Куплеты висельника, или Жестокие романсы XIV века
Жан ("Жанно") Лекюрель - автор очень популярных на рубеже XIII-XIV вв. рондо и баллад, исполняемых до сих пор; предшественник Гийома де Машо и Ars Nova. О биографии этого парижского клерка известно лишь то, что в 1304 г. он был повешен за многочисленные преступления «на общей виселице для воров».
Впрочем, вся эта энциклопедическая справка, кочующая из одного издания в другое и из Википедии в Википедию - неправда, ну или почти. Самое, пожалуй, занятное в том, что упомянутая версия биографии вполне всех устраивала в XIX-XX вв.: ну, поэт-висельник - бывает, видали и не таких. (И это даже несмотря на то, что неясное место о причинах приговора кто-то читал как 'vols', т.е., "кражи", а кто-то - как 'viols', т.е., изнасилования).
Потом такая биография публику устраивать перестала, и в конце ХХ века авторитетным становится мнение о том, что это был не он. Новых фактов не появилось, но супружеская пара архивистов и палеографов разумно заметила, что никаких оснований считать, что тот Лекюрель и этот - одно и то же лицо, нет: имя в ту пору достаточно распространённое, да и музыка его предвосхищает Машо, а Машо - на полвека позже, слишком большая дистанция получается.
Мне кажется, такая смена мейнстримной точки зрения говорит больше о нашей эпохе, чем о той: если применить тот же принцип к биографиям других средневековых авторов, нам от них не останется ничего. Дело в том, что в большинстве случаев они и строятся на сочетании таких случайных упоминаний, совпадающих по времени и месту.
Именно с тех пор во всех изданиях он именуется "Жан" (Jehan), а не "Жанно" (Jehannot) как в единственном сохранившемся списке его произведений. Один тренд совпал с другим, вероятно, случайно, но очень вовремя: согласитесь, "Ивашка" или "Ванька" гораздо более подходит висельнику и насильнику, чем нейтральное "Иван", которое и солидному композитору - предвозвестнику полифонии к лицу.
Ну да ладно; интерес не в биографии, а в творчестве. Лекюрель - песенник, причём автор и музыки, и слов: традиция, которая идёт от трубадуров а закончилась где-то как раз на Гийоме де Машо в середине XIV века, позже такое авторство становится совсем уж редким. Всё, что сохранилось - любовная лирика, причём очень специфического пошиба (считается, что многое не сохранилось, но оснований считать, что там было что-то принципиально другое - нет).
Тут не обойтись без двух отступлений.
Отступление первое. Любовная лирика трубадуров и труверов, т.е. как бы не 90% всей поэзии малых форм XII-XIII веков, сегодня воспринимается плохо (а уж для переводчика - вообще кошмар). Дело в том, что для неискушённого читателя ХХ века это просто набор штампов, которые кажутся повторяющимися уже на втором стихотворении - а их сотни. Т.е., тогда это было новым, только открывавшимся и создававшимся способом выражения, а потом сверху выросла тысячелетняя европейская литературная традиция, забаналившая всё до невозможности. То же самое, кстати, и с техникой стиха: рифмы, считавшиеся в средневековье умелыми и точными, сейчас оказываются на вершине списка примеров того, как не надо рифмовать (например, глагольные - да и вообще грамматические), - по той же причине. Разумеется, всё не так, если присмотреться: и техника рифмовки не проста, но строится на других основаниях, и кажущиеся штампы отличаются риторической продуманностью и выверенностью, да и много что другое, включая дух эпохи.
Так вот даже на этом фоне Лекюрель кажется стереотипно пошлым.
Отступление второе. Я давний сторонник теории Каннемана-Тверского об ограниченном объёме внимания как причине всех наших бед. Применительно к песенному творчеству это означает, что текст, изначально задуманный как песенный, просто обязан быть примитивнее, чем самостоятельное стихотворение: иначе и авторского, и читательского\слушательского внимания не хватит ещё и на музыку. Это одна из причин того, что редко песенным текстам удаётся достичь поэтических вершин, - и так же редко стихи, оказавшиеся на этих вершинах, удачно поются.
Так вот, даже с этой оговоркой стихи Лекюреля... ну, вы поняли. О музыке ничего сказать не могу, кроме того, что на мой слух она такая, нормальная для своего времени, без претензий. Попса.
И вот стала складываться мозаика: простенькая, но профессиональная мелодия, простенькие душещипательные стихи, - но и некоторая изюминка есть, - и в то же время, это не для массовых дискотек, а для проникновенного слушания... ну да, салонный романс. Иногда довольно жестокий.
