Так почему же всё-таки "стрекОза" и "Лермонтов, мучитель наш"? (Продолжение)
В предыдущем посте был дан лежащий на поверхности ответ на второй вопрос.
Теперь взглянем с высоты птичьего полета.
В одном из списков разбираемого стихотворения ("Дайте Тютчеву стрекОзу...")
летящий "над нами" Лермонтов - автор знаменитого "Демона":
......................
К тебе я буду прилетать
Гостить я буду до денницы
......................
(1829-1839)
был не “мучитель”, а "учитель наш".
Рифму "учитель - мучитель" использовал в стихах к неизвестному адресату ,но с названием "Демону" последователь
M.Ю.Лермонтова H.A.Некрасов.
Но приписать к ученикам, объединенным словами "над нами" и "наш" Веневетинова, Бoратынского и неназванного ,но незримо присутствующего в этом стихотворении первого поэта ,нельзя.
По этой ли причине или по ИНОЙ в канонических вариантах стихотворения Мандельштама Лермонтов “учителем” не стал.
Bспомним ,что Мандельштаму свойственно договаривать свою мысль в "двойчатке" - паре стихотворений ,написанных одно за другим и найдем второе стихотворение, датированное 2 неделями позже.
Если бы О.М. не решил посвятить важному для него поэту больше двух строк, то , без сомнений, Батюшковa можно было назвать учителем не только поэтов по списку, но и Пушкина.
“Зависть” и “мучение” и “вековые ( вечные) сны” во втором стихотворении получают дальнейшее развитие:
БАТЮШКОВ
Словно гуляка с волшебною тростью,
Батюшков нежный со мною живет.
Он тополями шагает в замостье,
Нюхает розу и Дафну поет.
Ни на минуту не веря в разлуку,
Кажется, я поклонился ему:
В светлой перчатке холодную руку
Я с лихорадочной завистью жму.
Он усмехнулся. Я молвил: спасибо.
И не нашел от смущения слов:
Ни у кого - этих звуков изгибы...
И никогда - этот говор валов...
Наше мученье и наше богатство,
Косноязычный, с собой он принес -
Шум стихотворства и колокол братства
И гармонический проливень слез.
И отвечал мне оплакавший Tacca:
- Я к величаньям еще не привык;
Только стихов виноградное мясо
Мне освежило случайно язык...
Что ж! Поднимай удивленные брови
Ты, горожанин и друг горожан,
Вечные сны, как образчики крови,
Переливай из стакана в стакан...
18 июня 1932
Таким образом мы приходим к новому ответу:
“Лермонтов - мучитель наш”, потому, что он не Батюшков.
Вполне возможно , что , закончив стихотворение "Батюшков" О.М. вернулся к первому стихотворению из "двойчатки"и заменил:
“Ба - тюш - ков” на “Лер - мон - тов”.
Не будем забывать, что Лермонтов по отношению к Батюшкову вторичен, а у Батюшкова есть стихотворение "Счастливец"(1810) ,написаное тем же строем, что и "Желанье"(1832) Лермонтова
Батюшков
Слышишь! мчится колесница
Там по звонкой мостовой!
Правит сильная десница
Коней сребряной браздой!
Лермонтов
Отворите мне темницу,
Дайте мне сиянье дня,
Черноглазую девицу,
Черногривого коня.
Справедливости ради отметим,что Батюшков, перекладывая стихотворение в три стопы "Счастливец" итальянского поэта Джованни Касти (1724-1803), воспользывался 4-х стопным хореем немецкого поэта Фридриха Шиллера из оды "К Радости"(1787).
Ни Батюшкову, ни Тютчеву (до его перевода в 1823 Шиллера ) не мешал финал бетховенской 9-ой симфонии, куда эта ода была включена и впервые исполнена в 1824 году.
Чего не скажешь о меломане Осипе Мандельштаме, радостный зачин его стихотворения вторит и поэтической и музыкальной одe:
Freude, schöner Götterfunken,
Tochter aus Elysium!
Wir betreten feuertrunken,
Himmlische, Dein Heiligtum.
Дайте Тютчеву стрекозу -
Догадайтесь почему!
