Поэзия народного костюма. Хранители наследия, Ч.1/3
Оригинал взят у mamlas в Поэзия народного костюма. Хранители наследия, Ч.1/3
Мерцалова М.Н. Поэзия народного костюма, 1988
Автор в цикле новелл и очерков раскрывает поэтические черты народного костюма, рассказывает о том, как связан костюм с природой и народными обычаями. Издание богато иллюстрировано и рассчитано на широкий круг читателей. Уникальные цветные съёмки были произведены в различных областях РСФСР в основном в начале 70-х годов. ©
ОглавлениеХранители традиций
Работа в музее по изучению народного костюма интересна и увлекательна. Она дает возможность сосредоточиться на частностях, деталях, сопоставить их с целым, уловить взаимосвязи отдельных элементов. Все это помогает глубже понять специфику художественной композиции народного костюма.
Но... как бы ни был хорош любой из костюмов в фондах музеев - это всего лишь музейный экспонат с инвентарным номером и краткой записью в толстой книге: где, когда, у кого был он куплен. А ведь костюм не живет сам по себе, как другие предметы прикладного искусства. По существу, он неотделим от человека. Такая неполная жизнь народной одежды в качестве музейного экспоната всегда оставляет чувство неудовлетворенности в душе. Возникает желание видеть костюм на людях там, где он бытовал, а еще лучше, где сохранился и сейчас. Однако выполнить это желание по ряду причин очень трудно, а иногда даже и невозможно.
Как всегда, выручает случай. Ранней весной 1967 года состоялся вечер фольклорных самодеятельных коллективов, приехавших из разных областей нашей страны. Показ этот устраивали Общество по охране памятников культуры и Центральный Дом народного творчества имени Н. К. Крупской.
В зале Дворца культуры Трехгорки, где происходил показ, перед поднятием занавеса наступила напряженная тишина. Очевидно, большинство зрителей не имело представления о том, что их ожидает. В кратком вступительном слове один из организаторов вечера только перечислил коллективы и назвал районы, откуда они приехали. В полной тишине раздвинулся занавес. Сцена пуста... Мгновение, другое... Изза кулис (справа и слева) медленно, плавно выходят жительницы города Мезени Архангельской области. Выходят в настоящих, подлинных костюмах своих матерей и бабушек. В полном молчании совершают обряд «разведения невест». Обряд этот, как и многие другие старинные обычаи, связан с древними устоями этики русского крестьянства. Весной молодые девушки выходили на улицу водить хороводы не гурьбой, а по двое-трое. Сходились они на лугу, приветствуя друг друга почтительными поясными поклонами, и начинали разводить невест по родовитости и знатности.
Эти качества - родовитость и знатность - в крестьянском быту не всегда были равнозначны материальному достатку. Родовитыми и знатными считались и девушки из семей с незапятнанной репутацией, из рода в род отличавшихся умом, рассудительностью, умением общаться с людьми. Такие семьи уважались в народе, к ним приходили за советом, породниться с ними считалось честью.
124. Фольклорный коллектив села Колыбельское Липецкой области (костюмы: рубашки, плиссированные юбки-поневы из одноцветной ткани, бархатные корсетки, передники, парчовые кички, обмотки - связки бус с множеством лент). 70-е годы XX века. Село Колыбельское Липецкой области.
Сдержанная почтительность и в то же время достоинство в общении друг с другом в этом обряде поражали своей пластической красотой, которая, вероятно, воспитывалась с детства, настолько поведение женщин было естественно и непринужденно. И когда северянки составили хоровод, запели песни, то красота их движений, гармония цветов костюмов, своеобычность мелодий - все слилось воедино, и очарование этим подлинным явлением народного искусства было так велико, что надолго оставило воспоминание у зрителей.
Все фольклорные коллективы в этот вечер показывали свое искусство с большим подъемом. Их настроение поддерживала реакция зрительного зала. Забавным и увлекательным был традиционный танец «Тимоня». От курской свадьбы с причитаниями невесты и ее матери пахнуло глубокой стариной, хотя в горестных воплях невесты, современной советской девушки, конечно, уже не звучал страх перед неведомой судьбой.
Вечер закончил коллектив села Дорожова Брянской области. Село это имеет интересную историю: в XVI и XVII веках в него ссылали по царскому указу скоморохов, осмелившихся выступать с критикой существующих порядков. Скоморохи из вольных людей становились крепостными, обзаводились семьями, имели детей. Вероятно, и у современных жителей Дорожова среди их отдаленных предков были эти скоморохи - уж очень выделяются они горячим темпераментом, неустанностью в пляске и любовью к озорным песням. А как хороши были их костюмы! Вышитые рубахи с черными клетчатыми поневами и яркие вышитые, обязательно с красными кумачовыми полосами «занавески» - фартуки с рукавами, повойники и кички с бисерными «позатыльниками». Широкие бисерные цветные «гайтаны», которым позавидует любая современная модница (как и другие украшения), сохранили все участницы коллектива. Веселье дорожовских женщин было настолько заразительным, что улыбки не сходили с лиц слушателей-зрителей, казалось, еще немного, и к пляшущим на сцене присоединится зрительный зал.
Без преувеличения можно сказать, что настроение после такого концерта было общим - радостно-приподнятым. Все ушли наполненные чувством благодарности к участникам фольклорных коллективов за то, что они сумели бережно сохранить подлинную народную многогранную красоту, и к устроителям этого интересного показа.
Для меня же этот показ был особенно ценен еще и тем, что дал возможность увидеть народный костюм на живых людях, сохранивших с ним подлинную связь, подобную той, какую мы находим в лицах нескольких поколений одной семьи.
В 1969 году работа сложилась так, что мне снова удалось увидеть и услышать фольклорные коллективы жительниц Мезени и Каменки, но не на московской сцене, а на их родине.
Сумрачное небо Архангельска предвещало мелкий частый дождь, а прилетели в Мезень - ясный солнечный день. Солнце в конце сентября, а особенно здесь, севернее Архангельска, светит неярко, и этот чистый, но слабый свет, последний отблеск лета, придавал воздуху чуть заметную голубизну, от которой и стволы берез, и светлая-светлая желтизна их листьев, и бурая трава выглядели почти прозрачными. Участницы фольклорного коллектива собирались довольно медленно - был будний рабочий день, солнце уже клонилось к закату. Однако в этом похолодевшем воздухе, среди молодых березок в саду у Дома культуры голоса звучали особенно звонко и красиво, а синеватый вечерний свет придавал штофному шелку костюмов и золотым девичьим повязкам пастельные оттенки. Нужно сказать, что костюмы участниц коллектива неодинаковы. Девичьи костюмы, состоящие из широкой юбки, белой кисейной рубашки с полукороткими рукавами и безрукавной «коротёны», обшитой золотым позументом, девичьей повязки с широкими лентами, сохранились неизменными от XVIII века. Костюмы же молодых женщин являются очень интересным сочетанием остатков старины с модой 90-х годов XIX века.
