Экономический подход
После лирического отступления вернемся к сухой теории - обобщенной схеме адаптации системы производства или системы потребления произведенного продукта. Функционирование такой системы зависит от наличия внешних по отношению к первому, исполнительному контуру (автомобильный конвейер или маршрут автоперевозок) переменных условий - наличия сырья и материалов (грузов), энергетики, климатических и погодных условий и так далее.
Соответственно, в рамках управляющей (центральной) подсистемы тоже имеется собственный исполнительный контур, сопряженный с центральным контуром исполнительной подсистемы. Например, руки водителя сопряжены с рулем и коробкой передач автомобиля, или производственный отдел заводоуправления тесно взаимодействует с начальником сборочного цеха.
Несложно заметить, что деятельность центральной подсистемы, хотя и сосредоточена на управлении исполнительным контуром, сильно зависит от наличия обратной связи. Важнейшей деталью любого транспортного средства является ветровое стекло, чтобы водитель, машинист или пилот получал информацию о внешних условиях. А также панель приборов и индикаторов, отражающая внутренне состояние системы. Аналогичный контур обратной связи существует и в заводоуправлении - службы статистики, планирования и прогноза. Речь идет, очевидно, о представительном контуре управляющей подсистемы.
Внутри исполнительной подсистемы также есть свой собственный представительный контур, обеспечивающий автоматическую обратную связь между исполнительными органами. Главная функция этой подчиненной исполнительским целям «обратной связи» - перераспределение крутящих моментов или иных нагрузок между колесами, осями, другими элементами (аналогично - между рабочими местами производства).
Мы так подробно всё разбираем, поскольку это важно - отличать представительные контуры центральной и исполнительной подсистем от представительного контура самой системы. Но не менее важно обнаружить различия и четкие границы между достаточно плотно сопряженными представительной и исполнительной подсистемами.
Например, не так уж и очевидно, что бензобак и система подачи топлива в двигатель относится к представительному контуру. Ведь двигатель - это главная часть исполнительного контура, создающая тот самый крутящий момент для всех осей и колес. А бензобак с бензопроводом и карбюратором - похоже, всего лишь необходимое, но соподчиненное приложение к двигателю.
Однако, возможна и другая точка зрения - бензобак с карбюратором, может быть и можно зачислить во внешние аксессуары двигателя, но содержащийся в них бензин является отчужденной, изолированной, подготовленной к употреблению, но всё же частью внешней по отношению к машине системы энергоснабжения, состоящей из сети скважин, трубопроводов, НПЗ и АЗС. И до тех пор, пока топливо не сгорело в двигателе, оно может быть изъято и потреблено в другой базовой части системы производства и потребления топлива. Так что бензин - это часть необходимой для движения автомобилей сопряженной внешней среды, как и электричество. А бензобак, аккумулятор и проводные контуры - это подсистема снабжения и перераспределения, сопряженная через содержимое с внешней системой снабжения, и через двигатель - с исполнительной подсистемой.
Насчет того, что двигатель - главная часть исполнительной подсистемы, - тоже спорный тезис. Главнее всё же ходовая часть, которая иногда работает и без двигателя. А тормоза для достижения цели нужны не меньше мотора. То есть двигатель - это главная часть представительного контура исполнительной подсистемы, обеспечивающая сопряжение с исполнительным контуром представительной - системой впрыска топлива в двигатель (плюс электрические свечи). Аналогичная подсистема распределения поступающих извне материалов и ресурсов есть в любой системе производства и потребления. Такие транспортные, складские, энергетические предприятия, цеха, модули или целые отрасли экономики называют инфраструктурой.
Однако из классической кибернетики мы вынесли, что вторая подсистема обеспечивает обратную связь между исполнительным контуром и управляющим. А здесь у нас ключевой функцией является перераспределение поступающих в систему извне необходимых ресурсов. Где же и в чем состоит «обратная связь»?
