Конь медный.

[z_laya]

И последний кусочек. Полностью вся повесть будет выложена на платном ресурсе и будет доступна в интернет-магазинах ОЗОН и Amazon.

На конюшне оказалось, что эти двое привезли к нам новых лошадей! Вот это номер!
- На передержку. - важно изрёк Мэкки.
Тем временем наши были уже почти все в сборе. У Мэкки окончательно крышу сорвало. Он носился по проходу, раздавая сотни разных, зачастую противоречивых, указаний, внося сумятицу и хаос в наши и без того не сильно стройные ряды.
- Так! Графиня! Никаких Зодиаков! Ты едешь на новой лошади! Потому как никому, кроме тебя я её доверить не могу! На Зодиаке поедет... Ланка! Васька едет на Конфетке! Потому что я тоже еду на новой лошади! Что? Не нравится - я никого не держу! Можете ехать домой!
Вовчика он посадил на Серую, Искра досталась Ивану. Веруня только пальцем у виска покрутила. Тут я с ней согласна была.



Лошади стояли в дальнем, самом большом деннике, который был переделан из бывшей душевой - наша конюшня в лучшие свои дни была танцплощадкой, или ещё чем-то в этом роде, а может и клубом даже. Они стояли забившись в разные углы денника и между ними валялся истерзанный тюк сена. Серый в яблоках терский мерин и рыжая донская кобыла. Звали их Злодейка и Голубь. Голубь достался мне, а Злодейку, в итоге, Мэкки после недолгих уговоров и раздумий отдал Верке.
- Сёдла и всё остальное - в амуничнике! Берёшь троеборное седло. Ездила на таком? - сказал он мне.
Выехали в манеж. Более идиотской смены я ещё ни разу не видела! Уже через несколько минут Серая сняла Вовчика об колонну в центре манежа, Конфетка тоже избавилась от всадника. Причём сделала она это как-то так хитро и ловко, что Вася перелетел через её голову и грянулся на песок плашмя, как лягушка. Я невольно содрогнулась - сама в своё время так грохнулась пару раз. Увидела всё небо в алмазах. Мэкки изловил кобылку и терпеливо ждал, пока Вася придёт в себя и поднимется. Вовчик тоже поднялся и они хором с Васькой заголосили, что больше не сядут «на эту дуру», имея в виду, конечно, каждый свою лошадь.
- Без дискуссий! И без истерик! Сели и поехали!
Было в его голосе что-то такое, что парни не решились далее перечить и действительно - сели и поехали.
Наконец Мэкки распахнул ворота на улицу.
- Выезжайте в Нижний парк. Графиня, Ланка и парни, а ты, Веруня, останься лучше в манеже.
В парке Ланка поравнялась со мной и мы неспешно, шагом, поехали по аллее.
- Чего это с ним? Кто его так отп***? - спросила она меня.
- С Мэкки? А, не спрашивай. Опять проблемы какие-то.
Про то, что произошло на самом деле, я решила не рассказывать. Некоторое время мы ехали молча. Видно было, что Ланка изо всех сил хочет о чём-то спросить, но не решается.
- Спросить что-то хочешь? - решила помочь я.
- А что у тебя с Мэкки? - спросила Ланка.
- У меня? Ничего. - удивилась я.
- Точно?
- Точно!
- А у Верки?
- О! Там всё запутано. Так, что даже они сами, наверное, не знают. А почему ты спрашиваешь?
Ланка промолчала, а я уже сама всё поняла по её молчанию. Бедная девочка! Пришла пора - она влюбилась. Мэкки, конечно, неплохой парень, но явно не для неё. Пока я раздумывала, что мне сказать ей и надо ли говорить вообще что-то, хотя бы потому что я сама вечно влюбляюсь не в тех, мимо нас во весь опор пронеслась Верка. Сначала мы даже не поняли, что это было и только когда она почти скрылась из глаз в аллее, догадались, что что-то явно неладно, что-то не то происходит. Потому что улетала Веруня что-то крича. Но что именно - мы так и не поняли, или не расслышали. Я дала Голубю шпоры и понеслась за ней, Ланка последовала моему примеру. Но Злодейка была резвее, да к тому же ещё и понесла, это я поняла поздновато, но тут между деревьями промелькнул Мэкки на Конфетке, стоя по-жокейски на стременах, он мчался наперерез Верке. Настигли мы её почти одновременно, Злодейка кинулась было в свечку, но Мэкки ухватил её за нащёчный ремень оголовья, при этом чуть не вылетев из седла, они все вместе завертелись волчком и вся наша компания вдруг оказалась на каком-то поле.
