Потребление атмосферы Петербурга (Потребление как дискурс)
В обществе потребления объектом потребления выступить может всё что угодно: это не только материальные предметы, но и отношения к ним, а также отношения между людьми, это пространство и время. Любопытно, что время может выступать и товаром (мы пользуемся транспортными средствами вместо того, чтобы «выиграть» время, или вместе с готовыми продуктами питания мы приобретаем время, чтобы не готовить еду самостоятельно), и ресурсом (Бенджамин Франклин говорил: «Время - деньги», - то есть время, посвящённое самообразованию, не воспринимается как потраченное впустую, зарплаты часто устанавливаются в соответствии не с количеством выполненной работы, а с количеством часов, проведённых на работе). Это эссе посвящено рассмотрению потребления бренда города, который является моим родным домом, быть частью которого значит для меня быть самой собой (и потому эссе может выйти чересчур субъективным), этот город - Санкт-Петербург. В работе я буду опираться на идеи Жана Бодрийяра об изобилии и потреблении, массовости и индивидуализации, заботе, морали и культуре.
Прежде всего, я определю понятие бренда и чем бренд отличается от имиджа. Имидж представляет собой «наиболее эффективный способ работы с массовым сознанием, <…> задавая апробированные пути идентификации объекта» [1]. Иными словами, это образ, создаваемый и транслируемый, как правило, профессионалами - имиджмейкерами, рекламистами, специалистами по связи с общественностью. Бренд же является результатом работы имиджа - то есть это устойчивый образ в голове потребителя: он не физический, но имеет реальные свойства, на которые накладываются имиджевые элементы, представления и идеи, формирующие этот образ. Итак, бренд города - это его усреднённый образ в представлениях разных социальных групп. Я считаю, для каждого человека - старожила ли, туриста ли, мигранта или родившегося в городе и покинувшего его навсегда - понимание города субъективно и индивидуально, и всё же стоит попытаться описать его в несколько усреднённом виде. По Бодрийяру, в образе проявляются и потребляются наши фантазии [2], то есть мы, помимо внешнего воздействия, потребляя образы, достраиваем их самостоятельно, формируя личные представления о мире (то есть мире Петербурга), событиях (прошлого, настоящего и будущего), истории - почерпнутые из личного опыта, слухов, воспоминаний, зафиксированных в том числе на картинах, в кино, в литературных произведениях, интернет-мемах [3] - из имиджа. Достраиваем мы эти представления скорее от незнания (так, не зная реальных парижанок и их стиля жизни, мы представляем их как стройных девушек, завтракающих кофе с круассанами, ходящих только на шпильках и каждые выходные посещающих Лувр) - и эти представления мы усваиваем, потребляем благодаря любопытству (любопытство заложено в человеческой природе: образ младенца, стремящегося познать мир, тянущегося из любопытства и любознательности к крестоцвету в руках матери, запечатлён в потрясающей картине да Винчи «Мадонна Бенуа»). Кроме того, стоит добавить, что реальность потребляется как в ретроспективе, так и предвосхищается потенциальным потребителем - то есть турист, собравший у себя дома гостей, чтобы рассказать о недавней поездке в Петербург, показывает фотографии, иллюстрирующие его прошлый (недавний) опыт, визуализирующие те или иные истории, произошедшие с ним рядом с какой-нибудь достопримечательностью, или впечатления, испытанные им; в то же время кто-то из его гостей, до сих пор ни разу не посетивший Петербург, формирует или дополняет собственный образ города из рассказов и представлений о том, как, тоже оказавшись в нём, будет гулять