Репрессивные заметки -2. Физическое воздействие и заговор в НКВД - 2
Начало
Из письма бывшего сотрудника УНКВД по Алтайскому краю Н.Л. Баева секретарю Алтайского крайкома ВКП(б) о нарушениях законности. Январь 1939 г.
В начале 1938 года мне пришлось просмотреть 90 с лишним дел, присланных из Чарышского РО НКВД и писать по ним повестки на тройку. В каждом показании обвиняемого написаны самые жуткие преступления. Каждый обвиняемый обязательно подготовлял на кого-нибудь теракт и пытался его совершить, но обязательно что-нибудь мешало: или объект уехал в поле, или не той дорогой пошел, или заболел в «тот вечер» и т. п. Не знаю, кто бы в районе уцелел, если бы все эти «подготовлявшиеся» теракты «удалось» осуществить. Но ведь в Чарышском РО НКВД, кроме этих, масса аналогичных дел было, и Чарышское РО не представляет исключения.
Почему все обвиняемые обязательно сознавались, если аресты производились по спискам без наличия агентурных материалов. Может быть, очень умело была поставлена следственная работа? Нет, дело не в этом.
Крайкому должно быть известен такой факт из выступлений на партсобрании по делу Попова, что Попов, например, когда допрашивали обвиняемых нормально, говорил: «Не слышу, как допрашиваете, что это за допрос?» Попов требовал допрашивать так, чтобы дрожали стены. Так и допрашивали.
Но это, конечно, чепуха, криком и матом не каждого арестованного возьмешь, этими, так сказать «моральными» мерами воздействия можно было подействовать на какого-нибудь слабовольного человека. Арестованных допрашивали под физическими пытками, а вот об этом на партсобраниях никто не говорил.
Понятно, что с врагами народа нельзя либеральничать. Существует истина, что в борьбе с врагами (но именно с врагами) все средства хороши. Подлинный враг народа добровольно не расскажет о своих коварных замыслах, о подлой своей работе, его можно только вынудить рассказать и главным образом под давлением улик. Не ограничиваясь этим, показания врага надо перепроверять всеми возможными средствами, так как он может обмануть следствие, свернуть его на ложный путь, чтобы отвести удар от себя и своих сообщников.
Возможно, что применение в допросах так называемой «третьей степени» к врагам народа (опять же к действительным врагам) допустимо, по крайней мере, в отдельных случаях, мне кажется, это отрицать нельзя, но то, что проводилось под руководством Попова, оправдать ничем нельзя. Это было только на руку врагам народа, которых агентурой не искали, а вместо них при помощи допускавшихся «методов» допроса могли попадать и, безусловно, попадали в немалом количестве, совершенно невиновные люди. Зато показ «работы» был на лицо.
…
Поскольку мной был задет вопрос, что некоторые арестованные надеялись на суд, я коснусь вопроса, как подготовляли арестованных к военной коллегии. При этом я совершенно не останавливаюсь на работе коллегии. Перед тем, как арестованного выпустить на суд Военной коллегии, его примерно за сутки начинают «обрабатывать». Суть обработки сводилась буквально к следующему наставлению: «Вы на суде должны признать себя виновным. Если вы перед судом будете лить грязь на следствие, учтите, что из наших рук вы никуда не уйдете, на суде вас слушать никто не будет и клеветать вам на следствие не позволят, а когда вернетесь к нам с суда, то возьмем вас в такой оборот, в каком вы еще не были».
Это линия обработки была дана ПОПОВЫМ, который лично обходил арестованных и давал им такие наставления, к тому же козырял перед ними: «Я депутат Верховного совета и вводить вас в заблуждение не намерен». В заключение от арестованного брали заявление (очевидно вместо своеобразной подписки), в котором он на имя председателя Военной коллегии писал, что признает себя виновным и просит пощады у суда.
Я не говорю также о том, как Попов финтил перед Военной коллегией и до какой низости он доходил до услужения отдельным членам коллегии, так как об этом говорилось достаточно на общем собрании парторганизации УНКВД.
Опубл. Эхо Большого террора. Сборник документов в трех томах Том 3, М.: Пробел-2000, 2018 Стр. 52-54
Заявление С. Драка председателю Верховного Суда СССР И.Т. Голякову об ускорении пересмотра дела его сына И. Драка. 10 марта 1939 г.
Я уже неоднократно писал Вам и сигнализировал о тех безобразных преступлениях, которые творят ответственные работники Винницкого областного НКВД. Провокационными методами, путем применения физического страдания, членовредительства (лишения органа слуха и повреждения нижней челюсти зубов), избиениями 3-мя агентами до потери сознания и унижением человеческого достоинства - заставляли сына моего - честного и ничем не запятнанного члена партии Ленинского набора, рабочего с 28-летним стажем, - сознаться в преступлении, о котором, я утверждаю со всей ответственностью, - он понятия не имел и не совершал.
Эти методы фашизма могли применять только наши враги, враги партии и народа - агенты фашизма. Я это утверждаю на протяжении нескольких месяцев и теперь - вот результат - нач. ОблНКВД Кораблев, узнав, что его проделки и гнусные преступления расшифровываются, пустил в себя две пули, старший следователь ОблНКВД Решетилов стрелял в себя спустя два дня.
Опубл. Эхо Большого террора. Сборник документов в трех томах Том 3, М.: Пробел-2000, 2018 Стр. 229
Из собственноручных показаний начальника 2-го отделения 2-го отдела УНКВД по Одесской области Н.М. Тягина. 10 марта 1939 г.
К этому должен сказать, что по вышеуказанным делам аресты, в основном, проводились в июне-июле месяцах 1938 года на основе указания УСПЕНСКОГО, переданного через бывшего Начальника IV Отдела УГБ т. КАЛЮЖНОГО, ныне работающего в НКВД УССР.
После возвращения тов. КАЛЮЖНОГО с одного из совещаний, проводившегося в НКВД УССР в конце мая, начале июня 1938 года, он на оперативном совещании работников IV Отдела заявил, что УСПЕНСКИМ дана установка арестовать всех бывших членов антисоветских политических партий и исходя из учетов сказал, что по 2-му и 3-му Отделениям должно быть арестовано до 2000 человек.
Как заявил тов. КАЛЮЖНЫЙ, УСПЕНСКИЙ сказал: «До каких пор еще будут состоять на учетах бывшие члены антисоветских политпартий».
Опубл. Эхо Большого террора. Сборник документов в трех томах Том 3, М.: Пробел-2000, 2018 Стр. 319
Из рапорта начальника 3-го отделения Каминского авиагарнизона С.Ф. Фадеева. 16 мая 1941 г.
Характерен следующий эпизод, имевший место в Одесском Облуправлении: примерно в феврале месяце 1938 года в Одессу приехал бывший Нарком НКВД Украины УСПЕНСКИЙ, который, знакомясь с Оперсоставом, обходил все кабинеты, в том числе зашел и ко мне. Тогда Помощники Оперативного Уполномоченного использовались как «сторожа» арестованных. У меня в кабинете в этот момент был арестованный. На вопрос УСПЕНСКОГО: «Дал ли он показания?» я ответил: «Нет». После этого УСПЕНСКИЙ, обращаясь ко мне, заявил: «В морду его, что б кровью писал» и с тем вышел.
Опубл. Эхо Большого террора. Сборник документов в трех томах Том 3, М.: Пробел-2000, 2018 Стр. 363
ОБЛАСТЬ
Из последнего слова бывшего начальника УНКВД по Киевской области А.Р. Долгушева на открытом судебном заседании Военного трибунала войск НКВД УССР Киевского округа. 27 февраля 1941 г.
Моя линия была линией практической борьбы с извращениями, и я считаю, что проводил ее достаточно напористо. Ведь можно привести уйму фактов, когда я не только поощрял, но и популяризовал объективных работников, как, например, МАЛЬЦЕВА и др. И в отдельных разговорах, и на оперативных совещаниях я категорически запрещал и предупреждал против избиений, извращения следствия, необоснованных арестах, и в этом вопросе сделал все, что мог сделать честный человек. Разве не доказательством этого служит факт ареста следователя КАМРАЗА, на применении которым избиения мне пожаловался арестованный. Разве не возвращались с тройки недоработанные и не доследованные дела. По этому вопросу многие факты в свидетельских показаниях извращены и не отвечают действительности.
Давал ли я сам «санкции» на избиения. Давал, так как это было узаконено, но за все время таких санкций дал не более 15-ти и в конце даже предложил на истребование их писать мотивированные рапорта. С этой же целью, то есть с тем, чтобы отучить следователей заниматься рукоприкладством, я дал распоряжение, что лично им применять санкции не разрешается, а это будем делать я и мой заместитель.
Опубл. Эхо Большого террора. Сборник документов в трех томах Том 3, М.: Пробел-2000, 2018 Стр. 400-401
Из приговора Военного трибунала войск НКВД Киевского округа по делу начальника УНКВД по Киевской области Алексея Долгушева. 24-27 февраля 1941 г.
