Александр МИНКИН и Леонид НИКИТИНСКИЙ о телеинтервью судьи Данилкина
Александр МИНКИН: Телевизор вляпался
На Первом канале (на главном ТВ-канале России) вдруг появился судья и рассказал, что приговор Ходорковскому-Лебедеву писал сам
Всё сделал правильно и честно. А если говорят, будто кто-то его заставил или кто-то за него писал, - так это неправда.
На главном канале РФ случайностей не бывает. А уж политических случайностей - точно не бывает. Даже знаменитый Познер недавно спрашивал у Путина: можно ли показывать оппозиционеров? не рассердится ли премьер-министр?
Значит, оправдывающийся судья появился на ТВ по указанию свыше.
И чем больше передача “Человек и закон” настаивала (мол, сами решили судью позвать), тем сильнее становилась уверенность: нет, не сами. А если б сами - то зачем это вообще говорить?
Возможно, некая внутренняя фальшь (душевное неравновесие) толкала их повторять: мы честные, мы честные. В народе ходит поговорка “на воре шапка горит”.
А с чего вдруг судья Данилкин появился на телеэкране?
Для теленаселения это вдруг. А для нас - совсем не вдруг.
14 февраля помощница судьи Наталья Васильева публично заявила, что приговор по знаменитому делу (сейчас - самому знаменитому в мире) писал не Данилкин; писали в Мосгорсуде по приказу сверху; а Данилкина заставили читать.
Интернет взорвался. Некоторые газеты, естественно, писали об этой сенсации, а другие почему-то молчали. Некоторые радиостанции обсуждали, а другие почему-то молчали.
Молчание о сенсации для настоящей прессы - вещь абсолютно невозможная. Могли бы говорить и писать, что Васильева - наёмница олигархов, или сумасшедшая, или агент ЦРУ… Но молчать?
И федеральные телеканалы молчали. ЭТО МОЛЧАНИЕ ГОССМИ БЫЛО ТАК ЖЕ КРАСНОРЕЧИВО, КАК ГОРЯЩАЯ ШАПКА НА ВОРЕ.
Она обвиняла (хотя мотивы её не ясны). Судья молчал, хотя естественно было бы возмутиться. Молчал. Испугался? Ждал: что, мол, теперь со мной будет?
Зато за него сразу высказался Мосгорсуд: “Провокация!”
Это странное название. Провокация - не всегда плохо. Это способ вызвать реакцию, заставить кого-то или что-то проявить истинную суть, побудить к сбрасыванию масок. Провокация - это не ложь. МГС должен был говорить: врёт, врёт, врёт…
Наконец, Васильева добровольно села к детектору лжи. Это решительный поступок.
А власти? Ни уголовного дела о клевете, ни прокурорской проверки, ни депутатской комиссии. И вот наконец - Первый канал - Данилкин рассказывает, что он честный и писал приговор сам. И даже проявил некоторую гуманность: дал 14 лет, а мог дать больше.
НУ И ЗАЧЕМ ЭТА ТЕЛЕПЕРЕДАЧА?
Про Васильеву и её обвинение (через некоторые газеты, некоторые радиостанции и сайты) узнали, вероятно, миллиона два-три максимум. Вот бы и Данилкину выступить по радио, дать интервью “МК”… Ответить на том же поле, где звучали обвинения.
Бац - интервью на телеканале.
Сам Данилкин (тихий, скромный, склонный отмалчиваться) не полез. А полез бы - что толку? Кто ж ему даст? Ибо такая передача означает тиражировать скандал.
А чего добились? ВИД ОПРАВДЫВАЮЩЕГОСЯ СУДЬИ ПЕРВЫМ ДЕЛОМ ВНУШАЕТ ЛЮДЯМ СОМНЕНИЯ: УХ ТЫ - ЗНАЧИТ, ТУТ НЕ ЧИСТО. ТЕМ БОЛЕЕ ОНА ВЫСТУПИЛА 14 ФЕВРАЛЯ, А ОПРАВДАНИЯ ЗВУЧАЛИ 24-ГО. ЭТО 10 ДНЕЙ НАВЕРХУ ДУМАЛИ: ЧТО ДЕЛАТЬ? И ЭТА ПАУЗА ТОЖЕ КАК ГОРЯЩАЯ ШАПКА.
