Ждали дьявола на перекрёстке, он не пришёл
- … и опять всё шиворот-навыворот, - Лерка грохнула бокалом о край стола, едва не отбив ножку. -целевую опросили, с клиентом три дня провозились, актёров профессиональных наняли - а никто это говно не смотрит! Семён орал, ты знаешь, как я ненавижу, как он орёт. Я всю ночь просидела, пыталась понять, что мы не так сделали. И знаешь, что я думаю? Всё, всё мы не так сделали! Надо было в сценарий смотреть, wants and needs сверять, а мы куда смотрели?
Бокал поплыл у неё в руке куда-то в сторону шторы - вино белое, за диван можно не бояться.
Дорого крашеный блонд косо и зло чиркал по плечам - не согласна, не нравится, задолбали!
- Семён говорит, используй прошлый опыт, а я думаю, какой, нахер, прошлый опыт, он вообще хоть раз мне помог? Это же, нахер, не грёбаный винегрет, который всегда готовится из одной и той же картошки и огурцов. Попробуй приготовь винегрет, если картошка притворяется помидором, огурцы меняют вкус по своему усмотрению, а нарезать их в салат можно, только если одновременно танцевать с бубном и гладить себя по животу!
Она звучно отхлебнула.
- Ну, может Семён имел в виду чуйку? Интуицию, типа? - вставляет Андрей, лениво разглядывая края своего стакана на свет.
Лерка снова замотала головой, щёки её пятнами побил винный румянец.
- Знаешь, вот что мне надо, так это будущий опыт, а не прошлый. Корячишься, корячишься с этими решениями - но они же для будущего, понимаешь? Они там, в будущем должны работать, эти решения. А какое оно, будущее - хер его знает. Но вариантов нет, мы это будущее решение худо-бедно лепим из теста прошлого, из нашего предыдущего опыта, думаем из там и тогда, а мы же уже не там и не тогда, и мир уже выкатился из этого там и тогда, зачем мы вообще как идиоты туда тянемся?..
Андрей наморщил лоб, почесал рыжеватую щетину, спросил на всякий:
- Ты имеешь в виду инструкции? Типа, чтобы из будущего приходили инструкции, как оно там в нужный момент будет работать?
Тут Лерка сама зависла, вино загустило ей мысли, и они теперь ворочались в голове войлочными шарами долго и как будто в разных местах.
- Типа того, - наконец ответила она, серыми лисьими глазами глядя поверх и мимо всего. - Инструкции для будущего опыта. Дьяволу бы душу продала за такое.
Внизу прогрохотал трамвай, и Андрей почему-то подумал, что Аннушка же, ну, разлила, и хорошо, что погода дрянь, никто не гуляет по рельсам то ли 1, то ли 2 ноября.
- Слушай, ну это можно организовать, сегодня как раз ночь подходящая, - сказал он. - Найдём пустой перекрёсток, подождём дьявола, а если не придёт - буду я за него. Бумагу с ручкой и булавку захватим на всякий.
Лерка засмеялась, по-лошадиному откинув голову в потолок, потом спохватилась:
- А булавка зачем?
- Ну так договор же кровью подписать надо. Иначе не сработает.
Она кивнула, рывком допила вино, хотела эффектно твёрдо с размаху поставить бокал, но на этот раз ножка не выдержала, сломалась хрусткой косточкой и сразу же ткнулась Лере в руку. Та сказала «ой», глядя на стеклянное продолжение руки, Андрей сообразил, прыгнул за аптечкой, мельком подумал «ну вот и булавка не нужна», и вернулся уже с бинтом и бутылкой водки для дезинфекции.
- Повезло тебе, порез небольшой, - сказал, бинтуя ей мякиш ладони. - Когда я работал барменом в Америке, всякого навидался с этими бокалами, в основном, конечно, официанты-новички резались. Придёт такой, начнёт протирать бокал, воображая себя ливрейным лакеем в отеле «Ритц», сунет в этот бокал пол-полотенца - а он хрясь, и уже в запястье.
Лера загипнотизированно молчала, глядя, как он ловко бинтует.
- Ну, так что - пойдём дьявола искать? Или на такси тебя посадить?