Мезень в XVIII веке по приказу Екатерины II была объявлена городом, но вплоть до недавнего времени имела сообщение главным образом водными путями, поэтому там дольше сохранялся старинный костюм как обрядовый, то есть девичий костюм невесты. Но и в такие отдаленные места проникало влияние моды, тем более что какая-то часть жителей, занимаясь рыбным промыслом, имела определенный достаток. Воспитанные в уважении к традициям, молодые женщины старались в своем костюме сохранить что-то от старины, а что-то прибавить от моды. Так были оставлены нетронутыми бархатные кички, надеваемые сверх женского повойника. Очелье кички закрывали шелковым красным платком (сложенным сначала косынкой, а затем в виде ленты), который завязывали спереди, а из кончиков делали ушки (илл. 125).
125. Фольклорный коллектив города Мезени. 60-е годы XX века.
Получался типичный по форме купеческий женский головной убор, широко распространенный в первой половине XIX века. Сохранившиеся же до настоящего времени платья шили из шелковой материи «шанжан» (уток одного цвета, основа - другого) с отрезным лифом и пышными вверху рукавами, какие носили в конце 90-х годов XIX века. Юбку (на две четверти от низа) отделывали узким белым, машинной работы кружевом, таким же кружевом украшали и ворот. Это платье в Мезени называется «сарафан» (!). Старинное название указывает на то, что, по-видимому, еще в середине XIX века молодые женщины действительно носили сарафаны. На плечи обязательно накидывали шелковую или полушелковую шаль с кистями, с крупным тканым рисунком двух или более цветов (илл. 88, 97). Качество шали - а каждая женщина стремилась иметь их несколько - служило вывеской достатка ее хозяйки.
Поселок Каменка находится на противоположном берегу реки Мезени. Когда в советское время в Каменке открыли большой лесопильный завод, то население увеличилось за счет выходцев из Лешукони и окрестных ему деревень. Поэтому старинный народный костюм так же, как и обычаи, сильно отличается от мезенских. Лешуконь - село, а не город, и там самой нарядной считалась одежда из ткани собственного производства. Женщины и девушки Лешукони ткали клетчатые материи, и чем рукодельнее были они, тем мельче делали клетки.
Про этот обычай мне рассказала руководительница фольклорного коллектива Каменки Т. Н. Орешкина. Страстная любительница пения, Таисия Николаевна уже много лет руководит хором самодеятельности Каменки. Она помнит много старинных северных песен, но знает и современные и разучивает их с не меньшим удовольствием, чем народные. Таисия Николаевна знает крестьянские обряды, бытовавшие в Лешукони, и ей удалось поставить на сцене клуба свадебный народный обряд, восстановив его многие местные особенности по записям, передававшимся из рук в руки. Свадьба начинается со сватовства, и главные действующие лица: сват, сваха, отец и мать невесты, дружка - все должны точно знать установленный традицией текст. Воспроизведенный на сцене обряд свадьбы был живым куском старины и вызвал большой интерес у специалистов-этнографов.
Когда слушаешь хор на близком расстоянии, то невольно наблюдаешь лица поющих. Среди участниц фольклорного коллектива мое внимание привлекла немолодая высокая стройная женщина с необыкновенным лицом. Такое лицо забыть нельзя-в течение шести веков его писали древнерусские художники. Оно воплотило эстетическое представление наших предков о женской красоте.
После окончания показа захотелось узнать поближе эту женщину. Скромная и немногословная, она сказала о себе, что очень любит петь и с радостью надевает старинные костюмы, которых у нее два. Один оказался для покоса. Хотя времени у нас оставалось мало - нужно было успеть вернуться в Мезень до начала отлива реки Мезени, - все же мы попросили ее надеть этот редкий красный сарафан с красной рубахой, в котором она еще в 30-е годы ходила на покос. Красота движений нашей новой знакомой, ее легкая походка - все было удивительно ритмично и музыкально, как бывает только у одаренных натур. Нельзя было не поделиться с людьми радостью открытия красоты русской женщины. Так и появился это снимок (илл. 41).
Осень 1970 года привела нас в Липецк. Липецк когда-то принадлежал Воронежской губернии, состав населения которой исторически складывался чрезвычайно интересно. Просторы Воронежского края после падения монгольского ига заселялись русскими служилыми людьми, обязанными охранять Московское государство. В XVIII веке в целях освоения свободных плодородных земель Екатерина II одаривала угодных ей дворян землей, и, чтобы использовать эти наделы, помещики переселяли в черноземье целые деревни и села из районов со скудной землей. Однако выгода от этого насильственного переселения доставалась только помещикам, положение же крепостных крестьян не становилось лучше от перемены места и разорения старого хозяйства. Переселившись в новые места, крестьяне сохраняли костюмы и обычаи родного края. Таким образом, получалось, что в двух соседних деревнях были совсем разные костюмы, но за 20 верст от одной и за 40 от другой можно было встретить опять такие же.
Еще в Москве любители фольклора посоветовали нам съездить в село Колыбельское Липецкой области - там существует интересный самодеятельный фольклорный коллектив.
В Липецком обкоме комсомола наша работа по сбору материала для книги встретила полное сочувствие. Почти каждый сотрудник, к которому мы обращались, старался помочь нам в организации работы. Времени мало, а сделать нужно много, да к тому же в хорошую погоду, то есть без дождя. Выделили нам шофера Диму Бахарева и машину, несмотря на довольно трудное положение с транспортом. Скромный, малоразговорчивый, как большинство застенчивых людей, с доброй веселой улыбкой, Дима стал нашим верным помощником.
В обкоме комсомола нам подтвердили, что в селе Колыбельское есть самодеятельный коллектив и что там живет интересная хранительница старинных песен Фекла Никитична Ивлева. Поехать в Колыбельское можно было только в воскресенье, так получалось по нашему плану. Дима согласился провести свой выходной день за рулем - другого выхода не было.
Дорога в Колыбельское довольно однообразна. До самого горизонта видны убранные поля, перемежающиеся большими площадями сочных, ярко-изумрудных озимых и бархатно-черными пашнями. Кое-где однообразие пейзажа нарушали небольшие рощи в осеннем зареве еще не опавшей листвы.
Дом Феклы Никитичны Ивлевой знают все жители Колыбельского, села большого, где вид солидных аккуратных домов говорит о материальном достатке их обитателей.
В воскресный, не очень погожий день на улице прохожих почти нет, но первая женщина, которую мы встретили, указала нам дорогу к дому Феклы Никитичны Ивлевой. Дверь открыла женщина средних лет и приветливо пригласила нас войти в дом. Дом у Ивлевых построен сравнительно недавно, ни внутренняя планировка и отделка, ни тем более обстановка не имеют ничего общего с крестьянской дореволюционной избой. Современная недорогая мебель, телевизор, чистые скатерти, занавески - все заботливо расставлено, вымыто и вычищено рачительной хозяйкой. В первой комнате у окна сидела худенькая пожилая женщина в темном платке. Большие, глубоко сидящие, окруженные тенями темные красивые глаза доброжелательно смотрели на нас. Длинные лучики морщин в углах глаз придавали им ласковое выражение, затаенную, чуть заметную улыбку. А руки... Крупные, сильные, узловатые кисти рук - это повесть о всей жизни крестьянки. Все, что сработали они за много, много лет, все, что пришлось им вынести, выстрадать,- все это делало их прекраснее и выразительнее, чем прославленные руки на портретах Ван Дейка. Женщина, так поразившая нас своим обликом, и была Фекла Никитична Ивлева.