ЖАЛЬ, ЧТО ДАНИЛКИН, В СВОЮ ОЧЕРЕДЬ, НЕ СЕЛ К ДЕТЕКТОРУ ЛЖИ. Если уж доказывать свою правоту, то всеми средствами.
А самое главное - теперь узнала вся Россия о том, что с приговором что-то не так. В теперешней обстановке люди не очень-то верят официальной пропаганде.
Московский Комсомолец № 25579 от 26 февраля 2011 г.
http://www.mk.ru/politics/article/2011/02/25/568403-televizor-vlyapalsya.html
Примечание: выделение ПРОПИСНЫМИ - моё.
Леонид НИКИТИНСКИЙ: И разошлись как в море корабли…
Дуэль между судьей и пресс-секретарем не состоялась: они стреляли не только в разных местах, но и в разных направлениях
Усилиями своего пресс-секретаря Натальи Васильевой Виктор Данилкин вновь очутился в первой десятке ньюсмейкеров страны. Ведущему передачи «Человек и закон» Алексею Пиманову несказанно повезло, что он сам пришел к нему на эфир. Конечно, лучше было бы сделать такой эфир прямым, а в передаче в четверг были заметны признаки монтажа. Кроме того, Пиманов, наверное, растерялся и не задал судье Данилкину целого ряда вопросов, которые, как очень опытный журналист, не мог бы ему не задать в противном случае. Например:
- Васильева в своем интервью ссылалась на какое-то близкое к вам лицо как на источник своих сведений. Вам не приходило в голову, кого она имела в виду?
- А все-таки, чем объясняется перенос даты оглашения приговора, ведь если вы вели, как только что сказали, ежедневные записи, то трудно понять, почему вам не хватило месяца, чтобы его, практически уже готовый в голове, написать?
- Чем объяснить столь резкое изменение режима допуска в зал журналистов и публики при оглашении приговора по сравнению со всеми слушаниями?
- Чем объяснить замеченное многими изменение вашего эмоционального состояния и даже дикции в первые дни чтения приговора?
- Вам случалось в декабре прошлого года бывать в Московском городском суде или встречаться с кем-то из его сотрудников?
- Вы, несомненно, слышали заявление Владимира Путина о Ходорковском, которое он сделал во время прямой телевизионной линии со зрителями накануне оглашения вашего приговора. Что вы об этом думаете вообще?
(А еще лучше: «Давайте посмотрим, что сказал Путин. Внимание на экран!») И так далее.
Допустим, на последний вопрос Данилкин мог бы ответить, что был слишком погружен в работу и ничего про это не знает, но уж тут мы бы ему не поверили.
Конечно, лучше было бы пригласить в студию Наталью Васильеву и посадить их друг против друга, но, если бы для судьи Данилкина это оказалось бы слишком тяжело, можно было бы дать в эфир хоть соответствующие куски ее интервью. Тогда зрители могли бы сделать выводы. И эти выводы, как ни странно, сводились бы к тому, что ничего из того, что сказала Наталья Васильева, Виктор Данилкин, по сути, и не опроверг. Сравним.
Судья: «В силу своих должностных обязанностей она (Васильева) никаким образом не имела отношения непосредственно к процессу… Поэтому говорить о том, что, как было в ее интервью, в приговоре было много описок, опечаток, ей просто это не могло быть известно». Но Васильева и не утверждает, что читала приговор, из ее интервью вытекает, что она, зачем-то зайдя в зал (не в судейскую комнату), видела, как секретарь судебного заседания правит ошибки в приговоре.