Именно уровень подготовленных к употреблению ресурсов и является главным ограничителем для исполнительного контура, то есть для движения всей системы. Эта обратная связь является более действенной и жесткой, чем контур обратной связи внутри управляющей подсистемы. Однако работа более тонкой обратной связи, регулярно измеряющей уровень внешних ресурсов - бензина, масла, заряда батареи, позволяет избежать кризисов, связанных с действием главной обратной связи. Для этого нужно организовывать быстротечные управляемые кризисы - периодически делать доминирующим второй контур системы, когда двигатель выключается, а автомобиль останавливается на «пит-стоп».
В масштабах крупного производства, а тем более большой экономической системы обратная связь также может быть грубой, обеспечивая баланс между первым и вторым контуром через кризисы, либо по мере совершенствования второго контура управляющей подсистемы - все более плавной и регулярной. В свою очередь развитие более тонких методов регулирования балансов производства и потребления зависит от развития управляющих механизмов экономического контура центральной подсистемы, в том числе и от развития экономических теорий.
Мы дошли в своих рассуждениях до того момента, когда мы уже не можем абстрагироваться от внешних социальных рамок любого технологического процесса. Классический кибернетический подход абстрагируется от внешних условий, за исключением внешней среды, в которой движется система. Вопрос об ограниченности ресурсов самой системы, как правило, выводится за скобки. Программист, отлаживающий программу, учитывает доступный ресурс вычислительной мощности, но до последнего времени не был озабочен денежной стоимостью этого наличного ресурса. Однако именно с ограниченностью ресурсов связано появление «второго сектора» в пространстве возможных состояний любой работающей системы. Если водитель, оценивший уровень бензина как критический, подъедет к колонке АЗС и обнаружит отсутствие денег, то второй контур может доминировать в управлении системой очень долго, пока выход из социального тупика не будет найден.
В связи с этим нам придется несколько уточнить и усложнить модель представительной подсистемы. Оказывается, кроме емкости бензобака для регулярного движения имеют значение и другие параметры - например, грузоподъемность и емкость кузова, а также наличие подходящих грузов во внешних производящих и потребляющих системах. Или же наличие платежеспособных пассажиров этого класса.
Вырисовывается следующая обобщенная динамика для второго контура: работоспособная система может находиться в двух основных состояниях - 1) рабочее, когда доминирует внутренняя исполнительная подсистема, направляемая внешними целями центральной подсистемы; 2) кризисное, когда доминирует представительная подсистема, сопряженная с внешними источниками ресурсов, направляемая внутренними потребностями системы. В свою очередь, кризисные состояния бывают двух уровней - 1) внутренний технический кризис, связанный с низким уровнем готовых к употреблению ресурсов; 2) внешний системный кризис, связанный с недостатком доступных внешних ресурсов.
Нетрудно заметить, что внешний системный кризис производящей системы, так или иначе, сопряжен с внутренним кризисом потребляющей продукцию или услуги внешней системы. И что сложная социальная система со специализацией и обменом должна по принципу домино очень быстро перейти в состояние общего системного кризиса, если в управляющей надстройке большой системы не возникнет такой же механизм упреждающего регулирования кризиса, как в случае управления отдельным средством - машиной или, например, упрямым осликом.
Как известно, ослики приводятся в движение с помощью подвешенной у них перед носом морковки, то есть обещанием будущего потребления. Но точно так же даже в натуральном хозяйстве или отдельной семье любой труд связан с верой в будущее вознаграждение, хотя бы моральное. И чем сложнее социальный механизм, тем более важным и долгосрочным является именно такое футуристическое настроение, подкрепляемое символами, служащими залогом будущего потребления. Есть смутное подозрение, что на самом раннем этапе формирования самой древней аграрной системы таким футуристическим символом, обещающим будущее удовлетворение потребностей, были пышные формы лидеров матриархальной общины, запечатленные в древнейших статуэтках. При этом и вожделения первых аграриев и властная пышность форм первых работодательниц были связаны с оберегаемыми секретами хранения зерна, обработки его в муку и приготовления самых первых блинов. Однако кризис матриархальной аграрной общины и появление первых денежных символов, подкрепляющих обещания, были неизбежны, как только социальная система усложнилась в ходе общесистемного кризиса, вызванного встречей и взаимопроникновением двух первичных аграрных культур5. А дальше уже на усложнение технологий и обменов стала работать новая управляющая надстройка самой первой цивилизации.