- Да вы хоть смотрите, куда вы скачете! - заорал на нас какой-то мужик.
Поле оказалось засеянным.
- Спросите у лошадей! - крикнула я.
- Простите пожалуйста! - крикнула Верка.
- Дура! - заорал на неё Мэкки, - Я тебе сказал - в манеже ездить! Куда тебя черти понесли?!
- Как ты? - спросила я, вспомнив про его спину и задницу.
- Никак. Слушайте, девчонки, езжайте назад, я вас потом догоню. Верка, слезай! Зря я тебе разрешил на ней ехать.
Верка попробовала было что-то вякнуть в ответ, но Мэкки решительно принялся стаскивать её с седла за ногу и она подчинилась. Я отдала ей Голубя, сама пересела на Конфетку и мы повернули назад. У меня из головы не шла его спина и ниже. Как это он? Он же сидеть не может, а тут верхом, да ещё и галопом! А сейчас он куда? Ненормальный! Верка просто дура! Или даже хуже - сволочь настоящая! Нет, когда-нибудь я с ней точно поговорю и очень серьёзно! И разговор будет не женский. Разговор будет мужской! Но вслух сказала:
- Не болит голова у дятла.
И в этот момент сзади нас раздался топот копыт и крик Мэкки:
- Эге-гей! С дороги!
И мимо нас на Злодейке пронёсся Мэкки, размахивая шляпой и голося на весь парк.
- Ненормальный! - заорала я, поднимая Конфетку в галоп, остальные тоже пришпорили лошадей, но Злодейка легко, словно издеваясь, ушла в отрыв. Мэкки что-то проорал в ответ, но мы не расслышали. Мы проскакали немного вдогонку, потом осадили лошадей и повернули к конюшне.
Мэкки вернулся часа через полтора. Верка ушла, а мы с Ланкой остались и дожидались его на конюшне. Мэкки подъехал шагом со стороны улицы, а не заднего двора, стёк с седла и осел на асфальт.
- Я в состоянии нестояния. - объявил он нам, - Я на этой дуре почти до Мартышкина учесал.
- Ты с ума сошёл. - сказала я, помогая ему встать, - В гроб себя вогнать хочешь?
- Фигня! - беспечно отозвался Мэкки, - Её надо было прогнать хорошенько, что я и сделал. Она с норовом, да и застоялась. От Петергофа я шагом ехал, так что отшагивать её не нужно. Ведите сразу в денник.
Ланка увела кобылу, а я помогла Мэкки добраться до тренерской, где он сразу рухнул на диван и застонал.
- Кто сегодня дежурит? - спросил он, отмахнувшись от моих причитаний по поводу его спины.
- Я. - ответила я.
- Домой езжай! Я тут вместо тебя подежурю. И давай без дискуссий.
- Но... - начала было я, но Мэкки довольно невежливо оборвал меня:
- Заткнись и вали домой без всяких «но»!
В этот самый момент, как в кино, в тренерской возник Жан.
- Что за шум, а драки нету?
- Ты вовремя! - сказал Мэкки, пожимая ему руку, - Проводи девчонок домой.
- Нет проблем! Готовы? - Жан повернулся к нам.
На трамвае решили не ехать, а пошли к электричке, потому как от «Балтов» ближе, чем от Автово до дома добираться. Ланка жила недалеко от института - у Московских ворот. Сначала мы довели до дома её и сдали с рук на руки родителям.
- Ты тоже можешь идти. - сказала я, когда мы вышли на улицу, - Я сама доберусь.
- Глупости! - не терпящим возражений тоном изрёк Жан и решительно взял меня под руку.
Вот ещё! Что я - маленькая? Я освободилась из его руки, но и убегать не стала - несолидно как-то. Пошли рядом к трамвайной остановке на Московском.