по набережным и здороваться с интеллигентными местными котами. Делящийся субъективными впечатлениями человек будет выступать своего рода рекламистом; реальная же реклама, в том числе профессиональная (в кинематографе, на сайте города, в социальных сетях, в блогах) является в чём-то более выигрышной: она более зрелищна (хоть и обобщённо) и потому идеализирована, то есть смоделирована (выступает в качестве идеального типа [4], по Веберу, представляяя собой лишь конструкт); направлена на продажу (различных товаров и услуг) и продвижение имиджа, бренда; наконец, она мифологизирует реальное, то есть обрабатывает представления, продавая в подходящей «упаковке». Мифологизированный бренд представляет собой некое подобие реального города (хотя что такое «реальное», если объективное является скорее объективированным: пустые стены фасадов без людей - уже не социальное пространство, хотя, с другой стороны, является субъективной реализацией субъективных архитектурных планов застройки). Бренд включает в себя миф о счастье (реализуемом в вещах и приписываемом вещами статусе: с одной стороны, идеальная фотография на фоне Эрмитажа, с другой - миллионы «лайков» и завистливо-хвалебных комментариев под этой фотографией в социальной сети); миф о желании (без фотографии Политеха учащийся не является полноценным студентом самого Политеха); миф о красоте (все обновки обязательно надо «выгулять» и сфотографировать в литературных или исторических «атмосферных» декорациях); миф о мифе (мы знаем, что всё это глупости: что счастье не в лайках за однообразные фотографии стаканчиков кофе из «Старбакса» на фоне дома Зингера или площади Восстания, красота не в новых «Венсах» или «Лабутенах»; что желание фотографировать дома на пути на работу навязано - но безвольно подыгрываем этим глупостям, ибо соблазн слишком велик).
Потребление в общем виде понимается как использование купленного предмета, товара, вещи - и в нашем случае можно говорить о потреблении их материальных проявлений (артефактов вроде опавших кленовых листьев и желудей, открыток, сувениров, фотографий - нацеленных на поддержание имиджа со стороны производителей, которые в сознании покупателя станут подкреплять их представления о бренде). Бодрийяр говорит о замене метафоры иллюзией, то есть приукрашенное реальное может превратиться в ирреальное: в литературном мире можно встретить мистифицированные миры, в котором завуалирован намёк на Петербург, но ненастоящий Петербург, а также художники, пишущие панораму города, могут «пристроить» несколько дополнительных куполов, оживших мифических существ (если их в написанном месте нет). Что касается названных Бодрийяром ансамблей, серий (китчевых, вульгаризованных) и коллекций предметов, то в качестве примера можно привести написанные (визуализированные на фотооткрытках) работы с видами Петербурга: героями нескольких тематических картин известного художника Владимира Румянцева являются взаимоотношения котов с городом [5]; иллюстрацией серии может быть многократно репостнутая картинка «Это Питер, детка» [6], на которой в гиперболизированном виде представлено восприятие автором климатических условий; в качестве коллекций (которые я понимаю как индивидуальные, частные) можно привести коллекции фотографий (пусть это одни и те же виды основных достопримечательностей или культовых молодёжных креативных пространств - но для каждого индивида они несут в себе субъективный смысл, сняты они могут быть с разных ракурсов, под разным углом, с разной экспозицией). Материализованные продавцом представления о городе здесь являются представителями имиджа, а будучи купленными, они становятся подкреплением бренда в восприятии покупателя.