ДОЛГУШЕВ, слепо выполняя вражеские указания Успенского, рассмотрел в сентябре-октябре 1938 года по судебной тройке Киевского УНКВД около сорока дел об арестованных сотрудниках органов НКВД и специалистах высокой квалификации, вопреки изъятию указанных категорий граждан из подсудности тройкам по приказам НКВД СССР. В результате указанного нарушения приказов НКВД СССР, а также допущенной ДОЛГУШЕВЫМ практики некритического и небрежного рассмотрения дел на судтройке, указанные лица осуждены были незаконно и без достаточных к тому оснований к ВМН. Среди арестованных сотрудников НКВД, представленных к репрессированию по сфальсифицированным материалам следствия из НКВД УССР, оказались пропущенными через судтройку ряд лиц, арестованных по личному приказанию Успенского, при полном отсутствии компрометирующих материалов.
Опубл. Эхо Большого террора. Сборник документов в трёх томах. Т. 2, Кн. 2, М.: Пробел-2000,2019 Стр. 227-228
Из заявления арестованного, бывшего народного комиссара внутренних дел Молдавской АССР И.Т. Широкого. 16 декабря 1938 г.
Однако за короткий срок работы (за 2,5 месяца) мною были совершены тяжелые преступления перед партией и советским народом. Не преследуя ни вражеских целей, в чем меня и не обвиняют, ни корыстно-карьеристических целей.
Я, находясь в грустной атмосфере, созданной ныне разоблаченным врагом народа, бывшим Наркомвнудел УССР УСПЕНСКИМ, враждебность которого мне стала понятна только сейчас - я совершил эти преступления.
В обстановке официального, безудержного нажима сверху со стороны УСПЕНСКОГО, которого я знал как отмеченного большим доверием партии и правительства, проводить и проводить больше и больше арестов антисоветского элемента, особенно в приграничной полосе, для ее чистки на случай войны, безоговорочного требования вскрытия новых и новых антисоветских организаций - допустил в работе НКВД МАССР -
а) незаконные аресты граждан
б) перегибы и извращении в следствии, «липу» в работе
в) искусственное создание следственных дел: «к-p фашистской молодежной организации» и «право-троцкистского центра».
Опубл. Эхо Большого террора. Сборник документов в трех томах Том 3, М.: Пробел-2000, 2018 Стр. 48
Из предсмертного письма бывшего начальника УНКВД по Винницкой области И.М. Кораблева в Политбюро ЦК ВКП(б) И.В. Сталину. 28 января 1939 г.
Была такая линия из Центра и ее выполняли. А кто пробовал сомневаться в правильности этой линии, того в лучшем случае снимали с работы, исключали из партии, а чаще сажали. Ведь имеется же куча таких фактов. Могли кто-либо в такой обстановке работать иначе, не рискуя сам попасть в положение обвиняемого?
Но достаточно было со второй половины 1938 года почувствовать, что в Центре несколько меняется курс, как чекисты (я имею ввиду честных чекистов), рядовые и руководящие, на местах, немедленно начали перестраивать свою работу на те методы, которыми мы все время работали до злополучных 1937 и 1938 г.
Это ведь факт.
Почему это они стали перестраиваться еще задолго до постановления ЦК и СНК от 17 ноября 1938 года? Потому что каждый честный чекист понимал, что проводимая Союзным Наркоматом линия в оперативной работе - является неправильной линией. Ведь доходило до курьезов. Управление работает и не видит деятельности агентуры, скажем, Иранской разведки. Вдруг поступает приказ т. Ежова, что именно Иранская разведка развернула широко свою деятельность, ее надо громить. Буквально на второй же день появляются целые резидентуры этой разведки и летят в Москву записки по «ВЧ», протоколы допросов, спецсообщения и т. д.
Ведь должен же был т. Ежов понимать, что не может на самом деле так быть, что видимо здесь имеют место перегибы, должен был понимать, проверять и правдиво информировать Центральный Комитет партии, не вводить его в заблуждение, как это фактически имело место. Одним словом, виноват во всем т. Ежов и те сволочи, которые занимали руководящее положение на решающих участках чекистской работы, как Заковский, Успенский и подобные им, оказавшиеся врагами народа.
Опубл. Эхо Большого террора. Сборник документов в трех томах Том 3, М.: Пробел-2000, 2018 Стр. 67
Из обзорной справки по архивно-следственному делу № 5758 по обвинению Кочергинского Г.И.
Из материалов дела видно, что с приходом КОЧЕРГИНСКОГО в ДТО он внедрил систему массового, зверского избиения арестованных. Он лично сам ходил по кабинетам следователей и избивал арестованных, которые не признавали себя виновными. Добившись таким образом признательных показаний, КОЧЕРГИНСКИЙ на оперативных совещаниях заявлял: «Вот так надо допрашивать и получать показания». После таких установок КОЧЕРГИНСКОГО массовое, зверское избиение арестованных стали применять все оперативные работники дороги. (Л.22)
Сам Кочергинский в суде показал, что приехав в ноябре 1937 г. в Артемовск, он принял группу арестованных руководящих работников дороги, сидевших 7 месяцев и не дававших показаний. Буквально на следующий день он получил от этой группы ряд признаний и вскрыл крупную антисоветскую организацию, показав аппарату, как надо работать.
Кроме того он показал, что, получив установку от Ежова бить и беспощадно выкорчевывать врагов, он сам при допросах применял физические методы…
В начале 1938 года КОЧЕРГИНСКИМ и его работниками была проведена так называемая «январская операция» по изъятию с дороги иностранцев и чуждого элемента. До начала этой «операции» КОЧЕРГИНСКИЙ на оперативном совещании, ссылаясь на установку бывшего наркома внутренних дел ЕЖОВА, заявил, что в 1938 году по Союзу необходимо расстрелять 5 млн. чел.
В соответствии с этим КОЧЕРГИНСКИЙ дал задание начальникам ОДТО в ближайшие дни арестовать 1500-1700 человек из числа кулаков, бывших белогвардейцев, поляков, немцев и др. национальностей. По его установке поляки, немцы, и др. национальности подлежали аресту все без исключения. (Л.23)
ГАХО Ф.Р-6452, оп. 3, Д. 1816
Из обвинительного заключения по делу начальника ДТО ГУГБ НКВД Северо-Донецкой железной дороги Г.И. Кочергинского и других сотрудников ДТО. 20 марта 1939 г.
Обвиняемый КОЧЕРГИНСКИЙ вместо того, чтобы разобраться с материалами и основательностью арестов, освободить незаконно арестованных, все дела эти предложил оформить для направления на рассмотрение Особой тройки УНКВД, установив каждому следователю норму сдачи дел за рабочий день. Давая такое распоряжение, КОЧЕРГИНСКИЙ наталкивал следовательский состав на применение незаконных методов ведения следствия.
12/1- 1938 г. по справке на арест, подписанной КОЧЕРГИНСКИМ, был арестован по подозрению в шпионаже в пользу Польши старый рабочий-транспортник БАБИНЕЦ С.В. Оснований для ареста его в деле не имеется.
При неоднократных допросах к БАБИНЕЦ в присутствии и по приказанию КОЧЕРГИНСКОГО применялись физические методы воздействия. Не добившись показаний, БАБИНЕЦ был освобождён из-под стражи.
После освобождения БАБИНЦА из-под стражи по распоряжению КОЧЕРГИНСКОГО принимались меры воздействия к БАБИНЦУ с целью не допуска жалобы с его стороны.
Опублик. Эхо Большого террора. Сборник документов в трёх томах. Т. 2, Кн. 1: М.: Пробел-2000,2018. Стр. 193
Из просьбы о помиловании от осужденного к смертной казни А. 3. Кобулова. 26 октября 1954 г.
В 1937 году было указание руководства партии применять физические меры воздействия к арестованным врагам. В 1938 году, будучи замнаркома внудел Украины, я получил телеграмму из ЦК ВКП(б) за подписью И. В. Сталина, которая была адресована ЦК КП(б)У Н. С. Хрущеву и НКВД УССР Кобулову, т. е. мне. В этой телеграмме говорилось примерно следующее: «За последнее время чекисты прекратили бить арестованных врагов народа. Если в капиталистических застенках мучают революционеров, почему мы должны быть снисходительны к врагам. Правда, Успенские и Заковские извратили этот острый метод, номы не можем отказаться, и разрешается бить и впредь» вписано от руки. - Ред..
Было созвано совещание руководящих работников центра и периферии НКВД УССР с участием представителей Прокуратуры, и это указание И. В. Сталина было зачитано вписано от руки. - Ред..
Таким образом, речь должна идти не вообще об избиении, а применении этих острых методов незаконно, неосновательно. Я давал показания о физическом воздействии на арестованного Гогоберидзе, Коленика, быв его меньшевика, связанного по заданию грузинского меньшевистского подполья с заграничным центром в Париже. Но следователь Каверин делает вид, что для него все это ново, сверхъестественно.
