«Наивным носителям языка кажется, что лингвисты правила выдумывают» (1)
Ксения Туркова | 05 ноября 2014 г.
В последнее время едва ли не хорошим тоном стало обязательно возмущаться уровнем грамотности: журналисты говорят как попало, не зная ударений; обыватели так и норовят сказать «звОнит»; и вообще - налицо невиданное доселе падение языковых норм и нравов. Нет у нас больше русского языка, он утонул. «Правмир» решил взяться за нелегкую задачу: доказать пессимистам, что с русским языком все в порядке и пациент скорее жив, чем мертв. Мы начинаем проект «Мнимый больной». Каждые две недели мы будем публиковать большие интервью с ведущими российскими лингвистами. Это будут разговоры о том, как меняется язык, каких перемен надо бояться, а каким - радоваться.
Сегодня на вопросы «Правмира» отвечает преподаватель кафедры русского языка филологического факультета Санкт-Петербургского университета, научный руководитель Интернет-портала «Культура письменной речи» (gramma.ru) Светлана Друговейко-Должанская.
Преподаватель кафедры русского языка филологического факультета Санкт-Петербургского университета, научный руководитель Интернет-портала «Культура письменной речи» (gramma.ru)
Светлана Друговейко-Должанская
- В последнее время много новостей, так или иначе связанных с повышением уровня грамотности. В Уфе установили скамейки с правилами, Минкомсвязи предложило составлять рейтинги грамотных СМИ. Как вы думаете, это все действительно нужно? Это поможет?
- Честно сказать, несмотря на то что я член всяких Советов, которые якобы призваны сверху регулировать жизнь языка, я уверена, что никакие законодательные инициативы тут не спасут. Они большого значения не имеют. Но вот какое-то визуальное представление того, что правильно, думаю, врезается в память. Вообще, хорошо бы людям как можно чаще попадались на глаза правильно написанные слова.
Вы, наверное, знаете, что у нас в Петербурге есть такая массовая акция - плакаты «Давайте говорить как петербуржцы». Их вывешивают на билбордах, на остановках городского транспорта, они висят в метро. Возможно, это играет какую-то роль.
- А идея составлять списки грамотных и неграмотных журналистов вам совсем не нравится? Журналистов вообще надо как-то наказывать за ошибки?
- А каким образом? «Рублем», как раньше говорили? Я могу так по-одесски сказать на это: “Ну и?” Что, руководители СМИ отправят кого-то на курсы после этого? Не знаю… Вообще-то, такой мониторинг лингвисты проводят регулярно. И совершенно с другой целью - не с целью кого-то наказывать, а с целью отслеживать болевые точки современной нормы. Ведь понятно, что ошибка, которая совершается массово, - это ошибка, которая требует особого анализа: надо выяснить, почему так происходит. Кстати, сейчас мы в СПбГУ думаем над созданием такой своего рода «лингвистической клиники» - это условное название службы помощи. Будем в режиме онлайн консультировать людей, отвечать на их вопросы. И чтобы такую службу создать, нужно какую-то базу наработать. Вот для этого и нужен анализ ошибок в СМИ.
- Получается, что журналистам нужна какая-то отдельная справочная служба? Этот вопрос как раз поднимался недавно.
- Может быть, и да. Но ведь здесь встает еще один вопрос: журналисты будут иметь возможность обращаться в такую службу или они будут обязаны это делать? Ведь мочь-то они могут и сейчас. Пожалуйста, есть и Грамота.ру, и Грамма.ру, и Словари.ру, и телефонные службы в Институте русского языка имени Виноградова в Москве и Институте лингвистический исследований в Петербурге. Но вот есть ли у работников печати такая обязанность?
- Я думаю, что это должна быть все-таки привычка, а не обязанность.
- Да, я тоже так думаю. Конечно. Вообще должна быть привычка заглянуть в словарь, это нормально.
- Если уж мы заговорили о журналистах… Сейчас принято на них жаловаться и говорить, что такого безобразия с языком никто не творит, как они. Неправильно слова склоняют, ударяют, неграмотно пишут. Вы бы как оценили речь современных журналистов? Это ужас-ужас? Или все-таки просто ужас?