Культура потребления часто оценивается в категориях морали, где полярными выступают представления пуританские и гедонистические. Если в первом случае человек, приезжающий в Петербург за впечатлениями, ограничивается своего рода «потребительской корзиной», то есть бюджетным минимальным набором в виде Эрмитажа, Стрелки, Невского и Петропавловской крепости (ну, в зависимости от контекста он может меняться: если это семейный туризм, то он пополняется Чижиком-Пыжиком, посещением цирка или качанием на качелях в Михайловском саду; если молодёжный, - то лофт-проектом «Этажи», пышечной [7] на Большой Конюшенной или Думской; в случае поездки по литературным местам - экскурсией по местам Достоевского, посещением музея-квартиры Блока или Мойки,12). Во втором случае наиболее искушённым роскошью и богатством туристам предлагаются такие услуги, как частное заведение часов «Павлин» в Эрмитаже, персональное управление вертолётом в городском воздушном пространстве, разведение мостов в зимний сезон, включение Большого Каскада в Петергофе вне расписания, частный концерт симфонического оркестра в Янтарной комнате (не буду называть цены, думаю, читатели понимают, что особо привилегированные слои населения могут себе это позволить). Такие потребители - которые не мыслят о вещах в категориях потребительской или меновой стоимости (не смотрят на цену товаров или услуг и, тем более, не конвертируют её в количественные показатели времени и сил, затраченных на зарабатывание для них денег, не сопоставляют стоимость единичного впечатления со стоимостью автомобиля) - живут в изобилии, которое, по Бодрийяру, не сбалансировано нищетой, даже наоборот: нищета перевешивает в современном обществе богатство. Поговорка «бедность не порок» неактуальна в разнородных обществах, где властью заправляют толстосумы, где владеющие интернет-пространством клоуны чуть ли не с улыбками Рональда Макдональда (ознакомиться с макдональдизацией разных видов деятельности можно ознакомиться в моём эссе «Макдональдизация книги»: http://lizka-bal.livejournal.com/3316.html) зарабатывают на клоунах попроще, где частное публично в том смысле, что автономная, даже самая замкнутая на себе человеческая жизнь у всех на виду, а отходя в сторону, человек либо ненароком становится жертвой сплетен и потому популяризуется, либо делает это намеренно («Я не такой, как все!», «Смотрите, что я сегодня ел», «Я пошёл в спортзал», «Мой мужчина повёл меня в клуб», «У меня плохое настроение, не трогайте меня», «Меня понимает только моя собачка»). Стараясь персонализировать объективированные, стандартизированные практики, индивид, с одной стороны, удовлетворяет статусные потребности, с другой стороны, строит, конструирует свою личность. Но, как я отметила (точнее, как отметил Бодрийяр), это поведение всё равно действует в пользу солидаризации, укрепления сообщества, то есть так или иначе способствует дальнейшему отнесению этого индивида к той или иной социальной группе, социальному слою, статусу. Иными словами, по Бодрийяру, различия в потребительских практиках, стилях жизни и соответствующих им стилях потребления позволяют сделать вывод о классовой ранжированности современного общества.
Любопытно, однако, что в любом классе можно встретить демонстративное потребление, представляющее как скромность, так и изобилие (естественное ли, заслуженное ли) - и здесь можно провести параллель с повседневным перформансом. Согласно подходу символического интеракционизма, повседневное взаимодействие людей, коммуникацию можно рассматривать как институционализированный спектакль (подробней о можно прочитать в эссе «Социальная драматургия, или Оговорка Макаревича»: http://magistrant-sk.livejournal.com/5350.html) можно прочитать, где роли социально предписаны, где поведение людей обусловлено занимаемыми ими статусно-ролевыми позициями. Иными словами, «простые смертные» не примут богача, снисходительно спускающегося до их уровня, чтобы перекусить в указанной выше Пышечной или прокатиться по моему городу на арендованном велосипеде [8], вместо того, чтобы, как положено его социальному статусу, обедать в «Астории» и передвигаться по Северной Столице на такси от «Four Seasons» - наоборот, его поведение, его игру (с имиджем города, своим имиджем и брендом, с другими участниками взаимодействия с городским пространством) воспримут минимум как причуды. Кратко о последствиях изобилия: оно порождает эклектичность, безвкусицу и обесценивание: примером может послужить туристка, надевшая тельняшку, янтарные серьги и ярко-розовую ушанку, приобретённые в любом сувенирном магазине или киоске (и здесь названные три предмета представляют собой знаки-символы, порой являющиеся подделками, производство и манипулирование которыми входит в понятие бренда, а их воспроизводство - в сферу дискурса имиджа).