Из протокола судебного заседания Военного трибунала войск НКВД Киевского округа по делу Г.И. Гришина-Шенкмана, Г.А. Тимошенко, Ф.Г. Игнатенко, М.З. Глузмана, Л.У. Кондрацкого, М.М. Соснова, В.И. Гирича, Д.В. Левченко и Ш.В. Винокурова. 27 июня - 4 июля 1939 г.
Из выступления Подсудимого ГРИШИНА-ШЕНКМАНА:
Через пару месяцев из Житомира уехал Якушев, а перед его выездом приехал Вяткин. Он у меня побыл 4 дня, а потом уехал. Затем он снова приехал и принял дела Облуправления.
Я ему рассказал о нашей работе и сказал, что нам дали хорошую оценку за проделанную работу. В то время у нас оставалось на 600 чел. материалов, и Успенский, будучи у нас, велел эти материалы реализовать. Поскольку материалы были сырые, я об этом сказал Вяткину и добавил, что, по-моему, нужно переключиться на агентурную работу. Вяткин ответил, что я - либерал, что в РСФСР вскрыли в одной области организацию в 40 000 чел. Я сказал, что за это нужно расстрелять начальника Облуправления, если он дал разрастись к-р организации до 40000 чел., а Вяткин ответил, что за это не расстреляли, а дали орден бывшему начальнику Облуправления - Успенскому. Тогда я понял, что мне за это грозит.
..
Тогда проходило перевыборное партсобрание, и я выступал на нем и рассказал, как я мыслю обстановку и нашу работу, сказал о нашем отделе, что это развалина, и нужно говорить о работе, а не о том, как рисовать стенгазету. С партсобрания меня вызвали, и я должен был уйти. Я даже не думал, что после такой мертвечины на собрании будут говорить об Успенском. Когда же я ушёл, Демиденко выступил и стал критиковать наркома. В ту же ночь его арестовали и сделали врагом народа.
На следующий день Успенский вызвал весь актив, бывший на собрании, и стал говорить, что мы копались в грязном белье, и он подумает, как с нами поступить.
Опублик. Эхо Большого террора. Сборник документов в трёх томах. Т. 2, Кн. 1: М.: Пробел-2000,2018. Стр. 254, 255
Из приговора Военного трибунала войск НКВД Киевского округа по делу Е.М. Макиевского, М.М. Айзмана, Я.М. Шамиса и Е.Г. Залкинда. 25 июня - 2 июля 1940 г.
Таких показаний от арестованных гр-н МАКИЕВСКИЙ, АЙЗМАН и ШАМИС добивались с помощью применения жестоких мер физического воздействия, а ЗАЛКИНД - путём угроз и психического воздействия на арестованных, всячески изощряясь в применении к арестованным незаконных методов воздействия в целях вынуждения признаний последних в принадлежности к к/р организации якобы их самих и указания ряда других лиц - участников якобы к/р организации. Таким путём МАКИЕВСКИЙ, АЙЗМАН, ЗАЛКИНД и ШАМИС создавали следственные дела о существовании якобы на Одесчине15 к/р организаций в Осоавихиме, милиции, пожохране и друг, советских органах.
Так, выполняя указания бывш. наркома внутренних дел УССР Успенского (оказавшегося врагом народа) об арестах ряда лиц по компрометирующим якобы данным, сообщённым Одесским УНКВД, МАКИЕВСКИЙ и АЙЗМАН, вместо проверки следствием действительного наличия компрометирующих материалов на арестованных ими работников Осоавиахима Бабина, Белоусова и др., вынудили у последних путём применения мер физических воздействий вымышленные показания о существовании якобы в системе Одесского Осоавиахима к/р организации.
Опублик. Эхо Большого террора. Сборник документов в трёх томах. Т. 2, Кн. 1: М.: Пробел-2000,2018. Стр.465
Из протокола судебного заседания Военного трибунала войск НКВД Киевского округа по делу бывшего начальника 4-го отдела УНКВД по Одесской области В.Ф. Калюжного. 23-26 декабря 1940 г.
Из показаний свидетеля ШПАКА С.Я.
В 1937 году я был утверждён членом партколлегии по Одесской обл. Когда я работал в этой должности, однажды ко мне зашёл работник УНКВД по Одесской области некий Зеликов, работавший в то время начальником транспортного отдела УНКВД. Последний мне начал рассказывать о том, что если бы бывший нарком НКВД Ежов знал, что творится в Одесском обл. УНКВД, он бы Калюжному снял голову. Когда я начал спрашивать Зеликова более подробно, он мне ответил: «Я - чекист и связан с некоторой этикой работника НКВД и поэтому подробно всего рассказать не могу», после чего написал мне письменное заявление.
Кроме заявления Зеликова, мы имели ещё и заявление одной женщины Бондаренко, которая писала, что её путём применения физических мер воздействия заставили написать на себя и других лиц вымышленные показания. Такого же примерно содержания нами было получено заявление и от арестованного Урсина.
Я собрал все эти материалы, снял с них копии, которые направил в Москву, в партколлегию при ЦК ВКП(б), а с оригиналами нарочным был командирован в г. Киев к уполномоченному КПК при ЦК КП(б)У Кравченко наш сотрудник Калиховский.
Затем мне было известно, что Кравченко с этими материалами заходил к т. Бурмистенко, последний вызвал Успенского и передал ему все эти материалы для принятия соответствующих мер. Вскоре после этого, как мне известно, Зеликов был арестован…
…
Будучи арестованным, Кордун мне сказал: «Враг вы или нет, отсюда вам не возвратиться, органы не ошибаются, “возвращенцев” вы не видели и не увидите». Затем привёл мне пример с профессором Крыжановским. Крыжановского я действительно знал, это был ярко выраженный антисоветский тип, следствие по делу коего вёл Фадеев, последний и применял к нему физические меры, в результате чего Крыжановский умер в тюрьме. Я же виновным себя ни в чём не признавал. Написал очень много заявлений о том, как нарушаются законы в обл. УНКВД во время допроса арестованных, как избиваются арестованные и т. д. Все эти заявления попали тому, на кого я писал, т. е. Абрамовичу. Последний однажды вызвал меня на допрос, вынул папку со всеми этими написанными мною заявлениями и сказал мне: «Ты будешь отвечать за каждую строчку своей кровью». В это время как раз зашёл в кабинет военный прокурор Новиков, последний попросил Абрамовича оставить нас, и после этого я рассказал Новикову о тех ужасах, которые творятся в УНКВД. Новиков составил протокол, и этот протокол должен находиться в деле.
Опублик. Эхо Большого террора. Сборник документов в трёх томах. Т. 2, Кн. 1: М.: Пробел-2000,2018. Стр.498, 504
Из приговора Военного трибунала войск НКВД Киевского округа по делу В.Ф. Калюжного. 23-26 декабря 1940 г.
Калюжный на основании непроверенных компрометирующих материалов о бывшем работнике КПК Канфере-Берковиче включил последнего в список лиц, подлежащих аресту, как участника право-троцкистской организации, на 4 января 1938 года, а затем, когда до сведения Калюжного, как секретаря партийной организации областного Управления НКВД, дошли сигналы, поступившие в 1938 году в Одесскую КПК от арестованных, о незаконных методах следствия, применявшихся в УНКВД по Одесской области, а также о критике, которой работники КПК Самарин и Шпак подвергли материалы на арест Канфера-Берковича по ознакомлении в У НКВД, Калюжный 4 февраля 1938 года завёл дело о наличии, якобы, в КПК право-троцкистской к-р организации, включив в таковую работников КПК во главе с Самариным, по явно недостаточным и непроверенным компрометирующим материалам, при отсутствии каких бы то ни было материалов о к-р связи между работниками КПК.
5 февраля 1938 года по распоряжению Калюжного был арестован при отсутствии компрометирующих материалов упомянутый Канфер-Беркович, который под влиянием незаконных методов следствия дал показания о наличии к-р организации в КПК, перечислив почти весь состав ответственных работников КПК, в результате чего были арестованы ряд лиц, из коих 7 человек, давшие вынужденные показания о своей принадлежности к право-троцкистской организации, были осуждены к ВМН, один человек - Васюренко осуждён к 15 годам лишения свободы, а два человека - Шпак и Александров после длительного содержания под стражей были освобождены ввиду категорического отрицания своей вины на протяжении всего следствия первого и умопомешательства второго.
Опублик. Эхо Большого террора. Сборник документов в трёх томах. Т. 2, Кн. 1: М.: Пробел-2000,2018. Стр. 539-540
Протокол судебного заседания Военного трибунала войск НКВД Киевского округа по делу И.М. Кораблёва, А.М. Запутряева и Л.Н. Ширина. 26 апреля - 6 мая 1941 г.
Из показаний свидетеля МАЙСТРУКА Владимира Фёдоровича:
С прибытием КОРАБЛЁВА в Винницу там в УНКВД была создана атмосфера недоверия к сотрудникам. На должность помощника начальника УНКВД КОРАБЛЁВ взял Бутенко, который ни в каком отношении этой должности не соответствовал, а заместителем начальника отдела кадров был назначен Степанюк, которого впоследствии исключили из партии в связи с раскрытием его антисоветских выступлений в прошлом. Партийная жизнь в коллективе была задавлена.
