может стать резко положительным, нет. «Газпром» и «Роснефть» становятся компаниями, которые вносят отрицательный вклад в экономическое развитие, они вынуждены реализовывать инвестпроекты, которые, хотя и приносят валютную выручку, но практически не создают прибыли и, соответственно, не способствуют росту ВВП. Месторождения, которые у «Роснефти» зарезервированы под новый китайский нефтепровод, при нынешних ценах на нефть не могут быть освоены рентабельно. Это классическая проблема российских нефти и газа с их высоким уровнем предельных затрат на новых месторождениях. На это накладывается критическая ситуация с ценами на железную руду (они упали в три раза по сравнению с пиковыми значениями), соответственно, потенциал экспорта для черной металлургии будет ограниченным, даже с учетом нынешней девальвации. С углем ситуация совсем неприятная, Спрос на энергетические угли в Китае резко тормозится, а это, по-видимому, негативно повлияет на всю мировую торговлю углем. Несмотря на это, российская экономика снова, но уже в несколько карикатурном формате возобновляет сырьевую ориентацию развития.
- Возможно ли в этой ситуации импортозамещение?
- Если мы посмотрим на динамику самой промышленности, в I квартале картина была довольно обнадеживающей, потому что обрабатывающая промышленность упала несильно. Все надеялись, что импортозамещение, да и повышение конкурентоспособности экспорта позволят как минимум не снижать в целом выпуск продукции обрабатывающей промышленности или падение будет небольшим.
Но по итогам II квартала мы видим уже совсем другую картину: экспорт обработки и поставки на внутренний рынок упали. В целом падение в обрабатывающей промышленности уже превысило 7%, это близко к темпам падения инвестиций. А если мы возьмем добывающую промышленность, то она, наоборот, либо растет, либо как минимум не падает. Кроме того, там обозначился опережающий рост заработной платы. И он ведет к тому, что сырьевой сектор начинает перетягивать квалифицированные кадры из обрабатывающей промышленности.
Многие надеялись на результаты политики импортозамещения. Но, как показало исследование Института Гайдара, по машинам и оборудованию коэффициент импортозамещения составил всего лишь 17% (Оперативный мониторинг экономической ситуации в России. Тенденции и вызовы социально-экономического развития № 10 (Июнь) 2015 г. Институт экономической политики им. Е.Т.Гайдара, стр. 28-33). То есть только 17% предприятий заявили в опросе, что они наращивают закупки российского оборудования взамен отсутствующего на рынке или более дорогого иностранного оборудования. Другими темпами идет импортозамещение в сфере производства материалов. Материалы - это верхние уровни downstream передела сырья. Там коэффициент импортозамещения - 57%. Действительно, первичный сектор и продукты его непосредственной промежуточной переработки пользуются хорошим спросом и внутри страны, и за рубежом. При этом добывающая промышленность сократила долларовую выручку, но физические объемы экспорта в I квартале выросли. На внутреннем рынке идет активное импортозамещение по продуктам первичной переработки сырья.
Под влиянием кризисного шока в странном искаженном формате российская экономика возвращается к сырьевой модели. Конечно, это другая сырьевая модель - она не создает сверхприбыли, она не позволяет генерировать большую ренту, которая потом распределяется по всей экономике, но она ведет к росту доли добывающих отраслей и продукции их переработки.
Такая модель адаптации промышленности к кризису сопровождается обострением проблем для бюджетов всех уровней, которые страдают в том числе от снижения размеров ресурсной ренты. Таким образом, краткосрочных драйверов роста практически нет. А если что-то и поддерживает экономику на плаву, так это стагнация или слабый рост сырьевых отраслей. Но долгосрочных перспектив у такого роста не просматривается.
- Насколько эта «другая» сырьевая модель жизнеспособна в условиях санкций?
- Да как раз санкции только помогают ей. Они в наименьшей степени распространяются на сырьевые товары. Санкции сделали прошлогоднюю девальвацию рубля гораздо более глубокой, благодаря чему рентабельность сырьевого экспорта сохранилась, несмотря на падение экспортных цен. Сырьевые товары, или продукты первичной переработки - это та сфера, где российская промышленность способна конкурировать с импортом не только по цене, но и по качеству. Поэтому именно здесь так легко идет импортозамещение, и сырьевые отрасли не заметили всей этой истории с санкциями. А по машинам и оборудованию проявилось иное: 60% респондентов в промышленности говорят, что они не в состоянии найти российских аналогов на рынке тем машинам, оборудованию, комплектующим и другим промышленным изделиям, которые им необходимы.
Для инвестиций санкции усугубили ситуацию, причем двояко - с одной стороны, резкая девальвация привела к удорожанию всех импортных инвестиционных товаров, а с другой стороны, многие высокотехнологичные товары - не то чтобы их нельзя закупить, но закупки через посреднические каналы в обход санкций, естественно, ведут к дополнительному удорожанию.
То, что инвестиции явно находятся в стадии спада без перспектив быстрого восстановления - это отнюдь неслучайно. Здесь работают и санкции, и девальвация, и высокие процентные ставки, и неспособность российской промышленности заместить импорт машин и оборудования.
Несмотря на то, что в целом прибыль в промышленности в I квартале заметно возросла благодаря девальвации, склонность к инвестированию (объем инвестиций в процентах от прибыли, которая получена за тот же квартал) в целом по экономике упала в три с лишним раза. В обработке, на транспорте и в торговле она упала примерно в 6 раз.