- Да и не первое, и не второе! Это совершенно нормальная речь, речь среднеграмотного носителя русского языка. Моя претензия к журналистам состоит не в том, что они могут что-то сказать неправильно. Сказать неправильно, особенно в спонтанной речи, особенно в прямом эфире, может каждый. Претензия к журналистам состоит в том, что они мгновенно выхватывают из сказанного тобою что-то, как им кажется, достаточно острое, и потом раздувают из этого проблему. Вам не хуже, чем мне, памятна история о том, как Володя Пахомов (главный редактор Грамоты.ру) сказал, что ударение «звОнит» в относительно близком будущем станет нормативным. Что вокруг этого возникло?
Сравнительно недавно я на заседании Совета по культуре речи при губернаторе Санкт-Петербурга сказала, что у нас в городе есть три Подьяческие улицы - Большая, Средняя и Малая. И, несмотря на то, что к 300-летию Петербурга таблички на этих домах менялись, на некоторых из них все-таки появился твердый знак, а не мягкий, как положено. Я попросила, чтобы ответственные за это люди прошли по этим улицам, зафиксировали такие номера и таблички поменяли.
А потом увидела опубликованную кем-то на Фейсбуке статью одной журналистки (которая была на этом заседании) о том, что “в названиях Подьяческих улиц появился мягкий знак и даже буквы древнерусского алфавита”… Соответственно, в комментариях сыплются вопросы: «А почему раньше писалось через твердый знак?» (Хотя никогда не писалось.) «А почему вдруг теперь решили писать мягкий»? Вот как, кроме «хи-хи-хи», на это реагировать? Такая у меня претензия к журналистам.
- Я правильно понимаю, что сейчас главные проблемы, связанные с языком, заключаются не в том, как писать “жи-ши”, а в том, знают ли люди значения слов, которые употребляют, могут ли высказывать свою мысль, правильно ли структурируют сообщения, умеют ли вычленять главное? И это ведь не только журналистов касается.
- Вы абсолютно правы. Но мне все-таки кажется, что главная проблема еще и в неумении владеть разными регистрами речи. Люди не понимают, чтó есть стиль. В каком-то смысле мы сейчас переживаем эпоху, равную доломоносовской, когда в XVII веке всё, что попадало в письменный текст, могло считаться литературным. Вот какая-нибудь «Гистория о матросе Василии», где есть и обороты типа «дательный самостоятельный», то есть старославянские, и есть совершенно новые заимствованные слова типа «вексель» или «решпект» - то есть происходит полное смешение всего со всем.
Так и сегодня. В официальной речи, то есть в публичной речи человек может произнести какую-нибудь канцелярскую конструкцию и тут же (условно говоря, поскольку это уже в крылатое выражение превратилось) сказать про «мочить в сортире».
- И почему же все смешалось?
- Потому что нет представления о том, сколь велик и могуч, простите за банальность, великий русский язык. Нет представления о том, что одну и ту же мысль можно выразить многими способами в зависимости от твоего отношения к речевой ситуации и общего контекста, в котором ты эту мысль выражаешь.
- Ну а кто это виноват? Это в школе не дают достаточных знаний о стилистике?
- Проще всего сказать, наверное, о том, что это начинается в школе. Ведь действительно на протяжении многих десятилетий в школьном курсе русского языка существовал орфографический режим - и даже орфографический террор в каком-то смысле. Это началось после введения правил 1956-го года, но затянулось на многие десятилетия. Обучение русскому языку в школе сводилось к обучению формальной грамотности. «Корова» через «о», запятая при причастном обороте. А все остальные знания - они были вспомогательными по отношению к этому.
Сегодня, конечно, делаются попытки создания новых, принципиально новых учебников. Мы в нашем университете написали линейку учебников для средней школы с 5-го по 11-й класс. Они проходят сейчас стадию редактуры. И эти учебники ориентированы именно на понимание глубинных проблем языка, в частности истории языка, системы языка, на развитие стилевой компетенции.
- А как вы относитесь к тому, что в школе появятся словарные уроки? Я слышала о такой инициативе.
- Вот к этому прекрасно отношусь! Потому что культуры пользования словарями нет не только у школьников или школьных учителей, но и даже у многих профессионалов. Прежде всего, нет представления о том, что такое нормативный словарь, а что такое словарь дескриптивный, как лингвист бы сказал. То есть словарь, просто-напросто описывающий что-то - просторечную лексику, например, или эвфемизмы, которые могут вовсе не входить в литературный язык.