Она рассеянно оглянулась: холсты и чертежи свалены на диван стопками, здесь же кухня, здесь же выход на лысый решётчатый продуваемый балкон, по законам жанра это должна была быть ещё и мансарда, но нет, обычная сталинка, переделанная в холостяцкую студию её друга. Лере вдруг стало обидно: она тратит часы и месяцы, чтобы оправдать свои идеи перед шефом, планы - перед мамой, желания - перед строгой самой собой. А этот - живёт один, живёт как хочет, и если не хочет, чтобы ты у него ночевала, обложит кровать чертежами, и посадит на такси.
- Дьявола, - буркнула она, не желая одеваться, утепляться, уворачиваться от ветра и темноты, но всё-таки соглашаясь.
Но через пятнадцать минут выяснилось, что ветер утих, пряная пьяная луна повисла на деревьях мёрзлым яблоком, дышалось легко и влажно - и Лера сама предложила побродить до полуночи, чтобы добавить мистики.
- Как ты это представляешь вообще, будущий опыт? Кто-то будет присылать тебе записки с подсказками? Или у тебя разовьются предчувствия? Или, ну… Во снах начнёшь видеть будущее?
Леру, похоже, матчасть не очень заботила.
- Ай, не знаю, как угодно, - сказала она. - Вот про сновидения мне нравится, я была б не против, чтобы мне сценарии там снились в ночь перед получением ТЗ.
- Мм, - протянул Андрей. - Слушай, а тебе не скучно будет? Типа, заранее знать, чем ты всю следующую неделю будешь заниматься.
- Ой, ну слушай, - отмахнулась она, - мне же будет сниться только важное, в смысле, только по большому счёту, а не мелочи всякие. И вообще, это чушь, ты чего всерьёз так загнался?
- Ну, знаешь, чушь, - Андрей даже остановился. - Вот и давай проверим, чушь или нет. А если даже плацебо - то ты же в выигрыше останешься.
- О, класс, а мы на перекрёстке, - Лера оглянулась: вокруг было как-то выжидательно пусто. - Ну, где дьявол?
Андрей пожал плечами, достал из рюкзака тетрадку, присел, положил рюкзак на колено, начал что-то писать.
Лера закурила противную ментоловую сигарету. Дьявол не приходил.
Наконец Андрей закончил чёркать что-то, протянул ей:
- Читай вслух.
Повела бровями, пустила дымный выдох, прочла:
- Я, Чернова Валерия, согласна продать свою бессмертную душу господину Дьяволу, которого сегодня, то ли 1, то ли 2 ноября в 00:05 представляет Шутов Андрей за, двоеточие, будущий опыт, получаемый прямиком в настоящее для наиболее благоприятного для Валерии исхода.
Лере не понравилось слово «исход», она попыталась переделать последнюю часть - для принятия по большому счёту важных решений? Для правильных решений? Правильных принятий? Но в конце концов махнула рукой и оставила «благоприятный исход».
- Давай руку, - сказал Андрей, - отбинтуй немножко, этого хватит.
Лера поёжилась.
- Да ладно, это же просто игра, ну, Андрей…
- Это ритуал, как ты не понимаешь, все элементы должны быть соблюдены, - отрывисто сказал он, тоже ёжась от холода и немножко раздражаясь.
Неохотно и неуклюже левой рукой освободила пострадавший палец, и всё равно немножко сжульничала - приложила бинт, а не палец, ну да ладно, кровь-то её.
Вдалеке что-то дзынькнуло.
- О, последний трамвай, - сказала Лера. - А я, пожалуй, сэкономлю, поеду на нём - почти до самого дома ведь идёт…
Обнялись, угловато стараясь избегать прикосновения к холодным участкам друг друга, Лера впрыгнула в вагон, что-то слушала в ушах по дороге, снова холодная улица, душный парной подъезд с обогревателем в парадной, колотя пятками взбежала на пятый, дома душ, чайник хрипит на плите, тёплое одеяло, и, наконец-то, тишина. Какая-то очень нехорошая тишина, но Лера засыпает скорее, чем успевает испугаться.
***
Просыпается от мучительного чувства что всё, всё проспала, время закончилось, везде и всюду опоздала. Горло сводит удушливый, едкий ужас - а что бывает с теми, кто окончательно никуда не успел? Их отменяют? Оставляют вечно и томительно дожидаться ушедшего поезда на междужизненной платформе?..
