Маша ТРАУБ. Гефилте фиш - 2
Есть дети, которые плачут без звука
- Так вот притча, - продолжала Рива. - Жила на свете женщина, которая потеряла ребёнка. У неё был муж и другие дети, но она не хотела их видеть. Она хотела умереть, чтобы быть рядом с умершим новорождённым.
Она не ела и не пила. Тогда отчаявшийся муж позвал ребе. И тот объяснил женщине: ты проснулась, дышишь, скажи спасибо. Значит, твоё место - на земле. Значит, ты ещё нужна мужу и детям. Значит, правильно, что Бог забрал твоего ребёнка. Понимаешь?
- Нет, не понимаю, - сказала я, - я про детей вообще ничего не понимаю. Я могу с ними только плакать или смеяться. От счастья. От того, что они есть. Что они лежат на локте и спят, раскинув ручки. Я вообще не могу слышать, когда они плачут. Физически не могу. Понимаете?
- Есть дети, которые плачут без звука… - сказала Рива и поставила джезву на плиту.
Рива после ареста мужа осталась одна. Свободная независимая женщина. У неё были работа и квартира. Казалось бы, счастье... Рива не находила себе места и не знала, что делать с появившимися свободным временем и мыслями. Читать не любила, если только специальную литературу. Оставалось только думать. Она работала, шла в обед в столовую, соглашалась на сверхурочную работу и думала, думала. Коллеги не трогали, не донимали расспросами - переживает женщина. А Рива думала о ерунде: какая погода будет, надо бы окна помыть да занавески постирать, хорошо бы в шкафу разобраться…
В это время её единственным собеседником был Илюша - сын соседа по лестничной клетке. Илюша проводил всё время на лестнице, и, во сколько бы Рива ни возвращалась, он сидел рядом с мусоропроводом и играл в солдатиков.
- Здрасте, - говорил Илюша.
- Здравствуй, - отвечала Рива и заходила в квартиру.
- Ты чего не дома? - спросила однажды она.
- Там папа с друзьями, - ответил Илюша.
- А мама?
Рива не общалась с соседями, не была с ними знакома и не участвовала в жизни дома.
- Мамы нет, - сказал мальчик.
Рива замолчала, не зная, как отреагировать.
- Ты есть хочешь? - спросила она.
- Хочу,- ответил Илюша.
- Пойдём, накормлю, - обрадовалась она, - ты блины любишь?
- Не помню.
- Как это?
- Папа мне делает бутерброды. А про маму я не помню.
На кухне, когда они вошли, Рива увидела таракана, ловко сняла тапок и звонко хлопнула по стенке.
- А у нас много тараканов было, когда мама была мёртвая, - спокойно сказал Илюша, - она несколько дней мёртвая лежала, и тараканы ползали. Я маму не боялся почти совсем, хотя она была не как мама, а как чужая женщина, а тараканов боялся очень. Один таракан даже на маму заполз, и его никто не убил. И я не убил. Наверное, он на маме остался.
- М-м-м-м. А-а-а, - сказала Рива, лихорадочно замешивая тесто на блины.
Испечённые за несколько минут, блины получились образцовыми. Такие специально будешь делать - не получится. Илюша ел их один за одним, а Рива сидела и смотрела, как он ест. Ребёнок ел, а она смотрела и улыбалась. Впервые за долгие годы улыбалась просто так. И впервые ей было так хорошо и спокойно. Потому что есть какая-то сила, которая отвечает за вселенское счастье. И пока ребёнок ест - мир не рухнет.
Рива заварила ему чай в заварнике-ложечке. Такой заварник - на одну чашку - очень удобен. У неё ещё хранился заварничек в форме домика и чайника.
- Я хочу, - тихо сказал Илюша.
- Сейчас ещё подолью, - ответила Рива.
- Я хочу такой домик, - ещё тише сказал Илюша и чуть не сполз под стол.
- Какой?- Рива сразу поняла, что он имеет в виду, но ей, если признаться, не хотелось расставаться с этим посеребрённым заварничком. Любимым. Ещё бабушкиным.
- Такой, - сказал Илюша и закрыл ладошками лицо. Рива видела, как у него покраснели уши. - У меня ведь и дома нет. Настоящего. Пусть будет чайный домик.
