Альпийский дневник: день второй.
Я опять проснулась в шесть. Благодаря разнице во времени я удачно вписалась в местный ритм жизни, который задают, опять же, часы: последний раз они бьют в десять вечера, в первый - в шесть утра.
Я придумала, как с достоинством тырить с завтрака еду для обеда. А то меня всегда огорчало, что на завтрак дают так много, а я не могу с утра столько есть, зато уже через два часа чувствую зверский голод. У меня номере был выход во дворик, очень маленький, но тем не менее, там были скамейка под деревом, зеленая травка и столик со стульями. Так что после завтрака я брала кофейник и уходила туда пить кофе. А в придачу делала себе толстенный бутерброд, который в номере аккуратненько заворачивала в салфетку и сразу клала в рюкзак. А кофе пила со своей шоколадкой.
После первого дня у меня уже сложились некоторые впечатления о быте. То, что я называю гостиницей, на самом деле частный дом с комнатами для постояльцев Pension Anneliese. Дом условно разделен на две части, в одной живут хозяйка с семьей, в другой - столовая и комнаты. Семейство, надо сказать, большое, включает три поколения. На завтрак, естественно, никаких тебе каш и супчиков. Хотя хозяйка меня спросила, что я предпочитаю, но я не рискнула пугать ее пожеланием куриного супа и ограничилась йогуртом. Но йогурт вкусный без добавок, а еще предлагалось яйцо - классическое, на подставке, всмятку, которое надо есть ложечкой и можно мазать на хлеб.
Прогноз обещал дождливую погоду ближайшие три дня. А я и поверила, поэтому решила просто немного прогуляться вверх по долине Рауриса. Ничего интересного со мной не приключилось, поэтому напишу пока о своих наблюдениях за жизнью австрийских крестьян.
Вообще, я вошла во вкус и почувствовала себя этнографом среди аборигенов. Правда здесь я была еще этнографом на начальной стадии вживания в племя: языка я не понимала, общаться было не с кем, так что, я на все смотрела сугубо со стороны, довольствуясь случайными вопросами. Меня увлекали какие-то совершенно обыденные вещи, мелочи быта, за которыми мне виделись особенности менталитета и мировосприятия. Представляете, к вам приходит кто-то неизвестный и начинает расспрашивать: «О-о, на работу ходите! К девяти? Как интересно!!! А как добираетесь? На автобусе? Да вы что, а как, на каком, где вы его останавливаете? Захватывающе! А что на завтрак кушаете? Что от ужина осталось? Потрясающе, какая рачительность!» Ну вот, примерно таковы и мои антропологические наблюдения.
Первое, что бросилось в глаза - что народ тут отнюдь не паразитирует на туристах. Меня зило, еще когда хозяйка гостиницы сказала, что она работает няней. В моем представлении, человек, у которого есть гостиница в популярном туристическом месте может уже больше ничего не делать, хотя бы потому, что дел и так хватает. При этом муж ее явно отношения к делам в гостинице не имеет, а работает где-то еще.
И вообще, у меня сложилось впечатление, что там все работают. Я гуляю в субботу - выходной день. Но в долине не царит идиллическая тишина, нет, тут стоит постоянный шум - тарахтят какие-то машины и электроинструменты, визжат бензопилы. Я специально обратила внимание - в будние дни шума в долине было меньше. То есть, с некоторой вероятностью, в выходные люди работают на себя на своих участках, а в будни ходят на работу, возможно даже не в долине Рауриса, а в где-нибудь в долине Зальбаха, по которой идет дорога из Зальцбурга в Инсбрук, и хозяйственная жизнь более насыщена. Хотя и здесь я видела какие-то предприятия, например, по производству декоративного камня.