- Получается, что структура экономики деградирует?
- Структура экономики деградирует явным образом как минимум по итогам I полугодия.
- Инвестиционный климат фактически отсутствует…
- Про инвестиционный климат надо говорить отдельно, там не все так просто. На мой взгляд, это очень многоплановое явление. И говорить о плохом инвестиционном климате в целом по экономике - это большая ошибка. Мы часто недооцениваем реальных возможностей роста российской экономики даже при нынешних институтах и рисках. Например, на Дальнем Востоке, благодаря ускорению его интеграции в экономику АТЭР, наблюдается настоящий инвестиционный бум со значительным чистым притоком прямых иностранных инвестиций.
Как обеспечить здоровый рост
- В таком случае, что может стать драйвером роста в краткосрочной и хотя бы в среднесрочной перспективе?
- В краткосрочной перспективе драйвер роста только один - это цены на нефть. Если цены на нефть подрастут до $80, в 2017-2018 годах мы можем получить примерно тот рост, который ожидается в консенсус-прогнозах, то есть где-то в диапазоне 2% в год.
А вот долгосрочные драйверы роста связаны с развитием совсем других сегментов экономики, нежели те, которые развивались до кризиса. И развитие этих сегментов может существенно изменить весь механизм экономического роста, источники спроса и их распространение по экономике. Реально наиболее серьезные возможности для роста спроса, потребления, инвестиций и выпуска в российской экономике сейчас сосредоточены в инвестиционных секторах, но не совсем в тех, про которые чаще всего говорят власти.
Переориентация на новые факторы развития может создать очень интересную модель роста на ближайшие 15-20 лет. В некотором смысле это та модель роста, которая сейчас близка к исчерпанию в Китае. Но в России, наоборот, самое время подумать о ее запуске, поскольку наш инвестиционный мегацикл до последнего времени шел в «противофазе» с китайским.
Если мы посмотрим на жилье, то в мировой экономике существует достаточно устойчивая статистическая связь между обеспеченностью жильем и ВВП по паритету покупательной способности на душу населения. Если мы положим основную часть более или менее заметных стран среднего и высокого уровня развития на график, где сопоставляется подушевой ВВП и обеспеченность жильем, две больших страны - США и Китай - окажутся существенно выше тренда. Обеспеченность жильем у них намного превышает среднестатистическое значение, характерное для их уровня ВВП на душу населения. У двух других крупных стран - России и Японии - обеспеченность жильем, напротив, значительно ниже тренда.
Чтобы понять масштабы этого отставания: обеспеченность на душу населения жильем в Китае сейчас примерно равна обеспеченности жильем на душу населения в Японии. При этом ВВП на душу населения даже по паритету покупательной способности почти в три раза ниже, чем в Японии. Если сравнивать с Россией, то жилье на душу населения в Китае сейчас на четверть выше, чем в России, хотя по ВВП на душу населения Россия почти в 2 раза превосходит Китай. 20 лет назад обеспеченность жильем в Китае была на четверть ниже, чем в России.
То есть китайцы обошли нас по душевому объему жилья с такой быстротой, которая нам даже не снилась. Москва сейчас на треть отстает от обеспеченности жильем в крупнейших китайских городах. Недавно McKinsey подготовила график того, как крупнейшие китайские города будут достигать уровня около 35. кв м жилья на душу населения: свыше 50 городов в ближайшие 5 лет достигнут этого уровня. В Москве этот уровень не будет достигнут при нынешней динамике, строго говоря, никогда, поскольку за последние 20 лет обеспеченность жильем в Москве выросла менее чем на 2 кв. м, едва достигнув 20 кв. м на человека. В Московской области динамика ввода жилья хорошая, но она фактически обслуживает ненасыщенный спрос со стороны Москвы.
Даже по сравнению с развитыми странами многие потребности российских граждан уже довольно сильно насыщены. Это касается большинства предметов длительного пользования, автомобилей, многих видов услуг, одежды и продуктов питания. А по жилью, наоборот, наблюдается резкое отставание. Например, по числу автомобилей на 1000 жителей Москва уже почти сравнялась с Лондоном, в то время как по обеспеченности жильем уступает ему в 3 раза.
Косвенно на то, что строительство жилья может служить важным фактором дальнейшего экономического роста, указывают его рекордные вводы в начале 2015 года. Во II квартале под влиянием кризиса и роста процентных ставок заявки девелоперов на выделение новых участков под строительство упали на 30%, а число ипотечных кредитов, запрошенных в июне, упало в два раза. Но, тем не менее, тот факт, что строительство жилья достигло рекордных показателей, несмотря на длительный период торможения экономического роста и доходов населения, говорит о том, что в этой сфере существует немалый потенциал дальнейшего роста. Россия на некоторое время могла бы удвоить, а крупные агломерации - даже утроить вводы жилья на душу населения и это не приведет к перегреву на рынке жилья. Напротив, такая динамика может стать одним из важнейших факторов послекризисного экономического роста.
Только в Московском регионе, по нашим оценкам, для того, чтобы снять катастрофическую - даже по среднероссийским меркам - нехватку жилья экономкласса, накопившуюся у москвичей, нужно в ближайшие годы дополнительно ввести не менее 30 млн кв. м жилья. Это примерно соответствует всему вводу жилья в России за I полугодие 2015 года.