В отношении оперативной работы КОРАБЛЁВ требовал разворота, выискивания новых линий, и не умевшие сделать это подпадали под обух - несколько человек было арестовано.
Когда в Винницу приехал Успенский, работа УНКВД была оценена им неважно, и на совещании Успенский заявил: «Что у вас всё ПОВ и ПОВ, тогда как другие управления дают новые линии». Такое положение в Винницком УНКВД Успенский объяснил тем, что там не умеют работать с врагами, а работать с ними, как он заявил, нужно так, «чтобы рёбра трещали». Тут же обратился к ШИРИНУ и сказал: «Вы же работали в центральном аппарате, должны показать себя здесь».
И начался «разворот» работы. Не было ни одного случая, чтобы после получения директивы Наркомата о вскрытии новых группировок такие же группировки («партизаны», «сахарники», «бундовцы», «Молодая генерация» и проч.) не вскрывались в Виннице. «Вскрытие» этих группировок производилось не по конкретным материалам, а по указаниям и сопровождалось искривлениями. Правда, основной удар наносился по врагу, но, вместе с тем, были допущены серьёзнейшие искривления и аресты невинных людей.
Опубл. Эхо Большого террора. Сборник документов в трёх томах. Т. 2, Кн. 2, М.: Пробел-2000,2019 Стр. 613-614
Из последнего слова подсудимого КОРАБЛЁВА:
Я дал откровенные показания по всем моментам предъявленного мне обвинения и ничего не утаил.
До Винницы на руководящей работе я не был, условий Украины не знал, и потому установки Ежова и Успенского принял за должное.
По делу видно, что в УНКВД совершены очень тяжёлые преступления, но заверяю суд, что я о них не знал.
В УНКВД я допустил ряд ошибок, и в результате многие невинно осуждены, но в то время я не знал, что материалы дел не соответствуют действительности.
Я родился в семье крестьянина-бедняка, был пастухом, в 15 лет уже пошел в Питер на фабрику. В 1919 г. добровольно вступил в РККА и в том же году был принят в партию.
В органах НКВД работал с 1920 г. и за всё время не имел ни одного взыскания, ни по партийной, ни по служебной линии.
Я - жертва преступной деятельности бывшего вражеского руководства.
Опубл. Эхо Большого террора. Сборник документов в трёх томах. Т. 2, Кн. 2, М.: Пробел-2000,2019 Стр. 646
Из приговора Военного трибунала войск НКВД Киевского округа по делу И.М. Кораблёва и А.М. Запутряева. 6 мая 1941 г.
В практике Винницкого УНКВД в 1938 г. в бытность у руководства бывш. начальника Управления Кораблёва, по установкам последнего, слепо выполнялись вражеские задания бывш. наркома внутренних дел УССР Успенского по проведению массовых арестов граждан независимо от наличия компрометирующих материалов на них с последующим применением к арестованным незаконных методов следствия с целью получения от них признания в к-p деятельности для репрессирования возможно большего числа людей, якобы причастных к различным антисоветским формированиям, искусственно создававшимся в Винницком УНКВД по ориентировкам врага народа Успенского.
Опубл. Эхо Большого террора. Сборник документов в трёх томах. Т. 2, Кн. 2, М.: Пробел-2000,2019 Стр. 648
Из приговора Военного трибунала войск НКВД Киевского округа по делу А.Д. Балычева, Н.Г. Соколова, Л.Р. Воскобойникова, Л.М. Павлычева и Л.А. Тарасовского. 12-15 августа 1941 г.
Подсудимые БАЛЫЧЕВ, СОКОЛОВ, ВОСКОБОЙНИКОВ, ПАВЛЫЧЕВ и ТАРАСОВСКИЙ, будучи на оперативной работе в органах НКВД, в 1938 г. в своей практической работе допускали грубейшие нарушения социалистической законности, что выразилось в искусственном создании контрреволюционной организации, якобы существовавшей в г. Ворошиловграде, путём фальсификации следственных материалов и применения ими к арестованным извращённых методов следствия. В начале июля месяца 1938 г. по установке врагов народа УСПЕНСКОГО и бывшего начальника УНКВД по Ворошиловградской области КОРКУНОВА арестовано большое количество ответственных руководящих работников партийных и советских организаций г. Ворошиловграда и области, в том числе инженерно-технический персонал заводов № 60, паровозостроительного завода г. Ворошиловграда, депутатов Верховного Совета и орденоносцев (БОГИНЯ, ЧУМИЧЕВ, МАКСИМЕНКО, КАПУСТИН, ХОДОС, ТЕРЕХОВ и др.).
Не располагая достаточными данными, уличающими арестованных в контрреволюционной деятельности, БАЛЫЧЕВ, СОКОЛОВ, ВОСКОБОЙНИКОВ и ТАРАСОВСКИЙ применяли физические методы воздействия, понуждая таким путём арестованных оклеветать себя, что они якобы являются членами к-p троцкистской организации, и оклеветали большое количество ответственных работников партийного и советского аппарата. Так, от арестованного СТЕЦЕНКО взято показания, коими он оклеветал 123 чел., что они якобы являются членами к-p организации, а от ТЕРЕХОВА - на 80 чел. На основании этих «показаний» были произведены массовые аресты невинных людей, в том числе и старейших участников революционного движения (БОГДАНОВА, ЛИТВИНОВА), из коих часть осуждены тройкой при УНКВД по Ворошиловградской области к ВМН (ПИВОВАРОВ, ЛОГВИНОВ и др.). В результате допущенных извращённых методов следствия БАЛЫЧЕВЫМ, СОКОЛОВЫМ, ВОСКОБОЙНИКОВЫМ и ТАРАСОВСКИМ имели место случаи смертностей арестованных на следствии.
Арестованный 12 июля 1938 г. МАКСИМЕНКО, будучи на допросе у ВОСКОБОЙНИКОВА и ТАРАСОВСКОГО, был подвергнут избиениям с помощью БАЛЫЧЕВА, в результате чего МАКСИМЕНКО 24 сентября 1938 г. скончался в тюрьме.
Аналогичные меры физического воздействия были применены к арестованному ЭПШТЕЙНУ со стороны БАЛЫЧЕВА и СОКОЛОВА, в результате чего 11 июля 1938 г. ЭПШТЕЙН скончался в камере тюрьмы.
Подсудимый ПАВЛЫЧЕВ, будучи заместителем начальника У НКВД по Киевской области, по указанию врага народа УСПЕНСКОГО применял физические меры воздействия к члену ВКП(б) БОЛОТЦЕВУ, понуждая последнего дать показания о своём участии в к-p организации, в результате чего 13 июля 1938 г. БОЛОТЦЕВ умер в тюрьме.
Вместе с ПАВЛЫЧЕВЫМ принимал участие в избиениях БОЛОТЦЕВА также и подсудимый ТАРАСОВСКИЙ.
ПАВЛЫЧЕВ также применял меры физического воздействия к арестованному по санкции УСПЕНСКОГО МОЖЕЙКО, в результате чего в августе 1938 г. МОЖЕЙКО скончался в кабинете следователя СТРОИЛОВА.
Помимо перечисленных преступлений, совершённых подсудимыми, ВОСКОБОЙНИКОВ также допустил незаконные методы ведения следствия по делу арестованного сотрудника НКВД ПЕТЕРС-ЗДЕБСКОГО, в результате чего последний, ПЕТЕРС-ЗДЕБСКИЙ, хотя и поныне работает в органах НКВД, однако, он остался инвалидом.
Опубл. Эхо Большого террора. Сборник документов в трёх томах. Т. 2, Кн. 2, М.: Пробел-2000,2019 Стр. 755-756
Из записки А.Я. Вышинского о результатах проверки действий Особой Тройки Житомирского Областного Управления НКВД УССР. 16 декабря 1938 г.
Произведенным предварительным расследованием установлено, что в период действия при Житомирском Областном Управлении НКВД СССР Особой Тройки, по распоряжению бывш. начальника Областного УНКВД ВЯТКИНА было расстреляно 2110 человек на основании никем не подписанных протоколов заседаний Тройки.
Расследованием установлено, что в Житомирском Областном Управлении НУВД широко применялась фабрикация подложных протоколов, а также допускались систематические избиения арестованных, в результате которых имел место ряд смертельных случаев….
С целью сокрытия случаев убийства во время допросов или смерти от побоев, на умерших составлялись подложные протоколы, как на осужденных за контрреволюционные преступления: так ЦИММЕР Альбертумер 21 июня 1938 г., дело его «рассмотрено» Тройкой 24 сентября 1938 г., НАГРИЩЕНКО Алексей умер 8 июля 1938 г., дело его «рассмотрено» 3 октября 1938 г., ПАГЕЛЬ Густав умер 2 сентября 1938 г., дело его «рассмотрено» Тройкой 24 сентября 1938 г.
ВЯТКИН ранее арестован по другому делу, как участник контр-революционной организации.