Или уж, не дай бог, словарь авторский. У меня есть любимый пример: всем известный и очень хороший в своем роде словарь Букчиной и Калакуцкой «Слитно или раздельно». Он ведь издан уже многими тиражами. И в некоторых из них точно был подзаголовок «Опыт словаря-справочника». Там очень подробно описаны те принципы, на которых эти два замечательных лингвиста строят свою теорию слитных, раздельных и дефисных написаний.
Но для пользователя эта теория не имеет никакого значения: он словарь берет для того, чтобы посмотреть, как пишется. И в этом словаре он увидит «поллимона», написанные слитно. И это не опечатка, это принципиальная позиция авторов. Но это именно что не нормативный словарь!
Что касается толковых словарей, то тут у нас известная всем триада - Даль, Ожегов, Розенталь. Всё. Дальше никто никуда не заглянул. То, что словарь Даля - это словарь не нормативный, еще надо долго всем объяснять.
- Вы три года подряд возглавляли экспертную комиссию “Тотального диктанта”. Можете выделить какие-то основные проблемы? С чем сейчас у людей беда?
- На мой взгляд, то, что так мало было поставлено пятерок в любом городе, в каком бы этот диктант ни проводился, это, пожалуй, проблема не столько пишущих, сколько современной кодификации. Кодификации пунктуационных правил - главным образом.
В той экспертной комиссии, которую я возглавляла, мы до начала проверки, получив текст диктанта, обсуждали подробнейшим образом любой пунктуационный знак, постановка которого может быть вариативной, чтобы не засчитывать его за ошибку. А таких знаков множество, потому что наша пунктуация строится на нескольких принципах, и она принципиально вариативна, в отличие от орфографии. И все-таки для писавших диктант именно пунктуация становилась главной проблемой: похоже, что единственные знаки препинания, которыми большинство людей пользуется на письме, - это запятая и точка.
- Вы как раз вы подошли к тому, о чем я хотела дальше спросить. Вы бы что-то сейчас изменили в современных правилах русского языка?
- Не в правилах, а в системе их описания.
- А в чем именно? Именно в области пунктуации?
- Не только. Самое главное - объяснить любому человеку, который эти правила изучает (будь то школьник, студент, просто взрослый человек), что существуют три принципа, на которых базируется русская орфография. И один из них - морфологический - объясняет 90 с лишним процентов всех написаний, а остальные очень локальным образом действуют. И все многочисленные правила лишь нанизываются на эти принципы, словно бусинки на нитку. Так что в первую очередь нужно не правила учить, а учиться самими принципами пользоваться. И соответственным образом должны строиться справочники по правописанию.
Я всегда привожу в пример параграф из, в общем-то, любимого мною справочника. Любимого потому, что там некоторая попытка объяснить правила через принципы орфографии все-таки сделана. Это справочник Валгиной и Светлышевой, вышедший на рубеже веков. Но там глава про слитное и раздельное написание начинается буквально таким пассажем (я его часто цитирую, так что, думаю, максимально точно наизусть приведу): “В современном русском языке через дефис пишутся сложные существительные, обозначающие названия тканей”… У любого нормального человека сразу же возникает вопрос: «А почему такое, простите, не лингвистическое обоснование? Ткани при чем тут? А сорта мороженого - это другое правило будет? А стили мебели - третье, да?» И так далее, и тому подобное.
Ну хорошо. Как-то скушали мы это. Но дальше идет перечисление этих самых тканей: креп-жоржет, креп-маркизет, креп еще чего-нибудь.
И тут возникает второй вопрос: для чего нужно отдельное правило для слов, которыми мало кто пользуется, которые, в конце концов, можно в словаре посмотреть? Но и этого мало: в самом конце мелким петитом в скобочках написано, что из этого правила есть исключения гордые - крепдешин (наверное, единственное слово, которое все-таки как-то еще употребляется), файдешин, фильдекос и фильдеперс. Любой человек вправе задать вопрос: «Это что за правило такое?» То есть такое правило мог создать как будто бы только какой-то безумец, единственной целью которого было не дать никому овладеть нормами правописания. Хотя правило-то абсолютно правильное, простите за тавтологию! Но принцип, на котором оно строится, не объяснен, потому и правило непонятно.