Преодоление нехватки жилья предполагает огромные инвестиции, причем не только в само жилье, но и в инфраструктуру. Такие инвестиции могут стать важным стимулом для роста всей экономики. Их преимущество состоит в следующем. Их инвестиционный мультипликатор, то есть влияние конечного спроса от инвестиций в жилье и инфраструктуру на другие отрасли экономики, устроен иначе, чем у денег, полученных от экспорта нефти и газа. В нефтяном мультипликаторе традиционно велика доля импортной составляющей. В период роста нефтегазового экспорта значительная часть прироста потребительского спроса и инвестиций насыщалась за счет дополнительного импорта, а не за счет соответствующего роста внутреннего производства. Менее чем за 4 года в 2005-2008 годах и в 2009-2013 годах поквартальный объем импорта в пересчете на рубли по текущему курсу практически удваивался, что намного опережало рост ВВП, доходов и инвестиций. Основной результат такой модели развития - это сверхбыстрый рост текущего потребления населения за счет непропорционально высокого роста доли импортных товаров или товаров с большим удельным весом импортных компонентов. О масштабах этого импортозависимого роста можно судить по следующему показателю: треть всего, что успело потребить российское население за весь период с начала рыночной экономики (то есть за 25 лет с 1990 года) приходится всего на 5 послекризисных лет с 2010 по 2014 год. Ни в какой другой модели, кроме импортоориентированной, столь быстрый рост потребления не стал бы возможен.
Это было здорово для уровня жизни населения, но это было очень плохо с точки зрения роста собственной экономики страны, потому что лишь относительно небольшая часть конечного потребления поддерживала реальный сектор. Спрос на внутреннем рынке в основном сосредоточился в секторах услуг: торговле, телекоммуникациях, финансовом секторе. Эти отрасли развивались, но обрабатывающая промышленность, строительство, сельское хозяйство и транспорт отставали в своем развитии.
Спрос, который возникает за счет покупки нового жилья, устроен иначе. Строительная деятельность, производство стройматериалов, оборудования для жилья и инфраструктуры, товаров для дома и многое-многое другое, что необходимо, когда возникает жилищный бум, - это сектора, которые мало торгуемы на мировом рынке. По данным McKinsey, только четверть продукции промышленности стройматериалов и других видов деятельности, связанных с поставками для строительства, торгуется на мировом рынке. Подавляющая часть этой продукции производится внутри стран-потребителей и тяготеет к местам ее потребления.
Покупая жилье, люди, как правило, ограничивают себя в покупке новых автомобилей, смартфонов, компьютеров и других товаров с высокой импортной составляющей, а их расходы, связанные с покупкой дома, будут стимулировать спрос на стройматериалы и другую продукцию в основном отечественного производства. Что касается производства стройматериалов, оно уже сейчас по многим сегментам конкурентоспособно и по качеству, и по цене. Например, Россия становится экспортером гидроизоляционных материалов и некоторых других видов современной строительной продукции и оборудования для зданий и сооружений. При таком сценарии роста в мультипликаторе конечного спроса снизится доля импортной составляющей и повысится вклад отечественного реального сектора. Это значит, что рост расходов населения на покупку нового жилья будет способствовать росту реального сектора российской экономики намного больше, чем бурный рост текущего потребления в период нефтяного бума. Особенно важно, что это будет здоровый рост, он не требует избыточного протекционизма ради поддержки заведомо неконкурентоспособных производств, которые снижают общую эффективность экономики.
Наряду с жильем, как минимум два других сектора, тесно взаимосвязанные с сектором жилья, сильно отстают от развития экономики в целом и нуждаются в масштабных инвестициях - это инфраструктура и коммерческая недвижимость. В обоих этих сферах, как и в жилье, накопилось значительное отставание от потребностей российской экономики.
Наглядный пример - неразвитость транспортной инфраструктуры в зонах влияния крупных городских агломераций. Уровень обеспеченности автодорогами обычно оценивается в протяженности дорог на квадратный километр территории. У нас часто говорят, что страна слишком большая и плотность населения маленькая. Поэтому сравнивать Россию с плотно заселенными странами Европы по дорогам в расчете на квадратный километр территории некорректно: малозаселенной стране нужно меньше физической транспортной инфраструктуры на квадратный километр территории. Но если взять Подмосковье, то плотность населения там не ниже, чем в среднем в Западной Европе. Парк легковых автомобилей на 1000 жителей - примерно в 1,5 раза ниже, чем странах Западной Европы. Но плотность дорог на квадратный километр в Подмосковье в 4 раза ниже, чем в Западной Европе. К 2035 году по числу легковых автомобилей на 1000 жителей Подмосковье почти наверняка достигнет нынешних показателей Западной Европы. Но при планируемых темпах развития дорожной сети разрыв по ее плотности с западноевропейским уровнем сократится несущественно - с 4 до 3 раз. Столь неразвитая сеть дорог ограничивает связность городского пространства, сужает размеры доступного рынка для производителей товаров и услуг и ведет к потерям производительности, которые исчисляются триллионами рублей.
Другие виды инфраструктуры, особенно жилищно-коммунальная, тоже будут нуждаться в масштабном инвестировании.