Продолжение
Из письма бывшего сотрудника УНКВД по Алтайскому краю Н.Л. Баева секретарю Алтайского крайкома ВКП(б) о нарушениях законности. Январь 1939 г.
В начале 1938 года мне пришлось просмотреть 90 с лишним дел, присланных из Чарышского РО НКВД и писать по ним повестки на тройку. В каждом показании обвиняемого написаны самые жуткие преступления. Каждый обвиняемый обязательно подготовлял на кого-нибудь теракт и пытался его совершить, но обязательно что-нибудь мешало: или объект уехал в поле, или не той дорогой пошел, или заболел в «тот вечер» и т. п. Не знаю, кто бы в районе уцелел, если бы все эти «подготовлявшиеся» теракты «удалось» осуществить. Но ведь в Чарышском РО НКВД, кроме этих, масса аналогичных дел было, и Чарышское РО не представляет исключения.
Почему все обвиняемые обязательно сознавались, если аресты производились по спискам без наличия агентурных материалов. Может быть, очень умело была поставлена следственная работа? Нет, дело не в этом.
Крайкому должно быть известен такой факт из выступлений на партсобрании по делу Попова, что Попов, например, когда допрашивали обвиняемых нормально, говорил: «Не слышу, как допрашиваете, что это за допрос?» Попов требовал допрашивать так, чтобы дрожали стены. Так и допрашивали.
Но это, конечно, чепуха, криком и матом не каждого арестованного возьмешь, этими, так сказать «моральными» мерами воздействия можно было подействовать на какого-нибудь слабовольного человека. Арестованных допрашивали под физическими пытками, а вот об этом на партсобраниях никто не говорил.
Понятно, что с врагами народа нельзя либеральничать. Существует истина, что в борьбе с врагами (но именно с врагами) все средства хороши. Подлинный враг народа добровольно не расскажет о своих коварных замыслах, о подлой своей работе, его можно только вынудить рассказать и главным образом под давлением улик. Не ограничиваясь этим, показания врага надо перепроверять всеми возможными средствами, так как он может обмануть следствие, свернуть его на ложный путь, чтобы отвести удар от себя и своих сообщников.
Возможно, что применение в допросах так называемой «третьей степени» к врагам народа (опять же к действительным врагам) допустимо, по крайней мере, в отдельных случаях, мне кажется, это отрицать нельзя, но то, что проводилось под руководством Попова, оправдать ничем нельзя. Это было только на руку врагам народа, которых агентурой не искали, а вместо них при помощи допускавшихся «методов» допроса могли попадать и, безусловно, попадали в немалом количестве, совершенно невиновные люди. Зато показ «работы» был на лицо.
…
Поскольку мной был задет вопрос, что некоторые арестованные надеялись на суд, я коснусь вопроса, как подготовляли арестованных к военной коллегии. При этом я совершенно не останавливаюсь на работе коллегии. Перед тем, как арестованного выпустить на суд Военной коллегии, его примерно за сутки начинают «обрабатывать». Суть обработки сводилась буквально к следующему наставлению: «Вы на суде должны признать себя виновным. Если вы перед судом будете лить грязь на следствие, учтите, что из наших рук вы никуда не уйдете, на суде вас слушать никто не будет и клеветать вам на следствие не позволят, а когда вернетесь к нам с суда, то возьмем вас в такой оборот, в каком вы еще не были».
Это линия обработки была дана ПОПОВЫМ, который лично обходил арестованных и давал им такие наставления, к тому же козырял перед ними: «Я депутат Верховного совета и вводить вас в заблуждение не намерен». В заключение от арестованного брали заявление (очевидно вместо своеобразной подписки), в котором он на имя председателя Военной коллегии писал, что признает себя виновным и просит пощады у суда.
Я не говорю также о том, как Попов финтил перед Военной коллегией и до какой низости он доходил до услужения отдельным членам коллегии, так как об этом говорилось достаточно на общем собрании парторганизации УНКВД.
Опубл. Эхо Большого террора. Сборник документов в трех томах Том 3, М.: Пробел-2000, 2018 Стр. 52-54
Заявление С. Драка председателю Верховного Суда СССР И.Т. Голякову об ускорении пересмотра дела его сына И. Драка. 10 марта 1939 г.
Я уже неоднократно писал Вам и сигнализировал о тех безобразных преступлениях, которые творят ответственные работники Винницкого областного НКВД. Провокационными методами, путем применения физического страдания, членовредительства (лишения органа слуха и повреждения нижней челюсти зубов), избиениями 3-мя агентами до потери сознания и унижением человеческого достоинства - заставляли сына моего - честного и ничем не запятнанного члена партии Ленинского набора, рабочего с 28-летним стажем, - сознаться в преступлении, о котором, я утверждаю со всей ответственностью, - он понятия не имел и не совершал.
Эти методы фашизма могли применять только наши враги, враги партии и народа - агенты фашизма. Я это утверждаю на протяжении нескольких месяцев и теперь - вот результат - нач. ОблНКВД Кораблев, узнав, что его проделки и гнусные преступления расшифровываются, пустил в себя две пули, старший следователь ОблНКВД Решетилов стрелял в себя спустя два дня.
Опубл. Эхо Большого террора. Сборник документов в трех томах Том 3, М.: Пробел-2000, 2018 Стр. 229
Из собственноручных показаний начальника 2-го отделения 2-го отдела УНКВД по Одесской области Н.М. Тягина. 10 марта 1939 г.
К этому должен сказать, что по вышеуказанным делам аресты, в основном, проводились в июне-июле месяцах 1938 года на основе указания УСПЕНСКОГО, переданного через бывшего Начальника IV Отдела УГБ т. КАЛЮЖНОГО, ныне работающего в НКВД УССР.
После возвращения тов. КАЛЮЖНОГО с одного из совещаний, проводившегося в НКВД УССР в конце мая, начале июня 1938 года, он на оперативном совещании работников IV Отдела заявил, что УСПЕНСКИМ дана установка арестовать всех бывших членов антисоветских политических партий и исходя из учетов сказал, что по 2-му и 3-му Отделениям должно быть арестовано до 2000 человек.
Как заявил тов. КАЛЮЖНЫЙ, УСПЕНСКИЙ сказал: «До каких пор еще будут состоять на учетах бывшие члены антисоветских политпартий».
Опубл. Эхо Большого террора. Сборник документов в трех томах Том 3, М.: Пробел-2000, 2018 Стр. 319
Из рапорта начальника 3-го отделения Каминского авиагарнизона С.Ф. Фадеева. 16 мая 1941 г.
Характерен следующий эпизод, имевший место в Одесском Облуправлении: примерно в феврале месяце 1938 года в Одессу приехал бывший Нарком НКВД Украины УСПЕНСКИЙ, который, знакомясь с Оперсоставом, обходил все кабинеты, в том числе зашел и ко мне. Тогда Помощники Оперативного Уполномоченного использовались как «сторожа» арестованных. У меня в кабинете в этот момент был арестованный. На вопрос УСПЕНСКОГО: «Дал ли он показания?» я ответил: «Нет». После этого УСПЕНСКИЙ, обращаясь ко мне, заявил: «В морду его, что б кровью писал» и с тем вышел.
Опубл. Эхо Большого террора. Сборник документов в трех томах Том 3, М.: Пробел-2000, 2018 Стр. 363
ОБЛАСТЬ
Из последнего слова бывшего начальника УНКВД по Киевской области А.Р. Долгушева на открытом судебном заседании Военного трибунала войск НКВД УССР Киевского округа. 27 февраля 1941 г.
Моя линия была линией практической борьбы с извращениями, и я считаю, что проводил ее достаточно напористо. Ведь можно привести уйму фактов, когда я не только поощрял, но и популяризовал объективных работников, как, например, МАЛЬЦЕВА и др. И в отдельных разговорах, и на оперативных совещаниях я категорически запрещал и предупреждал против избиений, извращения следствия, необоснованных арестах, и в этом вопросе сделал все, что мог сделать честный человек. Разве не доказательством этого служит факт ареста следователя КАМРАЗА, на применении которым избиения мне пожаловался арестованный. Разве не возвращались с тройки недоработанные и не доследованные дела. По этому вопросу многие факты в свидетельских показаниях извращены и не отвечают действительности.
Давал ли я сам «санкции» на избиения. Давал, так как это было узаконено, но за все время таких санкций дал не более 15-ти и в конце даже предложил на истребование их писать мотивированные рапорта. С этой же целью, то есть с тем, чтобы отучить следователей заниматься рукоприкладством, я дал распоряжение, что лично им применять санкции не разрешается, а это будем делать я и мой заместитель.
Опубл. Эхо Большого террора. Сборник документов в трех томах Том 3, М.: Пробел-2000, 2018 Стр. 400-401
Из приговора Военного трибунала войск НКВД Киевского округа по делу начальника УНКВД по Киевской области Алексея Долгушева. 24-27 февраля 1941 г.
