Скучать запрещено! "Любовный напиток" в "Новой опере"
Самая свежая московская оперная премьера.
Режиссер, между прочим, известный, питерский, Александров.
Решил похулиганть. С оперными комедиями на иностранном языке редко выходит смешно. Но здесь получилось смешно. Отвязно. Живенько. Я хохоталь:-) Но некое потрясение основ и некоторое противоречие с исходным музыкальным материалом все-таки случилось.
Начинается все с густой оперной вампуки. Открывается занавес - на сцене толпа персонажей в карнавальных персонажах в пухе, перьях, шелке, бархате, блестках и стразах и в карнавальных масках. Расцветки роскошных одеяний - вырви глаз. Крысота. Карнавал? Может быть и карнавал, Италия - родина карнавалов, хотя по эстетике больше напоминает Мулен Руж или что-то подобное, кабаретное. Над карнавальными персонажами, дефилирующими туда-сюда, большой стеклянный купол с бранзулетками времен Наполеона Третьего - то ли Галери Лафайет, то ли Пассаж Витторе-Эмануила (впрочем, это уже было, у того же Окунева - в одной из сцен «Русского Галета» Эйфмана).
Адина (Ольга Мирошникова), закованная чуть ли не в латы - в металлизированный корсет, с ног до головы - сплошные перья, въезжает на сцену на сооружении типа царя-колокола. Прынцесса? Нет! Королева! Или даже богиня! Афина-Паллада.
Белькоре (Илья Кузьмин) - в парчовом фраке с обширными рюшами рукавах и по подолу.
Концентрированный китч. И при этом поют - мамочки мои, как же они поют! Стараются изо всех сил друг друга переорать, особенно в этом преуспевает хор! Будто бы Любовный напиток написал старик Верди, а не молодой Доницетти.
Зал при этом сходит с ума, аплодирует, как только раскрывается сцена, а Лиу безмолвствует и тоскует.
Однако то, что все не так просто, то, что все это розыгрыш любезной публики, стало ясно почти с самого начала. В этом густошикарном китче вокруг Адины-Афины крутится главный герой оперы - Неморино (Михаил Губский из Большого театра), а он одет в серую трикотажную футболку и не кюлоты, а привычные для нашего времени и наших мужчин брюки колесом. :-) А на карнавальное дефиле тут же смотрит группка японских туристов во главе с престарелой «мадам Баттерфляй» в инвалидной коляске.
И тут на полном апофеозе вампуки появляется наш театральный спаситель - аптекарь-лекарь- шарлатан Дулькамара (Олег Шагоцкий) и по-русски (пели до того по-итальянски) говорит: «Что-то невесело и как-то несовременно товарищи! Щас все исправим!». И перед оркестровой ямой из под-земли вырастает целый строй наших современников - кривляющиеся девицы в мини-юбках, доминошники, тетки необъятных размеров, бомжи и прочие люмпены, персонажи в пухе и перьях разбегаются, купол Галери Лафайет уходит в небо, а на сцене - выгородка питерской подворотни (двора-колодца), серые обшарпанные стены (два привета разом - Цыпину, для него дворы-колодцы - лейтмотив творчества, и Чернякову с его Сенной площадью в «Китеже»), стол для домино, бочка с пивом. Начинаются куплеты Дулькамары про волшебный напиток-панацею с иллюстрациями его чудодейственности.
Напиток избавляет от лишнего веса? Конечно! Тетка в обширном бархатном платье с раздутыми грудями (на место грудей - заложены под платье воздушные шарики) и раздутой попой, на месте попы - под платьем тоже два больших шара. Тетка злоупотребляет напиток, ассисент лекаря прокалывает шарик за шариком, скрытый под платьем, и тетка на глазах худеет.
Напиток избавляет от облысения? Лысый мужик выпивает бутылку напитка, ассистенты лекаря напяливают ему на голову шляпу, а когда снимают, раскрывается лохматый парик, похожий на гриву Снежного человека (этот же парик получает Неморино от Белькоре после того, как его забривают в армию.
Каждый персонаж во время куплетов Дулькамары «рассказывает» свою мини-историю, в частности в центре группа из двух мужиков периодически позирует в позе скульптурной группы «Рабочий и Колхозница». Массовка работает строго по Станиславскому (очередной, но не последний привет Мите Чернякову с его тщательным онегинским застольем и сбродом с Сенной площади). У Доницетти вроде бы действие происходит в южно-итальянской деревне?:-) Забудем! Ведь весело! Над собой смеемся! Народ, которого приманили вампукой, хохочет с удовольствием. А я вместе с ним. :-)
Толпа японских туристов растворяется в русском народе, а «Баттерфляй», вставшая с коляски (видать, после приема волшебного эликсира) становится местной сумасшедшей. Адина и Белькоре тоже преображаются, Белькоре -в тельняшке и штанах с лампасами (казак?), а Адина сбрасывает перья и латы (она к ним вернется, когда влюбится в Неморино и захочет его соблазнить) и оказывается в легком соблазнительном сарафанчике. Фигурка (которая прежде была деформирована вампучными перьями) оказывается умопомрачительной (вызов Анечке Нетребке, у которой Адиночка - одна из коронных партий). Но характер первой девки на деревне не меняется - королева (местной подворотни) с повадками стервы.