Изобретение первых финансовых технологий эмансипировало структуру экономики от первичного разделения труда по половому признаку. Раскол сообщества на обладателей золотых амулетов и безденежное «быдло», а также применение к последнему скотоводческих технологий обеспечили разнообразие форм экономической деятельности и способов ее стимулирования. Это и был первый работающий контур управляющей обратной связи. Золотые «яйца», диски, кольца еще до появления чисел служили счетными средствами для оценки наличных экономических ресурсов. А поскольку ограниченным числом золотых колец определялся статус в иерархии, то по мере роста богатства и численности сообщества стимул к активной экономической деятельности лишь усиливается.
Таким образом, если на уровне отдельных технологических систем в качестве ресурсов выступают материальные и энергетические ресурсы, то деньги становятся универсальным символическим ресурсом, обеспечивающим интеграцию все более сложных и обширных социальных систем. При этом символические ресурсы денежной системы являются основой и обеспечивают сопряжение двух основных подсистем управления: 1) центральный (управляющий) контур представительной подсистемы и 2) второй (представительный) контур центральной подсистемы. Как и все другие технологии, денежные средства появились в «сакральном ядре» центральной подсистемы как элементы культа. Именно древняя сакральная символика золота является основой для формирования управляющих технологий - сначала в результате кризиса самого первого государства ставшая средством поддержания баланса в рамках центральной подсистемы. Затем в ходе общего системного кризиса экономики первой цивилизации денежная система распространилась на управление всей представительной подсистемой.
Нетрудно убедиться на практике, что деньги сами по себе не являются материальным или энергетическим ресурсом, но при минимальной цивилизованности субъекта экономики служат не только средством участия в управлении экономикой (ресурсными потоками представительной подсистемы), но и ограничителем социальной активности, индикатором доступных ресурсов. То есть именно деньги служат в экономике ограничителем, регулирующим плавное течение внешних системных кризисов для производителей и потребителей. За исключением тех редких, но судьбоносных для цивилизации моментов, когда сама денежная система оказывается в состоянии внешнего системного кризиса.
Деньги являются благом лишь в своем прямом функциональном качестве вакцины против более страшной болезни паралича экономики. Но, как и всякое лекарство, являются ядом в случае передозировки, гипертрофированного роста денежной подсистемы. Именно в четком определении места и функциональной роли финансовой подсистемы можно найти ответ на противоречия в оценке социальной роли денег и финансового сообщества. На полках экономической публицистической лежит множество статей и книг, убедительно доказывающих разрушительную, «ядовитую» природу ссудного процента. Тем не менее, социальная практика не менее убедительно доказывает, что это «зелье», регулярно разрушая слабые звенья и высвобождая экономические ресурсы, способствовало росту капиталистической экономики. По меньшей мере, до достижения в конце XX века последних пределов глобальной экспансии капитала. Теперь же, после достижения этих пределов, попытки сохранить или даже увеличить дозы «лекарства» лишь сильнее проявляют его ядовитость. И как всегда, общий системный кризис финансовой системы будет судьбоносным для глобальной цивилизации в смысле отыскания новой, более совершенной меры для взвешивания «вакцины» или даже для изобретения нового, более гуманного «яда» против экономических кризисов.
Прежде чем бросать камни в торгующих «ядом» финансистов, следует заметить, что не только центральная подсистема экономики, но и вся представительная подсистема перераспределения носит разрушительный, антисистемный характер. Ведь согласно экономическому принципу Кота Матроскина: «прежде чем продать что-нибудь ненужное, нужно купить что-нибудь ненужное». Этот по-конфуциански прозрачный намек означает, что в реальной экономике у большинства субъектов ненужных ресурсов нет, и нужно жертвовать чем-то ценным, например, ресурсами свободного времени и трудовой энергии.