- Мне он тоже нравится, - сказала она совершенно по-детски, обиженно, настороженно.
- Я думал, ты хочешь его подарить, - по-взрослому ответил он, - я думал, ты так сказала. Что подаришь его, если я захочу.
- Я-а-а, м-м-м, понимаешь, это ещё бабушкин… моей бабушки… он посеребрённый, то есть не серебряный… не то чтобы дорогой… дорогой, потому что бабушкин…
- Домик. А мама мне в чашке заваривала и блюдцем накрывала. Тоже как в домике. Мама любила чай, а папа кофе пьёт. Кофе горький, я пробовал. Невкусный. Как водка. Водка тоже невкусная. А мама чай любила. С молоком и с сахаром. Она всегда мне разрешала попить из её чашки. Очень вкусно было. У вас тоже вкусно, хоть и молока нет.
Рива начала плакать. Она заворачивала Илюше декоративный заварничек, блины, варенье и плакала. Не могла остановиться и успокоиться. Странно, но Илюша, казалось, даже не заметил её слёз. Он взял заварник, прижал его к груди и замер.
- Я тебя люблю, - сказал мальчик Риве, - почти так же, как маму. Только маму я почти уже совсем не помню, а тебя мне надо выучить. Только я не знаю как.
- Надо нам почаще чай пить вместе, - сказала она.
Илюша молчал.
- О чём ты задумался? - спросила Рива.
- А мама не обидится?
- На что?
- Что я её забыл и так быстро вас полюбил? Папа говорил, что она нас видит и следит, чтобы я ничего плохого не сделал. А если сделаю, то она меня накажет. Я не верю. А вы?
- И я не верю! Мама тебя не накажет, потому что очень любит. И ты её не забыл.
- И тогда Илюша заплакал, - рассказывала Рива. - Он прижался ко мне, открыл рот и затрясся плечиками. И плакал так страшно, горько и… без звука. Одними глазами и плечами. Знаешь, я ведь именно тогда начала печь. Для Илюшки. Чтобы больше никогда не видеть, как он вот так плачет.
http://www.chaskor.ru/article/pyatnitsagefilte_fish-2_15087
- Так вот притча, - продолжала Рива. - Жила на свете женщина, которая потеряла ребёнка. У неё был муж и другие дети, но она не хотела их видеть. Она хотела умереть, чтобы быть рядом с умершим новорождённым.
Она не ела и не пила. Тогда отчаявшийся муж позвал ребе. И тот объяснил женщине: ты проснулась, дышишь, скажи спасибо. Значит, твоё место - на земле. Значит, ты ещё нужна мужу и детям. Значит, правильно, что Бог забрал твоего ребёнка. Понимаешь?
- Нет, не понимаю, - сказала я, - я про детей вообще ничего не понимаю. Я могу с ними только плакать или смеяться. От счастья. От того, что они есть. Что они лежат на локте и спят, раскинув ручки. Я вообще не могу слышать, когда они плачут. Физически не могу. Понимаете?
- Есть дети, которые плачут без звука… - сказала Рива и поставила джезву на плиту.
Рива после ареста мужа осталась одна. Свободная независимая женщина. У неё были работа и квартира. Казалось бы, счастье... Рива не находила себе места и не знала, что делать с появившимися свободным временем и мыслями. Читать не любила, если только специальную литературу. Оставалось только думать. Она работала, шла в обед в столовую, соглашалась на сверхурочную работу и думала, думала. Коллеги не трогали, не донимали расспросами - переживает женщина. А Рива думала о ерунде: какая погода будет, надо бы окна помыть да занавески постирать, хорошо бы в шкафу разобраться…
В это время её единственным собеседником был Илюша - сын соседа по лестничной клетке. Илюша проводил всё время на лестнице, и, во сколько бы Рива ни возвращалась, он сидел рядом с мусоропроводом и играл в солдатиков.
- Здрасте, - говорил Илюша.
- Здравствуй, - отвечала Рива и заходила в квартиру.
- Ты чего не дома? - спросила однажды она.
- Там папа с друзьями, - ответил Илюша.
- А мама?
Рива не общалась с соседями, не была с ними знакома и не участвовала в жизни дома.
- Мамы нет, - сказал мальчик.