Лера пугается всерьёз, потому что таких мыслей в голове у неё никогда не было. Сердце вдруг начинает колотиться, ладошки потеют, смотрит на часы - на работу и правда немного опаздывает, но не страшно, завтракать она не любит, кофе выпить успеет, вот, кстати, кофе - то, что надо, после него и правда сердце колотиться перестало и мысли эти странные ушли.
Голова почему-то не болит, но Лера на всякий случай выпивает старый добрый борисовский цитрамон.
Выходит покурить на балкон, затягивается, щёлкает ногтем по сухой сигаретной трубочке. Внизу идёт девушка с ярко-бирюзовым ковриком под мышкой - Лера замечает, потому что она прямо сейчас в халате точно такого же цвета, а девушка ещё и зачем-то посмотрела вверх, на Леру - взгляд, что ли, почувствовала? Это совпадение почему-то напоминает про липкий утренний страх, Лера вздрагивает, бросает недокуренную ментоловую пакость в жестяную банку из-под какао и убегает одеваться.
Вызывает «убер», щёлкает тугими джинсами, бюстгалтером, карандаш с тушью закидывает в сумку - накрашусь в убере, думает. Открывает холодильник, закидывает яблоко с собой - оно почему-то ужасно холодное, ледяное - и правда, подмёрзло с одной стороны, покрылось корочкой льда - смотришь на него, и зубы сводит.
«Убер» почему-то не приезжает, Лера зла, она ненавидит опаздывать, хоть и всё время опаздывает, прыгает в холодный, скрипящий металлическими рёбрами трамвай, трясётся в нём и бесится - попробуй накрась хоть один глаз, когда всё вокруг ходуном ходит!
Пока она красит глаз, сидящая перед ней девочка оборачивается, смотрит на неё в упор круглыми водянистыми глазами, слюнявит кресло - и чего слюнявит, думает Лера, большая ведь всё-таки уже, ну. Трамвай с печальным звоном спотыкается о стрелку, устало дёргается куда-то вбок, маслянистый жирный штрих чиркает Леру по щеке - и девочка отворачивается, хотя, пожалуй, сейчас бы самое время пялиться на тётю.
- Да что ж, блять, такое! - шипит Лера, достаёт платок и начинает всё заново.
Пролетает сквозь офисный холл, на ходу замечая, что зачем-то уже новогоднюю ёлку поставили - с каждым годом всё раньше и раньше, а в этом ещё и яблоками её всю увесили зачем-то - впрыгивает в лифт, мёрзнет - в лифте сквозняк почему-то, и трясётся он, как тот трамвай. Наконец, нужный этаж, ресепшн - новая девочка? когда успели? - и гудящий знакомым гулом опен спейс: ребята рисёчат, рилизят, риплаят кому-то что-то.
Подлетает к своим, на ходу извиняясь за опоздание - те смотрят с непониманием.
- Ээ, да лан, Лера, ты же уже биг босс, чего уж там, - говорит Семён - он похож на сдувшегося льва в слегка свалявшемся свитере. - Мы там черновики для рила прислали, посмотри, пожалуйста.
Лера осторожно и бочком, как краб, подходит к монитору за столом Семёна - тот выключен, то есть, Семён не предлагает, как обычно, у него из-за плеча посмотреть, а это, должно быть, уже её стол, ну и ладно, чудненько как-то всё получилось, пусть теперь начальник у нас я, думает Лера, включает комп и плюхается в начальственное кресло.
Радости почему-то нет, есть только любопытство: как, как у неё это получилось? Впрочем, долго над этим думать ей не дают, во «входящих» сорок пять неотвеченных, отчего Лера цепенеет, холодеет, приклеивается к креслу - в письмах какие-то вопросы, на которые ответы нужно знать, пять черновых рилов - они что, издеваются, у неё раньше на создание одного уходила неделя, а теперь ей надо отсмотреть и фидбэкнуть пять прямо сегодня?!
Потом оказывается, что на два часа запланирована презентация, на которой она, Лера, должна будет озвучить фидбэк и выбрать, какой рил снимать, а ещё спустя час - созвонится с клиентом и, собственно, продать ему то, что она выберет.