- Многие действительно жалуются на то, что некоторые правила только запутывают. Точнее, не правила, а исключения.
- Знаете, я обычно просто в горячку впадаю, когда случается говорить о наших орфографических правилах и исключениях, которых якобы великое множество. И могу сказать с полной ответственностью, что на самом-то деле нет исключений. Ну нет! Любое исключение объясняется наложением на основное правило чуть более тонкой лингвистической логики, причем очень легко объясняется. Например, «ветреный» через одно «н» - это никакое не исключение: в этом ряду есть еще и «масленый», и «солёный», и «серебрёный».
- А как же, вот слово «разыскной» было долгое время исключением и писалось через О, а потом его подвели под общее правило.
- Вот оно было, совершенно верно. Я, конечно, говорю о полном отсутствии исключений с некоторым преувеличением, но все-таки незначительным. Дело именно в том, что для каждого написания есть свое объяснение. Я долгое время билась над проблемой объяснения (даже для себя самой), почему «кружево», «варево» и еще несколько существительных пишутся через Е, а «месиво» и какое-нибудь еще «топливо» - через И. И поскольку я историк языка в анамнезе, то пыталась искать и через классы глаголов, и так, и сяк. Ничего не нашла. А потом один мой коллега все-таки высказал одну очень, по-моему, здравую идею, и мы с ним, я надеюсь, эту статью вскоре опубликуем. Там есть объяснение.
- А до статьи можете тайну открыть?
- Примерно так: -ив(о) пишется в словах, обозначающих вещества, предназначенные для чего-либо или предшествующие появлению других более действенных веществ. Эти слова соотносимы с качественными прилагательными типа «хвастливый». Тогда как -ев(о) пишется в словах, обозначающих вещества, получившиеся, возникшие в результате чего-либо. Эти слова соотносимы с относительными прилагательными типа «вишнёвый». В целом, суффикс -ив- имеет уменьшительный и смягчительный оттенок, суффикс -ев- - увеличительный оттенок..
- Вы очень хорошо сказали про лингвиста-безумца. Я тут недавно участвовала в одном споре в Фейсбуке. Спорили о роде кофе, конечно же. И мне написали, что лингвисты - это люди, которые обладают кучей никому не нужных знаний и навязывают всем странные правила. Почему у людей такое впечатление? Ведь это парадоксально: о лингвистах думают как о разрушителях языка, а не о тех, кто его сохраняет.
- А это как раз объясняется тем, о чем я недавно сказала. Наивным носителям языка кажется, что лингвисты правила выдумывают, а не формулируют на основе сложившихся, исторически сложившихся тенденций. То есть условный Розенталь или условный Ожегов всё это выдумали, чтобы затруднить людям жизнь.
У меня был замечательный студент, он сейчас аспирант кафедры славянской филологии, Сева Москвин. Кроме всего прочего, он еще и лидер группы «Глом». И в интернете нетрудно найти его песню «Это мой кофе и мой договор», которую я часто на лекциях по культуре речи демонстрирую. Она написана в 2009 году - после того как Министерство образования опубликовало список словарей, рекомендованных в качестве эталонных, а журналисты, впервые, кажется, вообще в словарь заглянув, пришли в ужас от того, что и «кофе» может быть «горячее», и «йоГурт» можно произносить с ударением на последнем слоге. Тогда волна шума по поводу языковых норм, поднятая в наших СМИ, буквально напоминала девятый вал.
И Севина песня написана от лица такого обывателя, который на самом-то деле не знает, как правильно. Но за какие-то нормы, ему известные, он будет держаться, как за последний бастион, хоть умри. Я процитирую:
Говорить могу я нАчать
И углУбить весь абсурд.
Представлять отчет за квАртал
И на стол ложить йогУрт.
Может, мастер мне позвОнит
Вешать лампу в колидор,
Но этой мой кофе
И мой договор!
