Филармония: новый сезон
Собственно говоря, как и предполагалось, открытие 80-го сезона филармонии состоялось бурно, торжественно и очень красиво. Красиво и по форме, и по содержанию, и первое подтверждают фото dmagog.
Два вечера подряд на сцене выступал Николай Луганский - я уже немного написала о нем, предвкушая. Луганский действительно оказался пианистом, который не просто профессионально играет, он влюблен в каждую ноту. Это ощутимо.
В первый день Николай вышел на сцену в полном одиночестве и сразу начал играть. Все тут же всшелестели своими программками, чтобы вспомнить, кто артист, кто композитор, и о чем произведение. Непривычно без вступительного слова музыковеда. Впрочем, мы уже почти привыкли к этому после Безумных дней.
Что я люблю в концертах филармонии - каждый оставляет какой-то след. Иногда благодаря тому, что играют мое любимое произведение, иногда потому, что играют что-то незнакомое, но красивое. Так, на минувшей неделе я открыла для себя (а знающие и более внимательные люди говорят, что переоткрыла) прелюдию, фугу и вариации Франка и Бауэра. Кажется, могла это слышать в исполнении органа. Но Луганский так здорово передавал одним фортепиано всю гамму труб, что порой казалось, что перед нами стоит странно звучащий мини-орган. Без ножной клавиатуры такой.
Еще одним полузнакомым для меня произведением стала большая соната Чайковского, которую мы слушали в 2013 году, кажется, в Петров день. Ну ничего удивительного, что я ее забыла - четвертая симфония, звучавшая в тот же день, перекрыла ее с лихвой.
Самым моим любимым произведением первого дня стала Свадьба в Тролльхаугене, Григ. В своё время я очень часто слушала эту мелодию в исполнении оркестра (в записи, конечно, откуда у меня живой оркестр), и было интересно, как же один Луганский с помощью двух рук и двух ног сможет воссоздать всю ту картину. А он смог.
Зал неистовствовал и никак не хотел отпускать Николая на беседу со зрителями (один из моих любимых моментов после концертов: всегда приятно узнать, что музыканты по выходным играют в футбол как человеческие создания), поэтому Луганский вышел на бис. Но зал не останавливался и продолжал аплодировать. Николай вышел во второй раз и - ура! - сыграл произведение в обработке Рахманинова. Тем самым погасив тоску в моей душе.
Во второй день Луганский выступал вместе с академическим оркестром. Играл он четвертый концерт Бетховена, тот самый, где нет противостояния между фортепиано и всем светом, как пишут нам в программке. Концерт - это же соревнование: двух фортепиано, например, или оркестра и солиста. А тут нет такого, тут просто вежливый диалог в тонах Бетховена.
Мы сидели достаточно близко, чтобы уловить эмоции Луганского. Невероятно живой и чувствующий. У него столько эмоций на лице, как будто если он сейчас неправильно улыбнется, нота прозвучит на терцию выше нужного. Ну и это же прекрасно.
Завершала концерт пятая симфония Малера - уже без солиста. К Малеру я испытываю очень много любви, поэтому мне сложно что-то хоть немного объективное сказать об этом. Объять бы тот воздух, где звучали ноты симфонии, и раствориться в нем - неплохая такая перспектива была бы. Пожалуй, это всё что нужно знать о моих взаимоотношениях с Малером, да.
Два вечера подряд на сцене выступал Николай Луганский - я уже немного написала о нем, предвкушая. Луганский действительно оказался пианистом, который не просто профессионально играет, он влюблен в каждую ноту. Это ощутимо.
В первый день Николай вышел на сцену в полном одиночестве и сразу начал играть. Все тут же всшелестели своими программками, чтобы вспомнить, кто артист, кто композитор, и о чем произведение. Непривычно без вступительного слова музыковеда. Впрочем, мы уже почти привыкли к этому после Безумных дней.
Что я люблю в концертах филармонии - каждый оставляет какой-то след. Иногда благодаря тому, что играют мое любимое произведение, иногда потому, что играют что-то незнакомое, но красивое. Так, на минувшей неделе я открыла для себя (а знающие и более внимательные люди говорят, что переоткрыла) прелюдию, фугу и вариации Франка и Бауэра. Кажется, могла это слышать в исполнении органа. Но Луганский так здорово передавал одним фортепиано всю гамму труб, что порой казалось, что перед нами стоит странно звучащий мини-орган. Без ножной клавиатуры такой.
Еще одним полузнакомым для меня произведением стала большая соната Чайковского, которую мы слушали в 2013 году, кажется, в Петров день. Ну ничего удивительного, что я ее забыла - четвертая симфония, звучавшая в тот же день, перекрыла ее с лихвой.
Самым моим любимым произведением первого дня стала Свадьба в Тролльхаугене, Григ. В своё время я очень часто слушала эту мелодию в исполнении оркестра (в записи, конечно, откуда у меня живой оркестр), и было интересно, как же один Луганский с помощью двух рук и двух ног сможет воссоздать всю ту картину. А он смог.
Зал неистовствовал и никак не хотел отпускать Николая на беседу со зрителями (один из моих любимых моментов после концертов: всегда приятно узнать, что музыканты по выходным играют в футбол как человеческие создания), поэтому Луганский вышел на бис. Но зал не останавливался и продолжал аплодировать. Николай вышел во второй раз и - ура! - сыграл произведение в обработке Рахманинова. Тем самым погасив тоску в моей душе.
Во второй день Луганский выступал вместе с академическим оркестром. Играл он четвертый концерт Бетховена, тот самый, где нет противостояния между фортепиано и всем светом, как пишут нам в программке. Концерт - это же соревнование: двух фортепиано, например, или оркестра и солиста. А тут нет такого, тут просто вежливый диалог в тонах Бетховена.
Мы сидели достаточно близко, чтобы уловить эмоции Луганского. Невероятно живой и чувствующий. У него столько эмоций на лице, как будто если он сейчас неправильно улыбнется, нота прозвучит на терцию выше нужного. Ну и это же прекрасно.
Завершала концерт пятая симфония Малера - уже без солиста. К Малеру я испытываю очень много любви, поэтому мне сложно что-то хоть немного объективное сказать об этом. Объять бы тот воздух, где звучали ноты симфонии, и раствориться в нем - неплохая такая перспектива была бы. Пожалуй, это всё что нужно знать о моих взаимоотношениях с Малером, да.