Живот крутит, Лера так и не позавтракала, и не пообедает, наверное, уже, а в 14.00 будет сидеть в митинг-руме с ледяным ощущением неготовности, непропеченности, самозванности. Сидеть и вспоминать, как когда-то на первом курсе она дурковала полтора месяца, не ходила на занятия по статистике, а то первое, на которое пришла, оказалось предзачётом. Ледяным сиропом Леру затапливает страх, пока она наблюдает, как рассаживаются, беззаботно похрустывая печеньками, её сотрудники, как они наливают себе кофе, и просто ждут - перед ними даже нет никаких листиков, никто не начнёт сейчас что-то рассказывать, рассказывать должна она.
Во рту вдруг становится горько, она хватает со стола карамельку, но это не помогает, а вот кофе опять, кажется, помог.
Дальше происходит два часа тягучего, бесконечного ада: Лера порет чушь, экает, неуклюже пытается заставить ребят рассказать о своих рилах, они справедливо возражают, что всё уже прислали и теперь дело за ней. Ей очень хочется, чтобы всё поскорее закончилось, но пока это невозможно.
В конце концов ей звонит Клиент.
- Готово?
- Что? - Леру физически трясёт, более страшного дня на работе у неё не было.
Клиент очень, очень разочарованно вздыхает.
- ТЫ, спрашиваю, ГОТОВА?
Откуда «ты» и почему кричит, Лера даже уже не думает, она рыдает, убегает в туалет и оттуда звонит Андрею.
- Андрей, у меня пиздец, - хлюпает в трубку она.
- Хорошо, приезжай ко мне прямо сейчас, - его голос почему-то звучит довольным, - и яблоко своё не забудь.
Она кое-как умывается, вытирая тушевые разводы на глазах, хватает сумочку, убегает, ни с кем, не прощаясь, но все, абсолютно все в этом грёбаном опен спейсе затихают и молча смотрят ей вслед.
Очень скоро она уже у него - Андрей ведь, засранец, живёт в центре города в этой клятой сталинке у трамвайных путей. Влетает к нему, бросается лицом в диван и снова рыдает - весь этот день сплошной стыд, который тянется за ней как след за улиткой, стыд и позор.
- Позор, - сквозь всхлипы повторяет она, - сегодня не день, а просто позор!
Андрей смотрит на неё спокойно, только брови немного домиком в знак сочувствия.
- Знаешь, а ведь по-чешски «pozor» - это внимание, - зачем-то говорит он.
- Какое ещё внимание, господи, что за чушь весь день?! - кричит Лера куда-то в потолок, потому поворачивается к Андрею и видит, что тот зачем-то роется у неё в сумке. - Эй, ты что делаешь, мать твою?!
Андрей достаёт яблоко, подходит к ней, садится на край дивана и, глядя кошачьими своими глазами, говорит:
- Ни хрена ты не поняла.
И бьёт её яблоком с размаху в висок - боже, почему оно до сих пор ледяное, наверное чтобы не пришлось лёд прикладывать, два в одном, успевает подумать Лера, а потом
Просыпается и тут же садится - жива? За что её этот сволочь ударил? Это что, сон был? Господи, дрянь какая приснится!
Она в студии Андрея, за книжным шкафом чем-то кто-то позвякивает.
- Эй, ты проснулась? - спрашивает он как-то слишком ласково, и Лера понимает, что вообще не помнит, как она вчера здесь оказалась.
- Мы что, пошли к тебе вчера? - она растерянно натягивает на себя одеяло.
Андрей выходит из-за шкафа, по-хозяйски опирается на мольберт.
- Ого, а ты не помнишь? Прогулялись немного и вернулись, ты замёрзла совсем.
Лера почему-то совершенно не помнит, как с этого дивана исчезли рамы, подрамники, чертежи - смотрит за Андрея, вправо, и видит несколько рисунков. На одном из них пустая платформа, на другом - желтое яблоко в красных каплях, а третий - яркая, пронзительная бирюза в цвет её старого халата.