Веневитинову - розу.
Ну, а перстень - никому
Продолжение в следующем посте.
Теперь взглянем с высоты птичьего полета.
В одном из списков разбираемого стихотворения ("Дайте Тютчеву стрекОзу...")
летящий "над нами" Лермонтов - автор знаменитого "Демона":
......................
К тебе я буду прилетать
Гостить я буду до денницы
......................
(1829-1839)
был не “мучитель”, а "учитель наш".
Рифму "учитель - мучитель" использовал в стихах к неизвестному адресату ,но с названием "Демону" последователь
M.Ю.Лермонтова H.A.Некрасов.
Но приписать к ученикам, объединенным словами "над нами" и "наш" Веневетинова, Бoратынского и неназванного ,но незримо присутствующего в этом стихотворении первого поэта ,нельзя.
По этой ли причине или по ИНОЙ в канонических вариантах стихотворения Мандельштама Лермонтов “учителем” не стал.
Bспомним ,что Мандельштаму свойственно договаривать свою мысль в "двойчатке" - паре стихотворений ,написанных одно за другим и найдем второе стихотворение, датированное 2 неделями позже.
Если бы О.М. не решил посвятить важному для него поэту больше двух строк, то , без сомнений, Батюшковa можно было назвать учителем не только поэтов по списку, но и Пушкина.
“Зависть” и “мучение” и “вековые ( вечные) сны” во втором стихотворении получают дальнейшее развитие:
БАТЮШКОВ
Словно гуляка с волшебною тростью,
Батюшков нежный со мною живет.
Он тополями шагает в замостье,
Нюхает розу и Дафну поет.
Ни на минуту не веря в разлуку,
Кажется, я поклонился ему:
В светлой перчатке холодную руку
Я с лихорадочной завистью жму.
Он усмехнулся. Я молвил: спасибо.
И не нашел от смущения слов:
Ни у кого - этих звуков изгибы...
И никогда - этот говор валов...
Наше мученье и наше богатство,
Косноязычный, с собой он принес -
Шум стихотворства и колокол братства
И гармонический проливень слез.
И отвечал мне оплакавший Tacca:
- Я к величаньям еще не привык;
Только стихов виноградное мясо
Мне освежило случайно язык...
Что ж! Поднимай удивленные брови
Ты, горожанин и друг горожан,
Вечные сны, как образчики крови,
Переливай из стакана в стакан...
18 июня 1932
Таким образом мы приходим к новому ответу:
“Лермонтов - мучитель наш”, потому, что он не Батюшков.
Вполне возможно , что , закончив стихотворение "Батюшков" О.М. вернулся к первому стихотворению из "двойчатки"и заменил:
“Ба - тюш - ков” на “Лер - мон - тов”.
Не будем забывать, что Лермонтов по отношению к Батюшкову вторичен, а у Батюшкова есть стихотворение "Счастливец"(1810) ,написаное тем же строем, что и "Желанье"(1832) Лермонтова
Батюшков
Слышишь! мчится колесница
Там по звонкой мостовой!
Правит сильная десница
Коней сребряной браздой!
Лермонтов
Отворите мне темницу,
Дайте мне сиянье дня,
Черноглазую девицу,
Черногривого коня.
Справедливости ради отметим,что Батюшков, перекладывая стихотворение в три стопы "Счастливец" итальянского поэта Джованни Касти (1724-1803), воспользывался 4-х стопным хореем немецкого поэта Фридриха Шиллера из оды "К Радости"(1787).
Ни Батюшкову, ни Тютчеву (до его перевода в 1823 Шиллера ) не мешал финал бетховенской 9-ой симфонии, куда эта ода была включена и впервые исполнена в 1824 году.
Чего не скажешь о меломане Осипе Мандельштаме, радостный зачин его стихотворения вторит и поэтической и музыкальной одe:
Freude, schöner Götterfunken,
Tochter aus Elysium!
Wir betreten feuertrunken,
Himmlische, Dein Heiligtum.
Дайте Тютчеву стрекозу -
Догадайтесь почему!
Веневитинову - розу.
Ну, а перстень - никому
Продолжение в следующем посте.