126. Ансамбль народной музыки «Беседы». Город Калуга. Костюмы, выполненные тарусской фабрикой «Художественная вышивка» по эскизам художников-модельеров и художников по вышивке Зайцевой Н. В., Максимовой Р. В., Покаловой Т. В., Мучковой Т. В., Давыдовой С. С. Таруса, 1985 г.
Поздоровались, представились, рассказали о цели нашего приезда. Пока дочь Феклы Никитичны Ивлевой Надежда Филипповна ходила собирать участников хора, мы беседовали с хозяйкой дома, просили рассказать о себе. Ко времени Великой Октябрьской социалистической революции Фекла Никитична была хотя и молодой, но уже замужней семейной женщиной. Петь любила с детских лет и на всех праздниках в селе была первой запевалой. Любила, очень любила и свой крестьянский праздничный костюм.
«Я у матери-то была одна, и снарядов (так в Колыбельском называли праздничный костюм, от слова «снаряжать»; «снаряжаться») у меня было много. Все ведь сами делали. Пряли шерсть на поневы, прясть-то я была мастерица - тонко, ровно пряла. Лен у нас здесь не сеяли, а к нам приходили коробейники, привозили и пряжу и кудель. Холсты все больше полульняные ткали. Ну а бархат на «корсетки», бусы, ленты, кички и кумач покупали. Бывало, в праздник нарядишься и пойдешь к матери в гости. А младшего, грудного ребенка берешь с собой - оставлять-то не с кем было. И так хорошо, приятно на душе, что ты не хуже других. А готовили-то «снаряды» все больше по ночам, зимой».
Лицо Феклы Никитичны осветилось воспоминаниями и стало еще привлекательнее. Хотелось знать, а как вспоминает она о женском крестьянском труде, и я спросила ее об этом. «Конечно, нелегкий был наш труд-то. А нужно было - и работали. Работящая была, всегда первая в поле. Особенно любила работать вместе, сообща. Вот когда вошли в колхоз, то и стали работать бригадами, выйдем все бабы в поле, и весело, хорошо идет работа, ну и, конечно, пели в поле все. Много ведь песен-то знали». По тону рассказа, по выражению лица было видно, что природа наградила Феклу Никитичну светлой, поэтичной душой, умеющей радоваться жизни, которая научила ее нести тяготу без недовольства и сварливой злобы. Мы попросили нашу хозяйку спеть, пока еще не пришли участницы фольклорного коллектива.
Сначала Фекла Никитична отнекивалась, уверяя нас, что стара уже, голос не тот, а потом, уступая нашим просьбам, запела. Голос уже не имел силы, свойственной поющим крестьянкам, но сохранил красивый тембр, а главное, что привлекало в пении Феклы Никитичны,- музыкальность исполнения и мягкая задушевность:
Ой, на горе калина,
Ой, под горой малина.
...Закончила она свою песню, и стали мы уговаривать, чтобы она надела свой старинный костюм. Эта просьба доставила Фекле Никитичне явное удовольствие (илл. 128).
127. Донце красной бархатной мезенской кички, шитое золотом. XIX век.
128. Портрет Ф. Н. Ивлевой. 1970 г.
Женский костюм села Колыбельского уникальный в Липецкой области. По исследованиям этнографов, далекие предки жителей этого села были переселенцами из Литвы, с течением времени они обрусели, но в женском костюме сохранили главные элементы литовского - плиссированную юбку, называвшуюся в Колыбельском поневой, из одноцветной темно-красной шерстяной ткани, у рубашки - стояче-отложной воротник с острыми концами, форма которого поддерживалась специальным «ожерелком», бархатную «корсетку» и парчовый головной убор, существовавший теперь под названием «кичка». Неизменным элементом праздничного костюма молодой женщины была шейная «обмотка» (большая связка бус) с большим количеством лент (илл. 129).
129. Ф. Н. Ивлева в старинном костюме села Колыбельское.
По словам Феклы Никитичны, такие «снаряды» носили лет до 35, а затем складывали в сундук для старшей дочери. Действительно, парчовая кичка могла украшать только молодое лицо. Свойство парчи таково, что она старит, или, вернее сказать, делает более заметными морщины и обесцвечивает старое лицо. Так, в существовавшем обычае носить этот костюм только в молодом возрасте сказывается эстетическое народное чутье.
К тому времени, как мы стали фотографировать Феклу Никитичну, на дворе их дома, среди привычных ей предметов, собрались и участницы фольклорного коллектива. Собрались, правда, не все. Не было руководительницы этого коллектива, местной учительницы Нины Афанасьевны Ивановой, и некоторых других участниц.
«Пестра погода», по местному выражению, то давала выглянуть солнцу, то принималась поливать нас мелким дождиком. Ветер становился все более порывистым и сильным, и лица певиц зарделись почти девичьим румянцем. Такими их сфотографировал А. Божко, когда они пели, присев на опрокинутую лодку (илл. 124). Репертуар у коллектива большой, кроме старинных, они поют много современных советских песен.
Осенние сумерки в плохую погоду опускаются слишком рано, и, поблагодарив Феклу Никитичну, участниц хора за гостеприимство и пение, мы вынуждены были отправиться в Липецк. По дороге каждый вспоминал нашу встречу с Феклой Никитичной, ее облик, ее пение, ее способность увлечь других любовью к народной песне. Ее рассказы о костюме, о жизни в старой деревне произвели на всех впечатление, а шофера Диму особенно поразило слово «снаряды», которое в представлении молодого человека нашего времени имеет только одно - военное значение.
В сентябре 1971 года нам удалось побывать в Рязани и Рязанской области. Опять судьба свела нас с симпатичными людьми - работниками Рязанского обкома и Скопинского горкома комсомола. В Скопинском районе и находится интересовавшее нас село Секирино, славное своими удивительными костюмами, голосистыми женщинами и прекрасным фольклорным коллективом.
Поздно вечером мы были в Скопине и на следующее утро отправились в Секирино. Уже при въезде в Секирино ясно ощущаешь, что это необычное село. Прежде всего наше внимание привлекла его архитектура. Если костюм и песни прославили женщин Секирина, то внешний облик добротных, иногда довольно больших, главным образом кирпичных домов был создан мужчинами. Каждый дом был «разделан» по-своему, и такое яркое чувство декоративности сказывалось в этой отделке, что невольно возникало ощущение сказки, которое всегда проявляется, когда видишь игрушки, сделанные руками народных умельцев. Даже кирпичная кладка была превращена в узор, прочерченный белыми, а изредка синими линиями. Резные наличники окон раскрашены обязательно несколькими яркими красками, а сочетание цветов очень близко к орнаменту вышивки костюма. Почти все дома имеют небольшие фруктовые сады, и отягченные зреющими яблоками деревья еще больше увеличивали впечатление сказочности этого села.
Пройти Секирино из конца в конец не так легко - оно растянулось на несколько километров. Днем народу немного, все больше женщины, старики и старухи; мужчины работают на шахтах, расположенных близко от села.