Третий компонент - коммерческая недвижимость. Если мы сравним обеспеченность коммерческой недвижимостью, включая офисные здания класса A и B, и логистическими объектами в крупных городах, то тоже увидим колоссальное отставание. Например, по площади складских помещений на душу населения Москва отстает от Парижа более чем в 10 раз, а от Варшавы - более чем в 3 раза.
Как и вложения в строительство жилья, активизация инвестиций в инфраструктуру и коммерческую недвижимость увеличивает мультипликатор внутреннего спроса, способствует росту реального сектора и повышению производительности экономики в целом, особенно в зоне влияния городских агломераций. В зонах с высокой плотностью населения такая модель развития ведет к повышению связности экономического пространства и за счет этого повышает производительность всех секторов экономики. По данным НИУ ВШЭ, расположение промышленного предприятия в зоне с высокой экономической плотностью повышает его производительность примерно на 50%. Если улучшится качество инфраструктуры городских агломераций и больше людей станут жить в зонах высокой экономической плотности, которые будут обеспечены необходимой инфраструктурой, жильем и коммерческой недвижимостью, то мы можем ожидать в целом дополнительного повышения производительности труда в экономике на 20-25%. Независимо от нефтяной конъюнктуры мобилизация этих драйверов роста может добавить российской экономике на перспективу ближайших двух десятилетий как минимум 1,5-2% экономического роста ежегодно. И это будет прежде всего рост несырьевой экономики.
Окончание:
http://loxovo.livejournal.com/6981562.html
Цены на нефть - повелитель всего
- Как назвать то, что происходит сейчас в России - кризис, депрессия, рецессия?
- Кризис. Пока это только кризис, но с потенциалом перехода в затяжную рецессию. Фактор, который сейчас определяет дальнейшее развитие процесса - цены на нефть. Еще 9 месяцев назад санкции и геополитическая ситуация создавали главные проблемы для экономики России, особенно для курса рубля. По итогам ШШ квартала можно сказать, что этот фактор сошел на нет, а цены на нефть стали повелителем всего в российской экономике. В конце прошлого года девальвация рубля прошла с большим перехлестом - в 2-3 раза глубже, чем в любой другой нефтедобывающей стране, падение цен на нефть было тогда не основной проблемой российской экономики. Главной же проблемой на тот момент стали значительные масштабы выплат по внешним долгам без возможности их рефинансирования.
Но во II квартале этого года ситуация изменилась. Несмотря на европейские финансовые санкции, российские компании практически полностью рефинансировали свой долг: было выплачено $16 млрд, а получили в виде дополнительных источников - либо займов, либо прямых инвестиций - $19 млрд. Таким образом, влияние санкций очень быстро сходит на нет. Это представлялось вполне вероятным уже в конце прошлого года, исходя из «затухающего» графика погашения долгов и возможности постепенного переключения заимствований на альтернативные рынки, которые не подвержены влиянию санкций. Всё, что произошло с рублем этим летом, никак не связано с оттоком капитала - по сути, он существенно сократился. Даже если отток будет продолжаться, в конце 2015-го он окажется значительно меньшим, чем год назад.
Напротив, цены на нефть оказывают сейчас очень сильное влияние на поведение всех тех, кто формирует и инфляционные ожидания, ожидания по курсу рубля и в целом в отношении будущего российской экономики. Даже если мы возьмем такой базовый показатель, как PMI (настроения менеджеров по закупкам) в обрабатывающей промышленности и в услугах, то эти индикаторы в последние кварталы практически строго повторяют шестимесячную среднюю цену на нефть. Ничто другое на них столь сильно не влияет. Естественно, PMI в промышленности на фоне того, что происходит с нефтью, в очередной раз резко упал. Речь идет именно об обрабатывающей промышленности, которая приняла на себя, пожалуй, главный удар второй волны экономического спада.
Мало того, есть основания полагать, что переломился и тренд по быстрому снижению инфляционных ожиданий. Все I полугодие и население, и бизнес ожидали торможения цен - это было логично на фоне ревальвации рубля и жесткой позиции денежных и бюджетных властей, не дававших лишних денег в экономику.
Но вот данные по итогам июля - инфляционные ожидания стали подрастать, и они уже находятся где-то на уровне 10-11% годовых. Возможно, Центробанку и удалось бы на будущий год сбить годовую инфляцию до 6-7%, но упавшие цены на нефть и новый виток девальвации изменили ожидания.
В целом же многие индикаторы указывают на сохранение возможности продолжения спада еще как минимум два квартала. III и IV кварталы могут быть хуже, чем I полугодие.
- То есть совсем недавние благоприятные прогнозы о IV квартале - возможном выходе из рецессии и даже росте - не оправдались?
- Эти прогнозы базировались на трендах, связанных с ожиданием среднегодовой цены на нефть в районе $60 или даже выше. На фоне сделки с Ираном и более резкого, чем ожидалось, торможения китайской экономки может сложиться гораздо менее благоприятная ситуация - и именно в IV квартале. Иранская нефть по химическому составу практически совпадает c российской маркой Urals, а значит, она может перерабатываться на тех же НПЗ. В I полугодии спред Urals по отношению к Brent оставался минимальным, а временами даже положительным. В июне Urals торговалась дороже, чем Brent, что отражало повышенный спрос именно на нефть такого химического состава. Однако если американский конгресс ратифицирует соглашение с Ираном, и Иран сможет выпустить на рынок хотя бы ту нефть, которую он хранит в танкерах, то в IV квартале Urals будет торговаться с большим дисконтом по отношению к Brent. Это значит, что даже при одной и той же заданной цене на нефть вместо надбавки, допустим, в полдоллара, может быть дисконт в $2-3 доллара. Только один фактор дисконтирования понижает цену на Urals примерно на 5-7%, не говоря уже о том, что цена Brent сама по себе может оказаться на очень низком уровне.