Неморино - немолод и мешковат. Внешность только для комика. И режиссер делает его комиком, типичным недотепой и неудачником, совсем без шансов на взаимность. Вдобавок к немолодости и нехудобе, совсем не украшающих Неморино, добавляются и бритый череп (после подписания армейского контракта), и красные семейные трусы в горошек, и жировые складочки, скрытые под одеждой, но видные, когда артиста раздевают до трусов. Еще тот красавчег!:-)
Но и в неудачнике дремлют силы, которые легко высвободить из-под комплексов с помощью алкоголя и самообмана (=повышения самооценки). Оказывается, что это не просто увалень, а заразительный и сообразительный, а главное, уверенный в себе мужчина, и это в комплекте с неожиданно свалившимся богатым наследством становится манким для женщин - все претендентки на его руку собираются под одной фатой и демонстрируют желание выйти за замуж за Неморино.
В комическом жанре Губский-Неморино чувствует себя более чем свободно. При этом вокал зачастую здесь экстремальный, очень много движений вместе вокалом - в формате оперетты. Особенно сложно главной паре - Неморино и Адине.
Например, при «медосмотре» Неморино приходится петь в любом положении, одновременно реагируя на приставания сверхозабоченной медсестры, дамы кустодиевского размаха. Или в то время, как Неморино с Адиной поют дуэт в первом действии - он все время поворачивается к ней, она отворачивается, пересаживаясь с одной стороны скамейки на другую сторону и так далее, повороты поставлены очень скорые. В последнем соло Адины во время колоратур Неморино иллюстрирует «хождение» Адины по ноткам, перебирая и скользя пальчиками по ее ножкам, которые он в это время обнимает. Последняя ария Адины - сложнейшая в техническом отношении, а приходится и колоратурить, и раздеваться, и пританцовывать в стиле мини-канкана. Но настоящие чудеса виртуозности приходится проявлять Губскому в пении с папироской во рту - папироска почти чудом остается на месте;-)
Действие обставлено большим количеством приколов (в том числе и солеными куплетами-частушками на русском языке про депутата с высоким рейтингом). И если не смеешься, то, по крайней мере, постоянно улыбаешься. По пик прикольности - исключительно для посвященных, хорошо знающих мэйн-стрим новой русской оперы. Самая знаменитая ария из «Любовного напитка», та самая сладкоголосо-душетрепательная «Она фортива лакрима» обставлена сразу двумя приветами Чернякову - Неморино выходит петь ее в треухе (точно также развязанном, как и у Ленского), телогрейке и с ружьем, присаживается, точно как Ленский (настроение арии вполне соответствует той же "Куда, куда..."), а завербованных солдат, в том числе и Неморино уже ждет грузовик (привет черняковской же Аиде!). "Зритель, не спрашивай, кого ждут эти грузовики, они ждут тебя "(цитирую знаменитую статью прочерняковскую "Аиду"
lev_semerkin). Но есть и самостоятельная александровская находка - та самая - пение с бычком в углу рта. Эх, жаль, что Ленскому папироску не придумали:-) Прикольно!
Хотя… постоянно себя спрашиваешь - а из той ли оперы эти приколы?
У Доницетти была лирическая комедия с элементами фарса (только линия Дулькамары), а на сцене фарс постоянный. Поскольку и Неморино превращен в фарсовый персонаж, то в любовную линию в отношениях красотки и стройняшки Адины (какие ножки!) и Неморино в красных трусах и с жировыми складочками верится с большим трудом. Но все равно смешно. Я выбираю «все равно смешно!». Потому что живо.
Гораздо больше претензий у меня к музыкальной стороне. Просто потому что стиль исполнения - совсем не из эпохи бельканто (накануне я слушала «Напиток» в Стасике, мне уши совсем не резала русская подача музыки, наоборот, вокал Герзмавы-Адини была очень стильный и разнообразный, да и Балашов-Неморино был неплох, хотя вокал не назовешь стенобитным, а Дулькамара-Степанович сочетал тембрально красивый вокал с яркой артистичностью. А вот в НО Доницетти прокричали. Иногда, когда яркая подача требуется по сюжету или для отдельных персонажей (например, Дулькамары) - это, было кстати, но все время ???
Губский, которого по большому счету в историческом здании Большого театра всегда было еле слышно (на Новой сцене все-таки это уже не так, здание меньше, подзвучка крепче), вопиет изо всех сил. Но временами, все же звучит неплохо (не скажу, что хорошо), а когда переходит на русский, становится невыносимо слащавым. Адина-Мирошниченко не только обладательница красивой фигурки, но и звучного, бархатного, богатого оттенками голоса, петь в стиле Доницетти пытается, и временами ( в сольных кусках) получается, но все индивидуальные усилия из-за того, что приходиться вопить со всеми вместе, тают от задания "петь громко всем". Ансамбли, кстати, постоянно провисают из-за того, что более низкие голоса - более тихие, чем сопрано и тенор, и как бы они не орали, перекричать более грамогласных не в состоянии.
Стасиковцы (во главе с Гореликом) ИМХО в Доницетти вчистую перепели новоперных (во главе с Волосниковым, дирижер-постановщик - Эри Класс). Просто потому что пели не так громко, зато существенно красивей и культурней.
Но шумная постановка НО вполне гармонирует с изобильной и гротесковой постановкой. В Стасике же - довольно статичный и скучновато-хрестоматийный пейзанский вариант, лишь немного оживленный придумками по части откровенной жуликоватости Дулькамары.