"Повесть о Сонечке", реж. В. Наставшевс, театр им Вахтангова, 4 января 2024
Первый спектакль нового года. Ностальгическое.
Фб напомнил мне, что год назад день в день я тоже была в театре Вахтангова, на "Пере Гюнте". В большом фойе висели портреты Туминаса и Бутусова. Туминаса, может, и сейчас висит, не знаю: с тех пор, как Вахтанговский сдал врагу "Пера Гюнта", ноги мои туда не шли. И вот, дошли всё-таки, правда, на Новую сцену. Прежде всего сработал Наставшевс, осколок былой роскоши (имя Вахтангова, повторяемое в "Повести", открыло нужную дверь, отсюда, видимо, и возможность этой постановки), потом - Крегжде. Я ещё думала раньше, кого она мне напоминает - так вот! Цветаеву! Попадание прекрасное: и внешность, и манеры, смесь безусловной женственности с андрогинностью (как ей мужские пиджаки идут!) Все три исполнителя - отличные Я побаивалась, что Константин Белошапка будет недостаточно... изящен для заданной эстетики, но нет: как раз в меру, у него несколько ролей, и все разные, даже по части этого изящества. Ксения Трейстер, звёздочка - как вошла в образ в начале спектакля, так в нем и жила. Ее Сонечка - очаровательная, талантливая девочка-подросток, с перепадами настроения, противоречиями - сама жизнь, несмотря на.... Это "несмотря на" держится весь спектакль, наполняет его грустью и красотой обречённости. А сама Марина стремится наполнить жизнь любовью, людьми, с которыми можно часами разговаривать, прячась за слова и образы, запоминая слова и образы. Она такова, какой представляется в "Повести"- возможно, более сильная, чем была на самом деле.
Тема моря (аудиоряд и сценография) накладывается на тему Москвы (очень конкретных лет) и на тему театра (тоже конкретного). Немного скомканным показался финал, с песней и (зачем-то) включением света в зале. Но в целом спектакль цельный, очень красивый... и в общем-то про нас, про нашу нынешнюю реальность.
"Повесть о Сонечке" я читала в журнале "Новый мир", очень давно, с тех пор не перечитывала и сейчас, очевидно, воспринимаю ее по-другому. Начать с того, что в силу домашних обстоятельств я в последнюю неделю перед НГ разбиралась с анархо-мистиками, и мне постоянно попадалось имя Юрия Завадского, который был одним из самых ярких богемных персонажей, связанных с течением "мистического анархизма" - как раз в эти годы (Михаил Чехов тоже имел к нему отношение). Столько не живут, но я Завадского помню. Когда я школьницей бегала в театр Моссовета, он был там многолетним главным режиссером (правда, скоро и умер). и я удивлялась, что в этого мерзкого старика когда-то были влюблены удивительные женщины. Кстати, увлечению Цветаевой Арсением Тарковским я совсем не удивлялась, прекрасно ее понимала.
Вдобавок мой дядя (самых честных правил, с попыткой домогательств по отношению ко мне-девятикласснице) учился у Завадского режиссуре в ГИТИСе. Все это не мешало мне любить "Петербургские сновидения", я даже успела увидеть Бортникова -Раскольникова, напоследок, а потом уж - Тараторкина. Театр, кстати, тогда был достаточно эстетским: там молодой Виктюк поставил "Царскую охоту", Бортников играл опять же, было много красивых актрис...
Ещё важный момент: ситуация Цветаевой и Сонечки мне близка - именно в том ключе, в каком поставлен спектакль, без сексуального подтекста. И у меня была такая девочка, талантливая, сильная, яркая, причем тоже с театральной тематикой, и даже (надо же!) это было тоже связано с Вахтанговским (точнее, со Щукой). Разница, правда, в том, что мне эта девочка явно компенсировала отсутствие у меня дочери, плюс мир и страна тогда (так нам казалось) ещё не разваливались, и весь драматизм событий и отношений развивался лишь на частном, на личном уровне.
Лиричность - сильная сторона Наставшевса, он идёт от эмоций - в эстетику. Да ещё исторические ассоциации, которые считываются всеми желающими и пропускаются остальными. И спектакль получается очень личным.