ДОЛГУШЕВ, слепо выполняя вражеские указания Успенского, рассмотрел в сентябре-октябре 1938 года по судебной тройке Киевского УНКВД около сорока дел об арестованных сотрудниках органов НКВД и специалистах высокой квалификации, вопреки изъятию указанных категорий граждан из подсудности тройкам по приказам НКВД СССР. В результате указанного нарушения приказов НКВД СССР, а также допущенной ДОЛГУШЕВЫМ практики некритического и небрежного рассмотрения дел на судтройке, указанные лица осуждены были незаконно и без достаточных к тому оснований к ВМН. Среди арестованных сотрудников НКВД, представленных к репрессированию по сфальсифицированным материалам следствия из НКВД УССР, оказались пропущенными через судтройку ряд лиц, арестованных по личному приказанию Успенского, при полном отсутствии компрометирующих материалов.
Опубл. Эхо Большого террора. Сборник документов в трёх томах. Т. 2, Кн. 2, М.: Пробел-2000,2019 Стр. 227-228
Из заявления арестованного, бывшего народного комиссара внутренних дел Молдавской АССР И.Т. Широкого. 16 декабря 1938 г.
Однако за короткий срок работы (за 2,5 месяца) мною были совершены тяжелые преступления перед партией и советским народом. Не преследуя ни вражеских целей, в чем меня и не обвиняют, ни корыстно-карьеристических целей.
Я, находясь в грустной атмосфере, созданной ныне разоблаченным врагом народа, бывшим Наркомвнудел УССР УСПЕНСКИМ, враждебность которого мне стала понятна только сейчас - я совершил эти преступления.
В обстановке официального, безудержного нажима сверху со стороны УСПЕНСКОГО, которого я знал как отмеченного большим доверием партии и правительства, проводить и проводить больше и больше арестов антисоветского элемента, особенно в приграничной полосе, для ее чистки на случай войны, безоговорочного требования вскрытия новых и новых антисоветских организаций - допустил в работе НКВД МАССР -
а) незаконные аресты граждан
б) перегибы и извращении в следствии, «липу» в работе
в) искусственное создание следственных дел: «к-p фашистской молодежной организации» и «право-троцкистского центра».
Опубл. Эхо Большого террора. Сборник документов в трех томах Том 3, М.: Пробел-2000, 2018 Стр. 48
Из предсмертного письма бывшего начальника УНКВД по Винницкой области И.М. Кораблева в Политбюро ЦК ВКП(б) И.В. Сталину. 28 января 1939 г.
Была такая линия из Центра и ее выполняли. А кто пробовал сомневаться в правильности этой линии, того в лучшем случае снимали с работы, исключали из партии, а чаще сажали. Ведь имеется же куча таких фактов. Могли кто-либо в такой обстановке работать иначе, не рискуя сам попасть в положение обвиняемого?
Но достаточно было со второй половины 1938 года почувствовать, что в Центре несколько меняется курс, как чекисты (я имею ввиду честных чекистов), рядовые и руководящие, на местах, немедленно начали перестраивать свою работу на те методы, которыми мы все время работали до злополучных 1937 и 1938 г.
Это ведь факт.
Почему это они стали перестраиваться еще задолго до постановления ЦК и СНК от 17 ноября 1938 года? Потому что каждый честный чекист понимал, что проводимая Союзным Наркоматом линия в оперативной работе - является неправильной линией. Ведь доходило до курьезов. Управление работает и не видит деятельности агентуры, скажем, Иранской разведки. Вдруг поступает приказ т. Ежова, что именно Иранская разведка развернула широко свою деятельность, ее надо громить. Буквально на второй же день появляются целые резидентуры этой разведки и летят в Москву записки по «ВЧ», протоколы допросов, спецсообщения и т. д.
Ведь должен же был т. Ежов понимать, что не может на самом деле так быть, что видимо здесь имеют место перегибы, должен был понимать, проверять и правдиво информировать Центральный Комитет партии, не вводить его в заблуждение, как это фактически имело место. Одним словом, виноват во всем т. Ежов и те сволочи, которые занимали руководящее положение на решающих участках чекистской работы, как Заковский, Успенский и подобные им, оказавшиеся врагами народа.
Опубл. Эхо Большого террора. Сборник документов в трех томах Том 3, М.: Пробел-2000, 2018 Стр. 67
Из обзорной справки по архивно-следственному делу № 5758 по обвинению Кочергинского Г.И.
Из материалов дела видно, что с приходом КОЧЕРГИНСКОГО в ДТО он внедрил систему массового, зверского избиения арестованных. Он лично сам ходил по кабинетам следователей и избивал арестованных, которые не признавали себя виновными. Добившись таким образом признательных показаний, КОЧЕРГИНСКИЙ на оперативных совещаниях заявлял: «Вот так надо допрашивать и получать показания». После таких установок КОЧЕРГИНСКОГО массовое, зверское избиение арестованных стали применять все оперативные работники дороги. (Л.22)
Сам Кочергинский в суде показал, что приехав в ноябре 1937 г. в Артемовск, он принял группу арестованных руководящих работников дороги, сидевших 7 месяцев и не дававших показаний. Буквально на следующий день он получил от этой группы ряд признаний и вскрыл крупную антисоветскую организацию, показав аппарату, как надо работать.
Кроме того он показал, что, получив установку от Ежова бить и беспощадно выкорчевывать врагов, он сам при допросах применял физические методы…
В начале 1938 года КОЧЕРГИНСКИМ и его работниками была проведена так называемая «январская операция» по изъятию с дороги иностранцев и чуждого элемента. До начала этой «операции» КОЧЕРГИНСКИЙ на оперативном совещании, ссылаясь на установку бывшего наркома внутренних дел ЕЖОВА, заявил, что в 1938 году по Союзу необходимо расстрелять 5 млн. чел.
В соответствии с этим КОЧЕРГИНСКИЙ дал задание начальникам ОДТО в ближайшие дни арестовать 1500-1700 человек из числа кулаков, бывших белогвардейцев, поляков, немцев и др. национальностей. По его установке поляки, немцы, и др. национальности подлежали аресту все без исключения. (Л.23)
ГАХО Ф.Р-6452, оп. 3, Д. 1816
Из обвинительного заключения по делу начальника ДТО ГУГБ НКВД Северо-Донецкой железной дороги Г.И. Кочергинского и других сотрудников ДТО. 20 марта 1939 г.
Обвиняемый КОЧЕРГИНСКИЙ вместо того, чтобы разобраться с материалами и основательностью арестов, освободить незаконно арестованных, все дела эти предложил оформить для направления на рассмотрение Особой тройки УНКВД, установив каждому следователю норму сдачи дел за рабочий день. Давая такое распоряжение, КОЧЕРГИНСКИЙ наталкивал следовательский состав на применение незаконных методов ведения следствия.
12/1- 1938 г. по справке на арест, подписанной КОЧЕРГИНСКИМ, был арестован по подозрению в шпионаже в пользу Польши старый рабочий-транспортник БАБИНЕЦ С.В. Оснований для ареста его в деле не имеется.
При неоднократных допросах к БАБИНЕЦ в присутствии и по приказанию КОЧЕРГИНСКОГО применялись физические методы воздействия. Не добившись показаний, БАБИНЕЦ был освобождён из-под стражи.
После освобождения БАБИНЦА из-под стражи по распоряжению КОЧЕРГИНСКОГО принимались меры воздействия к БАБИНЦУ с целью не допуска жалобы с его стороны.
Опублик. Эхо Большого террора. Сборник документов в трёх томах. Т. 2, Кн. 1: М.: Пробел-2000,2018. Стр. 193
Из просьбы о помиловании от осужденного к смертной казни А. 3. Кобулова. 26 октября 1954 г.
В 1937 году было указание руководства партии применять физические меры воздействия к арестованным врагам. В 1938 году, будучи замнаркома внудел Украины, я получил телеграмму из ЦК ВКП(б) за подписью И. В. Сталина, которая была адресована ЦК КП(б)У Н. С. Хрущеву и НКВД УССР Кобулову, т. е. мне. В этой телеграмме говорилось примерно следующее: «За последнее время чекисты прекратили бить арестованных врагов народа. Если в капиталистических застенках мучают революционеров, почему мы должны быть снисходительны к врагам. Правда, Успенские и Заковские извратили этот острый метод, номы не можем отказаться, и разрешается бить и впредь» вписано от руки. - Ред..
Было созвано совещание руководящих работников центра и периферии НКВД УССР с участием представителей Прокуратуры, и это указание И. В. Сталина было зачитано вписано от руки. - Ред..
Таким образом, речь должна идти не вообще об избиении, а применении этих острых методов незаконно, неосновательно. Я давал показания о физическом воздействии на арестованного Гогоберидзе, Коленика, быв его меньшевика, связанного по заданию грузинского меньшевистского подполья с заграничным центром в Париже. Но следователь Каверин делает вид, что для него все это ново, сверхъестественно.