Система экономического перераспределения частично разрушает базовые подсистемы, изымая из них ресурсы, и далеко не всегда возмещает их равноценным образом. Но, по крайней мере, стимулирует к воспроизводству субъектом необходимых экономике ресурсов. Даже в случае самой простой семейной экономики в функции жены, как правило, входит стимулирование мужа к труду и перераспределение ресурсов в пользу детей. Если же в этой представительной подсистеме заводится еще и внешний управляющий центр в лице тёщи, то доминирование «второго контура» ведет к кризису, надлому и даже в отдельных случаях к той самой химерной антисистеме, которую описывал Л.Гумилев. Но если семья сформировалась в лоне общей культурной традиции, то общие ценности формируют необходимый баланс между производством и перераспределением.
Вернемся к нашим финансистам. По мере усложнения социально-экономической структуры подсистема, производящая финансовые ресурсы и услуги, начинает испытывать такие же технические и внешние системные кризисы. Поскольку финансово-торговый контур тесно сопряжен с бюджетным контуром центральной подсистемы, то кризис вызывает потребность в более тонком регулировании самой управляющей обратной связи. Цивилизация в лице управляющей надстройки востребует систему оценки качества самих денег, прогнозирования динамики и регулирования денежных систем. Как следствие, по мере развития и самопознания цивилизации ее финансовые механизмы постепенно эмансипируются от «золотого стандарта», формируя более сложное понятие «капитала». Причем сама эта эмансипация стала частью самосознания российской цивилизации, благодаря классику русской поэзии и нескольким поэтическим строчкам: «И был глубокий эконом, То есть умел судить о том, Чем государство богатеет, и чем живет, И почему не нужно золота ему, Когда простой продукт имеет»6.
Само появление первых универсальных экономических теорий Поля Рикардо и Адама Смита соответствует началу учреждения новой надстройки глобальной цивилизации, в которой на первых порах доминирует представительный контур мировой торговли с центром в Британской империи. Неизбежная череда кризисов в мировой экономике повлекла усиление производственного капитала как источника ресурсов для перераспределения. Соответственно должна была появиться и обосновывающая доминирование производящего капитала экономическая теория. Теория прибавочной стоимости К.Маркса имеет отправным пунктом твердое убеждение в том, что все ценности экономики создаются исключительно в сфере производства, а за ее пределами имеют место лишь непродуктивные торгово-финансовые спекуляции. Теоретическим ответом марксизму со стороны сферы перераспределения стала маржинализм - теория, базирующая экономические оценки исключительно на отношениях продавца и покупателя, за пределами сферы производства.
Марксизм появился в Германии, где преобладает мыслительный психологический тип личности, наиболее подходящий для производственной сферы. В торговых англо-саксонских странах преобладает рациональный чувствующий тип, желающий все на свете оценивать и сравнивать. О психологических типах и соответствующей дифференциации народов мы еще поговорим. А пока отметим, что в XIX веке полного расхождения среди европейских экономических теорий не произошло, поскольку единая экономика общей цивилизации диктовала поиски теоретического компромисса. Каковым является австрийская «инновационная теория», близкая к либеральному маржинализму, но признающая технологический фактор производственной сферы.
Противостояние радикальных подходов - марксистского и либерального получает в начале ХХ века поддержку соседних с Европой цивилизаций - российской и североамериканской. Советская Россия пытается строить экономику марксистского идеала - в виде единого производственного комплекса без спекуляций. Соединенные Штаты пытаются создать идеальный свободный рынок, активно используя антимонопольные законы против крупных производственных компаний и профсоюзов. Все эксперименты в итоге оказываются в глубоком кризисе на рубеже 1930-х годов.
Параллельный советский и американский опыт начала ХХ века только лишний раз доказывает, что сфера производства и сфера перераспределения хотя и самостоятельны, и даже противостоят друг другу, но находятся в неразрывном единстве. Отметим также совпадение - и советский марксизм, и североамериканский либерализм в первоначальных версиях одинаково отрицают роль государства в «идеальной» экономике. Мол, достаточно достичь идеала всеохватного планирования или абсолютно свободного рынка, и дальше противоречий не будет. Но чтобы так или иначе подчинить производство сфере перераспределения - плановой или рыночной, в обоих случаях понадобилось опереться на репрессивную машину государства. Затем, когда наступил неизбежный военный реванш производственного капитала, привычно использовавшего как таран германское государство, политикам снова пришлось прибегнуть к государственным рычагам, чтобы затормозить ход маятника.