Темы:
Читай по губам: я тебя убил от garrido_a
Как во сне, когда пытаешься убежать и не можешь сдвинуться с места, только это был никакой не сон от chingizid
Вот что нужно сделать
и
Зачем-то я научился разбираться в этом и, надо признать, здорово преуспел
от isotoma
Человек, которому ничего за это не было от raido
только в порядке убывания от vinah
Бокал поплыл у неё в руке куда-то в сторону шторы - вино белое, за диван можно не бояться.
Дорого крашеный блонд косо и зло чиркал по плечам - не согласна, не нравится, задолбали!
- Семён говорит, используй прошлый опыт, а я думаю, какой, нахер, прошлый опыт, он вообще хоть раз мне помог? Это же, нахер, не грёбаный винегрет, который всегда готовится из одной и той же картошки и огурцов. Попробуй приготовь винегрет, если картошка притворяется помидором, огурцы меняют вкус по своему усмотрению, а нарезать их в салат можно, только если одновременно танцевать с бубном и гладить себя по животу!
Она звучно отхлебнула.
- Ну, может Семён имел в виду чуйку? Интуицию, типа? - вставляет Андрей, лениво разглядывая края своего стакана на свет.
Лерка снова замотала головой, щёки её пятнами побил винный румянец.
- Знаешь, вот что мне надо, так это будущий опыт, а не прошлый. Корячишься, корячишься с этими решениями - но они же для будущего, понимаешь? Они там, в будущем должны работать, эти решения. А какое оно, будущее - хер его знает. Но вариантов нет, мы это будущее решение худо-бедно лепим из теста прошлого, из нашего предыдущего опыта, думаем из там и тогда, а мы же уже не там и не тогда, и мир уже выкатился из этого там и тогда, зачем мы вообще как идиоты туда тянемся?..
Андрей наморщил лоб, почесал рыжеватую щетину, спросил на всякий:
- Ты имеешь в виду инструкции? Типа, чтобы из будущего приходили инструкции, как оно там в нужный момент будет работать?
Тут Лерка сама зависла, вино загустило ей мысли, и они теперь ворочались в голове войлочными шарами долго и как будто в разных местах.
- Типа того, - наконец ответила она, серыми лисьими глазами глядя поверх и мимо всего. - Инструкции для будущего опыта. Дьяволу бы душу продала за такое.
Внизу прогрохотал трамвай, и Андрей почему-то подумал, что Аннушка же, ну, разлила, и хорошо, что погода дрянь, никто не гуляет по рельсам то ли 1, то ли 2 ноября.
- Слушай, ну это можно организовать, сегодня как раз ночь подходящая, - сказал он. - Найдём пустой перекрёсток, подождём дьявола, а если не придёт - буду я за него. Бумагу с ручкой и булавку захватим на всякий.
Лерка засмеялась, по-лошадиному откинув голову в потолок, потом спохватилась:
- А булавка зачем?
- Ну так договор же кровью подписать надо. Иначе не сработает.
Она кивнула, рывком допила вино, хотела эффектно твёрдо с размаху поставить бокал, но на этот раз ножка не выдержала, сломалась хрусткой косточкой и сразу же ткнулась Лере в руку. Та сказала «ой», глядя на стеклянное продолжение руки, Андрей сообразил, прыгнул за аптечкой, мельком подумал «ну вот и булавка не нужна», и вернулся уже с бинтом и бутылкой водки для дезинфекции.
- Повезло тебе, порез небольшой, - сказал, бинтуя ей мякиш ладони. - Когда я работал барменом в Америке, всякого навидался с этими бокалами, в основном, конечно, официанты-новички резались. Придёт такой, начнёт протирать бокал, воображая себя ливрейным лакеем в отеле «Ритц», сунет в этот бокал пол-полотенца - а он хрясь, и уже в запястье.
Лера загипнотизированно молчала, глядя, как он ловко бинтует.
- Ну, так что - пойдём дьявола искать? Или на такси тебя посадить?
Она рассеянно оглянулась: холсты и чертежи свалены на диван стопками, здесь же кухня, здесь же выход на лысый решётчатый продуваемый балкон, по законам жанра это должна была быть ещё и мансарда, но нет, обычная сталинка, переделанная в холостяцкую студию её друга. Лере вдруг стало обидно: она тратит часы и месяцы, чтобы оправдать свои идеи перед шефом, планы - перед мамой, желания - перед строгой самой собой. А этот - живёт один, живёт как хочет, и если не хочет, чтобы ты у него ночевала, обложит кровать чертежами, и посадит на такси.
