Восточная политика
Продолжение цикла Октябрьская революция и Восток
Итак, прежде, чем продолжить рассказ о дальнейшей судьбе индийского революционера Манаберды Роя, нужно еще немного вспомнить о том, как в это время молодое советское государство боролось с наложенными на него санкциями и с попытками установить полную его изоляцию. Изучение этого актуального вопроса дает возможность понять, насколько серьезнее оказывается сегодняшняя ситуация, в которой наши противники уже учли предыдущий опыт.
When the Soviet Union Entered World Politics by Jon Jacobson
выдержки из главы 8 "Russia, Europe, and Asia After Locarno" часть 1 Southwest Asia and the Soviet Security System
Руководители Наркоминдела СССР. Слева направо:
заместитель наркома М.М. Литвинов, нарком Г.В. Чичерин,
полпред СССР в Польше Л.М. Карахан и член коллегии Я.С. Ганецкий. Москва, 1923 г.
Как объяснил ситуацию Чичерин на XIV съезде партии, поддержка националистических режимов в Турции, Персии, Афганистане и Китае была необходима по, как он выразился, «элементарным соображениям безопасности».
Если оставить в стороне «общие идеологические перспективы» и «конечные цели нашей политики», «узконациональные интересы» требовали тесного сотрудничества с этими режимами.
Чтобы не допустить образования враждебных коалиций на границах СССР как в Азии, так и в Европе, Наркоминдел (НКИД) предпринял крупное дипломатическое наступление в обоих районах.
Его цели заключались в том, чтобы не допустить включения государств, граничащих с СССР, в так называемые дипломатические, экономические или военные коалиции, вдохновленные Локарно* и возглавляемые Великобританией, а также предотвратить втягивание этих государств в санкции, организованные Лигой, направленые против СССР.
* [Локарнские соглашения - договоры между Бельгией, Великобританией, Германией,
Италией, Польшей, Францией и Чехословакией по свободному разделу европейских границ :
западные границы оставались незымблемы, в отношении же восточных границ гарантии не предоставлялись.
Западные державы стремились связать Германию определёнными обязательствами
и разрушить взаимоотношения между Германией и СССР, сложившиеся на базе Рапалльского договора 1922 г.,
чтобы добиться изоляции Советского Союза и создать единый антисоветский блок с участием Германии
В этих целях СССР заключил ряд двусторонних договоров и торговых соглашений как с государствами Юго-Западной Азии, так и с государствами Балтийского региона.
Первым был договор, заключенный с Турцией в декабре 1925 г. Аналогичные договоры последовали с двумя другими государствами на южной окраине СССР, Афганистаном (август 1926 г.) и Персией (октябрь 1927 г.).
Затем три договора были дополнены соглашениями, заключенными между тремя государствами при поощрении и поддержке СССР - турецко-персидским договором в апреле 1926 г., персидско-афганским договором в ноябре 1927 г. и турецко-афганским договором в мае 1928 г.
С государствами на своей северо-западной границе СССР заключил договоры с Литвой (сентябрь 1926 г.), Латвией (июль 1927 г.) и Эстонией (август 1927 г.). Каждый из договоров, подписанных Москвой, содержал аналогичные положения о взаимном ненападении и о нейтралитете в случае войны с третьей державой.
Составление этого тщательно продуманного и сложного набора соглашений было замечательным дипломатическим достижением.
Этими договорами НКИД предотвратил образование враждебных экономических блоков, нейтрализовал соседние государства в случае второй вооруженной интервенции, одержал ряд дипломатических побед после «поражения» в Локарно и помог стабилизировать международный статус-кво в двух регионах.
Наркоминдел публично представил их как альтернативную систему безопасности, включающую двусторонние соглашения между странами, а не коллективные договоренности, санкции и другие принудительные меры под эгидой Лиги Наций...
Чичерин разъяснил это в ЦК как документ, который должен «служить образцом того рода соглашений, которые мы готовы заключить с любой страной», и заявил, что Советское правительство готово заключить аналогичные двусторонние договоры с другими государствами. - включая Англию.
Такие соглашения представляют собой «истинный пацифизм», заявил он, вместо фальшивой шумихи вокруг Локарно и Чемберлена. Эти договоры, «а не происки Лиги Наций или пакты вроде Локарно, - добавил Литвинов, - действительно помогут предотвратить войну».