Рива замолчала, не зная, как отреагировать.
- Ты есть хочешь? - спросила она.
- Хочу,- ответил Илюша.
- Пойдём, накормлю, - обрадовалась она, - ты блины любишь?
- Не помню.
- Как это?
- Папа мне делает бутерброды. А про маму я не помню.
На кухне, когда они вошли, Рива увидела таракана, ловко сняла тапок и звонко хлопнула по стенке.
- А у нас много тараканов было, когда мама была мёртвая, - спокойно сказал Илюша, - она несколько дней мёртвая лежала, и тараканы ползали. Я маму не боялся почти совсем, хотя она была не как мама, а как чужая женщина, а тараканов боялся очень. Один таракан даже на маму заполз, и его никто не убил. И я не убил. Наверное, он на маме остался.
- М-м-м-м. А-а-а, - сказала Рива, лихорадочно замешивая тесто на блины.
Испечённые за несколько минут, блины получились образцовыми. Такие специально будешь делать - не получится. Илюша ел их один за одним, а Рива сидела и смотрела, как он ест. Ребёнок ел, а она смотрела и улыбалась. Впервые за долгие годы улыбалась просто так. И впервые ей было так хорошо и спокойно. Потому что есть какая-то сила, которая отвечает за вселенское счастье. И пока ребёнок ест - мир не рухнет.
Рива заварила ему чай в заварнике-ложечке. Такой заварник - на одну чашку - очень удобен. У неё ещё хранился заварничек в форме домика и чайника.
- Я хочу, - тихо сказал Илюша.
- Сейчас ещё подолью, - ответила Рива.
- Я хочу такой домик, - ещё тише сказал Илюша и чуть не сполз под стол.
- Какой?- Рива сразу поняла, что он имеет в виду, но ей, если признаться, не хотелось расставаться с этим посеребрённым заварничком. Любимым. Ещё бабушкиным.
- Такой, - сказал Илюша и закрыл ладошками лицо. Рива видела, как у него покраснели уши. - У меня ведь и дома нет. Настоящего. Пусть будет чайный домик.
- Мне он тоже нравится, - сказала она совершенно по-детски, обиженно, настороженно.
- Я думал, ты хочешь его подарить, - по-взрослому ответил он, - я думал, ты так сказала. Что подаришь его, если я захочу.
- Я-а-а, м-м-м, понимаешь, это ещё бабушкин… моей бабушки… он посеребрённый, то есть не серебряный… не то чтобы дорогой… дорогой, потому что бабушкин…
- Домик. А мама мне в чашке заваривала и блюдцем накрывала. Тоже как в домике. Мама любила чай, а папа кофе пьёт. Кофе горький, я пробовал. Невкусный. Как водка. Водка тоже невкусная. А мама чай любила. С молоком и с сахаром. Она всегда мне разрешала попить из её чашки. Очень вкусно было. У вас тоже вкусно, хоть и молока нет.
Рива начала плакать. Она заворачивала Илюше декоративный заварничек, блины, варенье и плакала. Не могла остановиться и успокоиться. Странно, но Илюша, казалось, даже не заметил её слёз. Он взял заварник, прижал его к груди и замер.
- Я тебя люблю, - сказал мальчик Риве, - почти так же, как маму. Только маму я почти уже совсем не помню, а тебя мне надо выучить. Только я не знаю как.
- Надо нам почаще чай пить вместе, - сказала она.
Илюша молчал.
- О чём ты задумался? - спросила Рива.
- А мама не обидится?
- На что?
- Что я её забыл и так быстро вас полюбил? Папа говорил, что она нас видит и следит, чтобы я ничего плохого не сделал. А если сделаю, то она меня накажет. Я не верю. А вы?
- И я не верю! Мама тебя не накажет, потому что очень любит. И ты её не забыл.
- И тогда Илюша заплакал, - рассказывала Рива. - Он прижался ко мне, открыл рот и затрясся плечиками. И плакал так страшно, горько и… без звука. Одними глазами и плечами. Знаешь, я ведь именно тогда начала печь. Для Илюшки. Чтобы больше никогда не видеть, как он вот так плачет.
http://www.chaskor.ru/article/pyatnitsagefilte_fish-2_15087