Конечно, это все - не более чем гадание на кофейной гуще, про дальнейшую краткосрочную динамику цен на нефть мы ничего определенного сказать не можем - она слишком волатильна. Спрос и предложение в ближайшей перспективе на нефть могут более или менее балансироваться практически при любой цене между $30 и $70 за баррель. Новые ценовые колебания вполне возможны при самых разных непредвиденных событиях. Например, выбытие с рынка поставок нефти из-за очередной волны политической нестабильности какого-нибудь крупного производителя или из-за дополнительного резкого ухудшения экономического положения потребителей нефти.
Пока же влияние на нефть оказывают в основном только два фактора: история с Ираном и экономическая динамика в Китае. Последние данные из Китая не добавляют оптимизма. По последним данным, уровень и динамика PMI в промышленности Китая - худшие по выборке наблюдаемых стран (PMI в промышленном секторе Caixin Chaina упал за первые три недели августа до 47,1 с 47,8 в июле. - ET). Хуже, чем в России. Китайская промышленность продолжает тормозить, уже три года подряд темпы ее роста идут вниз. Поэтому никто пока от Китая не ждет позитивных сигналов как от потребителя нефти, ну и, естественно, для России это означает, что риски ухудшения экономической ситуации нарастают, а не снижаются, как это казалось еще три месяца назад.
Модель роста отсутствует
- Получается, что о росте вообще бессмысленно говорить?
- Нет, не бессмысленно. Во-первых, кризис этого года отнюдь не означает, что где-то на горизонте 2017-2018 годов экономический рост тоже невозможен. И пока мало кто всерьез полагает, что цены на нефть задержатся на нынешнем низком уровне и в 2017-2018 годах. Сценарий восстановления цен на нефть до уровня выше 70 долларов за баррель весьма вероятен. Работают фундаментальные долгосрочные факторы. Если мы посмотрим на число нефтяных буровых в США, то падение там уже более чем в два раза, по сравнению с пиковыми значениями. Число же газовых буровых уменьшилось почти в 10 раз по сравнению с историческими максимумами, потому что это стало экономически нерентабельно. Moody’s заявило о снижении мировых инвестиций в нефтедобычу в этом году на 1%. Это - немного. Но спрос и предложение балансируют в пределах узкой маржи, поэтому долгосрочный тренд явно на то, что рано или поздно выбытие или отказ от освоения месторождений, ставших нерентабельными, приведет к необходимости устойчивой коррекции цен в сторону повышения. Для России это значит, что следующие три года вполне могут стать годами умеренного экономического роста. Но темпы роста едва ли будут высокими.
Давайте посмотрим, как это всё оценивает экономическое сообщество. Прогноз ВШЭ очень показателен: три консенсус-прогноза подряд понижаются темпы роста после 2016 года. Еще полгода назад они были ориентированы на уровень послекризисного роста, близкий к 3% в год, в мае - упали до 2,5%, а сейчас - уже около 2%. Эксперты скептически относятся к тому, что в российской экономике остались какие-то драйверы роста. 2% - это очень мало, признак того, что экономический отрыв России от США будет, как в 1990-е годы, снова увеличиваться - Штаты растут более высокими темпами.
- Но опять-таки речь идет о нефтяной модели роста!
- Это по сути дела отсутствующая модель роста. Вклад нефтяного экспорта уже несколько лет подряд является отрицательным, и признаков того, что он может стать резко положительным, нет. «Газпром» и «Роснефть» становятся компаниями, которые вносят отрицательный вклад в экономическое развитие, они вынуждены реализовывать инвестпроекты, которые, хотя и приносят валютную выручку, но практически не создают прибыли и, соответственно, не способствуют росту ВВП. Месторождения, которые у «Роснефти» зарезервированы под новый китайский нефтепровод, при нынешних ценах на нефть не могут быть освоены рентабельно. Это классическая проблема российских нефти и газа с их высоким уровнем предельных затрат на новых месторождениях. На это накладывается критическая ситуация с ценами на железную руду (они упали в три раза по сравнению с пиковыми значениями), соответственно, потенциал экспорта для черной металлургии будет ограниченным, даже с учетом нынешней девальвации. С углем ситуация совсем неприятная, Спрос на энергетические угли в Китае резко тормозится, а это, по-видимому, негативно повлияет на всю мировую торговлю углем. Несмотря на это, российская экономика снова, но уже в несколько карикатурном формате возобновляет сырьевую ориентацию развития.
- Возможно ли в этой ситуации импортозамещение?
- Если мы посмотрим на динамику самой промышленности, в I квартале картина была довольно обнадеживающей, потому что обрабатывающая промышленность упала несильно. Все надеялись, что импортозамещение, да и повышение конкурентоспособности экспорта позволят как минимум не снижать в целом выпуск продукции обрабатывающей промышленности или падение будет небольшим.
