!! Экономист Андрей ЗАОСТРОВЦЕВ: Силовики как ценовики (ноя 2014)
У знаменитого французского экономиста XIX в. Леона Вальраса цены определяет аукционист. Это антропоморфный образ свободного рыночного ценообразования. В России же функции этого аукциониста собираются передать органам. Контрольным и реальным, а не какому-то там "образу". Об этом прямым текстом заявил глава президентской администрации Сергей Иванов.
Столь важную персону нужно цитировать. Вот буквальные его слова: «Очень важно, чтобы соответствующие органы власти в лице ФАС и другие контрольные органы следили за этим и не допускали искусственного роста цен, которым, конечно, могут воспользоваться как наши внутренние спекулянты, говоря откровенно, так и иностранные поставщики, которые хотят воспользоваться конъюнктурой».
Разбор предложения
Разумеется, не с точки зрения грамматики или синтаксиса (хотя для экс-филолога она никак не является шедевром и в этом плане), а с точки зрения здравого экономического смысла. Последнего же в нем не просто мало, а он катастрофически отсутствует. Во-первых, что такое «искусственный рост цен» и чем он отличается от своей противоположности? Надо полагать, естественного. Таковой может быть исключительно по причине гарантированных государством привилегий тому или иному хозяйственному субъекту, заметно усиливающих его рыночную власть.
В абсолютистской Франции знакомый всем по трем мушкетерам Жан Кольбер ввел в обычай продажу так называемых «королевских монополий». Скажем, такому-то купцу за щедрый взнос в королевскую казну предоставлялось право исключительной торговли солью в том или ином регионе, а об устранении его конкурентов (коли такие осмеливались появиться) заботилось государство. Конкуренция объявлялась тяжким преступлением. Именовалась такая система "меркантилизмом".
В нынешней России государство, введя продовольственные санкции, поступило в чем-то в духе меркантилистов. А теперь устами высокого начальника выражает неудовольствие, что освободившиеся от многих товаров рынки открывают возможности для повышения цен как на отечественные продукты, так и на продукты из тех зарубежных стран, которые не попали в немилость. А как же иначе могло быть?
Во-вторых, если ФАС и прочим предлагается по-настоящему бороться с искусственным завышением цен, то им тогда следует предъявить претензии к акции государства, являющейся его первопричиной. Однако, конечно, господин Иванов не это имел в виду. У него, понятное дело, виноваты те, кто поставляет продукты («воспользовавшиеся конъюнктурой»), а не те, кто выставляет барьеры конкуренции.
В-третьих, от себя добавим, что если бы они не воспользовались конъюнктурой, то мы бы сейчас стояли в очередях за продовольствием, теряя время и наслаждаясь всеми прочими «прелестями» экономики дефицита. Пользоваться конъюнктурой - это первое, что нужно делать всем выходящим на рынок субъектам.
Или же, по мнению Иванова, ФАС и др. способны на чудо? Силовым образом обеспечить старые цены и при этом не допустить всех абсолютно неизбежных последствий искусственного (вот тут это слово очень кстати) сдерживания цен? На вере в то, что ценам можно «приказать», строилось социалистическое хозяйство. Однако жизнь все равно брала вверх над коммунистическими фантазиями.
Воспоминания о будущем
При социализме мне повезло дважды. Однажды разово, когда избежал призыва на военную службу на два года (пусть и в звании лейтенанта, полученном после военной кафедры). Ну а второе везение было не разовое, а, можно сказать, постоянное. Мать преподавала в Институте советской торговли. Людям моего поколения больше ничего и не надо говорить. Однако с тех пор народилось много молодежи, для которой в этих словах одни загадки.
Конкурс в этот институт был на уровне театрального, если не выше. Пародируя модный в те годы итальянский дуэт, его преисполненные гордости студенты заявляли: «Феличита, феличита, я - студент Института советской торговли - тебе не чета!» В чем же было основание для такого самовозвеличивания?
А оно в самом названии института. Это оксюморон! Торговля советской по определению быть не может. Она может быть только антисоветской. А если советская - то это не торговля, а административное распределение дефицитных благ. Вот близость к нему и рождала «феличиту».
Отсутствие рыночных цен и, как следствие, свободной торговли вызывало удивительные явления. Преподаватели указанного института обзаводились «своими» студентами из числа вечерников и заочников. Они работали в торговле, причем некоторые занимали уже нерядовые в ней посты. И отоваривали преподавателей в обмен на хорошее к ним отношение.