Даже дети работали: два мальчугана лет не более десяти пилили у дороги наваленные деревья. Вот оно, всем известное немецкое трудолюбие в действии. Можно говорить, что это лишь стереотипы, но все-таки, нельзя отрицать, что национальный менталитет имеет свои специфические черты. Раурис - довольно популярное место у европейских туристов, там есть хороший лыжный спуск, прогулочные маршруты по национальному парку «Высокий Тауэрн», проходят различные мероприятия, собирающие туристов - исторический фестиваль, литературные чтения. Теоретически, можно было бы кормиться на одних туристах. И тогда жили бы австрийцы как греки - денег у них было бы мало. зато оставалось бы много времени, чтобы бастовать.
Но нет, немцы - не греки. Хотя и австрийцы утверждают, что они не немцы, но моих познаний о той и другой нации пока недостаточно, чтобы понять, в чем же разница. У меня есть, правда, еще несколько наблюдений, подтверждающих теорию влияния климата на формирование менталитета нации, но уже не буду дальше занудствовать.
Из добытой в офисе туристической информации программки мероприятий на неделю, я узнала, что сегодня «сообщество, магистрат и фолк-банда Рауриса» будут торжественно встречать победителя чемпионата мира по какому-то лыжному виду спорта. Меня особенно привлекло в этом событии участие фолк-банды (я думаю, что под folk-band они понимали народный оркестр). Надо сказать, что хотя из всех сказанных речей я поняла только «олимпиш гольд» это было довольно интересное событие.
Вечер был пасмурный и холодный, но народу было больше сотни(для городка в три тысячи человек - это со всеми окрестными деревнями - совсем не плохо). Речи были довольно длинные, но все слушали, местами смеялись и хлопали. Как-то все было мило, по-семейному, тепло, без всякого официоза и унылости. Сам герой вечера тоже сказал довольно длинную речь, связную, как ни странно, в том смысле, что он ну, эта… того… не запинался через слово, вот. Для подростка, я считаю, это уже серьезное достижение.
Оркестр во время всех этих речей терпеливо выжидал. Музыканты были одеты в традиционные костюмы, тирольские шляпы и белые гольфики. Впереди стоял капельмейстер с таким выражением на лице, будто он как минимум командовал парадом. Сразу за ним стояли три девушки в народных костюмах, без музыкальных инструментов, но с корзинками. Я очень надеялась, что они станцуют. После речи бургомистра оркестр сыграл торжественный маршик, А уже после всех речей бургомистр объявил, что теперь переходим к неофициальной части, и, как мне послышалось, сказал слово «танцевать», правда, довольно неуверенно. Оркестр заиграл, народ хлопал и притопывал - но никто так и не станцевал.
Зато все хлопали довольно интенсивно, поэтому оркестр сыграл несколько - не знаю чего, то ли народных маршей, то ли чьих-то произведений, но звучали они очень по-тирольски. Потом капельмейстер сделал своим тамбурмажором очень решительный жест - как будто командир шашкой «Вперед! В бой!» - и оркестр зашагал по улице, продолжая играть. В этот момент на церкви забили часы. Я побрела за музыкантами, беспомощно проваливаясь сквозь время.
Сумерки уже сгустились, улица быстро пустела, только из нескольких расположенных на главной улице баров доносилась немецкая речь. Уличное освещение в Раурисе довольно скудное, подсвечена только церковь. Я свернула к реке, на улочку, где вообще не было света, кроме фонариков над входными дверями. Здесь дома уже не стояли плотной стеной вдоль улицы, это были фермерские усадьбы - с калиткой и какими-то сарайками.
Я побрела назад. Мне навстречу по пустынной улице шла девушка с корзинкой и в тирольском платье. Она открыла калитку простого беленого дома, прошла через дворик, задержалась на крылечке в скудном свете фонарика, разговаривая с кем-то, невидимым мне… Пахло навозом, землей и дымом.
Я продолжила свой вечерний обход. Некоторые дома в этом городке не такие нарядные, как остальные, а просто деревянные, некрашеные. Сквозь приоткрытое окошко одного такого дома до меня донеслись таинственные шорохи, металлическое звяканье и протяжные вздохи. Поскольку приведения в цепях обычно предпочитают замки, то я думаю, что это были коровы.