Стоит отметить, что потребление чего бы то ни было всегда навязано обществом, в котором сосуществуют разнородные массы. Да, случается, что предписанное классом становится привычкой, или габитусом [9] индивида (по Бурдьё, хабитуализированной практикой является та, что, изначально присущая той или иной социальной группе, социальному статусу, становится вкусом человека) - и здесь довольно сложно сказать, что человек потребляет согласно предписанию, по принуждению («стоит», «надо»), а что - по собственному желанию («хочу»). Модели потребления города различны, но также могут и пересекаться: мужчины, фотографирующиеся на фоне местных достопримечательностей, в большинстве своём требовательны к конечному результату, они долго могут выбирать из двух абсолютно одинаковых фотографий наиболее крутую; женские фотографии в декорациях Петербурга (выкладываемые в ленте социальных сетей поштучно, даже если в одних и тех же местах, но якобы оригинальные в исполнении поз и выражений лица) направлены преимущественно на то, чтобы показать себя в наиболее привлекательном ракурсе (и пусть виды города заслонены, главное - внутренний мир модели!) и, как следствие, привлечь внимание противоположного пола. Важно отметить, что системное принуждение, не оставляющее возможности бороться с ним, позволяет разве что «подыгрывать» этой системе (например, осознанно сделать предложение своей любимой девушке в Белые ночи у разведённого Дворцового моста - чтобы «как все», чтобы быть на одной волне с «продвинутыми» романтиками) - либо полностью следовать правилам (в хлюпающих после дождя ботинках, с промокшим томиком Мандельштама, орущими рядом кошками и полным насморка внутренним миром). Потому что иначе предложение можно сделать и в своём городе.
Что касается вскользь упомянутого выше соблазна [10], то человек, который приезжает в Петербург, флиртует с ним, подобно влюблённому в него; человек, живущий в Петербурге, тоже играет с ним, но перманентно. Соблазнение, направленное на создание знака, провоцирующего воображение на формирование целостного образа (в моём случае образа Петербурга), стимулирует к реальным действиям с целью обладать этим образом. То оба героя сядут с любимой книгой в романтическом сквере, то петербуржец пойдёт в Эрмитаж, встретив там преподавателя, чьи пары он как раз в данный момент и прогуливает, то в промозглый вечер, закутавшись в плед с кружкой какао, станет с приезжим другом смотреть в окно под лёгкий джаз, то залезет с ним же на крышу с мольбертом и акварельными красками. Правда, они, флиртуя с городом, пытаясь его соблазнить (а это и является конечной целью флирта; целью же соблазна, как я сказала, выступает манипуляция чувствами, воображением), не замечают, что сами окончательно и бесповоротно влюбляются в него - в славный город Петербург.
[1] Почепцов Г.Г. Коммуникативные технологии двадцатого века. М.: «Рефл-бук», К.: «Ваклер» - 1999. С.27.
[2] Бодрийяр Ж. Общество потребления. Его миры и структуры / Пер. с фр., послесл. и примеч. Е.А. Самарской - М.: Республика; Культурная революция. 2006. С.15.
[3] Интернет-мем представляет собой единицу социокультурной информации, представленной в остроумной и иронической форме, которая мгновенно распространяется в обществе: Вата с укропом: язык политических мемов [Электронный ресурс] // Сайт BBC Русская служба на русском. Режим доступа: http://www.bbc.com/russian/society/2014/08/140808_ukraine_new_internet_memes.shtml (Дата обращения: 31.10.2015).
[4] Социология М. Вебера [Электронный ресурс] // Сайт Энциклопедия экономиста на русском. Режим доступа: http://www.grandars.ru/college/sociologiya/sociologiya-vebera.html (Дата обращения: 31.10.2015).
[5] Кошки Владимира Румянцева [Электронный ресурс] // Сайт Zoopicrure. В мире животных на русском. Режим доступа: http://www.zoopicture.ru/vladimir-rumyancev/ (Дата обращения: 31.10.2015).
[6] Это Питер, детка [Электронный ресурс] // Сайт Полный пока на русском. Режим доступа: http://alphyna.megus.org/archives/176 (дата обращения: 31.10.2015).
[7] Пышечная на Желябова, 25 [Электронный ресурс] // Сайт Триапдвизор Россия на русском. Режим доступа: http://www.tripadvisor.ru/Restaurant_Review-g298507-d3771018-Reviews-Pyshechnaya_On_Zhelyabova_25-St_Petersburg_Northwestern_District.html (дата обращения: 01.11.2015).
[8] Сайт Велопрокат Санкт-Петербурга на русском [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://www.spb.velogorod.org/ (дата обращения: 01.11.2015).