- Дьявола, - буркнула она, не желая одеваться, утепляться, уворачиваться от ветра и темноты, но всё-таки соглашаясь.
Но через пятнадцать минут выяснилось, что ветер утих, пряная пьяная луна повисла на деревьях мёрзлым яблоком, дышалось легко и влажно - и Лера сама предложила побродить до полуночи, чтобы добавить мистики.
- Как ты это представляешь вообще, будущий опыт? Кто-то будет присылать тебе записки с подсказками? Или у тебя разовьются предчувствия? Или, ну… Во снах начнёшь видеть будущее?
Леру, похоже, матчасть не очень заботила.
- Ай, не знаю, как угодно, - сказала она. - Вот про сновидения мне нравится, я была б не против, чтобы мне сценарии там снились в ночь перед получением ТЗ.
- Мм, - протянул Андрей. - Слушай, а тебе не скучно будет? Типа, заранее знать, чем ты всю следующую неделю будешь заниматься.
- Ой, ну слушай, - отмахнулась она, - мне же будет сниться только важное, в смысле, только по большому счёту, а не мелочи всякие. И вообще, это чушь, ты чего всерьёз так загнался?
- Ну, знаешь, чушь, - Андрей даже остановился. - Вот и давай проверим, чушь или нет. А если даже плацебо - то ты же в выигрыше останешься.
- О, класс, а мы на перекрёстке, - Лера оглянулась: вокруг было как-то выжидательно пусто. - Ну, где дьявол?
Андрей пожал плечами, достал из рюкзака тетрадку, присел, положил рюкзак на колено, начал что-то писать.
Лера закурила противную ментоловую сигарету. Дьявол не приходил.
Наконец Андрей закончил чёркать что-то, протянул ей:
- Читай вслух.
Повела бровями, пустила дымный выдох, прочла:
- Я, Чернова Валерия, согласна продать свою бессмертную душу господину Дьяволу, которого сегодня, то ли 1, то ли 2 ноября в 00:05 представляет Шутов Андрей за, двоеточие, будущий опыт, получаемый прямиком в настоящее для наиболее благоприятного для Валерии исхода.
Лере не понравилось слово «исход», она попыталась переделать последнюю часть - для принятия по большому счёту важных решений? Для правильных решений? Правильных принятий? Но в конце концов махнула рукой и оставила «благоприятный исход».
- Давай руку, - сказал Андрей, - отбинтуй немножко, этого хватит.
Лера поёжилась.
- Да ладно, это же просто игра, ну, Андрей…
- Это ритуал, как ты не понимаешь, все элементы должны быть соблюдены, - отрывисто сказал он, тоже ёжась от холода и немножко раздражаясь.
Неохотно и неуклюже левой рукой освободила пострадавший палец, и всё равно немножко сжульничала - приложила бинт, а не палец, ну да ладно, кровь-то её.
Вдалеке что-то дзынькнуло.
- О, последний трамвай, - сказала Лера. - А я, пожалуй, сэкономлю, поеду на нём - почти до самого дома ведь идёт…
Обнялись, угловато стараясь избегать прикосновения к холодным участкам друг друга, Лера впрыгнула в вагон, что-то слушала в ушах по дороге, снова холодная улица, душный парной подъезд с обогревателем в парадной, колотя пятками взбежала на пятый, дома душ, чайник хрипит на плите, тёплое одеяло, и, наконец-то, тишина. Какая-то очень нехорошая тишина, но Лера засыпает скорее, чем успевает испугаться.
***
Просыпается от мучительного чувства что всё, всё проспала, время закончилось, везде и всюду опоздала. Горло сводит удушливый, едкий ужас - а что бывает с теми, кто окончательно никуда не успел? Их отменяют? Оставляют вечно и томительно дожидаться ушедшего поезда на междужизненной платформе?..