Так или иначе, но и марксистский и либеральный вариант экономического фундаментализма были откорректированы социальной практикой. Обе системы в конечном итоге конвергировали, хотя и не в ту сторону, как предлагала в конце 1960-х компромиссная европейская социал-демократия. По итогам мирового финансового кризиса 70-х и в США, и в СССР доминирующая представительная подсистема решила не сдаваться, а взять реванш, переключившись в режим положительной обратной связи. В Советском Союзе партийно-хозяйственная номенклатура ввела «свободный» рынок при сохранении предельно монополизированной экономики. В Соединенных Штатах финансово-промышленная олигархия также превратила «свободный» рынок в идеологическую фикцию методом «плановой» раздачи денег, гарантированного рефинансирования кредитов для монополий. Замкнутая экономическая система СССР разрушилась первой, открытая американская система продержалась на два десятилетия дольше за счет последнего резерва экспансии в бывшую социалистическую систему.
В конце XX века обе крайности экономического фундаментализма окончательно сошлись. И там, и там произошло коррупционное сращивание монополий с бюрократией, осуществлена безумная попытка ухода олигархии от управленческой ответственности, которую обеспечивают регулярные кризисы. Но регулярные кризисы в центре глобальной системы отменены путем планового рефинансирования и сброса «ядовитых» последствий на рынки развивающихся стран. Вместо регулирования кризисов, придания им управляемого характера, была выбрана тактика отодвигания кризиса путем наращивания дисбалансов и формирования политической «круговой поруки» с целью диктовать условия в период неизбежного общесистемного кризиса.
Чтобы понять, как идеологические противники пришли к одному результату, достаточно заметить, что и советский марксизм, и западный либерализм исходят из общей догмы экономического детерминизма, являющегося проекцией картезианства на социальное развитие. И марксизм, и либерализм, хотя и апеллируют к трудовой этике, признают ценность научно-технического прогресса, но на практике в том или ином виде - рыночном или плановом, утверждают примат сферы экономического перераспределения не только над производством, но и над государством, и над политикой, не говоря уже о культуре и традициях.
Нужно пояснить, в чем заключается картезианское мировоззрение применительно к экономике. Для этого вернемся к нашему обобщенному транспортному средству и к его подсистемам. Картезианский взгляд на вещи максимально абстрагируется от внешних условий и влияний. Есть некий объект, например, автомашина. Есть некоторые важные для наших целей свойства объекта - емкость бензобака, мощность и прожорливость двигателя, предельная скорость, грузоподъемность и так далее. Возможна сколь угодно подробная детализация свойств, и сколь угодно сложная постановка обобщенных задач в виде системы уравнений - неважно линейных, нелинейных, дифференциальных. Объект может рассматриваться в статике или в динамике, но динамика относится лишь к параметрам неизменного объекта. В качестве сложного картезианского объекта может рассматривать система - например, два автомобиля на дороге, которая тоже является частью системы и имеет параметры.
Вне зависимости от сложности такой системы общий картезианский подход к анализу остается редукционистским: путем вычленения параметров, сведения условий задачи к простым уравнениям. При этом картезианцы вслед за самим Декартом неявно предполагают, что так может быть решена задача любой степени сложности. Наглядным образцом такого мышления является попытка современных схоластов описать с помощью сложных систем уравнений параметры так называемого «Большого взрыва». Между тем, как показывает практика, картезианский подход не дает возможности предсказать и контролировать параметры даже не меньших по масштабам экономических кризисов. Почему?
Вспомним о выявленном нами отличии между грубой обратной связью, проявляющейся в полной остановке или даже крахе системы, и тонкой управляющей обратной связью, регулирующей кризисы по методу «коровьей оспы», провоцирования управляемого кризиса. Так вот, система с управляющей обратной связью не может быть описана в картезианской, «корпускулярной» модели, а только в статистической, с большой долей неопределенности. Большинству известен наглядный пример соревнований «Формулы-1», где пилот может выбрать варианты двух, трех и даже больше «пит-стопов», а возможные столкновения или начавшийся дождь могут заставить команду еще раз пройти фазу «управляемого кризиса» в боксах. Соответственно, при анализе и прогнозе параметров движения возникает неопределенность, вызванная наличием управляющей обратной связи. Картезианскими методами могут быть предсказаны только некоторые пределы, в которых может пролегать множество возможных траекторий движения, так называемый «аттрактор».