Заметьте, что формально это не было взяткой. Фиктивную «социалистическую» цену преподаватель платил. Вот только попробуй за нее «человек с улицы» приобрести что-либо из того ассортимента, что был доступен работникам торгового вуза.
Поскольку ныне покойная матушка не была птицей высокого полета, ей самой приходилось ездить за дефицитом по разным магазинам. И брать за один раз надо было много. Когда еще раз его с базы завезут, неизвестно.
Моя роль носильщика дефицита была не очень завидной. Особенно в зимнее время. Ведь нужно было дождаться, пока они там потихоньку пробьют товар через кассу (не дай бог, простой совок увидит случайно высунувшуюся палку копченой колбасы - разорвет все, как голодный бенгальский тигр!). Да и подбирать продукты заранее было опасно: вдруг какой контроль сунется в подсобку. Приходилось формировать «заказ» на ходу.
И в результате прыгаешь в мороз около часа где-нибудь на задворках магазина среди пустых ящиков из-под винно-водочных изделий. Даже тащить потом на себе килограмм 15 и более было не столь тяжко. Согревали хорошие вкусовые предчувствия.
Так что, молодые, наматывайте на ус. Это образ жизни «везунчика». Непричастным доставались кости под видом мяса и колбаса за 2,20, которая истекала какой-то жидкостью и сразу всем своим видом и запахом просилась на помойку. Кстати, в том же Институте советской торговли были технологи пищевой промышленности, которые, по их искреннему признанию, защищали диссертации о том, как лучше изгадить продукты (положить побольше сои в ту же колбасу или сосиски).
Предвижу возмущенный вопль любителей «дефицитного» образа жизни: у нас на работе все давали! Опять же для молодых: да, едва ли не большая часть продуктов питания действительно двигалась через рабочие места. Причем не все места. Понятно, что работники торговли в такой милости не нуждались. А вот те, кто к ним не относился, - нуждались, да еще как. Применительно к ним действовал дифференцированный подход: на закрытых оборонных предприятиях - побольше, на не столь закрытых - поменьше.
Особо привлекали праздничные наборы: там, даже страшно сказать, маленькая баночка красной икры могла быть. Но не для всех. Для кого-то вся радость ограничивалась банкой шпрот или икры, но минтая. В подразделениях происходила дележка: в шапку клали, скажем, 20 свернутых бумажек (по числу участников «лотереи»). Предположим, на двух делалась надпись "икра" (по количеству выделенных коллективу баночек). Везучие иногда подпрыгивали так, как будто забивали решающий гол на последних секундах.
Эх, подвигнул Иванов на ностальгические воспоминания! Даже какая-то светлая грусть появилась. Действительно, пока еще по Райкину получается: придешь в магазин, а там все (сегодня уже почти все) есть. Скучно! Ну ничего, молодые сограждане, как развернутся вовсю наши силовики-ценовики, то сразу ваша жизнь станет веселее.
Подумайте сами: какой вас радости гады-рыночники лишили! Ни с чем не сравнимого чувства упоения, когда ваш рядовой поход в магазин оборачивается случайным приобретением полукопченой колбасы. Такое в Ленинграде иногда случалось.
Да, еще о самом главном чуть не забыл. Живя в городе Ленина, вы уступали только москвичам в обеспеченности продовольствием (балтийские республики не в счет - их нужно было особо задабривать по политическим соображениям). Но к москвичам рвалась вся страна, а в наш город по причине удаленности от европейского центра России потоки были куда меньше. Снабжение по высокому разряду делало даже рядового москвича или ленинградца членом привилегированного сословия, пусть и чуть-чуть привилегированного. Но этого хватало, чтобы задирать нос перед жителем какой-нибудь Вологды (о райцентрах - речи нет).
Возможно, что скоро благодаря силовикам-ценовикам сословное деление на основе величины пайка возродится. И вы, молодые, впервые в жизни почувствуете, что житель нашего города - это нечто недосягаемое для того, кто не имеет счастья быть к нему приписанным. С этого и будет начинаться ваша родина.
Андрей ЗАОСТРОВЦЕВ - экономист и журналист. Кандидат экономических наук. Главный научный сотрудник Центра исследований модернизации Европейского университета Санкт-Петербурга, профессор кафедры институциональной экономики Санкт-Петербургского филиала Государственного университета "Высшая школа экономики". Сфера научных интересов: теория общественного выбора (в частности, теория поиска ренты), экономика бюрократии и коррупции, конституционная экономика, новая институциональная экономическая история, австрийская экономическая школа.