Но по итогам II квартала мы видим уже совсем другую картину: экспорт обработки и поставки на внутренний рынок упали. В целом падение в обрабатывающей промышленности уже превысило 7%, это близко к темпам падения инвестиций. А если мы возьмем добывающую промышленность, то она, наоборот, либо растет, либо как минимум не падает. Кроме того, там обозначился опережающий рост заработной платы. И он ведет к тому, что сырьевой сектор начинает перетягивать квалифицированные кадры из обрабатывающей промышленности.
Многие надеялись на результаты политики импортозамещения. Но, как показало исследование Института Гайдара, по машинам и оборудованию коэффициент импортозамещения составил всего лишь 17% (Оперативный мониторинг экономической ситуации в России. Тенденции и вызовы социально-экономического развития № 10 (Июнь) 2015 г. Институт экономической политики им. Е.Т.Гайдара, стр. 28-33). То есть только 17% предприятий заявили в опросе, что они наращивают закупки российского оборудования взамен отсутствующего на рынке или более дорогого иностранного оборудования. Другими темпами идет импортозамещение в сфере производства материалов. Материалы - это верхние уровни downstream передела сырья. Там коэффициент импортозамещения - 57%. Действительно, первичный сектор и продукты его непосредственной промежуточной переработки пользуются хорошим спросом и внутри страны, и за рубежом. При этом добывающая промышленность сократила долларовую выручку, но физические объемы экспорта в I квартале выросли. На внутреннем рынке идет активное импортозамещение по продуктам первичной переработки сырья.
Под влиянием кризисного шока в странном искаженном формате российская экономика возвращается к сырьевой модели. Конечно, это другая сырьевая модель - она не создает сверхприбыли, она не позволяет генерировать большую ренту, которая потом распределяется по всей экономике, но она ведет к росту доли добывающих отраслей и продукции их переработки.
Такая модель адаптации промышленности к кризису сопровождается обострением проблем для бюджетов всех уровней, которые страдают в том числе от снижения размеров ресурсной ренты. Таким образом, краткосрочных драйверов роста практически нет. А если что-то и поддерживает экономику на плаву, так это стагнация или слабый рост сырьевых отраслей. Но долгосрочных перспектив у такого роста не просматривается.
- Насколько эта «другая» сырьевая модель жизнеспособна в условиях санкций?
- Да как раз санкции только помогают ей. Они в наименьшей степени распространяются на сырьевые товары. Санкции сделали прошлогоднюю девальвацию рубля гораздо более глубокой, благодаря чему рентабельность сырьевого экспорта сохранилась, несмотря на падение экспортных цен. Сырьевые товары, или продукты первичной переработки - это та сфера, где российская промышленность способна конкурировать с импортом не только по цене, но и по качеству. Поэтому именно здесь так легко идет импортозамещение, и сырьевые отрасли не заметили всей этой истории с санкциями. А по машинам и оборудованию проявилось иное: 60% респондентов в промышленности говорят, что они не в состоянии найти российских аналогов на рынке тем машинам, оборудованию, комплектующим и другим промышленным изделиям, которые им необходимы.
Для инвестиций санкции усугубили ситуацию, причем двояко - с одной стороны, резкая девальвация привела к удорожанию всех импортных инвестиционных товаров, а с другой стороны, многие высокотехнологичные товары - не то чтобы их нельзя закупить, но закупки через посреднические каналы в обход санкций, естественно, ведут к дополнительному удорожанию.
То, что инвестиции явно находятся в стадии спада без перспектив быстрого восстановления - это отнюдь неслучайно. Здесь работают и санкции, и девальвация, и высокие процентные ставки, и неспособность российской промышленности заместить импорт машин и оборудования.
Несмотря на то, что в целом прибыль в промышленности в I квартале заметно возросла благодаря девальвации, склонность к инвестированию (объем инвестиций в процентах от прибыли, которая получена за тот же квартал) в целом по экономике упала в три с лишним раза. В обработке, на транспорте и в торговле она упала примерно в 6 раз.
- Получается, что структура экономики деградирует?
- Структура экономики деградирует явным образом как минимум по итогам I полугодия.
- Инвестиционный климат фактически отсутствует…
- Про инвестиционный климат надо говорить отдельно, там не все так просто. На мой взгляд, это очень многоплановое явление. И говорить о плохом инвестиционном климате в целом по экономике - это большая ошибка. Мы часто недооцениваем реальных возможностей роста российской экономики даже при нынешних институтах и рисках. Например, на Дальнем Востоке, благодаря ускорению его интеграции в экономику АТЭР, наблюдается настоящий инвестиционный бум со значительным чистым притоком прямых иностранных инвестиций.
Как обеспечить здоровый рост
- В таком случае, что может стать драйвером роста в краткосрочной и хотя бы в среднесрочной перспективе?
- В краткосрочной перспективе драйвер роста только один - это цены на нефть. Если цены на нефть подрастут до $80, в 2017-2018 годах мы можем получить примерно тот рост, который ожидается в консенсус-прогнозах, то есть где-то в диапазоне 2% в год.
А вот долгосрочные драйверы роста связаны с развитием совсем других сегментов экономики, нежели те, которые развивались до кризиса. И развитие этих сегментов может существенно изменить весь механизм экономического роста, источники спроса и их распространение по экономике. Реально наиболее серьезные возможности для роста спроса, потребления, инвестиций и выпуска в российской экономике сейчас сосредоточены в инвестиционных секторах, но не совсем в тех, про которые чаще всего говорят власти.