Примечательно, что в риторике, связанной с этой последовательностью договоров, отсутствовали два термина. Представители советской внешней политики не упоминали о создании «единого антиимпериалистического фронта» в Юго-Западной Азии, существовавшего с 1921 по 1923 год, и не обсуждали там перспективы социалистической революции.
Действительно, двусторонние договоры стали еще одним гигантским шагом в историческом компромиссе, достигнутом инициаторами глобальной пролетарской революции с силами авторитарной и антикоммунистической модернизации.
Турция
В то самое время, когда в 1925 году шли переговоры по договору с Турцией, турецкое правительство объявило членство в Коммунистической партии Турции уголовным преступлением, арестовав восемнадцать руководящих партийных деятелей и приговорив их к тюремному заключению в общей сложности на 177 лет.
Советское правительство проигнорировало эти действия; НКИД протеста не подавал; публикации Коммунистического Интернационала встретили это молчанием и продолжали восхвалять правительство Турции за его прогрессивное социальное законодательство.
Саудовская Аравия
Точно так же цели советской внешней политики на Аравийском полуострове вытекали из классических принципов баланса сил, а методы, которые использовали там советские дипломаты, не основывались на теории классовых отношений.
Чичерин проявлял живой интерес к арабским делам. В рамках контрбританской политики в Аравии он предусматривал координацию дипломатии в этом районе, хотя бы негласно, с усилиями Франции, Италии и США, а также тесное сотрудничество с Турцией в регионе.
Он даже рассматривал возможность спонсирования турецко-арабского сближения после столетий вражды. В то же время он намеревался выполнить антипропагандистские обязательства, данные его правительством Лондону во время торгового соглашения 1921 г. и «ультиматума Керзона» в 1923 г., и поручил советскому представителю в Хиджазе сохранять все свои контакты «в таком виде». чтобы не допустить, чтобы их считали элементами антибританской агитации».
В своих отношениях с арабскими лидерами Наркоминдел стремился укрепить их независимость от британского влияния, установить с ними нормальные отношения и, прежде всего, способствовать укреплению арабского национализма и единства.
«Короче говоря, в арабском вопросе мы добиваемся, - писал Чичерин, - чтобы все арабские земли объединились в одно государственное единство».
Первоначально проведение этой политики предполагало обмен представителями (с августа по октябрь 1924 г.) с Хусейном ибн-Али, шерифом Мекки, королем Хиджаза и вождем хашимитского клана племени Курейш, к которому принадлежал и сам Пророк.
Али́ ибн Хусе́йн аль-Ха́шими ( 1879 - 1935)
- шериф Мекки, 2-й король Хиджаза
Хусейн отказался признать Парижское мирное соглашение и систему мандатов Лиги Наций и поддержал дело арабов в Палестине. Чичерин видел в нем источник неприятностей для англичан.
Однако вскоре он приметил «энергичного, воинственного и могущественного» (по словам Чичерина) Абдул-Азиза ибн-Сауда, лидера ваххабитов Неджда, как «поборника арабского объединения», потенциального «видного лидера Востока» и вероятного союзника.
Поскольку Лондон прекратил субсидию, которую он предоставлял ранее ибн-Сауду во время Первой мировой войны как антитурецкому лидеру, Чичерин считал его доступным для союза с Москвой.
Абдул Азиз ибн-Сауд в возрасте 34 года, 1910 г.
«Мы уверены, - сказал Чичерин Филиппу Бертло во время Лозаннской конференции, - что новая Аравия, возглавляемая Саудовской Аравией, «в конечном итоге станет нашим другом».
[ как известно, Советская Россия не смогла конкурировать с такими спонсорами, как Британия и США, и Саудовская Аравия осталась в сфере англо=саксонского котроля, см подробный рассказ в цикле "Непросвещенная монархия" часть 17 "О несостоявшейся дружбе" )
Советская дипломатия вела себя соответственно. В войне между Хусейном и ибн-Саудом, начавшейся весной 1921 г., саудовские войска обвинялись международным сообществом в нанесении ущерба святыням, когда они захватили сначала Мекку (октябрь 1924 г.), а затем Медину (декабрь 1925 г.) .