Уже подходя к дому я увидела у парадной двух каких-то гопников.
- Ну вот. А ты говорила, что сама доедешь. - сказал Жан и взял меня под руку.
- А что такое?
- Да ничего. Просто по наши души.
Я вспомнила давешнего гопника, но эти оказались другие, незнакомые. Жан завёл меня в парадную и подождал, пока я поднимусь к себе, стоя на площадке между этажами.
Внизу двое дожидались его и подошли, когда он вышел. Это оказались Глаз и Полосатое Тело. Полосатым Телом его прозвали за полосы, оставшиеся на спине - шрамы от ожогов, да ещё и потому, что сидел там, где одежда в полосочку. Шрамы у него тоже оттуда.
- Что, Жан, новая курочка? - ухмыльнулся Глаз.
- А она ничего. - подхватил Полосатое Тело, - Слушай, Жан, не мешался бы ты под ногами. И не лез, куда не просят. А то не ровен час... И ей опять же проблем меньше. А то знаешь, как с девушками бывает...
Договорить он не успел, потому как уткнулся мордой в асфальт.
- Споткнулся, бедняга. - сказал Жан, вытирая об его куртку подошву башмака. Глаз всё понял и благоразумно ретировался.

* * *

- Послушай, Лобов, зайди-ка ко мне ненадолго. Есть тут для тебя кое-что.
Когда начальство так говорит, - значит для тебя у него припасена какая-нибудь пакость типа заведомого «глухаря». Михмат вздохнул, запер в сейф дело, которое изучал, и вышел из кабинета.
Любят меня. - подумал он, - Любят и ценят.
В кабинете у полковника сидел участковый и двое рабочих в комбинезонах. Все напуганные и растерянные, а лицо полковника выражало ещё и крайнее недоумение.
- А! Вот! - обрадовался полковник появлению Михмата, - Вот следователь Лобов! Один из лучших... э-кхм... Да! Миша! Ты вот съезди с людьми в адрес. Посмотри всё сам. Они расскажут. Э-кхм... да! Ты разберёшься!
При этом полковник чуть ли не выталкивал их всех из кабинета в коридор и вообще вёл себя крайне странно и на него совсем не похоже.
Что это с ним? - подумал Михмат, вываливаясь вместе с остальными. Полковник поспешно закрыл дверь и в замке дважды с хрустом повернулся ключ.
Однако!
Михмат перевёл взгляд на визитёров, ожидая услышать от них объяснения странному поведению начальства. Участковый снял фуражку и протёр платком лысину. Работяги в комбинезонах смущённо молчали и переминались с ноги на ногу. Заговорить никто не решался. Повисла пауза, которую нарушил участковый.
- Участковый инспектор Блуднев Иван Валентинович. - представился он.
- Так что у вас там произошло? - спросил Михмат.
- Да у нас... А поедемте, сами поглядите! - поспешно сказал участковый, - Тут недалеко.