Переориентация на новые факторы развития может создать очень интересную модель роста на ближайшие 15-20 лет. В некотором смысле это та модель роста, которая сейчас близка к исчерпанию в Китае. Но в России, наоборот, самое время подумать о ее запуске, поскольку наш инвестиционный мегацикл до последнего времени шел в «противофазе» с китайским.
Если мы посмотрим на жилье, то в мировой экономике существует достаточно устойчивая статистическая связь между обеспеченностью жильем и ВВП по паритету покупательной способности на душу населения. Если мы положим основную часть более или менее заметных стран среднего и высокого уровня развития на график, где сопоставляется подушевой ВВП и обеспеченность жильем, две больших страны - США и Китай - окажутся существенно выше тренда. Обеспеченность жильем у них намного превышает среднестатистическое значение, характерное для их уровня ВВП на душу населения. У двух других крупных стран - России и Японии - обеспеченность жильем, напротив, значительно ниже тренда.
Чтобы понять масштабы этого отставания: обеспеченность на душу населения жильем в Китае сейчас примерно равна обеспеченности жильем на душу населения в Японии. При этом ВВП на душу населения даже по паритету покупательной способности почти в три раза ниже, чем в Японии. Если сравнивать с Россией, то жилье на душу населения в Китае сейчас на четверть выше, чем в России, хотя по ВВП на душу населения Россия почти в 2 раза превосходит Китай. 20 лет назад обеспеченность жильем в Китае была на четверть ниже, чем в России.
То есть китайцы обошли нас по душевому объему жилья с такой быстротой, которая нам даже не снилась. Москва сейчас на треть отстает от обеспеченности жильем в крупнейших китайских городах. Недавно McKinsey подготовила график того, как крупнейшие китайские города будут достигать уровня около 35. кв м жилья на душу населения: свыше 50 городов в ближайшие 5 лет достигнут этого уровня. В Москве этот уровень не будет достигнут при нынешней динамике, строго говоря, никогда, поскольку за последние 20 лет обеспеченность жильем в Москве выросла менее чем на 2 кв. м, едва достигнув 20 кв. м на человека. В Московской области динамика ввода жилья хорошая, но она фактически обслуживает ненасыщенный спрос со стороны Москвы.
Даже по сравнению с развитыми странами многие потребности российских граждан уже довольно сильно насыщены. Это касается большинства предметов длительного пользования, автомобилей, многих видов услуг, одежды и продуктов питания. А по жилью, наоборот, наблюдается резкое отставание. Например, по числу автомобилей на 1000 жителей Москва уже почти сравнялась с Лондоном, в то время как по обеспеченности жильем уступает ему в 3 раза.
Косвенно на то, что строительство жилья может служить важным фактором дальнейшего экономического роста, указывают его рекордные вводы в начале 2015 года. Во II квартале под влиянием кризиса и роста процентных ставок заявки девелоперов на выделение новых участков под строительство упали на 30%, а число ипотечных кредитов, запрошенных в июне, упало в два раза. Но, тем не менее, тот факт, что строительство жилья достигло рекордных показателей, несмотря на длительный период торможения экономического роста и доходов населения, говорит о том, что в этой сфере существует немалый потенциал дальнейшего роста. Россия на некоторое время могла бы удвоить, а крупные агломерации - даже утроить вводы жилья на душу населения и это не приведет к перегреву на рынке жилья. Напротив, такая динамика может стать одним из важнейших факторов послекризисного экономического роста.
Только в Московском регионе, по нашим оценкам, для того, чтобы снять катастрофическую - даже по среднероссийским меркам - нехватку жилья экономкласса, накопившуюся у москвичей, нужно в ближайшие годы дополнительно ввести не менее 30 млн кв. м жилья. Это примерно соответствует всему вводу жилья в России за I полугодие 2015 года.
Преодоление нехватки жилья предполагает огромные инвестиции, причем не только в само жилье, но и в инфраструктуру. Такие инвестиции могут стать важным стимулом для роста всей экономики. Их преимущество состоит в следующем. Их инвестиционный мультипликатор, то есть влияние конечного спроса от инвестиций в жилье и инфраструктуру на другие отрасли экономики, устроен иначе, чем у денег, полученных от экспорта нефти и газа. В нефтяном мультипликаторе традиционно велика доля импортной составляющей. В период роста нефтегазового экспорта значительная часть прироста потребительского спроса и инвестиций насыщалась за счет дополнительного импорта, а не за счет соответствующего роста внутреннего производства. Менее чем за 4 года в 2005-2008 годах и в 2009-2013 годах поквартальный объем импорта в пересчете на рубли по текущему курсу практически удваивался, что намного опережало рост ВВП, доходов и инвестиций. Основной результат такой модели развития - это сверхбыстрый рост текущего потребления населения за счет непропорционально высокого роста доли импортных товаров или товаров с большим удельным весом импортных компонентов. О масштабах этого импортозависимого роста можно судить по следующему показателю: треть всего, что успело потребить российское население за весь период с начала рыночной экономики (то есть за 25 лет с 1990 года) приходится всего на 5 послекризисных лет с 2010 по 2014 год. Ни в какой другой модели, кроме импортоориентированной, столь быстрый рост потребления не стал бы возможен.