(продолжение следует)
Источник: http://www.pravmir.ru/naivnyim-nositelyam-yazyika-kazhetsya-chto-lingvistyi-pravila-vyidumyivayut/#ixzz3IKJea0Xf
В последнее время едва ли не хорошим тоном стало обязательно возмущаться уровнем грамотности: журналисты говорят как попало, не зная ударений; обыватели так и норовят сказать «звОнит»; и вообще - налицо невиданное доселе падение языковых норм и нравов. Нет у нас больше русского языка, он утонул. «Правмир» решил взяться за нелегкую задачу: доказать пессимистам, что с русским языком все в порядке и пациент скорее жив, чем мертв. Мы начинаем проект «Мнимый больной». Каждые две недели мы будем публиковать большие интервью с ведущими российскими лингвистами. Это будут разговоры о том, как меняется язык, каких перемен надо бояться, а каким - радоваться.
Сегодня на вопросы «Правмира» отвечает преподаватель кафедры русского языка филологического факультета Санкт-Петербургского университета, научный руководитель Интернет-портала «Культура письменной речи» (gramma.ru) Светлана Друговейко-Должанская.
Преподаватель кафедры русского языка филологического факультета Санкт-Петербургского университета, научный руководитель Интернет-портала «Культура письменной речи» (gramma.ru)
Светлана Друговейко-Должанская
- В последнее время много новостей, так или иначе связанных с повышением уровня грамотности. В Уфе установили скамейки с правилами, Минкомсвязи предложило составлять рейтинги грамотных СМИ. Как вы думаете, это все действительно нужно? Это поможет?
- Честно сказать, несмотря на то что я член всяких Советов, которые якобы призваны сверху регулировать жизнь языка, я уверена, что никакие законодательные инициативы тут не спасут. Они большого значения не имеют. Но вот какое-то визуальное представление того, что правильно, думаю, врезается в память. Вообще, хорошо бы людям как можно чаще попадались на глаза правильно написанные слова.
Вы, наверное, знаете, что у нас в Петербурге есть такая массовая акция - плакаты «Давайте говорить как петербуржцы». Их вывешивают на билбордах, на остановках городского транспорта, они висят в метро. Возможно, это играет какую-то роль.
- А идея составлять списки грамотных и неграмотных журналистов вам совсем не нравится? Журналистов вообще надо как-то наказывать за ошибки?
- А каким образом? «Рублем», как раньше говорили? Я могу так по-одесски сказать на это: “Ну и?” Что, руководители СМИ отправят кого-то на курсы после этого? Не знаю… Вообще-то, такой мониторинг лингвисты проводят регулярно. И совершенно с другой целью - не с целью кого-то наказывать, а с целью отслеживать болевые точки современной нормы. Ведь понятно, что ошибка, которая совершается массово, - это ошибка, которая требует особого анализа: надо выяснить, почему так происходит. Кстати, сейчас мы в СПбГУ думаем над созданием такой своего рода «лингвистической клиники» - это условное название службы помощи. Будем в режиме онлайн консультировать людей, отвечать на их вопросы. И чтобы такую службу создать, нужно какую-то базу наработать. Вот для этого и нужен анализ ошибок в СМИ.
- Получается, что журналистам нужна какая-то отдельная справочная служба? Этот вопрос как раз поднимался недавно.
- Может быть, и да. Но ведь здесь встает еще один вопрос: журналисты будут иметь возможность обращаться в такую службу или они будут обязаны это делать? Ведь мочь-то они могут и сейчас. Пожалуйста, есть и Грамота.ру, и Грамма.ру, и Словари.ру, и телефонные службы в Институте русского языка имени Виноградова в Москве и Институте лингвистический исследований в Петербурге. Но вот есть ли у работников печати такая обязанность?
- Я думаю, что это должна быть все-таки привычка, а не обязанность.
- Да, я тоже так думаю. Конечно. Вообще должна быть привычка заглянуть в словарь, это нормально.
- Если уж мы заговорили о журналистах… Сейчас принято на них жаловаться и говорить, что такого безобразия с языком никто не творит, как они. Неправильно слова склоняют, ударяют, неграмотно пишут. Вы бы как оценили речь современных журналистов? Это ужас-ужас? Или все-таки просто ужас?