В клубе нас уже ждал Иван Сергеевич Седин, заведующий клубом и руководитель фольклорного коллектива. Это человек, влюбленный в песню и красоту русской природы. Веселый, общительный, улыбчивый, он обладает даром импровизации и в разговоре легко переходит на рифмованную речь; она у него так и льется, так и катится. Возможность показать коллектив, с которым он работает уже несколько лет, видимо, доставила ему удовольствие, да и долг гостеприимства - его свято чтут во многих местах нашей обширной страны - заставлял Ивана Сергеевича приложить немало усилий, чтобы собрать так неожиданно, в дневное время женщин, постоянно занятых хозяйственными заботами. Надо сказать, что в этот день большинство жительниц Секирина было занято уборкой картофеля на приусадебных участках.
Это было интересное и своеобразное зрелище, на которое мы обратили внимание, когда проезжали по селу. На бархатистом черноземе работали женщины в темных кофтах, черных, в белую тонкую клетку поневах и темных платках. Манера повязывать платки очень красивая и очень старинная. По русскому народному обычаю, женщины закладывают косы наперед, от уха к уху. Это создает спереди, почти на макушке, валик. Причесанную голову покрывают или повойником, или большим платом - его концы завязывают сзади, - а сверху надевают более плотный платок. Он оставляет открытым часть повойника, опущенного на лоб, и возвышается острым углом, боковые стороны платка закладывают, концами обвивают шею и их завязывают. Валик из кос расширяет верхнюю часть, а боковые стороны слегка закрывают щеки, и все это делает удивительно красивым и правильным овал женского лица.
Из разговора с местными жительницами я узнала, что в Секирине сохранился обычай: женщинам свыше сорока лет носить описанный костюм в будни. Оказывается, и в настоящее время многие из них ткут поневы в зимние дни.
130. Ожерелки, разметки и полеты - украшения женского костюма села Секирино.
Из уважения к своему руководителю участницы хора оставили домашнюю работу и пришли в клуб. Когда они надели свои праздничные костюмы, то многих трудно было узнать, настолько преобразились их лица, фигуры. В хороший теплый день красота звучания голосов и красота яркой одежды пропадают в помещении, но в нашем распоряжении был небольшой автобус, поэтому все мы уселись в машину и поехали на просторы скопинской земли. Некоторые женщины стали напевать вполголоса. По-видимому, у них была потребность «настроиться», подготовить себя к предстоящему, такому необычному выступлению.
Здесь, среди сжатых полей, зеленых лугов, обсаженной молодыми дубами дороги, капустных огородов и колхозных яблоневых садов, провели мы несколько незабываемых часов, наслаждаясь русскими песнями, зрелищем хороводов и красочными образами секиринских женщин в их старинных костюмах (илл. 64). Когда видишь народную одежду в ее природных условиях, то понимаешь пристрастие русских к красному цвету. На золотистой стерне или на яркой зелени травы, среди темной листвы дубов или между ветками зрелых яблок - везде красный цвет становится еще более интенсивным и радостным, так можно ли и нужно ли было его избегать, когда так велика его эмоциональная насыщенность (илл. 131, 132).
131. Фольклорный коллектив села Секирино Скопинского района Рязанской области. 1971 г.
132. Рязанские яблоки. Село Секирино.
Только к вечеру, когда уже начало смеркаться, вернулись мы в Секирино. Здесь гостеприимный хозяин Иван Сергеевич Седин сытно накормил нас, вместе с участницами хора спел нам еще несколько старинных и современных песен, и около 12 часов ночи мы снова были в Рязани.
Все эти удачные поездки в родные места самодеятельных фольклорных коллективов, знакомство с их участниками укрепили меня в мысли, что их роль в современной культурной жизни нашей страны интересна и значительна. Фольклорные коллективы не столько экзотика, сколько звено в народном наследии наших предков, которое держат руки скромных, но по-настоящему одаренных женщин, хранительниц лучших и жизнеспособных традиций.
Наблюдали ли вы когда-нибудь, как прибывает вода в реке? Весенний паводок ждут все - и люди и природа. Он шумный, бурный, беспорядочный, и течение реки теряет присущий ему ритм, вода мчится в своем ложе как пораженная тяжкой лихорадкой. Смотреть страшно, слушать сладостно. Ведь за этим могучим, с нетерпением ожидаемым взрывом наступит успокоение, и придет пора радости и светлых надежд - весна.
133. Низанные из бус концы шерстяного тканого пояса от женского костюма села Секирино
Так и в человеческой жизни, в бурном потоке жизни общества, наполненном ошибками, страданиями, радостями и горем, вдруг наступает какое-то очищение, словно не все люди, а хотя бы часть из них поднимается над землей и получает силы обозревать все кругом и внимательно всматриваться в прошлое. Великая сила прошлого не только наполняет материальный, видимый, окружающий нас мир, но она живет в нашей крови, невидимой бесконечной цепью связывает нас с поколениями наших близких, далеких и отдаленных предков. И эта связь реально существует, существует в крови и память о них. Она просыпается в людях в минуты внутреннего просветления, когда они поднимаются на новую ступень, приобретают способность видеть дальше и понимать глубже. Тогда интерес к прошлому уже не довольствуется общими положениями - хронологией, списком государственных или общественных деятелей, кратким перечнем важнейших памятников культуры и искусства. Рациональное восприятие фактов уступает место эмоциональному. Тогда возникает жажда по-родному прильнуть к жизни наших предков, узнать об их быте, привычках, нравственных устоях, обо всем, что окружало их. Сами слова «родное», «родные» - свидетели наших кровных связей, и свет этих связей сияет на тех местах, где жили наши предки, и теплится во всех вещах, созданных ими, изнутри, освещаемых их трудом.
Интерес к прошлому среди нашей молодежи, желание не только изучать его, но и собирать уцелевшие предметы народного творчества, народного искусства заметно увеличился в 60 -70-х годах. Тогда-то и начали разыскивать самодеятельные фольклорные коллективы, которые существовали во многих местах нашей страны, но не были известны за пределами своего края или области. Эти коллективы приглашали в столицу, устраивали показы и прослушивания для музыкальной общественности Москвы.
На одном из таких показов, где выступали северные коллективы, участники которых были связаны между собой лишь местом жительства и любовью к пению, я познакомилась с Александрой Эммануиловной Чижовой. Вскоре она пригласила меня на просмотр своего небольшого любительского фильма о празднике «горка» в селе Усть-Цильма.
Усть-Цильма... О нем я когда-то узнала из весьма интересного «Путеводителя по Северу России», изданного «Товариществом Архангельско-Мурманского пароходства» в 1899 году. Об этом селе было написано, что оно - административный центр Печорского уезда, большое и многолюдное (шесть тысяч жителей) и тянется на протяжении 2,5 версты по правому берегу Печоры «напротив устьев Пижмы и Цильмы», и после перечисления административных уездных учреждений прибавлено - «дома незавидной крестьянской постройки».
В XV -XVII веках Усть-Цильма была одним из обширных владений новгородских «пятин» и постепенно заселялась выходцами из Новгородского княжества.