Фб напомнил мне, что год назад день в день я тоже была в театре Вахтангова, на "Пере Гюнте". В большом фойе висели портреты Туминаса и Бутусова. Туминаса, может, и сейчас висит, не знаю: с тех пор, как Вахтанговский сдал врагу "Пера Гюнта", ноги мои туда не шли. И вот, дошли всё-таки, правда, на Новую сцену. Прежде всего сработал Наставшевс, осколок былой роскоши (имя Вахтангова, повторяемое в "Повести", открыло нужную дверь, отсюда, видимо, и возможность этой постановки), потом - Крегжде. Я ещё думала раньше, кого она мне напоминает - так вот! Цветаеву! Попадание прекрасное: и внешность, и манеры, смесь безусловной женственности с андрогинностью (как ей мужские пиджаки идут!) Все три исполнителя - отличные Я побаивалась, что Константин Белошапка будет недостаточно... изящен для заданной эстетики, но нет: как раз в меру, у него несколько ролей, и все разные, даже по части этого изящества. Ксения Трейстер, звёздочка - как вошла в образ в начале спектакля, так в нем и жила. Ее Сонечка - очаровательная, талантливая девочка-подросток, с перепадами настроения, противоречиями - сама жизнь, несмотря на.... Это "несмотря на" держится весь спектакль, наполняет его грустью и красотой обречённости. А сама Марина стремится наполнить жизнь любовью, людьми, с которыми можно часами разговаривать, прячась за слова и образы, запоминая слова и образы. Она такова, какой представляется в "Повести"- возможно, более сильная, чем была на самом деле.
Тема моря (аудиоряд и сценография) накладывается на тему Москвы (очень конкретных лет) и на тему театра (тоже конкретного). Немного скомканным показался финал, с песней и (зачем-то) включением света в зале. Но в целом спектакль цельный, очень красивый... и в общем-то про нас, про нашу нынешнюю реальность.
"Повесть о Сонечке" я читала в журнале "Новый мир", очень давно, с тех пор не перечитывала и сейчас, очевидно, воспринимаю ее по-другому. Начать с того, что в силу домашних обстоятельств я в последнюю неделю перед НГ разбиралась с анархо-мистиками, и мне постоянно попадалось имя Юрия Завадского, который был одним из самых ярких богемных персонажей, связанных с течением "мистического анархизма" - как раз в эти годы (Михаил Чехов тоже имел к нему отношение). Столько не живут, но я Завадского помню. Когда я школьницей бегала в театр Моссовета, он был там многолетним главным режиссером (правда, скоро и умер). и я удивлялась, что в этого мерзкого старика когда-то были влюблены удивительные женщины. Кстати, увлечению Цветаевой Арсением Тарковским я совсем не удивлялась, прекрасно ее понимала.
Вдобавок мой дядя (самых честных правил, с попыткой домогательств по отношению ко мне-девятикласснице) учился у Завадского режиссуре в ГИТИСе. Все это не мешало мне любить "Петербургские сновидения", я даже успела увидеть Бортникова -Раскольникова, напоследок, а потом уж - Тараторкина. Театр, кстати, тогда был достаточно эстетским: там молодой Виктюк поставил "Царскую охоту", Бортников играл опять же, было много красивых актрис...
Ещё важный момент: ситуация Цветаевой и Сонечки мне близка - именно в том ключе, в каком поставлен спектакль, без сексуального подтекста. И у меня была такая девочка, талантливая, сильная, яркая, причем тоже с театральной тематикой, и даже (надо же!) это было тоже связано с Вахтанговским (точнее, со Щукой). Разница, правда, в том, что мне эта девочка явно компенсировала отсутствие у меня дочери, плюс мир и страна тогда (так нам казалось) ещё не разваливались, и весь драматизм событий и отношений развивался лишь на частном, на личном уровне.
Лиричность - сильная сторона Наставшевса, он идёт от эмоций - в эстетику. Да ещё исторические ассоциации, которые считываются всеми желающими и пропускаются остальными. И спектакль получается очень личным.