Наконец, преодолев пару веков, я добралась до своего дома.
Я придумала, как с достоинством тырить с завтрака еду для обеда. А то меня всегда огорчало, что на завтрак дают так много, а я не могу с утра столько есть, зато уже через два часа чувствую зверский голод. У меня номере был выход во дворик, очень маленький, но тем не менее, там были скамейка под деревом, зеленая травка и столик со стульями. Так что после завтрака я брала кофейник и уходила туда пить кофе. А в придачу делала себе толстенный бутерброд, который в номере аккуратненько заворачивала в салфетку и сразу клала в рюкзак. А кофе пила со своей шоколадкой.
После первого дня у меня уже сложились некоторые впечатления о быте. То, что я называю гостиницей, на самом деле частный дом с комнатами для постояльцев Pension Anneliese. Дом условно разделен на две части, в одной живут хозяйка с семьей, в другой - столовая и комнаты. Семейство, надо сказать, большое, включает три поколения. На завтрак, естественно, никаких тебе каш и супчиков. Хотя хозяйка меня спросила, что я предпочитаю, но я не рискнула пугать ее пожеланием куриного супа и ограничилась йогуртом. Но йогурт вкусный без добавок, а еще предлагалось яйцо - классическое, на подставке, всмятку, которое надо есть ложечкой и можно мазать на хлеб.
Прогноз обещал дождливую погоду ближайшие три дня. А я и поверила, поэтому решила просто немного прогуляться вверх по долине Рауриса. Ничего интересного со мной не приключилось, поэтому напишу пока о своих наблюдениях за жизнью австрийских крестьян.
Вообще, я вошла во вкус и почувствовала себя этнографом среди аборигенов. Правда здесь я была еще этнографом на начальной стадии вживания в племя: языка я не понимала, общаться было не с кем, так что, я на все смотрела сугубо со стороны, довольствуясь случайными вопросами. Меня увлекали какие-то совершенно обыденные вещи, мелочи быта, за которыми мне виделись особенности менталитета и мировосприятия. Представляете, к вам приходит кто-то неизвестный и начинает расспрашивать: «О-о, на работу ходите! К девяти? Как интересно!!! А как добираетесь? На автобусе? Да вы что, а как, на каком, где вы его останавливаете? Захватывающе! А что на завтрак кушаете? Что от ужина осталось? Потрясающе, какая рачительность!» Ну вот, примерно таковы и мои антропологические наблюдения.
Первое, что бросилось в глаза - что народ тут отнюдь не паразитирует на туристах. Меня зило, еще когда хозяйка гостиницы сказала, что она работает няней. В моем представлении, человек, у которого есть гостиница в популярном туристическом месте может уже больше ничего не делать, хотя бы потому, что дел и так хватает. При этом муж ее явно отношения к делам в гостинице не имеет, а работает где-то еще.
И вообще, у меня сложилось впечатление, что там все работают. Я гуляю в субботу - выходной день. Но в долине не царит идиллическая тишина, нет, тут стоит постоянный шум - тарахтят какие-то машины и электроинструменты, визжат бензопилы. Я специально обратила внимание - в будние дни шума в долине было меньше. То есть, с некоторой вероятностью, в выходные люди работают на себя на своих участках, а в будни ходят на работу, возможно даже не в долине Рауриса, а в где-нибудь в долине Зальбаха, по которой идет дорога из Зальцбурга в Инсбрук, и хозяйственная жизнь более насыщена. Хотя и здесь я видела какие-то предприятия, например, по производству декоративного камня.
Даже дети работали: два мальчугана лет не более десяти пилили у дороги наваленные деревья. Вот оно, всем известное немецкое трудолюбие в действии. Можно говорить, что это лишь стереотипы, но все-таки, нельзя отрицать, что национальный менталитет имеет свои специфические черты. Раурис - довольно популярное место у европейских туристов, там есть хороший лыжный спуск, прогулочные маршруты по национальному парку «Высокий Тауэрн», проходят различные мероприятия, собирающие туристов - исторический фестиваль, литературные чтения. Теоретически, можно было бы кормиться на одних туристах. И тогда жили бы австрийцы как греки - денег у них было бы мало. зато оставалось бы много времени, чтобы бастовать.