Разумеется, в современной философии отражено это расширение понятия квантово-физического «принципа Гейзенберга». Однако, даже в теориях социальных дисциплин, включая экономику, и тем более на практике степень этой неопределенности, которую генерируют центральная подсистема управления, тщательно затушевывается. Поэтому современные экономические модели, хотя и научились учитывать «технические кризисы» и рассчитывать варианты управления ими, остаются картезианскими, упрощенными. Поскольку центральная подсистема, ее параметры и ее взаимосвязи с объектом управления и внешней средой выводятся за скобки рассмотрения. Не случайно, в СССР «кибернетика» была одно время под запретом, а на Западе кибернетический подход был благоразумно «задушен в объятиях» и подменен «информатикой». Гениальная книга В.Турчина «Феномен науки: кибернетический подход к эволюции» была запрещена в СССР, но и в США не получила всеобщего признания.
А между тем центральная подсистема, имеющая свои отдельные интересы, в предкризисный период переключает управляющую обратную связь из отрицательной в положительную модальность. Как тот витязь на распутье, выбравший направление «коня потеряешь, но голову сохранишь». Тогда и возникает ситуация, когда вместо торможения перед крутым поворотом центральная подсистема форсирует «перестройку с ускорением» одновременно.
Вернемся еще раз к абстрактному средству передвижения как наглядной модели. В картезианской парадигме мы не сможем даже провести четкое различие между группами параметров системы. Например, интуитивно ясно, что такие «социальные» параметры как грузоподъемность или пассажирский класс машины отличны от таких «технических» параметров как литраж бензобака или мощность двигателя. Хотя бы потому, что в ходе одной поездки и грубая обратная связь, и управляемая обратная связь работают с «техническими» параметрами. А от «социальных» параметров зависит только сам факт, состоится ли поездка.
Если использовать обобщенную адаптивную кибернетическую схему, то возможен более тонкий анализ. Только нужно всего лишь иметь в виду, что центральная подсистема управляет не просто движением машины в физическом пространстве (это функция первого контура центральной подсистемы), а циклом адаптации системы к условиям конкретной поездки. В эти условия входит и внешняя система снабжения - сеть АЗС, имеющая сопряжение с машиной через часть ее второго контура (бензобак). Поэтому «технические» параметры имеют значение в рамках производственного цикла - осуществления конкретной поездки.
А вот параметры, определяющие адаптацию системы к социальному контексту, имеют значение в рамках более масштабного «потребительского цикла», внешнего по отношению к «техническому циклу». Соответственно, управление этим внешним циклом осуществляет другой центр, по отношению к которому управляющая подсистема «технического цикла» является подчиненной частью. Даже если в видимой реальности эти два соподчиненных центра могут быть частями одной личности. Например, если ипостась водителя легковой машины подчинена ипостаси отца семейства и соответствующим циклам потребления.
Таким образом, несмотря на наличие одного объекта управления и даже одного субъекта разные параметры и соответствующие физические части системы относятся к двум соподчиненным системам управления. Внешний социально-потребительский цикл адаптационного управления абстрагируется от внутренних технических параметров машины - жену и тёщу не интересует, где и как необходимо заправляться бензином. А производственно-технический цикл абстрагируется от социальных параметров - внимание водителя во время поездки лучше не отвлекать от дороги и приборов.
Однако, и в первом, в во втором случае признаком представительной подсистемы (как управляемой, так и управляющей) является функция сопряжения с некоторой внешней системой, определяющей условия соответствующей поездки. При этом основной задачей управляющей обратной связи является недопущение перехода параметров управляемой подсистемы в критическую область значений.
5 см.реконструкцию этого процесса в главе «Про курочку Рябу» (ч.I)
6 Пушкин А.С. «Евгений Онегин», глава I, стих VII
Продолжение...