- Да и не первое, и не второе! Это совершенно нормальная речь, речь среднеграмотного носителя русского языка. Моя претензия к журналистам состоит не в том, что они могут что-то сказать неправильно. Сказать неправильно, особенно в спонтанной речи, особенно в прямом эфире, может каждый. Претензия к журналистам состоит в том, что они мгновенно выхватывают из сказанного тобою что-то, как им кажется, достаточно острое, и потом раздувают из этого проблему. Вам не хуже, чем мне, памятна история о том, как Володя Пахомов (главный редактор Грамоты.ру) сказал, что ударение «звОнит» в относительно близком будущем станет нормативным. Что вокруг этого возникло?
Сравнительно недавно я на заседании Совета по культуре речи при губернаторе Санкт-Петербурга сказала, что у нас в городе есть три Подьяческие улицы - Большая, Средняя и Малая. И, несмотря на то, что к 300-летию Петербурга таблички на этих домах менялись, на некоторых из них все-таки появился твердый знак, а не мягкий, как положено. Я попросила, чтобы ответственные за это люди прошли по этим улицам, зафиксировали такие номера и таблички поменяли.
А потом увидела опубликованную кем-то на Фейсбуке статью одной журналистки (которая была на этом заседании) о том, что “в названиях Подьяческих улиц появился мягкий знак и даже буквы древнерусского алфавита”… Соответственно, в комментариях сыплются вопросы: «А почему раньше писалось через твердый знак?» (Хотя никогда не писалось.) «А почему вдруг теперь решили писать мягкий»? Вот как, кроме «хи-хи-хи», на это реагировать? Такая у меня претензия к журналистам.
- Я правильно понимаю, что сейчас главные проблемы, связанные с языком, заключаются не в том, как писать “жи-ши”, а в том, знают ли люди значения слов, которые употребляют, могут ли высказывать свою мысль, правильно ли структурируют сообщения, умеют ли вычленять главное? И это ведь не только журналистов касается.
- Вы абсолютно правы. Но мне все-таки кажется, что главная проблема еще и в неумении владеть разными регистрами речи. Люди не понимают, чтó есть стиль. В каком-то смысле мы сейчас переживаем эпоху, равную доломоносовской, когда в XVII веке всё, что попадало в письменный текст, могло считаться литературным. Вот какая-нибудь «Гистория о матросе Василии», где есть и обороты типа «дательный самостоятельный», то есть старославянские, и есть совершенно новые заимствованные слова типа «вексель» или «решпект» - то есть происходит полное смешение всего со всем.
Так и сегодня. В официальной речи, то есть в публичной речи человек может произнести какую-нибудь канцелярскую конструкцию и тут же (условно говоря, поскольку это уже в крылатое выражение превратилось) сказать про «мочить в сортире».
- И почему же все смешалось?
- Потому что нет представления о том, сколь велик и могуч, простите за банальность, великий русский язык. Нет представления о том, что одну и ту же мысль можно выразить многими способами в зависимости от твоего отношения к речевой ситуации и общего контекста, в котором ты эту мысль выражаешь.
- Ну а кто это виноват? Это в школе не дают достаточных знаний о стилистике?
- Проще всего сказать, наверное, о том, что это начинается в школе. Ведь действительно на протяжении многих десятилетий в школьном курсе русского языка существовал орфографический режим - и даже орфографический террор в каком-то смысле. Это началось после введения правил 1956-го года, но затянулось на многие десятилетия. Обучение русскому языку в школе сводилось к обучению формальной грамотности. «Корова» через «о», запятая при причастном обороте. А все остальные знания - они были вспомогательными по отношению к этому.
Сегодня, конечно, делаются попытки создания новых, принципиально новых учебников. Мы в нашем университете написали линейку учебников для средней школы с 5-го по 11-й класс. Они проходят сейчас стадию редактуры. И эти учебники ориентированы именно на понимание глубинных проблем языка, в частности истории языка, системы языка, на развитие стилевой компетенции.
- А как вы относитесь к тому, что в школе появятся словарные уроки? Я слышала о такой инициативе.
- Вот к этому прекрасно отношусь! Потому что культуры пользования словарями нет не только у школьников или школьных учителей, но и даже у многих профессионалов. Прежде всего, нет представления о том, что такое нормативный словарь, а что такое словарь дескриптивный, как лингвист бы сказал. То есть словарь, просто-напросто описывающий что-то - просторечную лексику, например, или эвфемизмы, которые могут вовсе не входить в литературный язык.
