(no subject)
У меня под кроватью - яблоневое дерево. Лежит там себе, перевязанное болгарским флагом, впитывает мои мысли. Они распустятся и вызреют прелыми яблоками, которые будут обжигать рот при первой попытке избавиться от них неуклюжими словоформами. Буду как поросеночек с заткнутым яблоком ртом. буду молчать, как и предыдущие месяцы.
Маленькая свинья.
Яблоня гудит и мешает мне спать. И именно поэтому я теперь сплю в шкафу на чердаке. Там мне уютно и спокойно. Там такой же классный бардак, как и у меня в голове. Бесконечная альпийская баталия стульев, млечный путь из мерцающей стекловаты.
Шкаф лежит плашмя и заставляет меня думать.
Когда-то в этих зеркалах можно было почувствовать себя произведением искусства. Сейчас одна эстетская блажь. Чтобы не видеть себя и то, каким я стал, я заклею глаза лепестками из облупливающейся краски. Если закрыть створки, то я - в ракете. Звездолет. Скорее, в космос! Галактический экспресс Москва-вечность. И на Марсе будут яблони брести.
…или нет.
музыкальная шкатулка -
и я попал в бесконечные шестеренки воспоминаний, ломаных трагикомедий, которые перемалывают теперь меня. Разрывают. Этими ужасными ночами, наполненными пылью, мертвыми стихами и чувствами из голубой тетрадки к тем, кого больше нет.
…или можно сделать мачту из лыжи, а из толчка - парус, и тогда мое вечное двойное дно будет спасать от полного кораблекрушения. дверца - капитанский мостик. и я буду ходить с трижды завязанными портянкой глазами по доске и орать акулам о том, как я счастлив, ведь счастлив же, блджад, всю жизнь учился выдавать действительное за желаемое, и все только потому, что нет ничего лучше и больнее красивых мечтаний, превращающихся в ненависть. Я раз за разом даю себе слово, что попробую поскорее выплыть из этого всего.
(сколько лишних слов, боже
боже, сколько лишних смыслов!)
…и еще это бесконечное редактирование списка интересов с целью хоть что-то поменять в своей жизни, ритуальное сожжение книг и мебели с целью избавиться от смыслов и воспоминаний, которые больше не греют. в бесценных попытках избавиться от того, что происходит.
Я стараюсь не думать, что мой шкап похож на двуспальный гроб. Я бы хотел, чтобы из моего сердца проросла бы яблоня - тогда от меня стала бы хоть какая польза. И я стал бы человеком, проглотившим дерево. И у меня был бы полный рот чернозема, и я смог бы заткнуться, наконец.
Грунтовая вода текла бы по моим щекам, шумела бы в ушах. и я был бы самым счастливым на земле человеком. под землей. над Землей. плюющая в глаза мечта. мечта, плюющая в потолок, ничего не делающая для своего претворения, притворения. я сойду с ума от пустоты и шума веток в своей голове, от своих побегов в космос или подземное царство, нужно срочно что-то предпринять! Я распилю на дрова свой звездолет с этими капитански театральными (под)мостками, и у меня больше не будет путей к отступлению (выступлению!). я сожгу яблоневое дерево [пепел в сердце] и буду чувствовать себя преступником.
Ведь я только и делаю, что бесцельно поливаю себя каждый день.
В моем сердце все равно ничего не даст всходов.
амен.
«…в библейский прах смерти. Может быть, тогда его охватит легкая тоска - тоска потому, что он уже не настоящий труп, имеющий анатомию, а труп воображаемый, абстрактный, существующий только в смутных воспоминаниях родственников. Он поймет, что теперь будет подниматься по капиллярам какой-нибудь яблони и однажды будет разбужен проголодавшимся ребенком, который надкусит его осенним утром. Он узнает тогда - и от этого ему сделается грустно, что утратил гармоническое единство и теперь не является даже самым обыкновенным покойником, мертвецом, как все прочие мертвецы.»