Но нет, немцы - не греки. Хотя и австрийцы утверждают, что они не немцы, но моих познаний о той и другой нации пока недостаточно, чтобы понять, в чем же разница. У меня есть, правда, еще несколько наблюдений, подтверждающих теорию влияния климата на формирование менталитета нации, но уже не буду дальше занудствовать.
Из добытой в офисе туристической информации программки мероприятий на неделю, я узнала, что сегодня «сообщество, магистрат и фолк-банда Рауриса» будут торжественно встречать победителя чемпионата мира по какому-то лыжному виду спорта. Меня особенно привлекло в этом событии участие фолк-банды (я думаю, что под folk-band они понимали народный оркестр). Надо сказать, что хотя из всех сказанных речей я поняла только «олимпиш гольд» это было довольно интересное событие.
Вечер был пасмурный и холодный, но народу было больше сотни(для городка в три тысячи человек - это со всеми окрестными деревнями - совсем не плохо). Речи были довольно длинные, но все слушали, местами смеялись и хлопали. Как-то все было мило, по-семейному, тепло, без всякого официоза и унылости. Сам герой вечера тоже сказал довольно длинную речь, связную, как ни странно, в том смысле, что он ну, эта… того… не запинался через слово, вот. Для подростка, я считаю, это уже серьезное достижение.
Оркестр во время всех этих речей терпеливо выжидал. Музыканты были одеты в традиционные костюмы, тирольские шляпы и белые гольфики. Впереди стоял капельмейстер с таким выражением на лице, будто он как минимум командовал парадом. Сразу за ним стояли три девушки в народных костюмах, без музыкальных инструментов, но с корзинками. Я очень надеялась, что они станцуют. После речи бургомистра оркестр сыграл торжественный маршик, А уже после всех речей бургомистр объявил, что теперь переходим к неофициальной части, и, как мне послышалось, сказал слово «танцевать», правда, довольно неуверенно. Оркестр заиграл, народ хлопал и притопывал - но никто так и не станцевал.
Зато все хлопали довольно интенсивно, поэтому оркестр сыграл несколько - не знаю чего, то ли народных маршей, то ли чьих-то произведений, но звучали они очень по-тирольски. Потом капельмейстер сделал своим тамбурмажором очень решительный жест - как будто командир шашкой «Вперед! В бой!» - и оркестр зашагал по улице, продолжая играть. В этот момент на церкви забили часы. Я побрела за музыкантами, беспомощно проваливаясь сквозь время.
Сумерки уже сгустились, улица быстро пустела, только из нескольких расположенных на главной улице баров доносилась немецкая речь. Уличное освещение в Раурисе довольно скудное, подсвечена только церковь. Я свернула к реке, на улочку, где вообще не было света, кроме фонариков над входными дверями. Здесь дома уже не стояли плотной стеной вдоль улицы, это были фермерские усадьбы - с калиткой и какими-то сарайками.
Я побрела назад. Мне навстречу по пустынной улице шла девушка с корзинкой и в тирольском платье. Она открыла калитку простого беленого дома, прошла через дворик, задержалась на крылечке в скудном свете фонарика, разговаривая с кем-то, невидимым мне… Пахло навозом, землей и дымом.
Я продолжила свой вечерний обход. Некоторые дома в этом городке не такие нарядные, как остальные, а просто деревянные, некрашеные. Сквозь приоткрытое окошко одного такого дома до меня донеслись таинственные шорохи, металлическое звяканье и протяжные вздохи. Поскольку приведения в цепях обычно предпочитают замки, то я думаю, что это были коровы.
Наконец, преодолев пару веков, я добралась до своего дома.