Чичерин поручил советскому представителю в Тегеране взять на себя защиту ваххабитов от обвинений. А когда Ибн-Сауд взял Джидду и провозгласил себя «королем Хиджаза и султаном Неджда и прилегающих территорий» в январе 1926 г., НКИД практически сразу признал саудовское государство, тем самым сделав СССР первой страной, признавший законность нового государства.
В июне следующего года на Исламском конгрессе в Мекке представитель мусульман СССР проголосовал за избрание Ибн-Сауда председателем конгресса, что имело большое значение для того, чтобы саудовцы были признаны хранителями этого святого места.
Для саудовцев СССР представлял собой выход из дипломатической изоляции (Великобритания признала суверенитет и независимость Саудовской Аравии только в мае 1927 г.) и признание страны в арабском мире.
Для СССР Хиджаз был местом, откуда можно было помешать британскому господству в Юго-Западной Азии, а также каналом для советской разведки и влияния на ислам. «Для нас крайне важно добраться до Мекки,» - писал Чичерин в 1924 году.
И именно для того, чтобы они могли отправиться в Мекку, НКИД назначил мусульман генеральными советниками в Джидде - К. А. Хакимова (1924-26) и Н. Т. Тюрякулова (1926-36). Поскольку хадж, ежегодное паломничество в Мекку, собирал исламских лидеров от Египта до Индии, Мекка представляла собой, по мнению НКИД, идеальный пост прослушивания и контактный пункт в их отношениях с различными политическими движениями среди мусульманских народов. (Тюрякулов действительно совершил хадж и был встречен в Мекке как паломник Ибн-Саудом)
ОГПУ (советская служба государственной безопасности) препятствовало паломническому движению в СССР.
А Наркоминдел, напротив, рекомендовал Политбюро в феврале 1926 г., «влиятельных лиц в мусульманских кругах, которые могли бы продвигать там нашу политику», отправляясь в хадж «под видом обычных паломников».
Лучшей политикой предполагалось взятие под свой контроль спонтанного стремления мусульманских масс к хаджу и обеспечение паломникам прямого прохода в Красное море на кораблях Совторгфлота.
К концу 1926 года Коллегия НКИД возлагала большие надежды на свою саудовскую политику. Она надеялась укрепить позиции этого нового лидера в Юго-Западной Азии, использовать добрые услуги России для улучшения своих отношений с Персией и Турцией, не допустить его вступления в Лигу Наций, заключить с ним договор о дружбе и улучшить отношения. до посольского уровня.
Сын Ибн-Сауда, принц Фейсал, планировал посетить Париж и Москву, и казалось, что в Юго-Западной Азии появится еще один авторитарный модернизатор в исламской Азии, независимый от контроля и влияния Великобритании и имеющий связи с СССР.
Абдул Азиз с сыновьями, стоящими позади,
Фейсалом (слева) и Саудом ( справа)
Однако договор о дружбе так и не был подписан, вероятно, потому, что Аравия ибн-Сауда все еще формально находилась под британским протекторатом и поэтому была уязвима для любого потенциального проявления британской власти.
Таким образом, Саудовское королевство не стало частью советской системы безопасности после Локарно. Не стал он и важным рынком сбыта советских товаров. До открытия запасов нефти на Аравийском полуострове крупнейшим экспортным товаром в арабский мир был бензин/керосин, перерабатываемый в Баку и отправляемый в Аравию через Батум. Однако поставки, согласованные в августе 1930 года, не были доставлены по графику, и все современные услуги в королевстве, от доставки почты до здравоохранения, остановились. [ о торговле и бензиновой сделке рассказывается в цикле "Непросвещенная монархия" часть 17 "О несостоявшейся дружбе"]
Хотя советско-саудовские отношения были повышены до посольского уровня в 1929 году, а государственный визит принца Фейсала, наконец, состоялся в 1932 году, дипломатическая миссия в Джидде была закрыта в 1936 году и больше никогда не открывалась.
В конечном итоге реакционные страхи перед социальными и политическими переменами помешали сближению правящей семьи Саудовской Аравии с теми, кто совершил Октябрьскую революцию.
Шах Персии Реза Пехлеви в 1931 году
Персия
После событий в Локарно НКИД направил свои самые активные дипломатические усилия в Юго-Западной Азии на Персию. 16 октября 1925 года, в день парафирования Локарнских договоров в Швейцарии, Реза-шах объявил, что посетит Берлин, а также Москву во время своего предстоящего путешествия по Европе.