«Недалеко» оказалось минут двадцать пешком. По дороге выяснилось, что двое работяг - водопроводчики. Их вызвали одновременно сразу в две квартиры в одной парадной. Жильцы квартиры на втором этаже по поводу протекающих кранов, а жильцы квартиры на четвёртом - наоборот, потому что воды у них не было уже третий день. Причём краны не просто протекали - лилось из них довольно-таки сильно. Работяги осмотрели трубы и сами краны и пришли к выводу, что причина протечки - этажом выше, как и причина отсутствия воды на четвёртом этаже. Что-то там такое закупорило трубу между этажами, отчего поднялось давление в трубах и выбило краны на втором, одновременно оставив без воды квартиру на четвёртом. Они поднялись на третий этаж и позвонили в дверь. Там, по словам жильцов, была такая же коммуналка, как и остальные квартиры в парадной. Но на звонки в дверь и стук никто не открыл. Мастера удивились - коммуналка большая, наверняка даже днём, в рабочее время, кто-то должен быть дома, но у них было ещё несколько вызовов и они ушли, предварительно отключив воду по всему стояку. Однако, уже на следующий день, возмущённые жильцы теперь уже всей парадной, принялись названивать в ЖЭК с требованием дать воду в квартиры. И громче всех возмущались несчастные жильцы коммуналки на четвёртом этаже. Мастера пришли опять, опять поднялись на третий этаж и принялись названивать в двери злополучной квартиры. И опять им никто не открыл! Телефон тоже не отвечал. И только тут кто-то из соседей по парадной заметил, что ящик злополучной квартиры забит газетами и письмами, которые не вынимали несколько дней. Да и жильцов этой квартиры, как вдруг вспомнили, не видно было уже несколько дней. Серьёзное дело, решили жильцы и вызвали участкового. Участковый - тот самый Блуднев, прибыл на место, позвонил в квартиру, а когда ему не открыли, то отправился в прокуратуру за санкцией. Прокурор очень удивился, однако санкцию выдал. Когда взломали тяжёлую дубовую дверь, то за ней обнаружилась ровная белая стена, похожая на каменную. КВАРТИРЫ НЕ БЫЛО! Тогда попытались взломать чёрный ход. Там тоже оказалась ровная белая стена. Под этот невероятный рассказ и дошли до дома. Дом был обычный такой старый, типичный питерский «доходный дом» в четыре этажа, с аркой подворотни, выкрашенный в неопределённо-грязноватый цвет. Подойдя ближе, вся компания как по команде задрала головы вверх.
- Где окна? - спросил Михмат, придерживая очки.
- Вон, на третьем этаже, четыре окна по центру. - сказал Блуднев, снял фуражку и вытер платком лысину.
На площадке толпилась кучка любопытных граждан, преимущественно детей и пенсионеров и дежурный милиционер. Увидев подошедших, он посторонился, пропуская Михмата с участковым. Толпа зевак, наоборот, придвинулась ближе.
- Сколько человек проживало в квартире? - спросил Михмат.
- Тринадцать человек. Пять съёмщиков. Список я составил.
- Это хорошо.
Михмат отворил тяжёлую старинную дверь, машинально собираясь войти и замер на пороге, уткнувшись в стену. Больше всего это напоминало бетонную плиту. Ровная, гладкая, без каких-либо швов, выбоин и трещин. И без малейших следов кладки.
Если это плита, то кто и как её сюда протащил? Лестница узкая, а плита большая и тяжёлая. И, главное, зачем? Кому понадобилось замуровывать целую квартиру? И куда делись жильцы? Они там? Если там, то почему не пытались позвать на помощь? Выбраться из окон? А если нет, то куда они подевались? - все эти мысли вихрем пронеслись у Михмата в голове, пока он разглядывал стену. Он снял очки, протёр их и опять надел.
- Лом есть? - зачем-то спросил он.
- У дворников должен быть. - сказал кто-то из работяг, - Принести?
Принесли лом. Михмат снял очки и со словами «против лома нет приёма» сразмаху ударил ломом в стену. Раз, другой, третий. Лом отскакивал от стены с глухим звоном, не оставляя на гладкой белой поверхности никаких следов.
- Вот те раз... - озадаченно пробормотал Михмат, опуская лом.
- Стена толстая. - сказал кто-то, - Только зачем их так?
- А как бы в окна заглянуть? - спросил Михмат, - Люлька бы строительная подошла.
Люльки не было.
- Ладно. - вздохнул Михмат, - Пошли чёрный ход осмотрим, потом к тебе на опорный пункт. Там разберёмся.
С чёрного хода их ждала та же стена.
На опорном пункте Михмат долго изучал список жильцов злополучной квартиры и почту, изъятую из ящика. Несколько писем, газеты: «Аргументы и факты», «Санкт-Петербургские ведомости», «Смена», «Вечерний Петербург», «Спид-Инфо»... Вскрыл письма и быстро пробежал их глазами. Ничего интересного. Стандартные жалобы на трудные времена, стенания на погоду, природу и общественный строй. Переписал, на всякий случай, обратные адреса на конвертах и убрал всю корреспонденцию в сумку. И только сейчас заметил, что ни водопроводчики, ни Блуднев, ни понятые никуда не ушли.
- Можете идти. - разрешил Михмат, - И не болтайте пока об этом.
Дело, навязанное полковником, нравилось ему всё меньше и меньше.