[9] Бурдье П. Различение: социальная критика суждения (перевод О.И. Кирчик) / Экономическая социология. 2005. Т. 6. № 3. С.26.
[10] Бодрийяр Ж. / Перевод с французского Алексея Гараджи Издательство Ad Marginem. Москва, 2000. [Электронный ресурс] // Сайт Библиотека Гумер - философия. В мире животных на русском. Режим доступа http://www.gumer.info/bogoslov_Buks/Philos/bodriy/ (Дата обращения: 01.11.2015).
Прежде всего, я определю понятие бренда и чем бренд отличается от имиджа. Имидж представляет собой «наиболее эффективный способ работы с массовым сознанием, <…> задавая апробированные пути идентификации объекта» [1]. Иными словами, это образ, создаваемый и транслируемый, как правило, профессионалами - имиджмейкерами, рекламистами, специалистами по связи с общественностью. Бренд же является результатом работы имиджа - то есть это устойчивый образ в голове потребителя: он не физический, но имеет реальные свойства, на которые накладываются имиджевые элементы, представления и идеи, формирующие этот образ. Итак, бренд города - это его усреднённый образ в представлениях разных социальных групп. Я считаю, для каждого человека - старожила ли, туриста ли, мигранта или родившегося в городе и покинувшего его навсегда - понимание города субъективно и индивидуально, и всё же стоит попытаться описать его в несколько усреднённом виде. По Бодрийяру, в образе проявляются и потребляются наши фантазии [2], то есть мы, помимо внешнего воздействия, потребляя образы, достраиваем их самостоятельно, формируя личные представления о мире (то есть мире Петербурга), событиях (прошлого, настоящего и будущего), истории - почерпнутые из личного опыта, слухов, воспоминаний, зафиксированных в том числе на картинах, в кино, в литературных произведениях, интернет-мемах [3] - из имиджа. Достраиваем мы эти представления скорее от незнания (так, не зная реальных парижанок и их стиля жизни, мы представляем их как стройных девушек, завтракающих кофе с круассанами, ходящих только на шпильках и каждые выходные посещающих Лувр) - и эти представления мы усваиваем, потребляем благодаря любопытству (любопытство заложено в человеческой природе: образ младенца, стремящегося познать мир, тянущегося из любопытства и любознательности к крестоцвету в руках матери, запечатлён в потрясающей картине да Винчи «Мадонна Бенуа»). Кроме того, стоит добавить, что реальность потребляется как в ретроспективе, так и предвосхищается потенциальным потребителем - то есть турист, собравший у себя дома гостей, чтобы рассказать о недавней поездке в Петербург, показывает фотографии, иллюстрирующие его прошлый (недавний) опыт, визуализирующие те или иные истории, произошедшие с ним рядом с какой-нибудь достопримечательностью, или впечатления, испытанные им; в то же время кто-то из его гостей, до сих пор ни разу не посетивший Петербург, формирует или дополняет собственный образ города из рассказов и представлений о том, как, тоже оказавшись в нём, будет гулять по набережным и здороваться с интеллигентными местными котами. Делящийся субъективными впечатлениями человек будет выступать своего рода рекламистом; реальная же реклама, в том числе профессиональная (в кинематографе, на сайте города, в социальных сетях, в блогах) является в чём-то более выигрышной: она более зрелищна (хоть и обобщённо) и потому идеализирована, то есть смоделирована (выступает в качестве идеального типа [4], по Веберу, представляяя собой лишь конструкт); направлена на продажу (различных товаров и услуг) и продвижение имиджа, бренда; наконец, она мифологизирует реальное, то есть обрабатывает представления, продавая в подходящей «упаковке». Мифологизированный бренд представляет собой некое подобие реального города (хотя что такое «реальное», если объективное является скорее объективированным: пустые стены фасадов без людей - уже не социальное пространство, хотя, с другой стороны, является субъективной реализацией субъективных архитектурных планов застройки). Бренд включает в себя миф о счастье (реализуемом в вещах и приписываемом вещами статусе: с одной стороны, идеальная фотография на фоне Эрмитажа, с другой - миллионы «лайков» и завистливо-хвалебных комментариев под этой фотографией в социальной сети); миф о желании (без фотографии Политеха учащийся не является полноценным студентом самого Политеха); миф о красоте (все обновки обязательно надо «выгулять» и сфотографировать в литературных или исторических «атмосферных» декорациях); миф о мифе (мы знаем, что всё это глупости: что счастье не в лайках за однообразные фотографии стаканчиков кофе из «Старбакса» на фоне дома Зингера или площади Восстания, красота не в новых «Венсах» или «Лабутенах»; что желание фотографировать дома на пути на работу навязано - но безвольно подыгрываем этим глупостям, ибо соблазн слишком велик).