При тогдашних условиях жизни место это казалось неприхотливым и выносливым людям вполне пригодным для жизни и для благоденствия. Оно было богато дорогой рыбой, обильно пушным зверем и имело хорошие речные пути - основные дороги Древней Руси.
На Усть-Цильме новгородцы жили изолированно и долгое время с местным населением не вступали в очень близкое общение. В эпоху раскола остались верны «старой вере». Обычаи, быт - все сохранялось тщательно и неукоснительно. Но... время шло, общение с коренной Русью не прерывалось, и постепенно стал возникать интерес друг к другу между новгородско-печорской молодежью и местными жителями. Немало горя и тем и другим принесло это сближение. Но в результате все население Усть-Цильмы по внешнему виду ясно разделилось на две группы. От смешанных браков появилось потомство менее высоких людей, очень белокожих, с ярким румянцем слегка пурпурового оттенка, с узким красивым разрезом зеленоватых глаз и золотистыми или светло-рыжими волосами. В семьях, из рода в род оберегавших «чистоту крови», потомство сохраняло тот новгородский тип, который сложился еще в незапамятные времена. Высокие, рослые, с правильными чертами и красивым овалом лица, темноволосые, с синими, серыми или мягко-карими глазами и сейчас поражают приезжих особым обаянием своего облика.
Но первое мое знакомство с жителями Усть-Цильмы, вернее, с образом жителей Усть-Цильмы, состоялось на просмотре фильма А. Э. Чижовой. Образ этот сложился из музыки, песен и соцветия костюмов участниц и участников «горки». Своеобразие песен, их необычный строй и мелодия, заметно отличавшиеся от среднерусских народных напевов, пластика их хороводов, грандиозных и торжественных, привели меня в смятение. Передо мною возник образ русских женщин, сохранивших глубокие связи с древнейшими их предками, с далекими пришельцами из «Господина Великого Новгорода», и я поняла - смысл праздника «горки» органически связан со всей жизнью, со всем укладом Усть-Цильмы; это не праздничное развлечение, а праздничное «действо», и костюм в нем занимает не последнее место.
Хотя мужчины принимают участие в празднике, но женщины, как жрицы древнейших времен, являются в нем главными действующими лицами.
Единство, общность людей в празднике прежде всего сказываются в том, что никто не приходит на него в одиночку.
Праздник начинается тем, что торжественно, плавно не идут, а выступают женщины большой организованной группой на место, специально предназначенное для «горки». В недалеком прошлом оно располагалось на высоком берегу Печоры, с которого видны неоглядные просторы этого северного края. По реке же на больших лодках подплывали и мужчины.От зимнего долгого сна Печора просыпается поздно. Еще в мае по ней проплывают отдельные крупные льдины, и часто на первую «николину горку» (22 мая) бывают заморозки, и ледяной ветер с Белого моря пронизывает людей до костей. Но выносливые и терпеливые жители Усть-Цильмы и их гости с Пижмы или из других родственных мест холодную резкую погоду не считают препятствием для праздника первой «горки». Наступает священное время радостного общения с природой, с благодатной землей, снова получившей способность родить и кормить людей. Поэтому так велико значение женщины в праздничном действии «горки», которое всегда и неизменно проходит только на улице, когда ноги ощущают упругость земли, тело радостно вздрагивает от прохладного бодрящего воздуха, наполненного ароматами хвойных деревьев и ожившей реки, а глазам открываются любимые родные места, освещенные пронзительными лучами весеннего солнца.
Продолжение
Мерцалова М.Н. Поэзия народного костюма, 1988
Автор в цикле новелл и очерков раскрывает поэтические черты народного костюма, рассказывает о том, как связан костюм с природой и народными обычаями. Издание богато иллюстрировано и рассчитано на широкий круг читателей. Уникальные цветные съёмки были произведены в различных областях РСФСР в основном в начале 70-х годов. ©
ОглавлениеХранители традиций
Работа в музее по изучению народного костюма интересна и увлекательна. Она дает возможность сосредоточиться на частностях, деталях, сопоставить их с целым, уловить взаимосвязи отдельных элементов. Все это помогает глубже понять специфику художественной композиции народного костюма.
Но... как бы ни был хорош любой из костюмов в фондах музеев - это всего лишь музейный экспонат с инвентарным номером и краткой записью в толстой книге: где, когда, у кого был он куплен. А ведь костюм не живет сам по себе, как другие предметы прикладного искусства. По существу, он неотделим от человека. Такая неполная жизнь народной одежды в качестве музейного экспоната всегда оставляет чувство неудовлетворенности в душе. Возникает желание видеть костюм на людях там, где он бытовал, а еще лучше, где сохранился и сейчас. Однако выполнить это желание по ряду причин очень трудно, а иногда даже и невозможно.
Как всегда, выручает случай. Ранней весной 1967 года состоялся вечер фольклорных самодеятельных коллективов, приехавших из разных областей нашей страны. Показ этот устраивали Общество по охране памятников культуры и Центральный Дом народного творчества имени Н. К. Крупской.
В зале Дворца культуры Трехгорки, где происходил показ, перед поднятием занавеса наступила напряженная тишина. Очевидно, большинство зрителей не имело представления о том, что их ожидает. В кратком вступительном слове один из организаторов вечера только перечислил коллективы и назвал районы, откуда они приехали. В полной тишине раздвинулся занавес. Сцена пуста... Мгновение, другое... Изза кулис (справа и слева) медленно, плавно выходят жительницы города Мезени Архангельской области. Выходят в настоящих, подлинных костюмах своих матерей и бабушек. В полном молчании совершают обряд «разведения невест». Обряд этот, как и многие другие старинные обычаи, связан с древними устоями этики русского крестьянства. Весной молодые девушки выходили на улицу водить хороводы не гурьбой, а по двое-трое. Сходились они на лугу, приветствуя друг друга почтительными поясными поклонами, и начинали разводить невест по родовитости и знатности.
Эти качества - родовитость и знатность - в крестьянском быту не всегда были равнозначны материальному достатку. Родовитыми и знатными считались и девушки из семей с незапятнанной репутацией, из рода в род отличавшихся умом, рассудительностью, умением общаться с людьми. Такие семьи уважались в народе, к ним приходили за советом, породниться с ними считалось честью.
124. Фольклорный коллектив села Колыбельское Липецкой области (костюмы: рубашки, плиссированные юбки-поневы из одноцветной ткани, бархатные корсетки, передники, парчовые кички, обмотки - связки бус с множеством лент). 70-е годы XX века. Село Колыбельское Липецкой области.
Сдержанная почтительность и в то же время достоинство в общении друг с другом в этом обряде поражали своей пластической красотой, которая, вероятно, воспитывалась с детства, настолько поведение женщин было естественно и непринужденно. И когда северянки составили хоровод, запели песни, то красота их движений, гармония цветов костюмов, своеобычность мелодий - все слилось воедино, и очарование этим подлинным явлением народного искусства было так велико, что надолго оставило воспоминание у зрителей.