Это было здорово для уровня жизни населения, но это было очень плохо с точки зрения роста собственной экономики страны, потому что лишь относительно небольшая часть конечного потребления поддерживала реальный сектор. Спрос на внутреннем рынке в основном сосредоточился в секторах услуг: торговле, телекоммуникациях, финансовом секторе. Эти отрасли развивались, но обрабатывающая промышленность, строительство, сельское хозяйство и транспорт отставали в своем развитии.
Спрос, который возникает за счет покупки нового жилья, устроен иначе. Строительная деятельность, производство стройматериалов, оборудования для жилья и инфраструктуры, товаров для дома и многое-многое другое, что необходимо, когда возникает жилищный бум, - это сектора, которые мало торгуемы на мировом рынке. По данным McKinsey, только четверть продукции промышленности стройматериалов и других видов деятельности, связанных с поставками для строительства, торгуется на мировом рынке. Подавляющая часть этой продукции производится внутри стран-потребителей и тяготеет к местам ее потребления.
Покупая жилье, люди, как правило, ограничивают себя в покупке новых автомобилей, смартфонов, компьютеров и других товаров с высокой импортной составляющей, а их расходы, связанные с покупкой дома, будут стимулировать спрос на стройматериалы и другую продукцию в основном отечественного производства. Что касается производства стройматериалов, оно уже сейчас по многим сегментам конкурентоспособно и по качеству, и по цене. Например, Россия становится экспортером гидроизоляционных материалов и некоторых других видов современной строительной продукции и оборудования для зданий и сооружений. При таком сценарии роста в мультипликаторе конечного спроса снизится доля импортной составляющей и повысится вклад отечественного реального сектора. Это значит, что рост расходов населения на покупку нового жилья будет способствовать росту реального сектора российской экономики намного больше, чем бурный рост текущего потребления в период нефтяного бума. Особенно важно, что это будет здоровый рост, он не требует избыточного протекционизма ради поддержки заведомо неконкурентоспособных производств, которые снижают общую эффективность экономики.
Наряду с жильем, как минимум два других сектора, тесно взаимосвязанные с сектором жилья, сильно отстают от развития экономики в целом и нуждаются в масштабных инвестициях - это инфраструктура и коммерческая недвижимость. В обоих этих сферах, как и в жилье, накопилось значительное отставание от потребностей российской экономики.
Наглядный пример - неразвитость транспортной инфраструктуры в зонах влияния крупных городских агломераций. Уровень обеспеченности автодорогами обычно оценивается в протяженности дорог на квадратный километр территории. У нас часто говорят, что страна слишком большая и плотность населения маленькая. Поэтому сравнивать Россию с плотно заселенными странами Европы по дорогам в расчете на квадратный километр территории некорректно: малозаселенной стране нужно меньше физической транспортной инфраструктуры на квадратный километр территории. Но если взять Подмосковье, то плотность населения там не ниже, чем в среднем в Западной Европе. Парк легковых автомобилей на 1000 жителей - примерно в 1,5 раза ниже, чем странах Западной Европы. Но плотность дорог на квадратный километр в Подмосковье в 4 раза ниже, чем в Западной Европе. К 2035 году по числу легковых автомобилей на 1000 жителей Подмосковье почти наверняка достигнет нынешних показателей Западной Европы. Но при планируемых темпах развития дорожной сети разрыв по ее плотности с западноевропейским уровнем сократится несущественно - с 4 до 3 раз. Столь неразвитая сеть дорог ограничивает связность городского пространства, сужает размеры доступного рынка для производителей товаров и услуг и ведет к потерям производительности, которые исчисляются триллионами рублей.
Другие виды инфраструктуры, особенно жилищно-коммунальная, тоже будут нуждаться в масштабном инвестировании.
Третий компонент - коммерческая недвижимость. Если мы сравним обеспеченность коммерческой недвижимостью, включая офисные здания класса A и B, и логистическими объектами в крупных городах, то тоже увидим колоссальное отставание. Например, по площади складских помещений на душу населения Москва отстает от Парижа более чем в 10 раз, а от Варшавы - более чем в 3 раза.
Как и вложения в строительство жилья, активизация инвестиций в инфраструктуру и коммерческую недвижимость увеличивает мультипликатор внутреннего спроса, способствует росту реального сектора и повышению производительности экономики в целом, особенно в зоне влияния городских агломераций. В зонах с высокой плотностью населения такая модель развития ведет к повышению связности экономического пространства и за счет этого повышает производительность всех секторов экономики. По данным НИУ ВШЭ, расположение промышленного предприятия в зоне с высокой экономической плотностью повышает его производительность примерно на 50%. Если улучшится качество инфраструктуры городских агломераций и больше людей станут жить в зонах высокой экономической плотности, которые будут обеспечены необходимой инфраструктурой, жильем и коммерческой недвижимостью, то мы можем ожидать в целом дополнительного повышения производительности труда в экономике на 20-25%. Независимо от нефтяной конъюнктуры мобилизация этих драйверов роста может добавить российской экономике на перспективу ближайших двух десятилетий как минимум 1,5-2% экономического роста ежегодно. И это будет прежде всего рост несырьевой экономики.
Окончание:
http://loxovo.livejournal.com/6981562.html