"Русские сезоны" из Сибири
Ради русских так сказать сезонов вышла моя измена первой совместной Баядерке Коли-Светы в Москве. И вот с кем я им изменяла.
Новосибирский балет, три одноактных балета:
«Come in» - балетмейстер Кирилл Симонов
«Русские сезоны» - балетмейстер Алла Сигалова
«Пульчинелла» - опять-таки балетмейстер Кирилл Симонов
Шла, что естественно, на «Русские сезоны» Аллы (Сигаловой), они номинированы на «Маску», а потом Сигалова - вообще интересная для меня фигура, и была почти ошарашена, открыв программку, что меня опять до и после Аллы будут пытать Кирой. В смысле Симоновым. Но почти пронесло… пытки были не такие жгучие, как на «Золушке».:-) А на «Пульчинелле» и вовсе приятные.
Входите!
Конечно, у Симонова фантазии не прибавилось, зато сильно убавилось и замарашкиной вульгарности. Примитив и склонность к заимствованиям как знак его творчества был узнаваемы.
В «Камине» лексикон Симонова ограничен, набор идей лаконичен, получилось этакое скучное средне-арифметическое балетное чтиво, но я нашла один большой плюс - не раздражающе. И плюсики поменьше: за музыку (неоклассика, чистейшая и прозрачнейшая - композитор Мартынов), за минимализм костюмов (по среднеевропейской балетной моде, довольно приятственные) и особо (!) за временной минимализм - Кира мучил коротко, всего минут 20, что уже хорошо.
Язык - сглаженный, заимствованный, но уже не серой от Эка пахло, а этаким европейско-американским дымком, антураж - из «Комнаты», шаги - еще откуда-то, ото всех мэйн-стримовцев понемногу…
Заявки Киры на тему взросления юных девушек, процитированных в буклете, на сцене не подтверждались. Хотя некоторая темка проглядывала - юность - даааа, любоффь - да, ну если не любовь, но некие физические контакты, борьба взрослеющих мужских темпераментов (только вот из-за чего петушились? девочек-то хватало на всех:-)…
В самих «Русских сезонах» место «Кам ина» было кратким предисловием («Входите!»). Два оставшихся балета были освещены единой темой - «Русскими сезонами».
Первая - собственно «Русские сезоны», популярное название у русских балетмейстеров (Ратманский на ту же музыку поставил «Русские сезоны» в Новом Йорке, в городском балете, а Симонов В Новом Сибирске). Второй (по счету в программе третий) - балет «Пульчинелла» - на эту музыку и по этому либретто был впервые поставлен в первом послевоенном сезоне «Русского балета» Сергея Дягилева, знаменитого отца-вдохновителя и организатора «Русских сезонов» в Париже.
Русские сезоны - не натура, это искусство
При ближайшем рассмотрении произведение Десятникова оказалось вовсе не таким уж и десятниковским, он всего-навсего отобрал 12 частей из сборника русских песен и причитаний Озерного края и переложил их в академическую форму, оркестровал, точно также как в свое время Стравинский оркестровал и сложил из старинных сочинений Перголези для «Пульчинеллы».
Музыкальная основа «Русских сезонов» - стало быть, фольклор, хотя и в академической подаче. 12 частей = 12 месяцев. Ключевые события в каждом месяце или сезоне, связанные с каким-либо особым днем, в основном праздничным. Народный календарь. Чисто русские «Времена года».
Отсылов к русской народности, подразумеваемой музыкальной основой, на сцене не читалось. Если не считать галош на балеринах, надетых поверх пуантов. Но и галоши девушки снимают и довольно скоро, переходя (временами) на оттянутый носок.
Зато отсылы к другому пласту - культурному - мог считать каждый более или менее начитанный балетоман. Хотя бы по названию - «Русские сезоны» в балетной истории - это название культурного феномена, известного как дягилевские «Русские сезоны» в Париже перед первой мировой войной, то, с чего началось русское вторжение в мировую культуру даже не в качестве участника, а в качестве лидера. Продолжилось русское культурное вторжение на Запад в 20-х годах, с появлением в Париже и Берлине русских художников-авангардистов.
В сценографии - никакого деревенского антуража, 4 полотнища, изукрашенных абстрактно-цветочными композициями в стиле раннего Кандинского. У задника авангардная конструкция - что-то типа гигантского шашлыка - две скрещенные жерди с нанизанными леденцами - фрукты, полумесяц и др. В юбках-колокольцах девушек - красных с белыми геометрическими полосами - считывается конструктивизм - от Натальи Гончаровой? от Варвары Степановой? Или? В черных обтягивающих голову шлемах балерин - отсылы к самой авангардной для 20-х и 30-х технической сфере - авиации, ну и к небу, в конце-концов.:-) В косых стопах, нарочито угловатых движениях и графических перестроениях дам видятся революционные балетные опусы брата и сестры Нижинских - это тоже «Русские сезоны» . Правда, сам почерк Сигаловой, тоже узнается, прежде всего, по дамским танцам. Только вот с двумя мужчинами у меня неувязочка вышла. Во-первых, одежда солистов. В этом сезоне расстегнутые черные балахонистые пальто меня сопровождают в походах по театрам ровно через раз. До такой степени, что это стало мозолить глаза в качестве знакового образа так называемого актуального искусства. Если не хватает фантазии на то, чтобы придумать одежду для героя (героини) - одевай в черные не по размеру пальто, не забудь расстегнуть пуговицы, и не промахнешься. Актуальный образ уже испечен!