Когда советские дипломаты сопоставили это заявление с доказательствами примирительных шагов, предпринятых британским правительством в отношении Тегерана, они встревожились перспективой распространения Локарнских договоров Европы на Юго-Западную Азию.
На обоих континентах, по-видимому, англичане инициировали коалиции с возможными антисоветскими целями. Надвигалось «враждебное окружение».
В ответ НКИД дал указание Константину Юреневу, опытному дипломату и полпреду в Тегеране (1927-33 гг.), настаивать на заключении договора о нейтралитете и нового торгового соглашения. Выкручивание рук, направленное на то, чтобы удержать Персию от держав Локарно, было интенсивным. В день, когда шах объявил о своем визите в Берлин, советское правительство заявило, что временно приостанавливает помощь Персии, а вскоре после этого СССР неожиданно ввел полное эмбарго на импорт из Персии.
Константин Константинович Юренёв ( 1888 - 1938)
Торговое эмбарго имело катастрофические последствия для персидского сельского хозяйства, поскольку северные провинции Персии были отрезаны от остальной части страны плохими коммуникациями и транспортом и сильно зависели от рынков сбыта в СССР.
Однако самым значительным и действенным давлением, которое Москва могла оказать на Тегеран, было манипулирование этнической ситуацией на северо-западе Персии. Политико-географические условия вдоль персидско-турецкой границы не были четко определены, и две страны оспаривали местонахождение их общей границы.
Район был населен курдскими племенами, которые с готовностью перемещались из одного места в другое. Они сопротивлялись правлению Тегерана, и в это сопротивление проникло ОГПУ. Вскоре после того, как Реза-шах объявил о своем решении посетить Берлин, Чичерин стал намекать, что СССР поддерживает Турцию в пограничном споре с Персией.
И до заключения советско-персидского договора два года спустя (октябрь 1927 г.) деятельность ОГПУ среди курдов, проводимая сетью советских агентов, в основном этнических армян из Персии, продолжалась и усиливалась. Она была сосредоточена в Сауджбулаге и руководилась представителем ОГПУ в Тебризе.
В какой-то момент образование Курдской советской республики даже рассматривалось на высших уровнях принятия решений в Москве как способ завоевать симпатии курдов Персии, Турции и Ирака в пользу советского дела. Однако НКИД опроверг эту схему, указав на ущерб, который она нанесет отношениям как с Турцией, так и с Персией.
В начале 1926 года НКИД переключился на политику примирения в отношении Тегерана, пытаясь привлечь Персию в свою систему контр-Локарнских договоров. Москва возобновила предложения об экономической и военной помощи и объявила СССР нейтральным в турецко-персидском пограничном споре. НКИД спонсировал переговоры, которые привели к подписанию в апреле турецко-персидского договора о нейтралитете, результатом которого ожидалось урегулирование пограничного вопроса.
Однако переговоры по советско-персидскому договору затянулись из-за давления на Тегеран со стороны Лондона и противодействия националистически настроенных парламентских лидеров во главе с будущим премьер-министром доктором Мохаммедом Мосаддыком.
В конце концов, летом 1927 года переговоры ускорились из-за недовольства персов поддержкой Лондона притязаний Королевства Хиджаз на Бахрейнские острова и опасений Москвы по поводу изоляции. В результате Москва и Тегеран заключили шесть соглашений, в том числе двусторонний договор о нейтралитете и ненападении и торговое соглашение в октябре 1927 года.
Вместе с заключенным в ноябре персидско-афганским договором они завершили строительство зоны безопасности международной стабильности вдоль южной окраины СССР. Конкретные соглашения, подписанные с Тегераном, давали России больше преимуществ, чем Персии.
Тегеран согласился не вступать ни в какие антисоветские коалиции, а британское присутствие в стране было практически исключено.
Были подтверждены статьи V и VI договора 1921 г., разрешавшие СССР вводить войска в Персию в мирное время.
Антисоветские эмигрантские организации в Персии были распущены, а их штабы закрыты.
СССР сохранил частичный контроль над промыслом осетровых в южной части Каспия, но порт Энзели, который продолжал занимать советские войска и который был символом советского проникновения в Персию, был возвращен и переименован в Пехлеви.