Потребление в общем виде понимается как использование купленного предмета, товара, вещи - и в нашем случае можно говорить о потреблении их материальных проявлений (артефактов вроде опавших кленовых листьев и желудей, открыток, сувениров, фотографий - нацеленных на поддержание имиджа со стороны производителей, которые в сознании покупателя станут подкреплять их представления о бренде). Бодрийяр говорит о замене метафоры иллюзией, то есть приукрашенное реальное может превратиться в ирреальное: в литературном мире можно встретить мистифицированные миры, в котором завуалирован намёк на Петербург, но ненастоящий Петербург, а также художники, пишущие панораму города, могут «пристроить» несколько дополнительных куполов, оживших мифических существ (если их в написанном месте нет). Что касается названных Бодрийяром ансамблей, серий (китчевых, вульгаризованных) и коллекций предметов, то в качестве примера можно привести написанные (визуализированные на фотооткрытках) работы с видами Петербурга: героями нескольких тематических картин известного художника Владимира Румянцева являются взаимоотношения котов с городом [5]; иллюстрацией серии может быть многократно репостнутая картинка «Это Питер, детка» [6], на которой в гиперболизированном виде представлено восприятие автором климатических условий; в качестве коллекций (которые я понимаю как индивидуальные, частные) можно привести коллекции фотографий (пусть это одни и те же виды основных достопримечательностей или культовых молодёжных креативных пространств - но для каждого индивида они несут в себе субъективный смысл, сняты они могут быть с разных ракурсов, под разным углом, с разной экспозицией). Материализованные продавцом представления о городе здесь являются представителями имиджа, а будучи купленными, они становятся подкреплением бренда в восприятии покупателя.
Культура потребления часто оценивается в категориях морали, где полярными выступают представления пуританские и гедонистические. Если в первом случае человек, приезжающий в Петербург за впечатлениями, ограничивается своего рода «потребительской корзиной», то есть бюджетным минимальным набором в виде Эрмитажа, Стрелки, Невского и Петропавловской крепости (ну, в зависимости от контекста он может меняться: если это семейный туризм, то он пополняется Чижиком-Пыжиком, посещением цирка или качанием на качелях в Михайловском саду; если молодёжный, - то лофт-проектом «Этажи», пышечной [7] на Большой Конюшенной или Думской; в случае поездки по литературным местам - экскурсией по местам Достоевского, посещением музея-квартиры Блока или Мойки,12). Во втором случае наиболее искушённым роскошью и богатством туристам предлагаются такие услуги, как частное заведение часов «Павлин» в Эрмитаже, персональное управление вертолётом в городском воздушном пространстве, разведение мостов в зимний сезон, включение Большого Каскада в Петергофе вне расписания, частный концерт симфонического оркестра в Янтарной комнате (не буду называть цены, думаю, читатели понимают, что особо привилегированные слои населения могут себе это позволить). Такие потребители - которые не мыслят о вещах в категориях потребительской или меновой стоимости (не смотрят на цену товаров или услуг и, тем более, не конвертируют её в количественные показатели времени и сил, затраченных на зарабатывание для них денег, не сопоставляют стоимость единичного впечатления со стоимостью автомобиля) - живут в изобилии, которое, по Бодрийяру, не сбалансировано нищетой, даже наоборот: нищета перевешивает в современном обществе богатство. Поговорка «бедность не порок» неактуальна в разнородных обществах, где властью заправляют толстосумы, где владеющие интернет-пространством клоуны чуть ли не с улыбками Рональда Макдональда (ознакомиться с макдональдизацией разных видов деятельности можно ознакомиться в моём эссе «Макдональдизация книги»: http://lizka-bal.livejournal.com/3316.html) зарабатывают на клоунах попроще, где частное публично в том смысле, что автономная, даже самая замкнутая на себе человеческая жизнь у всех на виду, а отходя в сторону, человек либо ненароком становится жертвой сплетен и потому популяризуется, либо делает это намеренно («Я не такой, как