Все фольклорные коллективы в этот вечер показывали свое искусство с большим подъемом. Их настроение поддерживала реакция зрительного зала. Забавным и увлекательным был традиционный танец «Тимоня». От курской свадьбы с причитаниями невесты и ее матери пахнуло глубокой стариной, хотя в горестных воплях невесты, современной советской девушки, конечно, уже не звучал страх перед неведомой судьбой.
Вечер закончил коллектив села Дорожова Брянской области. Село это имеет интересную историю: в XVI и XVII веках в него ссылали по царскому указу скоморохов, осмелившихся выступать с критикой существующих порядков. Скоморохи из вольных людей становились крепостными, обзаводились семьями, имели детей. Вероятно, и у современных жителей Дорожова среди их отдаленных предков были эти скоморохи - уж очень выделяются они горячим темпераментом, неустанностью в пляске и любовью к озорным песням. А как хороши были их костюмы! Вышитые рубахи с черными клетчатыми поневами и яркие вышитые, обязательно с красными кумачовыми полосами «занавески» - фартуки с рукавами, повойники и кички с бисерными «позатыльниками». Широкие бисерные цветные «гайтаны», которым позавидует любая современная модница (как и другие украшения), сохранили все участницы коллектива. Веселье дорожовских женщин было настолько заразительным, что улыбки не сходили с лиц слушателей-зрителей, казалось, еще немного, и к пляшущим на сцене присоединится зрительный зал.
Без преувеличения можно сказать, что настроение после такого концерта было общим - радостно-приподнятым. Все ушли наполненные чувством благодарности к участникам фольклорных коллективов за то, что они сумели бережно сохранить подлинную народную многогранную красоту, и к устроителям этого интересного показа.
Для меня же этот показ был особенно ценен еще и тем, что дал возможность увидеть народный костюм на живых людях, сохранивших с ним подлинную связь, подобную той, какую мы находим в лицах нескольких поколений одной семьи.
В 1969 году работа сложилась так, что мне снова удалось увидеть и услышать фольклорные коллективы жительниц Мезени и Каменки, но не на московской сцене, а на их родине.
Сумрачное небо Архангельска предвещало мелкий частый дождь, а прилетели в Мезень - ясный солнечный день. Солнце в конце сентября, а особенно здесь, севернее Архангельска, светит неярко, и этот чистый, но слабый свет, последний отблеск лета, придавал воздуху чуть заметную голубизну, от которой и стволы берез, и светлая-светлая желтизна их листьев, и бурая трава выглядели почти прозрачными. Участницы фольклорного коллектива собирались довольно медленно - был будний рабочий день, солнце уже клонилось к закату. Однако в этом похолодевшем воздухе, среди молодых березок в саду у Дома культуры голоса звучали особенно звонко и красиво, а синеватый вечерний свет придавал штофному шелку костюмов и золотым девичьим повязкам пастельные оттенки. Нужно сказать, что костюмы участниц коллектива неодинаковы. Девичьи костюмы, состоящие из широкой юбки, белой кисейной рубашки с полукороткими рукавами и безрукавной «коротёны», обшитой золотым позументом, девичьей повязки с широкими лентами, сохранились неизменными от XVIII века. Костюмы же молодых женщин являются очень интересным сочетанием остатков старины с модой 90-х годов XIX века.
Мезень в XVIII веке по приказу Екатерины II была объявлена городом, но вплоть до недавнего времени имела сообщение главным образом водными путями, поэтому там дольше сохранялся старинный костюм как обрядовый, то есть девичий костюм невесты. Но и в такие отдаленные места проникало влияние моды, тем более что какая-то часть жителей, занимаясь рыбным промыслом, имела определенный достаток. Воспитанные в уважении к традициям, молодые женщины старались в своем костюме сохранить что-то от старины, а что-то прибавить от моды. Так были оставлены нетронутыми бархатные кички, надеваемые сверх женского повойника. Очелье кички закрывали шелковым красным платком (сложенным сначала косынкой, а затем в виде ленты), который завязывали спереди, а из кончиков делали ушки (илл. 125).
125. Фольклорный коллектив города Мезени. 60-е годы XX века.
Получался типичный по форме купеческий женский головной убор, широко распространенный в первой половине XIX века. Сохранившиеся же до настоящего времени платья шили из шелковой материи «шанжан» (уток одного цвета, основа - другого) с отрезным лифом и пышными вверху рукавами, какие носили в конце 90-х годов XIX века. Юбку (на две четверти от низа) отделывали узким белым, машинной работы кружевом, таким же кружевом украшали и ворот. Это платье в Мезени называется «сарафан» (!). Старинное название указывает на то, что, по-видимому, еще в середине XIX века молодые женщины действительно носили сарафаны. На плечи обязательно накидывали шелковую или полушелковую шаль с кистями, с крупным тканым рисунком двух или более цветов (илл. 88, 97). Качество шали - а каждая женщина стремилась иметь их несколько - служило вывеской достатка ее хозяйки.
Поселок Каменка находится на противоположном берегу реки Мезени. Когда в советское время в Каменке открыли большой лесопильный завод, то население увеличилось за счет выходцев из Лешукони и окрестных ему деревень. Поэтому старинный народный костюм так же, как и обычаи, сильно отличается от мезенских. Лешуконь - село, а не город, и там самой нарядной считалась одежда из ткани собственного производства. Женщины и девушки Лешукони ткали клетчатые материи, и чем рукодельнее были они, тем мельче делали клетки.
Про этот обычай мне рассказала руководительница фольклорного коллектива Каменки Т. Н. Орешкина. Страстная любительница пения, Таисия Николаевна уже много лет руководит хором самодеятельности Каменки. Она помнит много старинных северных песен, но знает и современные и разучивает их с не меньшим удовольствием, чем народные. Таисия Николаевна знает крестьянские обряды, бытовавшие в Лешукони, и ей удалось поставить на сцене клуба свадебный народный обряд, восстановив его многие местные особенности по записям, передававшимся из рук в руки. Свадьба начинается со сватовства, и главные действующие лица: сват, сваха, отец и мать невесты, дружка - все должны точно знать установленный традицией текст. Воспроизведенный на сцене обряд свадьбы был живым куском старины и вызвал большой интерес у специалистов-этнографов.
Когда слушаешь хор на близком расстоянии, то невольно наблюдаешь лица поющих. Среди участниц фольклорного коллектива мое внимание привлекла немолодая высокая стройная женщина с необыкновенным лицом. Такое лицо забыть нельзя-в течение шести веков его писали древнерусские художники. Оно воплотило эстетическое представление наших предков о женской красоте.
После окончания показа захотелось узнать поближе эту женщину. Скромная и немногословная, она сказала о себе, что очень любит петь и с радостью надевает старинные костюмы, которых у нее два. Один оказался для покоса. Хотя времени у нас оставалось мало - нужно было успеть вернуться в Мезень до начала отлива реки Мезени, - все же мы попросили ее надеть этот редкий красный сарафан с красной рубахой, в котором она еще в 30-е годы ходила на покос. Красота движений нашей новой знакомой, ее легкая походка - все было удивительно ритмично и музыкально, как бывает только у одаренных натур. Нельзя было не поделиться с людьми радостью открытия красоты русской женщины. Так и появился это снимок (илл. 41).