Или уж, не дай бог, словарь авторский. У меня есть любимый пример: всем известный и очень хороший в своем роде словарь Букчиной и Калакуцкой «Слитно или раздельно». Он ведь издан уже многими тиражами. И в некоторых из них точно был подзаголовок «Опыт словаря-справочника». Там очень подробно описаны те принципы, на которых эти два замечательных лингвиста строят свою теорию слитных, раздельных и дефисных написаний.
Но для пользователя эта теория не имеет никакого значения: он словарь берет для того, чтобы посмотреть, как пишется. И в этом словаре он увидит «поллимона», написанные слитно. И это не опечатка, это принципиальная позиция авторов. Но это именно что не нормативный словарь!
Что касается толковых словарей, то тут у нас известная всем триада - Даль, Ожегов, Розенталь. Всё. Дальше никто никуда не заглянул. То, что словарь Даля - это словарь не нормативный, еще надо долго всем объяснять.
- Вы три года подряд возглавляли экспертную комиссию “Тотального диктанта”. Можете выделить какие-то основные проблемы? С чем сейчас у людей беда?
- На мой взгляд, то, что так мало было поставлено пятерок в любом городе, в каком бы этот диктант ни проводился, это, пожалуй, проблема не столько пишущих, сколько современной кодификации. Кодификации пунктуационных правил - главным образом.
В той экспертной комиссии, которую я возглавляла, мы до начала проверки, получив текст диктанта, обсуждали подробнейшим образом любой пунктуационный знак, постановка которого может быть вариативной, чтобы не засчитывать его за ошибку. А таких знаков множество, потому что наша пунктуация строится на нескольких принципах, и она принципиально вариативна, в отличие от орфографии. И все-таки для писавших диктант именно пунктуация становилась главной проблемой: похоже, что единственные знаки препинания, которыми большинство людей пользуется на письме, - это запятая и точка.
- Вы как раз вы подошли к тому, о чем я хотела дальше спросить. Вы бы что-то сейчас изменили в современных правилах русского языка?
- Не в правилах, а в системе их описания.
- А в чем именно? Именно в области пунктуации?
- Не только. Самое главное - объяснить любому человеку, который эти правила изучает (будь то школьник, студент, просто взрослый человек), что существуют три принципа, на которых базируется русская орфография. И один из них - морфологический - объясняет 90 с лишним процентов всех написаний, а остальные очень локальным образом действуют. И все многочисленные правила лишь нанизываются на эти принципы, словно бусинки на нитку. Так что в первую очередь нужно не правила учить, а учиться самими принципами пользоваться. И соответственным образом должны строиться справочники по правописанию.
Я всегда привожу в пример параграф из, в общем-то, любимого мною справочника. Любимого потому, что там некоторая попытка объяснить правила через принципы орфографии все-таки сделана. Это справочник Валгиной и Светлышевой, вышедший на рубеже веков. Но там глава про слитное и раздельное написание начинается буквально таким пассажем (я его часто цитирую, так что, думаю, максимально точно наизусть приведу): “В современном русском языке через дефис пишутся сложные существительные, обозначающие названия тканей”… У любого нормального человека сразу же возникает вопрос: «А почему такое, простите, не лингвистическое обоснование? Ткани при чем тут? А сорта мороженого - это другое правило будет? А стили мебели - третье, да?» И так далее, и тому подобное.
Ну хорошо. Как-то скушали мы это. Но дальше идет перечисление этих самых тканей: креп-жоржет, креп-маркизет, креп еще чего-нибудь.
И тут возникает второй вопрос: для чего нужно отдельное правило для слов, которыми мало кто пользуется, которые, в конце концов, можно в словаре посмотреть? Но и этого мало: в самом конце мелким петитом в скобочках написано, что из этого правила есть исключения гордые - крепдешин (наверное, единственное слово, которое все-таки как-то еще употребляется), файдешин, фильдекос и фильдеперс. Любой человек вправе задать вопрос: «Это что за правило такое?» То есть такое правило мог создать как будто бы только какой-то безумец, единственной целью которого было не дать никому овладеть нормами правописания. Хотя правило-то абсолютно правильное, простите за тавтологию! Но принцип, на котором оно строится, не объяснен, потому и правило непонятно.