Лера пугается всерьёз, потому что таких мыслей в голове у неё никогда не было. Сердце вдруг начинает колотиться, ладошки потеют, смотрит на часы - на работу и правда немного опаздывает, но не страшно, завтракать она не любит, кофе выпить успеет, вот, кстати, кофе - то, что надо, после него и правда сердце колотиться перестало и мысли эти странные ушли.
Голова почему-то не болит, но Лера на всякий случай выпивает старый добрый борисовский цитрамон.
Выходит покурить на балкон, затягивается, щёлкает ногтем по сухой сигаретной трубочке. Внизу идёт девушка с ярко-бирюзовым ковриком под мышкой - Лера замечает, потому что она прямо сейчас в халате точно такого же цвета, а девушка ещё и зачем-то посмотрела вверх, на Леру - взгляд, что ли, почувствовала? Это совпадение почему-то напоминает про липкий утренний страх, Лера вздрагивает, бросает недокуренную ментоловую пакость в жестяную банку из-под какао и убегает одеваться.
Вызывает «убер», щёлкает тугими джинсами, бюстгалтером, карандаш с тушью закидывает в сумку - накрашусь в убере, думает. Открывает холодильник, закидывает яблоко с собой - оно почему-то ужасно холодное, ледяное - и правда, подмёрзло с одной стороны, покрылось корочкой льда - смотришь на него, и зубы сводит.
«Убер» почему-то не приезжает, Лера зла, она ненавидит опаздывать, хоть и всё время опаздывает, прыгает в холодный, скрипящий металлическими рёбрами трамвай, трясётся в нём и бесится - попробуй накрась хоть один глаз, когда всё вокруг ходуном ходит!
Пока она красит глаз, сидящая перед ней девочка оборачивается, смотрит на неё в упор круглыми водянистыми глазами, слюнявит кресло - и чего слюнявит, думает Лера, большая ведь всё-таки уже, ну. Трамвай с печальным звоном спотыкается о стрелку, устало дёргается куда-то вбок, маслянистый жирный штрих чиркает Леру по щеке - и девочка отворачивается, хотя, пожалуй, сейчас бы самое время пялиться на тётю.
- Да что ж, блять, такое! - шипит Лера, достаёт платок и начинает всё заново.
Пролетает сквозь офисный холл, на ходу замечая, что зачем-то уже новогоднюю ёлку поставили - с каждым годом всё раньше и раньше, а в этом ещё и яблоками её всю увесили зачем-то - впрыгивает в лифт, мёрзнет - в лифте сквозняк почему-то, и трясётся он, как тот трамвай. Наконец, нужный этаж, ресепшн - новая девочка? когда успели? - и гудящий знакомым гулом опен спейс: ребята рисёчат, рилизят, риплаят кому-то что-то.
Подлетает к своим, на ходу извиняясь за опоздание - те смотрят с непониманием.
- Ээ, да лан, Лера, ты же уже биг босс, чего уж там, - говорит Семён - он похож на сдувшегося льва в слегка свалявшемся свитере. - Мы там черновики для рила прислали, посмотри, пожалуйста.
Лера осторожно и бочком, как краб, подходит к монитору за столом Семёна - тот выключен, то есть, Семён не предлагает, как обычно, у него из-за плеча посмотреть, а это, должно быть, уже её стол, ну и ладно, чудненько как-то всё получилось, пусть теперь начальник у нас я, думает Лера, включает комп и плюхается в начальственное кресло.
Радости почему-то нет, есть только любопытство: как, как у неё это получилось? Впрочем, долго над этим думать ей не дают, во «входящих» сорок пять неотвеченных, отчего Лера цепенеет, холодеет, приклеивается к креслу - в письмах какие-то вопросы, на которые ответы нужно знать, пять черновых рилов - они что, издеваются, у неё раньше на создание одного уходила неделя, а теперь ей надо отсмотреть и фидбэкнуть пять прямо сегодня?!
Потом оказывается, что на два часа запланирована презентация, на которой она, Лера, должна будет озвучить фидбэк и выбрать, какой рил снимать, а ещё спустя час - созвонится с клиентом и, собственно, продать ему то, что она выберет.