Итак, прежде, чем продолжить рассказ о дальнейшей судьбе индийского революционера Манаберды Роя, нужно еще немного вспомнить о том, как в это время молодое советское государство боролось с наложенными на него санкциями и с попытками установить полную его изоляцию. Изучение этого актуального вопроса дает возможность понять, насколько серьезнее оказывается сегодняшняя ситуация, в которой наши противники уже учли предыдущий опыт.
When the Soviet Union Entered World Politics by Jon Jacobson
выдержки из главы 8 "Russia, Europe, and Asia After Locarno" часть 1 Southwest Asia and the Soviet Security System
Руководители Наркоминдела СССР. Слева направо:
заместитель наркома М.М. Литвинов, нарком Г.В. Чичерин,
полпред СССР в Польше Л.М. Карахан и член коллегии Я.С. Ганецкий. Москва, 1923 г.
Как объяснил ситуацию Чичерин на XIV съезде партии, поддержка националистических режимов в Турции, Персии, Афганистане и Китае была необходима по, как он выразился, «элементарным соображениям безопасности».
Если оставить в стороне «общие идеологические перспективы» и «конечные цели нашей политики», «узконациональные интересы» требовали тесного сотрудничества с этими режимами.
Чтобы не допустить образования враждебных коалиций на границах СССР как в Азии, так и в Европе, Наркоминдел (НКИД) предпринял крупное дипломатическое наступление в обоих районах.
Его цели заключались в том, чтобы не допустить включения государств, граничащих с СССР, в так называемые дипломатические, экономические или военные коалиции, вдохновленные Локарно* и возглавляемые Великобританией, а также предотвратить втягивание этих государств в санкции, организованные Лигой, направленые против СССР.
* [Локарнские соглашения - договоры между Бельгией, Великобританией, Германией,
Италией, Польшей, Францией и Чехословакией по свободному разделу европейских границ :
западные границы оставались незымблемы, в отношении же восточных границ гарантии не предоставлялись.
Западные державы стремились связать Германию определёнными обязательствами
и разрушить взаимоотношения между Германией и СССР, сложившиеся на базе Рапалльского договора 1922 г.,
чтобы добиться изоляции Советского Союза и создать единый антисоветский блок с участием Германии
В этих целях СССР заключил ряд двусторонних договоров и торговых соглашений как с государствами Юго-Западной Азии, так и с государствами Балтийского региона.
Первым был договор, заключенный с Турцией в декабре 1925 г. Аналогичные договоры последовали с двумя другими государствами на южной окраине СССР, Афганистаном (август 1926 г.) и Персией (октябрь 1927 г.).
Затем три договора были дополнены соглашениями, заключенными между тремя государствами при поощрении и поддержке СССР - турецко-персидским договором в апреле 1926 г., персидско-афганским договором в ноябре 1927 г. и турецко-афганским договором в мае 1928 г.
С государствами на своей северо-западной границе СССР заключил договоры с Литвой (сентябрь 1926 г.), Латвией (июль 1927 г.) и Эстонией (август 1927 г.). Каждый из договоров, подписанных Москвой, содержал аналогичные положения о взаимном ненападении и о нейтралитете в случае войны с третьей державой.
Составление этого тщательно продуманного и сложного набора соглашений было замечательным дипломатическим достижением.
Этими договорами НКИД предотвратил образование враждебных экономических блоков, нейтрализовал соседние государства в случае второй вооруженной интервенции, одержал ряд дипломатических побед после «поражения» в Локарно и помог стабилизировать международный статус-кво в двух регионах.
Наркоминдел публично представил их как альтернативную систему безопасности, включающую двусторонние соглашения между странами, а не коллективные договоренности, санкции и другие принудительные меры под эгидой Лиги Наций...
Чичерин разъяснил это в ЦК как документ, который должен «служить образцом того рода соглашений, которые мы готовы заключить с любой страной», и заявил, что Советское правительство готово заключить аналогичные двусторонние договоры с другими государствами. - включая Англию.
Такие соглашения представляют собой «истинный пацифизм», заявил он, вместо фальшивой шумихи вокруг Локарно и Чемберлена. Эти договоры, «а не происки Лиги Наций или пакты вроде Локарно, - добавил Литвинов, - действительно помогут предотвратить войну».