Из протокола судебного заседания Военного трибунала войск НКВД Киевского округа по делу Г.И. Гришина-Шенкмана, Г.А. Тимошенко, Ф.Г. Игнатенко, М.З. Глузмана, Л.У. Кондрацкого, М.М. Соснова, В.И. Гирича, Д.В. Левченко и Ш.В. Винокурова. 27 июня - 4 июля 1939 г.
Из выступления Подсудимого ГРИШИНА-ШЕНКМАНА:
Через пару месяцев из Житомира уехал Якушев, а перед его выездом приехал Вяткин. Он у меня побыл 4 дня, а потом уехал. Затем он снова приехал и принял дела Облуправления.
Я ему рассказал о нашей работе и сказал, что нам дали хорошую оценку за проделанную работу. В то время у нас оставалось на 600 чел. материалов, и Успенский, будучи у нас, велел эти материалы реализовать. Поскольку материалы были сырые, я об этом сказал Вяткину и добавил, что, по-моему, нужно переключиться на агентурную работу. Вяткин ответил, что я - либерал, что в РСФСР вскрыли в одной области организацию в 40 000 чел. Я сказал, что за это нужно расстрелять начальника Облуправления, если он дал разрастись к-р организации до 40000 чел., а Вяткин ответил, что за это не расстреляли, а дали орден бывшему начальнику Облуправления - Успенскому. Тогда я понял, что мне за это грозит.
..
Тогда проходило перевыборное партсобрание, и я выступал на нем и рассказал, как я мыслю обстановку и нашу работу, сказал о нашем отделе, что это развалина, и нужно говорить о работе, а не о том, как рисовать стенгазету. С партсобрания меня вызвали, и я должен был уйти. Я даже не думал, что после такой мертвечины на собрании будут говорить об Успенском. Когда же я ушёл, Демиденко выступил и стал критиковать наркома. В ту же ночь его арестовали и сделали врагом народа.
На следующий день Успенский вызвал весь актив, бывший на собрании, и стал говорить, что мы копались в грязном белье, и он подумает, как с нами поступить.
Опублик. Эхо Большого террора. Сборник документов в трёх томах. Т. 2, Кн. 1: М.: Пробел-2000,2018. Стр. 254, 255
Из приговора Военного трибунала войск НКВД Киевского округа по делу Е.М. Макиевского, М.М. Айзмана, Я.М. Шамиса и Е.Г. Залкинда. 25 июня - 2 июля 1940 г.
Таких показаний от арестованных гр-н МАКИЕВСКИЙ, АЙЗМАН и ШАМИС добивались с помощью применения жестоких мер физического воздействия, а ЗАЛКИНД - путём угроз и психического воздействия на арестованных, всячески изощряясь в применении к арестованным незаконных методов воздействия в целях вынуждения признаний последних в принадлежности к к/р организации якобы их самих и указания ряда других лиц - участников якобы к/р организации. Таким путём МАКИЕВСКИЙ, АЙЗМАН, ЗАЛКИНД и ШАМИС создавали следственные дела о существовании якобы на Одесчине15 к/р организаций в Осоавихиме, милиции, пожохране и друг, советских органах.
Так, выполняя указания бывш. наркома внутренних дел УССР Успенского (оказавшегося врагом народа) об арестах ряда лиц по компрометирующим якобы данным, сообщённым Одесским УНКВД, МАКИЕВСКИЙ и АЙЗМАН, вместо проверки следствием действительного наличия компрометирующих материалов на арестованных ими работников Осоавиахима Бабина, Белоусова и др., вынудили у последних путём применения мер физических воздействий вымышленные показания о существовании якобы в системе Одесского Осоавиахима к/р организации.
Опублик. Эхо Большого террора. Сборник документов в трёх томах. Т. 2, Кн. 1: М.: Пробел-2000,2018. Стр.465
Из протокола судебного заседания Военного трибунала войск НКВД Киевского округа по делу бывшего начальника 4-го отдела УНКВД по Одесской области В.Ф. Калюжного. 23-26 декабря 1940 г.
Из показаний свидетеля ШПАКА С.Я.
В 1937 году я был утверждён членом партколлегии по Одесской обл. Когда я работал в этой должности, однажды ко мне зашёл работник УНКВД по Одесской области некий Зеликов, работавший в то время начальником транспортного отдела УНКВД. Последний мне начал рассказывать о том, что если бы бывший нарком НКВД Ежов знал, что творится в Одесском обл. УНКВД, он бы Калюжному снял голову. Когда я начал спрашивать Зеликова более подробно, он мне ответил: «Я - чекист и связан с некоторой этикой работника НКВД и поэтому подробно всего рассказать не могу», после чего написал мне письменное заявление.
Кроме заявления Зеликова, мы имели ещё и заявление одной женщины Бондаренко, которая писала, что её путём применения физических мер воздействия заставили написать на себя и других лиц вымышленные показания. Такого же примерно содержания нами было получено заявление и от арестованного Урсина.
Я собрал все эти материалы, снял с них копии, которые направил в Москву, в партколлегию при ЦК ВКП(б), а с оригиналами нарочным был командирован в г. Киев к уполномоченному КПК при ЦК КП(б)У Кравченко наш сотрудник Калиховский.
Затем мне было известно, что Кравченко с этими материалами заходил к т. Бурмистенко, последний вызвал Успенского и передал ему все эти материалы для принятия соответствующих мер. Вскоре после этого, как мне известно, Зеликов был арестован…
…
Будучи арестованным, Кордун мне сказал: «Враг вы или нет, отсюда вам не возвратиться, органы не ошибаются, “возвращенцев” вы не видели и не увидите». Затем привёл мне пример с профессором Крыжановским. Крыжановского я действительно знал, это был ярко выраженный антисоветский тип, следствие по делу коего вёл Фадеев, последний и применял к нему физические меры, в результате чего Крыжановский умер в тюрьме. Я же виновным себя ни в чём не признавал. Написал очень много заявлений о том, как нарушаются законы в обл. УНКВД во время допроса арестованных, как избиваются арестованные и т. д. Все эти заявления попали тому, на кого я писал, т. е. Абрамовичу. Последний однажды вызвал меня на допрос, вынул папку со всеми этими написанными мною заявлениями и сказал мне: «Ты будешь отвечать за каждую строчку своей кровью». В это время как раз зашёл в кабинет военный прокурор Новиков, последний попросил Абрамовича оставить нас, и после этого я рассказал Новикову о тех ужасах, которые творятся в УНКВД. Новиков составил протокол, и этот протокол должен находиться в деле.
Опублик. Эхо Большого террора. Сборник документов в трёх томах. Т. 2, Кн. 1: М.: Пробел-2000,2018. Стр.498, 504
Из приговора Военного трибунала войск НКВД Киевского округа по делу В.Ф. Калюжного. 23-26 декабря 1940 г.
Калюжный на основании непроверенных компрометирующих материалов о бывшем работнике КПК Канфере-Берковиче включил последнего в список лиц, подлежащих аресту, как участника право-троцкистской организации, на 4 января 1938 года, а затем, когда до сведения Калюжного, как секретаря партийной организации областного Управления НКВД, дошли сигналы, поступившие в 1938 году в Одесскую КПК от арестованных, о незаконных методах следствия, применявшихся в УНКВД по Одесской области, а также о критике, которой работники КПК Самарин и Шпак подвергли материалы на арест Канфера-Берковича по ознакомлении в У НКВД, Калюжный 4 февраля 1938 года завёл дело о наличии, якобы, в КПК право-троцкистской к-р организации, включив в таковую работников КПК во главе с Самариным, по явно недостаточным и непроверенным компрометирующим материалам, при отсутствии каких бы то ни было материалов о к-р связи между работниками КПК.
5 февраля 1938 года по распоряжению Калюжного был арестован при отсутствии компрометирующих материалов упомянутый Канфер-Беркович, который под влиянием незаконных методов следствия дал показания о наличии к-р организации в КПК, перечислив почти весь состав ответственных работников КПК, в результате чего были арестованы ряд лиц, из коих 7 человек, давшие вынужденные показания о своей принадлежности к право-троцкистской организации, были осуждены к ВМН, один человек - Васюренко осуждён к 15 годам лишения свободы, а два человека - Шпак и Александров после длительного содержания под стражей были освобождены ввиду категорического отрицания своей вины на протяжении всего следствия первого и умопомешательства второго.
Опублик. Эхо Большого террора. Сборник документов в трёх томах. Т. 2, Кн. 1: М.: Пробел-2000,2018. Стр. 539-540
Протокол судебного заседания Военного трибунала войск НКВД Киевского округа по делу И.М. Кораблёва, А.М. Запутряева и Л.Н. Ширина. 26 апреля - 6 мая 1941 г.
Из показаний свидетеля МАЙСТРУКА Владимира Фёдоровича:
С прибытием КОРАБЛЁВА в Винницу там в УНКВД была создана атмосфера недоверия к сотрудникам. На должность помощника начальника УНКВД КОРАБЛЁВ взял Бутенко, который ни в каком отношении этой должности не соответствовал, а заместителем начальника отдела кадров был назначен Степанюк, которого впоследствии исключили из партии в связи с раскрытием его антисоветских выступлений в прошлом. Партийная жизнь в коллективе была задавлена.