все!», «Смотрите, что я сегодня ел», «Я пошёл в спортзал», «Мой мужчина повёл меня в клуб», «У меня плохое настроение, не трогайте меня», «Меня понимает только моя собачка»). Стараясь персонализировать объективированные, стандартизированные практики, индивид, с одной стороны, удовлетворяет статусные потребности, с другой стороны, строит, конструирует свою личность. Но, как я отметила (точнее, как отметил Бодрийяр), это поведение всё равно действует в пользу солидаризации, укрепления сообщества, то есть так или иначе способствует дальнейшему отнесению этого индивида к той или иной социальной группе, социальному слою, статусу. Иными словами, по Бодрийяру, различия в потребительских практиках, стилях жизни и соответствующих им стилях потребления позволяют сделать вывод о классовой ранжированности современного общества.
Любопытно, однако, что в любом классе можно встретить демонстративное потребление, представляющее как скромность, так и изобилие (естественное ли, заслуженное ли) - и здесь можно провести параллель с повседневным перформансом. Согласно подходу символического интеракционизма, повседневное взаимодействие людей, коммуникацию можно рассматривать как институционализированный спектакль (подробней о можно прочитать в эссе «Социальная драматургия, или Оговорка Макаревича»: http://magistrant-sk.livejournal.com/5350.html) можно прочитать, где роли социально предписаны, где поведение людей обусловлено занимаемыми ими статусно-ролевыми позициями. Иными словами, «простые смертные» не примут богача, снисходительно спускающегося до их уровня, чтобы перекусить в указанной выше Пышечной или прокатиться по моему городу на арендованном велосипеде [8], вместо того, чтобы, как положено его социальному статусу, обедать в «Астории» и передвигаться по Северной Столице на такси от «Four Seasons» - наоборот, его поведение, его игру (с имиджем города, своим имиджем и брендом, с другими участниками взаимодействия с городским пространством) воспримут минимум как причуды. Кратко о последствиях изобилия: оно порождает эклектичность, безвкусицу и обесценивание: примером может послужить туристка, надевшая тельняшку, янтарные серьги и ярко-розовую ушанку, приобретённые в любом сувенирном магазине или киоске (и здесь названные три предмета представляют собой знаки-символы, порой являющиеся подделками, производство и манипулирование которыми входит в понятие бренда, а их воспроизводство - в сферу дискурса имиджа).
Стоит отметить, что потребление чего бы то ни было всегда навязано обществом, в котором сосуществуют разнородные массы. Да, случается, что предписанное классом становится привычкой, или габитусом [9] индивида (по Бурдьё, хабитуализированной практикой является та, что, изначально присущая той или иной социальной группе, социальному статусу, становится вкусом человека) - и здесь довольно сложно сказать, что человек потребляет согласно предписанию, по принуждению («стоит», «надо»), а что - по собственному желанию («хочу»). Модели потребления города различны, но также могут и пересекаться: мужчины, фотографирующиеся на фоне местных достопримечательностей, в большинстве своём требовательны к конечному результату, они долго могут выбирать из двух абсолютно одинаковых фотографий наиболее крутую; женские фотографии в декорациях Петербурга (выкладываемые в ленте социальных сетей поштучно, даже если в одних и тех же местах, но якобы оригинальные в исполнении поз и выражений лица) направлены преимущественно на то, чтобы показать себя в наиболее привлекательном ракурсе (и пусть виды города заслонены, главное - внутренний мир модели!) и, как следствие, привлечь внимание противоположного пола. Важно отметить, что системное принуждение, не оставляющее возможности бороться с ним, позволяет разве что «подыгрывать» этой системе (например, осознанно сделать предложение своей любимой девушке в Белые ночи у разведённого Дворцового моста - чтобы «как все», чтобы быть на одной волне с «продвинутыми» романтиками) - либо полностью следовать правилам (в хлюпающих после дождя ботинках, с промокшим томиком Мандельштама, орущими рядом кошками и полным насморка внутренним миром). Потому что иначе предложение можно сделать и в своём городе.