Осень 1970 года привела нас в Липецк. Липецк когда-то принадлежал Воронежской губернии, состав населения которой исторически складывался чрезвычайно интересно. Просторы Воронежского края после падения монгольского ига заселялись русскими служилыми людьми, обязанными охранять Московское государство. В XVIII веке в целях освоения свободных плодородных земель Екатерина II одаривала угодных ей дворян землей, и, чтобы использовать эти наделы, помещики переселяли в черноземье целые деревни и села из районов со скудной землей. Однако выгода от этого насильственного переселения доставалась только помещикам, положение же крепостных крестьян не становилось лучше от перемены места и разорения старого хозяйства. Переселившись в новые места, крестьяне сохраняли костюмы и обычаи родного края. Таким образом, получалось, что в двух соседних деревнях были совсем разные костюмы, но за 20 верст от одной и за 40 от другой можно было встретить опять такие же.
Еще в Москве любители фольклора посоветовали нам съездить в село Колыбельское Липецкой области - там существует интересный самодеятельный фольклорный коллектив.
В Липецком обкоме комсомола наша работа по сбору материала для книги встретила полное сочувствие. Почти каждый сотрудник, к которому мы обращались, старался помочь нам в организации работы. Времени мало, а сделать нужно много, да к тому же в хорошую погоду, то есть без дождя. Выделили нам шофера Диму Бахарева и машину, несмотря на довольно трудное положение с транспортом. Скромный, малоразговорчивый, как большинство застенчивых людей, с доброй веселой улыбкой, Дима стал нашим верным помощником.
В обкоме комсомола нам подтвердили, что в селе Колыбельское есть самодеятельный коллектив и что там живет интересная хранительница старинных песен Фекла Никитична Ивлева. Поехать в Колыбельское можно было только в воскресенье, так получалось по нашему плану. Дима согласился провести свой выходной день за рулем - другого выхода не было.
Дорога в Колыбельское довольно однообразна. До самого горизонта видны убранные поля, перемежающиеся большими площадями сочных, ярко-изумрудных озимых и бархатно-черными пашнями. Кое-где однообразие пейзажа нарушали небольшие рощи в осеннем зареве еще не опавшей листвы.
Дом Феклы Никитичны Ивлевой знают все жители Колыбельского, села большого, где вид солидных аккуратных домов говорит о материальном достатке их обитателей.
В воскресный, не очень погожий день на улице прохожих почти нет, но первая женщина, которую мы встретили, указала нам дорогу к дому Феклы Никитичны Ивлевой. Дверь открыла женщина средних лет и приветливо пригласила нас войти в дом. Дом у Ивлевых построен сравнительно недавно, ни внутренняя планировка и отделка, ни тем более обстановка не имеют ничего общего с крестьянской дореволюционной избой. Современная недорогая мебель, телевизор, чистые скатерти, занавески - все заботливо расставлено, вымыто и вычищено рачительной хозяйкой. В первой комнате у окна сидела худенькая пожилая женщина в темном платке. Большие, глубоко сидящие, окруженные тенями темные красивые глаза доброжелательно смотрели на нас. Длинные лучики морщин в углах глаз придавали им ласковое выражение, затаенную, чуть заметную улыбку. А руки... Крупные, сильные, узловатые кисти рук - это повесть о всей жизни крестьянки. Все, что сработали они за много, много лет, все, что пришлось им вынести, выстрадать,- все это делало их прекраснее и выразительнее, чем прославленные руки на портретах Ван Дейка. Женщина, так поразившая нас своим обликом, и была Фекла Никитична Ивлева.
126. Ансамбль народной музыки «Беседы». Город Калуга. Костюмы, выполненные тарусской фабрикой «Художественная вышивка» по эскизам художников-модельеров и художников по вышивке Зайцевой Н. В., Максимовой Р. В., Покаловой Т. В., Мучковой Т. В., Давыдовой С. С. Таруса, 1985 г.
Поздоровались, представились, рассказали о цели нашего приезда. Пока дочь Феклы Никитичны Ивлевой Надежда Филипповна ходила собирать участников хора, мы беседовали с хозяйкой дома, просили рассказать о себе. Ко времени Великой Октябрьской социалистической революции Фекла Никитична была хотя и молодой, но уже замужней семейной женщиной. Петь любила с детских лет и на всех праздниках в селе была первой запевалой. Любила, очень любила и свой крестьянский праздничный костюм.
«Я у матери-то была одна, и снарядов (так в Колыбельском называли праздничный костюм, от слова «снаряжать»; «снаряжаться») у меня было много. Все ведь сами делали. Пряли шерсть на поневы, прясть-то я была мастерица - тонко, ровно пряла. Лен у нас здесь не сеяли, а к нам приходили коробейники, привозили и пряжу и кудель. Холсты все больше полульняные ткали. Ну а бархат на «корсетки», бусы, ленты, кички и кумач покупали. Бывало, в праздник нарядишься и пойдешь к матери в гости. А младшего, грудного ребенка берешь с собой - оставлять-то не с кем было. И так хорошо, приятно на душе, что ты не хуже других. А готовили-то «снаряды» все больше по ночам, зимой».
Лицо Феклы Никитичны осветилось воспоминаниями и стало еще привлекательнее. Хотелось знать, а как вспоминает она о женском крестьянском труде, и я спросила ее об этом. «Конечно, нелегкий был наш труд-то. А нужно было - и работали. Работящая была, всегда первая в поле. Особенно любила работать вместе, сообща. Вот когда вошли в колхоз, то и стали работать бригадами, выйдем все бабы в поле, и весело, хорошо идет работа, ну и, конечно, пели в поле все. Много ведь песен-то знали». По тону рассказа, по выражению лица было видно, что природа наградила Феклу Никитичну светлой, поэтичной душой, умеющей радоваться жизни, которая научила ее нести тяготу без недовольства и сварливой злобы. Мы попросили нашу хозяйку спеть, пока еще не пришли участницы фольклорного коллектива.
Сначала Фекла Никитична отнекивалась, уверяя нас, что стара уже, голос не тот, а потом, уступая нашим просьбам, запела. Голос уже не имел силы, свойственной поющим крестьянкам, но сохранил красивый тембр, а главное, что привлекало в пении Феклы Никитичны,- музыкальность исполнения и мягкая задушевность:
Ой, на горе калина,
Ой, под горой малина.
...Закончила она свою песню, и стали мы уговаривать, чтобы она надела свой старинный костюм. Эта просьба доставила Фекле Никитичне явное удовольствие (илл. 128).
127. Донце красной бархатной мезенской кички, шитое золотом. XIX век.
128. Портрет Ф. Н. Ивлевой. 1970 г.
Женский костюм села Колыбельского уникальный в Липецкой области. По исследованиям этнографов, далекие предки жителей этого села были переселенцами из Литвы, с течением времени они обрусели, но в женском костюме сохранили главные элементы литовского - плиссированную юбку, называвшуюся в Колыбельском поневой, из одноцветной темно-красной шерстяной ткани, у рубашки - стояче-отложной воротник с острыми концами, форма которого поддерживалась специальным «ожерелком», бархатную «корсетку» и парчовый головной убор, существовавший теперь под названием «кичка». Неизменным элементом праздничного костюма молодой женщины была шейная «обмотка» (большая связка бус) с большим количеством лент (илл. 129).