Во-вторых, мужская пластика, в отличие от женской, апеллирующей к русским сезонам, как мне кажется, срисована совсем из других (в географическом и культурологическом смыслах) источников. Если быть точнее, это все мне сильно напомнило самых известных балетных дилетантов - Надежа вперемешку с Эком. Но при этом - если девушки были настоящей сплоченной и трудно различимой по индивидуальностями пятеркой (де факто - кордой, хотя у каждой, после того, как она снимала галоши и становилась на классический путь, был сольный кусок, каждой был дан шанс), мужчины были сильно индивидуализированы. Может быть, все дело в разной фактуре: один - вылитый Петя Красило (которого я имела счастье видеть на этой же сцене в «Инь-Яне», актер, пластически одаренный от Бога), второй (уже пошамканный жизнью и отмеченный плешью - знаком ушедшего времени) - вылитый, ну да, нуда, Йозеф (или - поскольку он натурализованный француз - Джозеф?) Надж (или по-венгерски Надь?). Оба «мальчика» - харизматики. В моих глазах - лидером был более «матерый» - «Надж».
Вот так, на пересечении авангарда наших дней (Надж - мужское) и авангарда 10-20-х (Нижинские - женское) 20-ого же века и было это представление. Смотреть было интересно, хотя немного напрягал диссонанс между музыкой, такой очевидно фольклорной, обрядовой (особенно вокальные куски), и не очень складным, не очень организованным, но очень элитарно-городским сценическим действием.
Назад к традициям
После авангардных «Сезонов» с невнятными танцами и метафорической образностью,
предстоял возврат к традиции и простоте. Во-первых, к сюжетности. Во-вторых, к традиционности - итальянской комедии масок и масочным персонажам. В-третьих - к простой (примитивной?) сценографии. В-четвертых, к ненавороченой лексике, простым словам, которые слагает Кирилл Симонов. Правда, в этот раз, слова были дополнены акробатическими упражнениями (что было естественно для такого персонажа, как Пульчинелла) и характерностью, которая позволила скушать этот балетик не без удовольствия.
Сценография - походная, всего два предмета на сцене - итальянский шкаф стиля барокко, который и место хранилища вещей, и одновременно вход-выход для персонажей. Вспоминается тож, что шкаф в любовном фольклоре занимает вполне определенное место.:-) В комедии, где главная характеристика главного персонажа - ни с чем не считающаяся любвеобильность - шкаф весьма к месту.
Второй предмет - тоже знаковый веревка с развешенным бельем - точно определяет место действия. Это, конечно же, Неаполь (Пульчинелла - персонаж региональный - неаполитанской комедии масок).
Костюмы и особо их колорит (нежно-пастельно-бежевато-сероватый-беловатый) - тоже очень и очень точно попали на итальянскую почву и ласкали мой итальянофильский глаз. Но при этом я не уверена, что Маска «Пульчинеллы» соответствует канону (жилет с ромбиками - это кажись, атрибут Арлекина?)
Грубость режиссерских приемов и грубоватость лексики - в «Пульчинелле» оказались вполне уместны. Такой сужет. Такой стиль. Повидала в Венеции на карнавале всю эту местную «Петрушку» с приставленными деревянными гиперфаллосами.
Из режиссерских штучек запомнились две: размножение Пульчинеллы не до 4, предусмотренных сюжетом (сам Пульчинелла, его приятель, и два его завистника - влюбленные неудачники, переодевающиеся в Пульчинеллу для того, чтобы покорить подружек, влюбленных в свою очередь в знатного любовника Пульчинеллу), а до множества кордебалетной массы. Но практически на 100% уверена, что это скрадено если не у Мясина, то у Шперли, чьего Пульчинеллу показывали аккурат в воскресенье по «Культуре».
Вторая штучка - распознавание настоящего и мнимых Пульчинелл по частям тела и гениталиям подружкой Пульчинеллы Пимпинеллой. Всех четверых без труда опознает, видать, по любовной части такая же дока, как и ее дружок.
Артисты делают ЭТО с легкостью и энтузиазмом. А главные герои - бывшие Золушка и Принц из клана нуворишей, обретают наконец-то в «Пульчинелле» свое законное место - спортивно-акробатический Максим Гришенков с азартом танцует витального проказника Пульчинеллу, а Елена Лыткина - ловкую и заводную малышку Пимпинеллу. Острая характерность Пимпинеллы мне запомнилась особо. Впрочем, вся солирующая восьмерка в этом балете была практически безупречна.