Примечательно, что в риторике, связанной с этой последовательностью договоров, отсутствовали два термина. Представители советской внешней политики не упоминали о создании «единого антиимпериалистического фронта» в Юго-Западной Азии, существовавшего с 1921 по 1923 год, и не обсуждали там перспективы социалистической революции.
Действительно, двусторонние договоры стали еще одним гигантским шагом в историческом компромиссе, достигнутом инициаторами глобальной пролетарской революции с силами авторитарной и антикоммунистической модернизации.
Турция
В то самое время, когда в 1925 году шли переговоры по договору с Турцией, турецкое правительство объявило членство в Коммунистической партии Турции уголовным преступлением, арестовав восемнадцать руководящих партийных деятелей и приговорив их к тюремному заключению в общей сложности на 177 лет.
Советское правительство проигнорировало эти действия; НКИД протеста не подавал; публикации Коммунистического Интернационала встретили это молчанием и продолжали восхвалять правительство Турции за его прогрессивное социальное законодательство.
Саудовская Аравия
Точно так же цели советской внешней политики на Аравийском полуострове вытекали из классических принципов баланса сил, а методы, которые использовали там советские дипломаты, не основывались на теории классовых отношений.
Чичерин проявлял живой интерес к арабским делам. В рамках контрбританской политики в Аравии он предусматривал координацию дипломатии в этом районе, хотя бы негласно, с усилиями Франции, Италии и США, а также тесное сотрудничество с Турцией в регионе.
Он даже рассматривал возможность спонсирования турецко-арабского сближения после столетий вражды. В то же время он намеревался выполнить антипропагандистские обязательства, данные его правительством Лондону во время торгового соглашения 1921 г. и «ультиматума Керзона» в 1923 г., и поручил советскому представителю в Хиджазе сохранять все свои контакты «в таком виде». чтобы не допустить, чтобы их считали элементами антибританской агитации».
В своих отношениях с арабскими лидерами Наркоминдел стремился укрепить их независимость от британского влияния, установить с ними нормальные отношения и, прежде всего, способствовать укреплению арабского национализма и единства.
«Короче говоря, в арабском вопросе мы добиваемся, - писал Чичерин, - чтобы все арабские земли объединились в одно государственное единство».
Первоначально проведение этой политики предполагало обмен представителями (с августа по октябрь 1924 г.) с Хусейном ибн-Али, шерифом Мекки, королем Хиджаза и вождем хашимитского клана племени Курейш, к которому принадлежал и сам Пророк.
Али́ ибн Хусе́йн аль-Ха́шими ( 1879 - 1935)
- шериф Мекки, 2-й король Хиджаза
Хусейн отказался признать Парижское мирное соглашение и систему мандатов Лиги Наций и поддержал дело арабов в Палестине. Чичерин видел в нем источник неприятностей для англичан.
Однако вскоре он приметил «энергичного, воинственного и могущественного» (по словам Чичерина) Абдул-Азиза ибн-Сауда, лидера ваххабитов Неджда, как «поборника арабского объединения», потенциального «видного лидера Востока» и вероятного союзника.
Поскольку Лондон прекратил субсидию, которую он предоставлял ранее ибн-Сауду во время Первой мировой войны как антитурецкому лидеру, Чичерин считал его доступным для союза с Москвой.
Абдул Азиз ибн-Сауд в возрасте 34 года, 1910 г.
«Мы уверены, - сказал Чичерин Филиппу Бертло во время Лозаннской конференции, - что новая Аравия, возглавляемая Саудовской Аравией, «в конечном итоге станет нашим другом».
[ как известно, Советская Россия не смогла конкурировать с такими спонсорами, как Британия и США, и Саудовская Аравия осталась в сфере англо=саксонского котроля, см подробный рассказ в цикле "Непросвещенная монархия" часть 17 "О несостоявшейся дружбе" )
Советская дипломатия вела себя соответственно. В войне между Хусейном и ибн-Саудом, начавшейся весной 1921 г., саудовские войска обвинялись международным сообществом в нанесении ущерба святыням, когда они захватили сначала Мекку (октябрь 1924 г.), а затем Медину (декабрь 1925 г.) .