Фонтанка.Ру, 06.11.2014
http://www.fontanka.ru/2014/11/06/071/
Столь важную персону нужно цитировать. Вот буквальные его слова: «Очень важно, чтобы соответствующие органы власти в лице ФАС и другие контрольные органы следили за этим и не допускали искусственного роста цен, которым, конечно, могут воспользоваться как наши внутренние спекулянты, говоря откровенно, так и иностранные поставщики, которые хотят воспользоваться конъюнктурой».
Разбор предложения
Разумеется, не с точки зрения грамматики или синтаксиса (хотя для экс-филолога она никак не является шедевром и в этом плане), а с точки зрения здравого экономического смысла. Последнего же в нем не просто мало, а он катастрофически отсутствует. Во-первых, что такое «искусственный рост цен» и чем он отличается от своей противоположности? Надо полагать, естественного. Таковой может быть исключительно по причине гарантированных государством привилегий тому или иному хозяйственному субъекту, заметно усиливающих его рыночную власть.
В абсолютистской Франции знакомый всем по трем мушкетерам Жан Кольбер ввел в обычай продажу так называемых «королевских монополий». Скажем, такому-то купцу за щедрый взнос в королевскую казну предоставлялось право исключительной торговли солью в том или ином регионе, а об устранении его конкурентов (коли такие осмеливались появиться) заботилось государство. Конкуренция объявлялась тяжким преступлением. Именовалась такая система "меркантилизмом".
В нынешней России государство, введя продовольственные санкции, поступило в чем-то в духе меркантилистов. А теперь устами высокого начальника выражает неудовольствие, что освободившиеся от многих товаров рынки открывают возможности для повышения цен как на отечественные продукты, так и на продукты из тех зарубежных стран, которые не попали в немилость. А как же иначе могло быть?
Во-вторых, если ФАС и прочим предлагается по-настоящему бороться с искусственным завышением цен, то им тогда следует предъявить претензии к акции государства, являющейся его первопричиной. Однако, конечно, господин Иванов не это имел в виду. У него, понятное дело, виноваты те, кто поставляет продукты («воспользовавшиеся конъюнктурой»), а не те, кто выставляет барьеры конкуренции.
В-третьих, от себя добавим, что если бы они не воспользовались конъюнктурой, то мы бы сейчас стояли в очередях за продовольствием, теряя время и наслаждаясь всеми прочими «прелестями» экономики дефицита. Пользоваться конъюнктурой - это первое, что нужно делать всем выходящим на рынок субъектам.
Или же, по мнению Иванова, ФАС и др. способны на чудо? Силовым образом обеспечить старые цены и при этом не допустить всех абсолютно неизбежных последствий искусственного (вот тут это слово очень кстати) сдерживания цен? На вере в то, что ценам можно «приказать», строилось социалистическое хозяйство. Однако жизнь все равно брала вверх над коммунистическими фантазиями.
Воспоминания о будущем
При социализме мне повезло дважды. Однажды разово, когда избежал призыва на военную службу на два года (пусть и в звании лейтенанта, полученном после военной кафедры). Ну а второе везение было не разовое, а, можно сказать, постоянное. Мать преподавала в Институте советской торговли. Людям моего поколения больше ничего и не надо говорить. Однако с тех пор народилось много молодежи, для которой в этих словах одни загадки.
Конкурс в этот институт был на уровне театрального, если не выше. Пародируя модный в те годы итальянский дуэт, его преисполненные гордости студенты заявляли: «Феличита, феличита, я - студент Института советской торговли - тебе не чета!» В чем же было основание для такого самовозвеличивания?
А оно в самом названии института. Это оксюморон! Торговля советской по определению быть не может. Она может быть только антисоветской. А если советская - то это не торговля, а административное распределение дефицитных благ. Вот близость к нему и рождала «феличиту».
Отсутствие рыночных цен и, как следствие, свободной торговли вызывало удивительные явления. Преподаватели указанного института обзаводились «своими» студентами из числа вечерников и заочников. Они работали в торговле, причем некоторые занимали уже нерядовые в ней посты. И отоваривали преподавателей в обмен на хорошее к ним отношение.
Заметьте, что формально это не было взяткой. Фиктивную «социалистическую» цену преподаватель платил. Вот только попробуй за нее «человек с улицы» приобрести что-либо из того ассортимента, что был доступен работникам торгового вуза.