Живот крутит, Лера так и не позавтракала, и не пообедает, наверное, уже, а в 14.00 будет сидеть в митинг-руме с ледяным ощущением неготовности, непропеченности, самозванности. Сидеть и вспоминать, как когда-то на первом курсе она дурковала полтора месяца, не ходила на занятия по статистике, а то первое, на которое пришла, оказалось предзачётом. Ледяным сиропом Леру затапливает страх, пока она наблюдает, как рассаживаются, беззаботно похрустывая печеньками, её сотрудники, как они наливают себе кофе, и просто ждут - перед ними даже нет никаких листиков, никто не начнёт сейчас что-то рассказывать, рассказывать должна она.
Во рту вдруг становится горько, она хватает со стола карамельку, но это не помогает, а вот кофе опять, кажется, помог.
Дальше происходит два часа тягучего, бесконечного ада: Лера порет чушь, экает, неуклюже пытается заставить ребят рассказать о своих рилах, они справедливо возражают, что всё уже прислали и теперь дело за ней. Ей очень хочется, чтобы всё поскорее закончилось, но пока это невозможно.
В конце концов ей звонит Клиент.
- Готово?
- Что? - Леру физически трясёт, более страшного дня на работе у неё не было.
Клиент очень, очень разочарованно вздыхает.
- ТЫ, спрашиваю, ГОТОВА?
Откуда «ты» и почему кричит, Лера даже уже не думает, она рыдает, убегает в туалет и оттуда звонит Андрею.
- Андрей, у меня пиздец, - хлюпает в трубку она.
- Хорошо, приезжай ко мне прямо сейчас, - его голос почему-то звучит довольным, - и яблоко своё не забудь.
Она кое-как умывается, вытирая тушевые разводы на глазах, хватает сумочку, убегает, ни с кем, не прощаясь, но все, абсолютно все в этом грёбаном опен спейсе затихают и молча смотрят ей вслед.
Очень скоро она уже у него - Андрей ведь, засранец, живёт в центре города в этой клятой сталинке у трамвайных путей. Влетает к нему, бросается лицом в диван и снова рыдает - весь этот день сплошной стыд, который тянется за ней как след за улиткой, стыд и позор.
- Позор, - сквозь всхлипы повторяет она, - сегодня не день, а просто позор!
Андрей смотрит на неё спокойно, только брови немного домиком в знак сочувствия.
- Знаешь, а ведь по-чешски «pozor» - это внимание, - зачем-то говорит он.
- Какое ещё внимание, господи, что за чушь весь день?! - кричит Лера куда-то в потолок, потому поворачивается к Андрею и видит, что тот зачем-то роется у неё в сумке. - Эй, ты что делаешь, мать твою?!
Андрей достаёт яблоко, подходит к ней, садится на край дивана и, глядя кошачьими своими глазами, говорит:
- Ни хрена ты не поняла.
И бьёт её яблоком с размаху в висок - боже, почему оно до сих пор ледяное, наверное чтобы не пришлось лёд прикладывать, два в одном, успевает подумать Лера, а потом
Просыпается и тут же садится - жива? За что её этот сволочь ударил? Это что, сон был? Господи, дрянь какая приснится!
Она в студии Андрея, за книжным шкафом чем-то кто-то позвякивает.
- Эй, ты проснулась? - спрашивает он как-то слишком ласково, и Лера понимает, что вообще не помнит, как она вчера здесь оказалась.
- Мы что, пошли к тебе вчера? - она растерянно натягивает на себя одеяло.
Андрей выходит из-за шкафа, по-хозяйски опирается на мольберт.
- Ого, а ты не помнишь? Прогулялись немного и вернулись, ты замёрзла совсем.
Лера почему-то совершенно не помнит, как с этого дивана исчезли рамы, подрамники, чертежи - смотрит за Андрея, вправо, и видит несколько рисунков. На одном из них пустая платформа, на другом - желтое яблоко в красных каплях, а третий - яркая, пронзительная бирюза в цвет её старого халата.
Темы:
Читай по губам: я тебя убил от garrido_a
Как во сне, когда пытаешься убежать и не можешь сдвинуться с места, только это был никакой не сон от chingizid
Вот что нужно сделать
и
Зачем-то я научился разбираться в этом и, надо признать, здорово преуспел
от isotoma
Человек, которому ничего за это не было от raido
только в порядке убывания от vinah