Чичерин поручил советскому представителю в Тегеране взять на себя защиту ваххабитов от обвинений. А когда Ибн-Сауд взял Джидду и провозгласил себя «королем Хиджаза и султаном Неджда и прилегающих территорий» в январе 1926 г., НКИД практически сразу признал саудовское государство, тем самым сделав СССР первой страной, признавший законность нового государства.
В июне следующего года на Исламском конгрессе в Мекке представитель мусульман СССР проголосовал за избрание Ибн-Сауда председателем конгресса, что имело большое значение для того, чтобы саудовцы были признаны хранителями этого святого места.
Для саудовцев СССР представлял собой выход из дипломатической изоляции (Великобритания признала суверенитет и независимость Саудовской Аравии только в мае 1927 г.) и признание страны в арабском мире.
Для СССР Хиджаз был местом, откуда можно было помешать британскому господству в Юго-Западной Азии, а также каналом для советской разведки и влияния на ислам. «Для нас крайне важно добраться до Мекки,» - писал Чичерин в 1924 году.
И именно для того, чтобы они могли отправиться в Мекку, НКИД назначил мусульман генеральными советниками в Джидде - К. А. Хакимова (1924-26) и Н. Т. Тюрякулова (1926-36). Поскольку хадж, ежегодное паломничество в Мекку, собирал исламских лидеров от Египта до Индии, Мекка представляла собой, по мнению НКИД, идеальный пост прослушивания и контактный пункт в их отношениях с различными политическими движениями среди мусульманских народов. (Тюрякулов действительно совершил хадж и был встречен в Мекке как паломник Ибн-Саудом)
ОГПУ (советская служба государственной безопасности) препятствовало паломническому движению в СССР.
А Наркоминдел, напротив, рекомендовал Политбюро в феврале 1926 г., «влиятельных лиц в мусульманских кругах, которые могли бы продвигать там нашу политику», отправляясь в хадж «под видом обычных паломников».
Лучшей политикой предполагалось взятие под свой контроль спонтанного стремления мусульманских масс к хаджу и обеспечение паломникам прямого прохода в Красное море на кораблях Совторгфлота.
К концу 1926 года Коллегия НКИД возлагала большие надежды на свою саудовскую политику. Она надеялась укрепить позиции этого нового лидера в Юго-Западной Азии, использовать добрые услуги России для улучшения своих отношений с Персией и Турцией, не допустить его вступления в Лигу Наций, заключить с ним договор о дружбе и улучшить отношения. до посольского уровня.
Сын Ибн-Сауда, принц Фейсал, планировал посетить Париж и Москву, и казалось, что в Юго-Западной Азии появится еще один авторитарный модернизатор в исламской Азии, независимый от контроля и влияния Великобритании и имеющий связи с СССР.
Абдул Азиз с сыновьями, стоящими позади,
Фейсалом (слева) и Саудом ( справа)
Однако договор о дружбе так и не был подписан, вероятно, потому, что Аравия ибн-Сауда все еще формально находилась под британским протекторатом и поэтому была уязвима для любого потенциального проявления британской власти.
Таким образом, Саудовское королевство не стало частью советской системы безопасности после Локарно. Не стал он и важным рынком сбыта советских товаров. До открытия запасов нефти на Аравийском полуострове крупнейшим экспортным товаром в арабский мир был бензин/керосин, перерабатываемый в Баку и отправляемый в Аравию через Батум. Однако поставки, согласованные в августе 1930 года, не были доставлены по графику, и все современные услуги в королевстве, от доставки почты до здравоохранения, остановились. [ о торговле и бензиновой сделке рассказывается в цикле "Непросвещенная монархия" часть 17 "О несостоявшейся дружбе"]
Хотя советско-саудовские отношения были повышены до посольского уровня в 1929 году, а государственный визит принца Фейсала, наконец, состоялся в 1932 году, дипломатическая миссия в Джидде была закрыта в 1936 году и больше никогда не открывалась.
В конечном итоге реакционные страхи перед социальными и политическими переменами помешали сближению правящей семьи Саудовской Аравии с теми, кто совершил Октябрьскую революцию.
Шах Персии Реза Пехлеви в 1931 году
Персия
После событий в Локарно НКИД направил свои самые активные дипломатические усилия в Юго-Западной Азии на Персию. 16 октября 1925 года, в день парафирования Локарнских договоров в Швейцарии, Реза-шах объявил, что посетит Берлин, а также Москву во время своего предстоящего путешествия по Европе.
