летнее
Жарко.
К полудню будет, как в печке, а пока всего лишь очень жарко.
Деревня осталась позади. Пьяная тропинка петляла между березами куцего пролеска, выныривала на луг и терялась в грохоте кузнечного стрекотания. Зоя ступала осторожно, чтобы не угодить босыми ногами в попадавшуюся местами илистую жижу - напоминание о разорвавшем небо ночном ливне. На том краю луга уже можно было разглядеть слепящие металлическим блеском крыши дачного поселка. В мутно-розовом бидоне с кое-где сколовшейся эмалью переваливалось с боку на бок густое деревенское молоко.
«Худушшая какая, не кормют что ли в городе-то?» - каждое утро приговаривала дородная Варвара, протягивая Зое полный бидон. «Ничего, на нашем молоке отъестся, голуба», - улыбался одними глазами дядя Степан, шершавой ладонью поглаживая городскую девочку по плечу.
Зоя каждый раз думала, что вовсе не хотела бы для себя мясистого варвариного зада. Не хотела бы блинами распластавшейся груди. Не хотела бы коровы. Не хотела бы мокрых от пота кругов под мышками. Одним словом, не хотела бы жить в деревне. С облегчением возвращалась к дачникам, бадминтону и купаниям.
Прелесть возвращения может быть и подталкивала ее уже неделю изо дня в день пересекать луг, а вовсе не это странное, не то что в магазине, молоко.
Воздух заполняла духота. Городские лениво подтянутся купаться не раньше двенадцати. Зоя помедлила и свернула к реке. На берегу поставила бидон. Обернувшись несколько раз по сторонам, дернула молнию, стащила платье, аккуратно развесила на ближайшем кусте. Поддела пальцем, потянула вниз простенькие хлопковые трусы. Переступив через них, выпрямившись, провела ладонью по отпечатавшемуся внизу живота розовому следу от резинки.
Ледяная проточная вода куснула лодыжки, заставив встать дыбом прозрачные волоски на руках. На несколько секунд Зоя остановилась, подставила солнцу лицо и маленькую грудь. Глубоко вдохнула и кинулась побороться с течением.
Есть такое гадание. На Ивана Купалу девушки плетут венки, кидают в реку и смотрят: уплывет или к берегу прибьется. «Не помню, что из этого хорошо, а что плохо, надо у Варвары завтра спросить», - глядя на темную воду, думала Зоя. Прежде чем одеваться, ждала, пока солнце высушит уже тронутую загаром кожу. Жалко платье мочить.
«Скиснет молоко-то, голуба», - почти шепотом раздалось сзади. Шершавая ладонь легла на плечо, наждачкой шваркнула до запястья и дернула вниз на песок.
К полудню будет, как в печке, а пока всего лишь очень жарко.
Деревня осталась позади. Пьяная тропинка петляла между березами куцего пролеска, выныривала на луг и терялась в грохоте кузнечного стрекотания. Зоя ступала осторожно, чтобы не угодить босыми ногами в попадавшуюся местами илистую жижу - напоминание о разорвавшем небо ночном ливне. На том краю луга уже можно было разглядеть слепящие металлическим блеском крыши дачного поселка. В мутно-розовом бидоне с кое-где сколовшейся эмалью переваливалось с боку на бок густое деревенское молоко.
«Худушшая какая, не кормют что ли в городе-то?» - каждое утро приговаривала дородная Варвара, протягивая Зое полный бидон. «Ничего, на нашем молоке отъестся, голуба», - улыбался одними глазами дядя Степан, шершавой ладонью поглаживая городскую девочку по плечу.
Зоя каждый раз думала, что вовсе не хотела бы для себя мясистого варвариного зада. Не хотела бы блинами распластавшейся груди. Не хотела бы коровы. Не хотела бы мокрых от пота кругов под мышками. Одним словом, не хотела бы жить в деревне. С облегчением возвращалась к дачникам, бадминтону и купаниям.
Прелесть возвращения может быть и подталкивала ее уже неделю изо дня в день пересекать луг, а вовсе не это странное, не то что в магазине, молоко.
Воздух заполняла духота. Городские лениво подтянутся купаться не раньше двенадцати. Зоя помедлила и свернула к реке. На берегу поставила бидон. Обернувшись несколько раз по сторонам, дернула молнию, стащила платье, аккуратно развесила на ближайшем кусте. Поддела пальцем, потянула вниз простенькие хлопковые трусы. Переступив через них, выпрямившись, провела ладонью по отпечатавшемуся внизу живота розовому следу от резинки.
Ледяная проточная вода куснула лодыжки, заставив встать дыбом прозрачные волоски на руках. На несколько секунд Зоя остановилась, подставила солнцу лицо и маленькую грудь. Глубоко вдохнула и кинулась побороться с течением.
Есть такое гадание. На Ивана Купалу девушки плетут венки, кидают в реку и смотрят: уплывет или к берегу прибьется. «Не помню, что из этого хорошо, а что плохо, надо у Варвары завтра спросить», - глядя на темную воду, думала Зоя. Прежде чем одеваться, ждала, пока солнце высушит уже тронутую загаром кожу. Жалко платье мочить.
«Скиснет молоко-то, голуба», - почти шепотом раздалось сзади. Шершавая ладонь легла на плечо, наждачкой шваркнула до запястья и дернула вниз на песок.