- Многие действительно жалуются на то, что некоторые правила только запутывают. Точнее, не правила, а исключения.
- Знаете, я обычно просто в горячку впадаю, когда случается говорить о наших орфографических правилах и исключениях, которых якобы великое множество. И могу сказать с полной ответственностью, что на самом-то деле нет исключений. Ну нет! Любое исключение объясняется наложением на основное правило чуть более тонкой лингвистической логики, причем очень легко объясняется. Например, «ветреный» через одно «н» - это никакое не исключение: в этом ряду есть еще и «масленый», и «солёный», и «серебрёный».
- А как же, вот слово «разыскной» было долгое время исключением и писалось через О, а потом его подвели под общее правило.
- Вот оно было, совершенно верно. Я, конечно, говорю о полном отсутствии исключений с некоторым преувеличением, но все-таки незначительным. Дело именно в том, что для каждого написания есть свое объяснение. Я долгое время билась над проблемой объяснения (даже для себя самой), почему «кружево», «варево» и еще несколько существительных пишутся через Е, а «месиво» и какое-нибудь еще «топливо» - через И. И поскольку я историк языка в анамнезе, то пыталась искать и через классы глаголов, и так, и сяк. Ничего не нашла. А потом один мой коллега все-таки высказал одну очень, по-моему, здравую идею, и мы с ним, я надеюсь, эту статью вскоре опубликуем. Там есть объяснение.
- А до статьи можете тайну открыть?
- Примерно так: -ив(о) пишется в словах, обозначающих вещества, предназначенные для чего-либо или предшествующие появлению других более действенных веществ. Эти слова соотносимы с качественными прилагательными типа «хвастливый». Тогда как -ев(о) пишется в словах, обозначающих вещества, получившиеся, возникшие в результате чего-либо. Эти слова соотносимы с относительными прилагательными типа «вишнёвый». В целом, суффикс -ив- имеет уменьшительный и смягчительный оттенок, суффикс -ев- - увеличительный оттенок..
- Вы очень хорошо сказали про лингвиста-безумца. Я тут недавно участвовала в одном споре в Фейсбуке. Спорили о роде кофе, конечно же. И мне написали, что лингвисты - это люди, которые обладают кучей никому не нужных знаний и навязывают всем странные правила. Почему у людей такое впечатление? Ведь это парадоксально: о лингвистах думают как о разрушителях языка, а не о тех, кто его сохраняет.
- А это как раз объясняется тем, о чем я недавно сказала. Наивным носителям языка кажется, что лингвисты правила выдумывают, а не формулируют на основе сложившихся, исторически сложившихся тенденций. То есть условный Розенталь или условный Ожегов всё это выдумали, чтобы затруднить людям жизнь.
У меня был замечательный студент, он сейчас аспирант кафедры славянской филологии, Сева Москвин. Кроме всего прочего, он еще и лидер группы «Глом». И в интернете нетрудно найти его песню «Это мой кофе и мой договор», которую я часто на лекциях по культуре речи демонстрирую. Она написана в 2009 году - после того как Министерство образования опубликовало список словарей, рекомендованных в качестве эталонных, а журналисты, впервые, кажется, вообще в словарь заглянув, пришли в ужас от того, что и «кофе» может быть «горячее», и «йоГурт» можно произносить с ударением на последнем слоге. Тогда волна шума по поводу языковых норм, поднятая в наших СМИ, буквально напоминала девятый вал.
И Севина песня написана от лица такого обывателя, который на самом-то деле не знает, как правильно. Но за какие-то нормы, ему известные, он будет держаться, как за последний бастион, хоть умри. Я процитирую:
Говорить могу я нАчать
И углУбить весь абсурд.
Представлять отчет за квАртал
И на стол ложить йогУрт.
Может, мастер мне позвОнит
Вешать лампу в колидор,
Но этой мой кофе
И мой договор!
Click to view(продолжение следует)
Источник: http://www.pravmir.ru/naivnyim-nositelyam-yazyika-kazhetsya-chto-lingvistyi-pravila-vyidumyivayut/#ixzz3IKJea0Xf