Когда советские дипломаты сопоставили это заявление с доказательствами примирительных шагов, предпринятых британским правительством в отношении Тегерана, они встревожились перспективой распространения Локарнских договоров Европы на Юго-Западную Азию.
На обоих континентах, по-видимому, англичане инициировали коалиции с возможными антисоветскими целями. Надвигалось «враждебное окружение».
В ответ НКИД дал указание Константину Юреневу, опытному дипломату и полпреду в Тегеране (1927-33 гг.), настаивать на заключении договора о нейтралитете и нового торгового соглашения. Выкручивание рук, направленное на то, чтобы удержать Персию от держав Локарно, было интенсивным. В день, когда шах объявил о своем визите в Берлин, советское правительство заявило, что временно приостанавливает помощь Персии, а вскоре после этого СССР неожиданно ввел полное эмбарго на импорт из Персии.
Константин Константинович Юренёв ( 1888 - 1938)
Торговое эмбарго имело катастрофические последствия для персидского сельского хозяйства, поскольку северные провинции Персии были отрезаны от остальной части страны плохими коммуникациями и транспортом и сильно зависели от рынков сбыта в СССР.
Однако самым значительным и действенным давлением, которое Москва могла оказать на Тегеран, было манипулирование этнической ситуацией на северо-западе Персии. Политико-географические условия вдоль персидско-турецкой границы не были четко определены, и две страны оспаривали местонахождение их общей границы.
Район был населен курдскими племенами, которые с готовностью перемещались из одного места в другое. Они сопротивлялись правлению Тегерана, и в это сопротивление проникло ОГПУ. Вскоре после того, как Реза-шах объявил о своем решении посетить Берлин, Чичерин стал намекать, что СССР поддерживает Турцию в пограничном споре с Персией.
И до заключения советско-персидского договора два года спустя (октябрь 1927 г.) деятельность ОГПУ среди курдов, проводимая сетью советских агентов, в основном этнических армян из Персии, продолжалась и усиливалась. Она была сосредоточена в Сауджбулаге и руководилась представителем ОГПУ в Тебризе.
В какой-то момент образование Курдской советской республики даже рассматривалось на высших уровнях принятия решений в Москве как способ завоевать симпатии курдов Персии, Турции и Ирака в пользу советского дела. Однако НКИД опроверг эту схему, указав на ущерб, который она нанесет отношениям как с Турцией, так и с Персией.
В начале 1926 года НКИД переключился на политику примирения в отношении Тегерана, пытаясь привлечь Персию в свою систему контр-Локарнских договоров. Москва возобновила предложения об экономической и военной помощи и объявила СССР нейтральным в турецко-персидском пограничном споре. НКИД спонсировал переговоры, которые привели к подписанию в апреле турецко-персидского договора о нейтралитете, результатом которого ожидалось урегулирование пограничного вопроса.
Однако переговоры по советско-персидскому договору затянулись из-за давления на Тегеран со стороны Лондона и противодействия националистически настроенных парламентских лидеров во главе с будущим премьер-министром доктором Мохаммедом Мосаддыком.
В конце концов, летом 1927 года переговоры ускорились из-за недовольства персов поддержкой Лондона притязаний Королевства Хиджаз на Бахрейнские острова и опасений Москвы по поводу изоляции. В результате Москва и Тегеран заключили шесть соглашений, в том числе двусторонний договор о нейтралитете и ненападении и торговое соглашение в октябре 1927 года.
Вместе с заключенным в ноябре персидско-афганским договором они завершили строительство зоны безопасности международной стабильности вдоль южной окраины СССР. Конкретные соглашения, подписанные с Тегераном, давали России больше преимуществ, чем Персии.
Тегеран согласился не вступать ни в какие антисоветские коалиции, а британское присутствие в стране было практически исключено.
Были подтверждены статьи V и VI договора 1921 г., разрешавшие СССР вводить войска в Персию в мирное время.
Антисоветские эмигрантские организации в Персии были распущены, а их штабы закрыты.
СССР сохранил частичный контроль над промыслом осетровых в южной части Каспия, но порт Энзели, который продолжал занимать советские войска и который был символом советского проникновения в Персию, был возвращен и переименован в Пехлеви.