В отношении оперативной работы КОРАБЛЁВ требовал разворота, выискивания новых линий, и не умевшие сделать это подпадали под обух - несколько человек было арестовано.
Когда в Винницу приехал Успенский, работа УНКВД была оценена им неважно, и на совещании Успенский заявил: «Что у вас всё ПОВ и ПОВ, тогда как другие управления дают новые линии». Такое положение в Винницком УНКВД Успенский объяснил тем, что там не умеют работать с врагами, а работать с ними, как он заявил, нужно так, «чтобы рёбра трещали». Тут же обратился к ШИРИНУ и сказал: «Вы же работали в центральном аппарате, должны показать себя здесь».
И начался «разворот» работы. Не было ни одного случая, чтобы после получения директивы Наркомата о вскрытии новых группировок такие же группировки («партизаны», «сахарники», «бундовцы», «Молодая генерация» и проч.) не вскрывались в Виннице. «Вскрытие» этих группировок производилось не по конкретным материалам, а по указаниям и сопровождалось искривлениями. Правда, основной удар наносился по врагу, но, вместе с тем, были допущены серьёзнейшие искривления и аресты невинных людей.
Опубл. Эхо Большого террора. Сборник документов в трёх томах. Т. 2, Кн. 2, М.: Пробел-2000,2019 Стр. 613-614
Из последнего слова подсудимого КОРАБЛЁВА:
Я дал откровенные показания по всем моментам предъявленного мне обвинения и ничего не утаил.
До Винницы на руководящей работе я не был, условий Украины не знал, и потому установки Ежова и Успенского принял за должное.
По делу видно, что в УНКВД совершены очень тяжёлые преступления, но заверяю суд, что я о них не знал.
В УНКВД я допустил ряд ошибок, и в результате многие невинно осуждены, но в то время я не знал, что материалы дел не соответствуют действительности.
Я родился в семье крестьянина-бедняка, был пастухом, в 15 лет уже пошел в Питер на фабрику. В 1919 г. добровольно вступил в РККА и в том же году был принят в партию.
В органах НКВД работал с 1920 г. и за всё время не имел ни одного взыскания, ни по партийной, ни по служебной линии.
Я - жертва преступной деятельности бывшего вражеского руководства.
Опубл. Эхо Большого террора. Сборник документов в трёх томах. Т. 2, Кн. 2, М.: Пробел-2000,2019 Стр. 646
Из приговора Военного трибунала войск НКВД Киевского округа по делу И.М. Кораблёва и А.М. Запутряева. 6 мая 1941 г.
В практике Винницкого УНКВД в 1938 г. в бытность у руководства бывш. начальника Управления Кораблёва, по установкам последнего, слепо выполнялись вражеские задания бывш. наркома внутренних дел УССР Успенского по проведению массовых арестов граждан независимо от наличия компрометирующих материалов на них с последующим применением к арестованным незаконных методов следствия с целью получения от них признания в к-p деятельности для репрессирования возможно большего числа людей, якобы причастных к различным антисоветским формированиям, искусственно создававшимся в Винницком УНКВД по ориентировкам врага народа Успенского.
Опубл. Эхо Большого террора. Сборник документов в трёх томах. Т. 2, Кн. 2, М.: Пробел-2000,2019 Стр. 648
Из приговора Военного трибунала войск НКВД Киевского округа по делу А.Д. Балычева, Н.Г. Соколова, Л.Р. Воскобойникова, Л.М. Павлычева и Л.А. Тарасовского. 12-15 августа 1941 г.
Подсудимые БАЛЫЧЕВ, СОКОЛОВ, ВОСКОБОЙНИКОВ, ПАВЛЫЧЕВ и ТАРАСОВСКИЙ, будучи на оперативной работе в органах НКВД, в 1938 г. в своей практической работе допускали грубейшие нарушения социалистической законности, что выразилось в искусственном создании контрреволюционной организации, якобы существовавшей в г. Ворошиловграде, путём фальсификации следственных материалов и применения ими к арестованным извращённых методов следствия. В начале июля месяца 1938 г. по установке врагов народа УСПЕНСКОГО и бывшего начальника УНКВД по Ворошиловградской области КОРКУНОВА арестовано большое количество ответственных руководящих работников партийных и советских организаций г. Ворошиловграда и области, в том числе инженерно-технический персонал заводов № 60, паровозостроительного завода г. Ворошиловграда, депутатов Верховного Совета и орденоносцев (БОГИНЯ, ЧУМИЧЕВ, МАКСИМЕНКО, КАПУСТИН, ХОДОС, ТЕРЕХОВ и др.).
Не располагая достаточными данными, уличающими арестованных в контрреволюционной деятельности, БАЛЫЧЕВ, СОКОЛОВ, ВОСКОБОЙНИКОВ и ТАРАСОВСКИЙ применяли физические методы воздействия, понуждая таким путём арестованных оклеветать себя, что они якобы являются членами к-p троцкистской организации, и оклеветали большое количество ответственных работников партийного и советского аппарата. Так, от арестованного СТЕЦЕНКО взято показания, коими он оклеветал 123 чел., что они якобы являются членами к-p организации, а от ТЕРЕХОВА - на 80 чел. На основании этих «показаний» были произведены массовые аресты невинных людей, в том числе и старейших участников революционного движения (БОГДАНОВА, ЛИТВИНОВА), из коих часть осуждены тройкой при УНКВД по Ворошиловградской области к ВМН (ПИВОВАРОВ, ЛОГВИНОВ и др.). В результате допущенных извращённых методов следствия БАЛЫЧЕВЫМ, СОКОЛОВЫМ, ВОСКОБОЙНИКОВЫМ и ТАРАСОВСКИМ имели место случаи смертностей арестованных на следствии.
Арестованный 12 июля 1938 г. МАКСИМЕНКО, будучи на допросе у ВОСКОБОЙНИКОВА и ТАРАСОВСКОГО, был подвергнут избиениям с помощью БАЛЫЧЕВА, в результате чего МАКСИМЕНКО 24 сентября 1938 г. скончался в тюрьме.
Аналогичные меры физического воздействия были применены к арестованному ЭПШТЕЙНУ со стороны БАЛЫЧЕВА и СОКОЛОВА, в результате чего 11 июля 1938 г. ЭПШТЕЙН скончался в камере тюрьмы.
Подсудимый ПАВЛЫЧЕВ, будучи заместителем начальника У НКВД по Киевской области, по указанию врага народа УСПЕНСКОГО применял физические меры воздействия к члену ВКП(б) БОЛОТЦЕВУ, понуждая последнего дать показания о своём участии в к-p организации, в результате чего 13 июля 1938 г. БОЛОТЦЕВ умер в тюрьме.
Вместе с ПАВЛЫЧЕВЫМ принимал участие в избиениях БОЛОТЦЕВА также и подсудимый ТАРАСОВСКИЙ.
ПАВЛЫЧЕВ также применял меры физического воздействия к арестованному по санкции УСПЕНСКОГО МОЖЕЙКО, в результате чего в августе 1938 г. МОЖЕЙКО скончался в кабинете следователя СТРОИЛОВА.
Помимо перечисленных преступлений, совершённых подсудимыми, ВОСКОБОЙНИКОВ также допустил незаконные методы ведения следствия по делу арестованного сотрудника НКВД ПЕТЕРС-ЗДЕБСКОГО, в результате чего последний, ПЕТЕРС-ЗДЕБСКИЙ, хотя и поныне работает в органах НКВД, однако, он остался инвалидом.
Опубл. Эхо Большого террора. Сборник документов в трёх томах. Т. 2, Кн. 2, М.: Пробел-2000,2019 Стр. 755-756
Из записки А.Я. Вышинского о результатах проверки действий Особой Тройки Житомирского Областного Управления НКВД УССР. 16 декабря 1938 г.
Произведенным предварительным расследованием установлено, что в период действия при Житомирском Областном Управлении НКВД СССР Особой Тройки, по распоряжению бывш. начальника Областного УНКВД ВЯТКИНА было расстреляно 2110 человек на основании никем не подписанных протоколов заседаний Тройки.
Расследованием установлено, что в Житомирском Областном Управлении НУВД широко применялась фабрикация подложных протоколов, а также допускались систематические избиения арестованных, в результате которых имел место ряд смертельных случаев….
С целью сокрытия случаев убийства во время допросов или смерти от побоев, на умерших составлялись подложные протоколы, как на осужденных за контрреволюционные преступления: так ЦИММЕР Альбертумер 21 июня 1938 г., дело его «рассмотрено» Тройкой 24 сентября 1938 г., НАГРИЩЕНКО Алексей умер 8 июля 1938 г., дело его «рассмотрено» 3 октября 1938 г., ПАГЕЛЬ Густав умер 2 сентября 1938 г., дело его «рассмотрено» Тройкой 24 сентября 1938 г.
ВЯТКИН ранее арестован по другому делу, как участник контр-революционной организации.
Продолжение