Судья: «Утверждение о том, что этот приговор мог быть написан в Московском городском суде, для юриста это понятно, что такое действие невозможно… Это сотни судебных заседаний. И те обстоятельства, которые были установлены на протяжении двух лет, они не могли быть известны до такой степени, что человек мог где-то вне Хамовнического суда написать этот приговор». Васильева и не говорила (если не передергивать ее интервью и не вырывать фразы из контекста), что приговор был написан целиком в Мосгорсуде. Из ее слов следует, что он был написан Данилкиным, но потом кем-то исправлен (в пользу такой версии говорят и некоторые нестыковки в тексте, о которых Пиманов Данилкина не спросил).
Судья: «Ни в какие правоохранительные органы до того, как оценка приговора не будет дана судом кассационной инстанции, с моей стороны никаких обращений по поводу госпожи Васильевой не будет». Тут Пиманов, далеко в судебных делах не новичок (хотя от волнения он и назвал подсудимых подследственными), должен был, конечно, задать вопрос: а какая тут связь? Как расследование по заявлению Данилкина (или, наоборот, Васильевой) может повлиять на результат рассмотрения дела в кассационной инстанции? Конечно, если правду говорит Данилкин, и в его отношениях с Мосгорсудом в самом деле все официально и честно? Нежелание возбуждать дело о клевете скорее можно истолковать как опасение, как бы еще до того, как Мосгорсуд «засилит» приговор, расследование не вскрыло бы случайно какие-то новые факты, ставящие под сомнение его законность.
Наконец, не совсем обычно звучит концовка фразы, которой Виктор Данилкин поставил точку в своем единственном интервью: «Я подписал этот приговор, я его провозгласил, и я несу ответственность за этот приговор до конца дней своих». В таком состоянии таких слов человек случайно не произнесет. Судья уже перестал волноваться во время интервью, но он, несомненно, много передумал о многом за эту последнюю зиму. Тогда не означает ли это, что за пределами «дней своих» он за этот приговор отвечать уже не готов? А вдруг Бог все-таки есть?
"Новая газета" № 21 от 28 февраля 2011 года
http://www.novayagazeta.ru/data/2011/021/08.html
На Первом канале (на главном ТВ-канале России) вдруг появился судья и рассказал, что приговор Ходорковскому-Лебедеву писал сам
Всё сделал правильно и честно. А если говорят, будто кто-то его заставил или кто-то за него писал, - так это неправда.
На главном канале РФ случайностей не бывает. А уж политических случайностей - точно не бывает. Даже знаменитый Познер недавно спрашивал у Путина: можно ли показывать оппозиционеров? не рассердится ли премьер-министр?
Значит, оправдывающийся судья появился на ТВ по указанию свыше.
И чем больше передача “Человек и закон” настаивала (мол, сами решили судью позвать), тем сильнее становилась уверенность: нет, не сами. А если б сами - то зачем это вообще говорить?
Возможно, некая внутренняя фальшь (душевное неравновесие) толкала их повторять: мы честные, мы честные. В народе ходит поговорка “на воре шапка горит”.
А с чего вдруг судья Данилкин появился на телеэкране?
Для теленаселения это вдруг. А для нас - совсем не вдруг.
14 февраля помощница судьи Наталья Васильева публично заявила, что приговор по знаменитому делу (сейчас - самому знаменитому в мире) писал не Данилкин; писали в Мосгорсуде по приказу сверху; а Данилкина заставили читать.
Интернет взорвался. Некоторые газеты, естественно, писали об этой сенсации, а другие почему-то молчали. Некоторые радиостанции обсуждали, а другие почему-то молчали.
Молчание о сенсации для настоящей прессы - вещь абсолютно невозможная. Могли бы говорить и писать, что Васильева - наёмница олигархов, или сумасшедшая, или агент ЦРУ… Но молчать?
И федеральные телеканалы молчали. ЭТО МОЛЧАНИЕ ГОССМИ БЫЛО ТАК ЖЕ КРАСНОРЕЧИВО, КАК ГОРЯЩАЯ ШАПКА НА ВОРЕ.