Поскольку ныне покойная матушка не была птицей высокого полета, ей самой приходилось ездить за дефицитом по разным магазинам. И брать за один раз надо было много. Когда еще раз его с базы завезут, неизвестно.
Моя роль носильщика дефицита была не очень завидной. Особенно в зимнее время. Ведь нужно было дождаться, пока они там потихоньку пробьют товар через кассу (не дай бог, простой совок увидит случайно высунувшуюся палку копченой колбасы - разорвет все, как голодный бенгальский тигр!). Да и подбирать продукты заранее было опасно: вдруг какой контроль сунется в подсобку. Приходилось формировать «заказ» на ходу.
И в результате прыгаешь в мороз около часа где-нибудь на задворках магазина среди пустых ящиков из-под винно-водочных изделий. Даже тащить потом на себе килограмм 15 и более было не столь тяжко. Согревали хорошие вкусовые предчувствия.
Так что, молодые, наматывайте на ус. Это образ жизни «везунчика». Непричастным доставались кости под видом мяса и колбаса за 2,20, которая истекала какой-то жидкостью и сразу всем своим видом и запахом просилась на помойку. Кстати, в том же Институте советской торговли были технологи пищевой промышленности, которые, по их искреннему признанию, защищали диссертации о том, как лучше изгадить продукты (положить побольше сои в ту же колбасу или сосиски).
Предвижу возмущенный вопль любителей «дефицитного» образа жизни: у нас на работе все давали! Опять же для молодых: да, едва ли не большая часть продуктов питания действительно двигалась через рабочие места. Причем не все места. Понятно, что работники торговли в такой милости не нуждались. А вот те, кто к ним не относился, - нуждались, да еще как. Применительно к ним действовал дифференцированный подход: на закрытых оборонных предприятиях - побольше, на не столь закрытых - поменьше.
Особо привлекали праздничные наборы: там, даже страшно сказать, маленькая баночка красной икры могла быть. Но не для всех. Для кого-то вся радость ограничивалась банкой шпрот или икры, но минтая. В подразделениях происходила дележка: в шапку клали, скажем, 20 свернутых бумажек (по числу участников «лотереи»). Предположим, на двух делалась надпись "икра" (по количеству выделенных коллективу баночек). Везучие иногда подпрыгивали так, как будто забивали решающий гол на последних секундах.
Эх, подвигнул Иванов на ностальгические воспоминания! Даже какая-то светлая грусть появилась. Действительно, пока еще по Райкину получается: придешь в магазин, а там все (сегодня уже почти все) есть. Скучно! Ну ничего, молодые сограждане, как развернутся вовсю наши силовики-ценовики, то сразу ваша жизнь станет веселее.
Подумайте сами: какой вас радости гады-рыночники лишили! Ни с чем не сравнимого чувства упоения, когда ваш рядовой поход в магазин оборачивается случайным приобретением полукопченой колбасы. Такое в Ленинграде иногда случалось.
Да, еще о самом главном чуть не забыл. Живя в городе Ленина, вы уступали только москвичам в обеспеченности продовольствием (балтийские республики не в счет - их нужно было особо задабривать по политическим соображениям). Но к москвичам рвалась вся страна, а в наш город по причине удаленности от европейского центра России потоки были куда меньше. Снабжение по высокому разряду делало даже рядового москвича или ленинградца членом привилегированного сословия, пусть и чуть-чуть привилегированного. Но этого хватало, чтобы задирать нос перед жителем какой-нибудь Вологды (о райцентрах - речи нет).
Возможно, что скоро благодаря силовикам-ценовикам сословное деление на основе величины пайка возродится. И вы, молодые, впервые в жизни почувствуете, что житель нашего города - это нечто недосягаемое для того, кто не имеет счастья быть к нему приписанным. С этого и будет начинаться ваша родина.
Андрей ЗАОСТРОВЦЕВ - экономист и журналист. Кандидат экономических наук. Главный научный сотрудник Центра исследований модернизации Европейского университета Санкт-Петербурга, профессор кафедры институциональной экономики Санкт-Петербургского филиала Государственного университета "Высшая школа экономики". Сфера научных интересов: теория общественного выбора (в частности, теория поиска ренты), экономика бюрократии и коррупции, конституционная экономика, новая институциональная экономическая история, австрийская экономическая школа.
Фонтанка.Ру, 06.11.2014
http://www.fontanka.ru/2014/11/06/071/