----------------------
Жанно Лекюрель.
[Баллада № 4]
Любовь, наказ известен твой -
Любить лишь гибельной ценой,
Я с платой примирюсь такой,
И смерти слаще не найду
С тобой в ладу -
Так прикажи, Любовь, я жду.
Устала жить моей тоской,
Люблю его я всей душой,
Но люди злобною молвой
Из-за него клонят к стыду,
Ведут к суду,
Так прикажи, Любовь, я жду.
Я жить не в силах, милый мой,
Не смея взгляд поймать родной,
Весёлый, бодрый и живой.
Смерть, прекрати мою беду!
Я пропаду -
Так прикажи, Любовь, я жду.
---------------------------
Жанно Лекюрель.
[Баллада № 5]
В чём, Любовь, моя вина?
Нелюбимою влюблённой
Я живу, тоской полна,
С жаждою неутолённой.
Мой ли жребий непреклонный -
Век без друга жить, стеня?
Ах, Любовью убеждённый,
Пусть полюбит он меня!
Мысль мне горькая страшна -
Вдруг, иною ослеплённый,
Он уйдёт - а я одна
Буду болью жить бессонной.
Он манерой благосклонной
Сладок, всех подряд маня.
Ах, Любовью убеждённый,
Пусть полюбит он меня!
Взглядом сердца лишена,
И живу неисцелённой,
Жаркой страстью пронзена.
Боже, если б наречённый
Только мною жил пленённый,
Не грустила б я ни дня.
Ах, Любовью убеждённый,
Пусть полюбит он меня!
------------------------
Жанно Лекюрель.
[Баллада № 6]
Любовный пыл повеял страстно,
Меня заставив говорить,
И сердце над собой не властно,
Но мне ль желать его закрыть?
Иные ищут отворить
Его напором - вот что странно:
Желанное всегда нежданно.
Чтоб жаждать страсти не напрасно,
Подруге надобно служить,
И куртуазным быть всечасно,
Свою гордыню позабыть,
Важна любезность, а не прыть:
Я повторяю неустанно:
Желанное всегда нежданно.
Манера всякая прекрасна,
Коль помогает нам любить:
Повиноваться ли согласно,
Сеньором ли подруге быть -
Влюблённый должен сам решить,
Что даме более желанно;
Желанное всегда нежданно.
----------------------
Современное исполнение:
Впрочем, вся эта энциклопедическая справка, кочующая из одного издания в другое и из Википедии в Википедию - неправда, ну или почти. Самое, пожалуй, занятное в том, что упомянутая версия биографии вполне всех устраивала в XIX-XX вв.: ну, поэт-висельник - бывает, видали и не таких. (И это даже несмотря на то, что неясное место о причинах приговора кто-то читал как 'vols', т.е., "кражи", а кто-то - как 'viols', т.е., изнасилования).
Потом такая биография публику устраивать перестала, и в конце ХХ века авторитетным становится мнение о том, что это был не он. Новых фактов не появилось, но супружеская пара архивистов и палеографов разумно заметила, что никаких оснований считать, что тот Лекюрель и этот - одно и то же лицо, нет: имя в ту пору достаточно распространённое, да и музыка его предвосхищает Машо, а Машо - на полвека позже, слишком большая дистанция получается.
Мне кажется, такая смена мейнстримной точки зрения говорит больше о нашей эпохе, чем о той: если применить тот же принцип к биографиям других средневековых авторов, нам от них не останется ничего. Дело в том, что в большинстве случаев они и строятся на сочетании таких случайных упоминаний, совпадающих по времени и месту.
Именно с тех пор во всех изданиях он именуется "Жан" (Jehan), а не "Жанно" (Jehannot) как в единственном сохранившемся списке его произведений. Один тренд совпал с другим, вероятно, случайно, но очень вовремя: согласитесь, "Ивашка" или "Ванька" гораздо более подходит висельнику и насильнику, чем нейтральное "Иван", которое и солидному композитору - предвозвестнику полифонии к лицу.
Ну да ладно; интерес не в биографии, а в творчестве. Лекюрель - песенник, причём автор и музыки, и слов: традиция, которая идёт от трубадуров а закончилась где-то как раз на Гийоме де Машо в середине XIV века, позже такое авторство становится совсем уж редким. Всё, что сохранилось - любовная лирика, причём очень специфического пошиба (считается, что многое не сохранилось, но оснований считать, что там было что-то принципиально другое - нет).