Она обвиняла (хотя мотивы её не ясны). Судья молчал, хотя естественно было бы возмутиться. Молчал. Испугался? Ждал: что, мол, теперь со мной будет?
Зато за него сразу высказался Мосгорсуд: “Провокация!”
Это странное название. Провокация - не всегда плохо. Это способ вызвать реакцию, заставить кого-то или что-то проявить истинную суть, побудить к сбрасыванию масок. Провокация - это не ложь. МГС должен был говорить: врёт, врёт, врёт…
Наконец, Васильева добровольно села к детектору лжи. Это решительный поступок.
А власти? Ни уголовного дела о клевете, ни прокурорской проверки, ни депутатской комиссии. И вот наконец - Первый канал - Данилкин рассказывает, что он честный и писал приговор сам. И даже проявил некоторую гуманность: дал 14 лет, а мог дать больше.
НУ И ЗАЧЕМ ЭТА ТЕЛЕПЕРЕДАЧА?
Про Васильеву и её обвинение (через некоторые газеты, некоторые радиостанции и сайты) узнали, вероятно, миллиона два-три максимум. Вот бы и Данилкину выступить по радио, дать интервью “МК”… Ответить на том же поле, где звучали обвинения.
Бац - интервью на телеканале.
Сам Данилкин (тихий, скромный, склонный отмалчиваться) не полез. А полез бы - что толку? Кто ж ему даст? Ибо такая передача означает тиражировать скандал.
А чего добились? ВИД ОПРАВДЫВАЮЩЕГОСЯ СУДЬИ ПЕРВЫМ ДЕЛОМ ВНУШАЕТ ЛЮДЯМ СОМНЕНИЯ: УХ ТЫ - ЗНАЧИТ, ТУТ НЕ ЧИСТО. ТЕМ БОЛЕЕ ОНА ВЫСТУПИЛА 14 ФЕВРАЛЯ, А ОПРАВДАНИЯ ЗВУЧАЛИ 24-ГО. ЭТО 10 ДНЕЙ НАВЕРХУ ДУМАЛИ: ЧТО ДЕЛАТЬ? И ЭТА ПАУЗА ТОЖЕ КАК ГОРЯЩАЯ ШАПКА.
ЖАЛЬ, ЧТО ДАНИЛКИН, В СВОЮ ОЧЕРЕДЬ, НЕ СЕЛ К ДЕТЕКТОРУ ЛЖИ. Если уж доказывать свою правоту, то всеми средствами.
А самое главное - теперь узнала вся Россия о том, что с приговором что-то не так. В теперешней обстановке люди не очень-то верят официальной пропаганде.
Московский Комсомолец № 25579 от 26 февраля 2011 г.
http://www.mk.ru/politics/article/2011/02/25/568403-televizor-vlyapalsya.html
Примечание: выделение ПРОПИСНЫМИ - моё.
Леонид НИКИТИНСКИЙ: И разошлись как в море корабли…
Дуэль между судьей и пресс-секретарем не состоялась: они стреляли не только в разных местах, но и в разных направлениях
Усилиями своего пресс-секретаря Натальи Васильевой Виктор Данилкин вновь очутился в первой десятке ньюсмейкеров страны. Ведущему передачи «Человек и закон» Алексею Пиманову несказанно повезло, что он сам пришел к нему на эфир. Конечно, лучше было бы сделать такой эфир прямым, а в передаче в четверг были заметны признаки монтажа. Кроме того, Пиманов, наверное, растерялся и не задал судье Данилкину целого ряда вопросов, которые, как очень опытный журналист, не мог бы ему не задать в противном случае. Например:
- Васильева в своем интервью ссылалась на какое-то близкое к вам лицо как на источник своих сведений. Вам не приходило в голову, кого она имела в виду?
- А все-таки, чем объясняется перенос даты оглашения приговора, ведь если вы вели, как только что сказали, ежедневные записи, то трудно понять, почему вам не хватило месяца, чтобы его, практически уже готовый в голове, написать?