Что касается вскользь упомянутого выше соблазна [10], то человек, который приезжает в Петербург, флиртует с ним, подобно влюблённому в него; человек, живущий в Петербурге, тоже играет с ним, но перманентно. Соблазнение, направленное на создание знака, провоцирующего воображение на формирование целостного образа (в моём случае образа Петербурга), стимулирует к реальным действиям с целью обладать этим образом. То оба героя сядут с любимой книгой в романтическом сквере, то петербуржец пойдёт в Эрмитаж, встретив там преподавателя, чьи пары он как раз в данный момент и прогуливает, то в промозглый вечер, закутавшись в плед с кружкой какао, станет с приезжим другом смотреть в окно под лёгкий джаз, то залезет с ним же на крышу с мольбертом и акварельными красками. Правда, они, флиртуя с городом, пытаясь его соблазнить (а это и является конечной целью флирта; целью же соблазна, как я сказала, выступает манипуляция чувствами, воображением), не замечают, что сами окончательно и бесповоротно влюбляются в него - в славный город Петербург.
[1] Почепцов Г.Г. Коммуникативные технологии двадцатого века. М.: «Рефл-бук», К.: «Ваклер» - 1999. С.27.
[2] Бодрийяр Ж. Общество потребления. Его миры и структуры / Пер. с фр., послесл. и примеч. Е.А. Самарской - М.: Республика; Культурная революция. 2006. С.15.
[3] Интернет-мем представляет собой единицу социокультурной информации, представленной в остроумной и иронической форме, которая мгновенно распространяется в обществе: Вата с укропом: язык политических мемов [Электронный ресурс] // Сайт BBC Русская служба на русском. Режим доступа: http://www.bbc.com/russian/society/2014/08/140808_ukraine_new_internet_memes.shtml (Дата обращения: 31.10.2015).
[4] Социология М. Вебера [Электронный ресурс] // Сайт Энциклопедия экономиста на русском. Режим доступа: http://www.grandars.ru/college/sociologiya/sociologiya-vebera.html (Дата обращения: 31.10.2015).
[5] Кошки Владимира Румянцева [Электронный ресурс] // Сайт Zoopicrure. В мире животных на русском. Режим доступа: http://www.zoopicture.ru/vladimir-rumyancev/ (Дата обращения: 31.10.2015).
[6] Это Питер, детка [Электронный ресурс] // Сайт Полный пока на русском. Режим доступа: http://alphyna.megus.org/archives/176 (дата обращения: 31.10.2015).
[7] Пышечная на Желябова, 25 [Электронный ресурс] // Сайт Триапдвизор Россия на русском. Режим доступа: http://www.tripadvisor.ru/Restaurant_Review-g298507-d3771018-Reviews-Pyshechnaya_On_Zhelyabova_25-St_Petersburg_Northwestern_District.html (дата обращения: 01.11.2015).
[8] Сайт Велопрокат Санкт-Петербурга на русском [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://www.spb.velogorod.org/ (дата обращения: 01.11.2015).
[9] Бурдье П. Различение: социальная критика суждения (перевод О.И. Кирчик) / Экономическая социология. 2005. Т. 6. № 3. С.26.
[10] Бодрийяр Ж. / Перевод с французского Алексея Гараджи Издательство Ad Marginem. Москва, 2000. [Электронный ресурс] // Сайт Библиотека Гумер - философия. В мире животных на русском. Режим доступа http://www.gumer.info/bogoslov_Buks/Philos/bodriy/ (Дата обращения: 01.11.2015).