Начало органного сезона в филармонии
Мы, разбалованные филармонией - в хорошем смысле - привыкли, что открытие (сезона, органа, абонемента, фестиваля) должно быть красочнее и необычнее остальных концертов. Ну, так оно и случилось 30 сентября, когда Морис Клер сел за пульт органа.
Каждый органист - как и вообще каждый музыкант - играет своеобразно. Иной с органом обращается так, будто тот сахарный: играет аккуратно, осторожно, филигранно. Другой жмет со всей силы, и трубы, были бы они направлены в зал, давно бы снесли потоком первые ряды куда-нибудь в большое фойе.
Морис Клер, как мне показалось поначалу, играет очень вольно. Ну такой взял Баха, и решил играть не под метроном, а по велению души. Но что-то мне подсказывало, что такое прочтение произведения - неспроста. Перед концертом я зашла на его персональную страничку и прочитала, что он не только интерпретёр - то есть делает переложения для органа из произведений, например, для оркестра, - но и импровизёр. Читаю-то я по-французски, конечно, как Шарик - Главрыбу. Но суть оказалась ясна. Этот человек берет все мануалы органа, ножную клавиатуру, ловит мгновение, настроение и идет импровизировать.
Фото из архива Омской филармонииКак он нам рассказал в личной беседе в камерном зале, куда нас пригласили после концерта, поначалу импровизации записываются в нотную тетрадь, а потом уже, видимо, с опытом, можно отходить от записи и играть именно то, что находится здесь и сейчас. Ну то есть вот Морис Клер сидит такой за пультом, пропускает через себя настроения слушателей и воплощает их в органном произведении. Впервые на сцене, только для нас, только про нас, единственное исполнение, спешите слышать - ну не здорово ли.
Из концерта больше всего запомнилась, наверно, именно импровизация. Как сказал Тарас Багинец, сидевший на периферии, российские органисты не импровизируют, это особенность именно французской школы. Ну, помню по крайней мере одного немца, который тоже импровизировал. Интересно это.
Немалый восторг в зале вызвал "Кошачий вальс" :) Вообще людям так нравится, когда инструмент начинает звучать не абстрактно - изображая тревогу, волнение или влюбленность, а вполне материально: мяукая, кудахча, шумя камнями. В этом и прелесть филармонии: практически всегда в концертах есть всё про всё: про духовное и приземленное, например. Про известное и не очень.
Кстати, в беседе со слушателями Морис Клер проявил себя как очень добродушный музыкант. На его месте другой мог бы возгордиться, наверно - на счету Мориса более 1500 концертов. По мне так это упасть - не встать. И ведь к каждому органу надо привыкнуть! Наш орган он, кстати похвалил - ну недаром делали реконструкцию. Говорит, звучит прекрасно. А мы и рады!
Сложно мне понять, конечно, как человек в детском возрасте принимает решение, что он будет играть на органе. По словам Мориса, он просто услышал звучание инструмента в церкви и решил, что ему тоже охота попробовать себя в качестве исполнителя, извлекать то же огромное количество звуков. Ну вот, такие мечты сбываются, это ли не прекрасно.
Каждый органист - как и вообще каждый музыкант - играет своеобразно. Иной с органом обращается так, будто тот сахарный: играет аккуратно, осторожно, филигранно. Другой жмет со всей силы, и трубы, были бы они направлены в зал, давно бы снесли потоком первые ряды куда-нибудь в большое фойе.
Морис Клер, как мне показалось поначалу, играет очень вольно. Ну такой взял Баха, и решил играть не под метроном, а по велению души. Но что-то мне подсказывало, что такое прочтение произведения - неспроста. Перед концертом я зашла на его персональную страничку и прочитала, что он не только интерпретёр - то есть делает переложения для органа из произведений, например, для оркестра, - но и импровизёр. Читаю-то я по-французски, конечно, как Шарик - Главрыбу. Но суть оказалась ясна. Этот человек берет все мануалы органа, ножную клавиатуру, ловит мгновение, настроение и идет импровизировать.
Фото из архива Омской филармонииКак он нам рассказал в личной беседе в камерном зале, куда нас пригласили после концерта, поначалу импровизации записываются в нотную тетрадь, а потом уже, видимо, с опытом, можно отходить от записи и играть именно то, что находится здесь и сейчас. Ну то есть вот Морис Клер сидит такой за пультом, пропускает через себя настроения слушателей и воплощает их в органном произведении. Впервые на сцене, только для нас, только про нас, единственное исполнение, спешите слышать - ну не здорово ли.
Из концерта больше всего запомнилась, наверно, именно импровизация. Как сказал Тарас Багинец, сидевший на периферии, российские органисты не импровизируют, это особенность именно французской школы. Ну, помню по крайней мере одного немца, который тоже импровизировал. Интересно это.
Немалый восторг в зале вызвал "Кошачий вальс" :) Вообще людям так нравится, когда инструмент начинает звучать не абстрактно - изображая тревогу, волнение или влюбленность, а вполне материально: мяукая, кудахча, шумя камнями. В этом и прелесть филармонии: практически всегда в концертах есть всё про всё: про духовное и приземленное, например. Про известное и не очень.
Кстати, в беседе со слушателями Морис Клер проявил себя как очень добродушный музыкант. На его месте другой мог бы возгордиться, наверно - на счету Мориса более 1500 концертов. По мне так это упасть - не встать. И ведь к каждому органу надо привыкнуть! Наш орган он, кстати похвалил - ну недаром делали реконструкцию. Говорит, звучит прекрасно. А мы и рады!
Сложно мне понять, конечно, как человек в детском возрасте принимает решение, что он будет играть на органе. По словам Мориса, он просто услышал звучание инструмента в церкви и решил, что ему тоже охота попробовать себя в качестве исполнителя, извлекать то же огромное количество звуков. Ну вот, такие мечты сбываются, это ли не прекрасно.