«Третье смирение», Маркес, конечно
пятое июня две тысячи восьмого года
в память о сгоревшей в трёх октябрях школьной форме, шафранных закатах
колхидских царях в мамоновском переулке
безвременнике, закатившемся за подкладку, выбеляющем лицо изоbleachении
грехопадении на могиле брюсова
всегдашней пустоте в моих постах
Маленькая свинья.
Яблоня гудит и мешает мне спать. И именно поэтому я теперь сплю в шкафу на чердаке. Там мне уютно и спокойно. Там такой же классный бардак, как и у меня в голове. Бесконечная альпийская баталия стульев, млечный путь из мерцающей стекловаты.
Шкаф лежит плашмя и заставляет меня думать.
Когда-то в этих зеркалах можно было почувствовать себя произведением искусства. Сейчас одна эстетская блажь. Чтобы не видеть себя и то, каким я стал, я заклею глаза лепестками из облупливающейся краски. Если закрыть створки, то я - в ракете. Звездолет. Скорее, в космос! Галактический экспресс Москва-вечность. И на Марсе будут яблони брести.
…или нет.
музыкальная шкатулка -
и я попал в бесконечные шестеренки воспоминаний, ломаных трагикомедий, которые перемалывают теперь меня. Разрывают. Этими ужасными ночами, наполненными пылью, мертвыми стихами и чувствами из голубой тетрадки к тем, кого больше нет.
…или можно сделать мачту из лыжи, а из толчка - парус, и тогда мое вечное двойное дно будет спасать от полного кораблекрушения. дверца - капитанский мостик. и я буду ходить с трижды завязанными портянкой глазами по доске и орать акулам о том, как я счастлив, ведь счастлив же, блджад, всю жизнь учился выдавать действительное за желаемое, и все только потому, что нет ничего лучше и больнее красивых мечтаний, превращающихся в ненависть. Я раз за разом даю себе слово, что попробую поскорее выплыть из этого всего.
(сколько лишних слов, боже
боже, сколько лишних смыслов!)
…и еще это бесконечное редактирование списка интересов с целью хоть что-то поменять в своей жизни, ритуальное сожжение книг и мебели с целью избавиться от смыслов и воспоминаний, которые больше не греют. в бесценных попытках избавиться от того, что происходит.
Я стараюсь не думать, что мой шкап похож на двуспальный гроб. Я бы хотел, чтобы из моего сердца проросла бы яблоня - тогда от меня стала бы хоть какая польза. И я стал бы человеком, проглотившим дерево. И у меня был бы полный рот чернозема, и я смог бы заткнуться, наконец.
Грунтовая вода текла бы по моим щекам, шумела бы в ушах. и я был бы самым счастливым на земле человеком. под землей. над Землей. плюющая в глаза мечта. мечта, плюющая в потолок, ничего не делающая для своего претворения, притворения. я сойду с ума от пустоты и шума веток в своей голове, от своих побегов в космос или подземное царство, нужно срочно что-то предпринять! Я распилю на дрова свой звездолет с этими капитански театральными (под)мостками, и у меня больше не будет путей к отступлению (выступлению!). я сожгу яблоневое дерево [пепел в сердце] и буду чувствовать себя преступником.
Ведь я только и делаю, что бесцельно поливаю себя каждый день.
В моем сердце все равно ничего не даст всходов.
амен.
«…в библейский прах смерти. Может быть, тогда его охватит легкая тоска - тоска потому, что он уже не настоящий труп, имеющий анатомию, а труп воображаемый, абстрактный, существующий только в смутных воспоминаниях родственников. Он поймет, что теперь будет подниматься по капиллярам какой-нибудь яблони и однажды будет разбужен проголодавшимся ребенком, который надкусит его осенним утром. Он узнает тогда - и от этого ему сделается грустно, что утратил гармоническое единство и теперь не является даже самым обыкновенным покойником, мертвецом, как все прочие мертвецы.»
«Третье смирение», Маркес, конечно
пятое июня две тысячи восьмого года
в память о сгоревшей в трёх октябрях школьной форме, шафранных закатах
колхидских царях в мамоновском переулке
безвременнике, закатившемся за подкладку, выбеляющем лицо изоbleachении
грехопадении на могиле брюсова
всегдашней пустоте в моих постах