Чтобы не потерялось
Так получилось, что последнее время стихи лежат у меня в ВК без тегов и прочего. И искать их там тяжело. Решил исправить этот досадный факт и потегать относительно недавнее.
***
Пока не вкипел душой,
Вынь руку из огня.
Жить - это не про меня,
Чувствовать - не за мной.
Страшно прервать пентакль:
Мало ли, кто придет?
Стынет улыбки лед,
Старый играя спектакль.
Пока не раздался стук
Клетки грудной внутри,
Лучше ее запри.
Мало ли, кто вокруг?
Страшно. Обидно. Жаль.
Лучше себя сберечь,
Чтоб голова бы с плеч
Не укатилась вдаль.
...И пока ты рисуешь мелом
Самозащиту стеной,
Как-то сама собой
Взяла жизнь и пролетела...
***
Опять глухая тоска без спроса
Грызет изнутри, пустоту плодя:
Мне снятся сосны, закаты, росы,
Запах огня и танцы дождя.
Опять я бегу, спотыкаясь об корни,
Просто бегу, потому что могу,
Воздух упругий, живящий, горний...
Не пожелаешь врагу.
Не пожелаешь утраты,
Тянущей силы, как рыбу крючок.
Все мы уходим оттуда когда-то,
Память уговорив на молчок,
Только не держит данного слова.
Рвет пустота семизвенную цепь,
Молча вгрызается до основы.
Тихо разваливается крепь.
Опять я полон воспоминаний,
Слаще которых на свете нет
И нет больней. Но из этих страданий
Нежно струится закатный свет.
То, что никак не вернуть не надо
Вечно со мной изнутри груди
И между снов: старый дом, ограда,
Сосны, костры. А мне надо идти.
***
История сама себя не пишет.
Чернилами алее кумача
Под Ленинградом, Вроцлавом, Парижем
Мы зачеркнули роспись палача.
Мой дед в далеком сорок пятом
В Берлине не был. Ну и что с того?
Отнюдь не требуется быть распятым,
Чтоб приобщиться Царствия Его.
В рассказах бабушки, до самой смерти -
Вина и горе за погибший взвод,
Когда она одна из круговерти
Кровавой поножовщины живет.
На мне стоит печать воспоминаний,
Мне не чужая старая война.
И на стенах восстановленных зданий
Мерещатся погибших имена.
История сама себя не пишет.
Пусть прочитает тот, кто проиграл,
И не рискует прикрутить потише
Наш скорбный и ликующий хорал.
***
Пока не вкипел душой,
Вынь руку из огня.
Жить - это не про меня,
Чувствовать - не за мной.
Страшно прервать пентакль:
Мало ли, кто придет?
Стынет улыбки лед,
Старый играя спектакль.
Пока не раздался стук
Клетки грудной внутри,
Лучше ее запри.
Мало ли, кто вокруг?
Страшно. Обидно. Жаль.
Лучше себя сберечь,
Чтоб голова бы с плеч
Не укатилась вдаль.
...И пока ты рисуешь мелом
Самозащиту стеной,
Как-то сама собой
Взяла жизнь и пролетела...
***
Опять глухая тоска без спроса
Грызет изнутри, пустоту плодя:
Мне снятся сосны, закаты, росы,
Запах огня и танцы дождя.
Опять я бегу, спотыкаясь об корни,
Просто бегу, потому что могу,
Воздух упругий, живящий, горний...
Не пожелаешь врагу.
Не пожелаешь утраты,
Тянущей силы, как рыбу крючок.
Все мы уходим оттуда когда-то,
Память уговорив на молчок,
Только не держит данного слова.
Рвет пустота семизвенную цепь,
Молча вгрызается до основы.
Тихо разваливается крепь.
Опять я полон воспоминаний,
Слаще которых на свете нет
И нет больней. Но из этих страданий
Нежно струится закатный свет.
То, что никак не вернуть не надо
Вечно со мной изнутри груди
И между снов: старый дом, ограда,
Сосны, костры. А мне надо идти.
***
История сама себя не пишет.
Чернилами алее кумача
Под Ленинградом, Вроцлавом, Парижем
Мы зачеркнули роспись палача.
Мой дед в далеком сорок пятом
В Берлине не был. Ну и что с того?
Отнюдь не требуется быть распятым,
Чтоб приобщиться Царствия Его.
В рассказах бабушки, до самой смерти -
Вина и горе за погибший взвод,
Когда она одна из круговерти
Кровавой поножовщины живет.
На мне стоит печать воспоминаний,
Мне не чужая старая война.
И на стенах восстановленных зданий
Мерещатся погибших имена.
История сама себя не пишет.
Пусть прочитает тот, кто проиграл,
И не рискует прикрутить потише
Наш скорбный и ликующий хорал.