Тут не обойтись без двух отступлений.
Отступление первое. Любовная лирика трубадуров и труверов, т.е. как бы не 90% всей поэзии малых форм XII-XIII веков, сегодня воспринимается плохо (а уж для переводчика - вообще кошмар). Дело в том, что для неискушённого читателя ХХ века это просто набор штампов, которые кажутся повторяющимися уже на втором стихотворении - а их сотни. Т.е., тогда это было новым, только открывавшимся и создававшимся способом выражения, а потом сверху выросла тысячелетняя европейская литературная традиция, забаналившая всё до невозможности. То же самое, кстати, и с техникой стиха: рифмы, считавшиеся в средневековье умелыми и точными, сейчас оказываются на вершине списка примеров того, как не надо рифмовать (например, глагольные - да и вообще грамматические), - по той же причине. Разумеется, всё не так, если присмотреться: и техника рифмовки не проста, но строится на других основаниях, и кажущиеся штампы отличаются риторической продуманностью и выверенностью, да и много что другое, включая дух эпохи.
Так вот даже на этом фоне Лекюрель кажется стереотипно пошлым.
Отступление второе. Я давний сторонник теории Каннемана-Тверского об ограниченном объёме внимания как причине всех наших бед. Применительно к песенному творчеству это означает, что текст, изначально задуманный как песенный, просто обязан быть примитивнее, чем самостоятельное стихотворение: иначе и авторского, и читательского\слушательского внимания не хватит ещё и на музыку. Это одна из причин того, что редко песенным текстам удаётся достичь поэтических вершин, - и так же редко стихи, оказавшиеся на этих вершинах, удачно поются.
Так вот, даже с этой оговоркой стихи Лекюреля... ну, вы поняли. О музыке ничего сказать не могу, кроме того, что на мой слух она такая, нормальная для своего времени, без претензий. Попса.
И вот стала складываться мозаика: простенькая, но профессиональная мелодия, простенькие душещипательные стихи, - но и некоторая изюминка есть, - и в то же время, это не для массовых дискотек, а для проникновенного слушания... ну да, салонный романс. Иногда довольно жестокий.
----------------------
Жанно Лекюрель.
[Баллада № 4]
Любовь, наказ известен твой -
Любить лишь гибельной ценой,
Я с платой примирюсь такой,
И смерти слаще не найду
С тобой в ладу -
Так прикажи, Любовь, я жду.
Устала жить моей тоской,
Люблю его я всей душой,
Но люди злобною молвой
Из-за него клонят к стыду,
Ведут к суду,
Так прикажи, Любовь, я жду.
Я жить не в силах, милый мой,
Не смея взгляд поймать родной,
Весёлый, бодрый и живой.
Смерть, прекрати мою беду!
Я пропаду -
Так прикажи, Любовь, я жду.
---------------------------
Жанно Лекюрель.
[Баллада № 5]
В чём, Любовь, моя вина?
Нелюбимою влюблённой
Я живу, тоской полна,
С жаждою неутолённой.
Мой ли жребий непреклонный -
Век без друга жить, стеня?
Ах, Любовью убеждённый,
Пусть полюбит он меня!
Мысль мне горькая страшна -
Вдруг, иною ослеплённый,
Он уйдёт - а я одна
Буду болью жить бессонной.
Он манерой благосклонной
Сладок, всех подряд маня.
Ах, Любовью убеждённый,
Пусть полюбит он меня!
Взглядом сердца лишена,
И живу неисцелённой,
Жаркой страстью пронзена.
Боже, если б наречённый
Только мною жил пленённый,
Не грустила б я ни дня.
Ах, Любовью убеждённый,
Пусть полюбит он меня!
------------------------
Жанно Лекюрель.
[Баллада № 6]
Любовный пыл повеял страстно,
Меня заставив говорить,
И сердце над собой не властно,
Но мне ль желать его закрыть?
Иные ищут отворить
Его напором - вот что странно:
Желанное всегда нежданно.
Чтоб жаждать страсти не напрасно,
Подруге надобно служить,
И куртуазным быть всечасно,
Свою гордыню позабыть,
Важна любезность, а не прыть:
Я повторяю неустанно:
Желанное всегда нежданно.
Манера всякая прекрасна,
Коль помогает нам любить:
Повиноваться ли согласно,
Сеньором ли подруге быть -
Влюблённый должен сам решить,
Что даме более желанно;
Желанное всегда нежданно.
----------------------
Современное исполнение:
Click to view