- Чем объяснить столь резкое изменение режима допуска в зал журналистов и публики при оглашении приговора по сравнению со всеми слушаниями?
- Чем объяснить замеченное многими изменение вашего эмоционального состояния и даже дикции в первые дни чтения приговора?
- Вам случалось в декабре прошлого года бывать в Московском городском суде или встречаться с кем-то из его сотрудников?
- Вы, несомненно, слышали заявление Владимира Путина о Ходорковском, которое он сделал во время прямой телевизионной линии со зрителями накануне оглашения вашего приговора. Что вы об этом думаете вообще?
(А еще лучше: «Давайте посмотрим, что сказал Путин. Внимание на экран!») И так далее.
Допустим, на последний вопрос Данилкин мог бы ответить, что был слишком погружен в работу и ничего про это не знает, но уж тут мы бы ему не поверили.
Конечно, лучше было бы пригласить в студию Наталью Васильеву и посадить их друг против друга, но, если бы для судьи Данилкина это оказалось бы слишком тяжело, можно было бы дать в эфир хоть соответствующие куски ее интервью. Тогда зрители могли бы сделать выводы. И эти выводы, как ни странно, сводились бы к тому, что ничего из того, что сказала Наталья Васильева, Виктор Данилкин, по сути, и не опроверг. Сравним.
Судья: «В силу своих должностных обязанностей она (Васильева) никаким образом не имела отношения непосредственно к процессу… Поэтому говорить о том, что, как было в ее интервью, в приговоре было много описок, опечаток, ей просто это не могло быть известно». Но Васильева и не утверждает, что читала приговор, из ее интервью вытекает, что она, зачем-то зайдя в зал (не в судейскую комнату), видела, как секретарь судебного заседания правит ошибки в приговоре.
Судья: «Утверждение о том, что этот приговор мог быть написан в Московском городском суде, для юриста это понятно, что такое действие невозможно… Это сотни судебных заседаний. И те обстоятельства, которые были установлены на протяжении двух лет, они не могли быть известны до такой степени, что человек мог где-то вне Хамовнического суда написать этот приговор». Васильева и не говорила (если не передергивать ее интервью и не вырывать фразы из контекста), что приговор был написан целиком в Мосгорсуде. Из ее слов следует, что он был написан Данилкиным, но потом кем-то исправлен (в пользу такой версии говорят и некоторые нестыковки в тексте, о которых Пиманов Данилкина не спросил).
Судья: «Ни в какие правоохранительные органы до того, как оценка приговора не будет дана судом кассационной инстанции, с моей стороны никаких обращений по поводу госпожи Васильевой не будет». Тут Пиманов, далеко в судебных делах не новичок (хотя от волнения он и назвал подсудимых подследственными), должен был, конечно, задать вопрос: а какая тут связь? Как расследование по заявлению Данилкина (или, наоборот, Васильевой) может повлиять на результат рассмотрения дела в кассационной инстанции? Конечно, если правду говорит Данилкин, и в его отношениях с Мосгорсудом в самом деле все официально и честно? Нежелание возбуждать дело о клевете скорее можно истолковать как опасение, как бы еще до того, как Мосгорсуд «засилит» приговор, расследование не вскрыло бы случайно какие-то новые факты, ставящие под сомнение его законность.
Наконец, не совсем обычно звучит концовка фразы, которой Виктор Данилкин поставил точку в своем единственном интервью: «Я подписал этот приговор, я его провозгласил, и я несу ответственность за этот приговор до конца дней своих». В таком состоянии таких слов человек случайно не произнесет. Судья уже перестал волноваться во время интервью, но он, несомненно, много передумал о многом за эту последнюю зиму. Тогда не означает ли это, что за пределами «дней своих» он за этот приговор отвечать уже не готов? А вдруг Бог все-таки есть?
"Новая газета" № 21 от 28 февраля 2011 года
http://www.novayagazeta.ru/data/2011/021/08.html