129. Ф. Н. Ивлева в старинном костюме села Колыбельское.
По словам Феклы Никитичны, такие «снаряды» носили лет до 35, а затем складывали в сундук для старшей дочери. Действительно, парчовая кичка могла украшать только молодое лицо. Свойство парчи таково, что она старит, или, вернее сказать, делает более заметными морщины и обесцвечивает старое лицо. Так, в существовавшем обычае носить этот костюм только в молодом возрасте сказывается эстетическое народное чутье.
К тому времени, как мы стали фотографировать Феклу Никитичну, на дворе их дома, среди привычных ей предметов, собрались и участницы фольклорного коллектива. Собрались, правда, не все. Не было руководительницы этого коллектива, местной учительницы Нины Афанасьевны Ивановой, и некоторых других участниц.
«Пестра погода», по местному выражению, то давала выглянуть солнцу, то принималась поливать нас мелким дождиком. Ветер становился все более порывистым и сильным, и лица певиц зарделись почти девичьим румянцем. Такими их сфотографировал А. Божко, когда они пели, присев на опрокинутую лодку (илл. 124). Репертуар у коллектива большой, кроме старинных, они поют много современных советских песен.
Осенние сумерки в плохую погоду опускаются слишком рано, и, поблагодарив Феклу Никитичну, участниц хора за гостеприимство и пение, мы вынуждены были отправиться в Липецк. По дороге каждый вспоминал нашу встречу с Феклой Никитичной, ее облик, ее пение, ее способность увлечь других любовью к народной песне. Ее рассказы о костюме, о жизни в старой деревне произвели на всех впечатление, а шофера Диму особенно поразило слово «снаряды», которое в представлении молодого человека нашего времени имеет только одно - военное значение.
В сентябре 1971 года нам удалось побывать в Рязани и Рязанской области. Опять судьба свела нас с симпатичными людьми - работниками Рязанского обкома и Скопинского горкома комсомола. В Скопинском районе и находится интересовавшее нас село Секирино, славное своими удивительными костюмами, голосистыми женщинами и прекрасным фольклорным коллективом.
Поздно вечером мы были в Скопине и на следующее утро отправились в Секирино. Уже при въезде в Секирино ясно ощущаешь, что это необычное село. Прежде всего наше внимание привлекла его архитектура. Если костюм и песни прославили женщин Секирина, то внешний облик добротных, иногда довольно больших, главным образом кирпичных домов был создан мужчинами. Каждый дом был «разделан» по-своему, и такое яркое чувство декоративности сказывалось в этой отделке, что невольно возникало ощущение сказки, которое всегда проявляется, когда видишь игрушки, сделанные руками народных умельцев. Даже кирпичная кладка была превращена в узор, прочерченный белыми, а изредка синими линиями. Резные наличники окон раскрашены обязательно несколькими яркими красками, а сочетание цветов очень близко к орнаменту вышивки костюма. Почти все дома имеют небольшие фруктовые сады, и отягченные зреющими яблоками деревья еще больше увеличивали впечатление сказочности этого села.
Пройти Секирино из конца в конец не так легко - оно растянулось на несколько километров. Днем народу немного, все больше женщины, старики и старухи; мужчины работают на шахтах, расположенных близко от села.
В клубе нас уже ждал Иван Сергеевич Седин, заведующий клубом и руководитель фольклорного коллектива. Это человек, влюбленный в песню и красоту русской природы. Веселый, общительный, улыбчивый, он обладает даром импровизации и в разговоре легко переходит на рифмованную речь; она у него так и льется, так и катится. Возможность показать коллектив, с которым он работает уже несколько лет, видимо, доставила ему удовольствие, да и долг гостеприимства - его свято чтут во многих местах нашей обширной страны - заставлял Ивана Сергеевича приложить немало усилий, чтобы собрать так неожиданно, в дневное время женщин, постоянно занятых хозяйственными заботами. Надо сказать, что в этот день большинство жительниц Секирина было занято уборкой картофеля на приусадебных участках.
Это было интересное и своеобразное зрелище, на которое мы обратили внимание, когда проезжали по селу. На бархатистом черноземе работали женщины в темных кофтах, черных, в белую тонкую клетку поневах и темных платках. Манера повязывать платки очень красивая и очень старинная. По русскому народному обычаю, женщины закладывают косы наперед, от уха к уху. Это создает спереди, почти на макушке, валик. Причесанную голову покрывают или повойником, или большим платом - его концы завязывают сзади, - а сверху надевают более плотный платок. Он оставляет открытым часть повойника, опущенного на лоб, и возвышается острым углом, боковые стороны платка закладывают, концами обвивают шею и их завязывают. Валик из кос расширяет верхнюю часть, а боковые стороны слегка закрывают щеки, и все это делает удивительно красивым и правильным овал женского лица.
Из разговора с местными жительницами я узнала, что в Секирине сохранился обычай: женщинам свыше сорока лет носить описанный костюм в будни. Оказывается, и в настоящее время многие из них ткут поневы в зимние дни.
130. Ожерелки, разметки и полеты - украшения женского костюма села Секирино.
Из уважения к своему руководителю участницы хора оставили домашнюю работу и пришли в клуб. Когда они надели свои праздничные костюмы, то многих трудно было узнать, настолько преобразились их лица, фигуры. В хороший теплый день красота звучания голосов и красота яркой одежды пропадают в помещении, но в нашем распоряжении был небольшой автобус, поэтому все мы уселись в машину и поехали на просторы скопинской земли. Некоторые женщины стали напевать вполголоса. По-видимому, у них была потребность «настроиться», подготовить себя к предстоящему, такому необычному выступлению.
Здесь, среди сжатых полей, зеленых лугов, обсаженной молодыми дубами дороги, капустных огородов и колхозных яблоневых садов, провели мы несколько незабываемых часов, наслаждаясь русскими песнями, зрелищем хороводов и красочными образами секиринских женщин в их старинных костюмах (илл. 64). Когда видишь народную одежду в ее природных условиях, то понимаешь пристрастие русских к красному цвету. На золотистой стерне или на яркой зелени травы, среди темной листвы дубов или между ветками зрелых яблок - везде красный цвет становится еще более интенсивным и радостным, так можно ли и нужно ли было его избегать, когда так велика его эмоциональная насыщенность (илл. 131, 132).
131. Фольклорный коллектив села Секирино Скопинского района Рязанской области. 1971 г.
132. Рязанские яблоки. Село Секирино.
Только к вечеру, когда уже начало смеркаться, вернулись мы в Секирино. Здесь гостеприимный хозяин Иван Сергеевич Седин сытно накормил нас, вместе с участницами хора спел нам еще несколько старинных и современных песен, и около 12 часов ночи мы снова были в Рязани.
Все эти удачные поездки в родные места самодеятельных фольклорных коллективов, знакомство с их участниками укрепили меня в мысли, что их роль в современной культурной жизни нашей страны интересна и значительна. Фольклорные коллективы не столько экзотика, сколько звено в народном наследии наших предков, которое держат руки скромных, но по-настоящему одаренных женщин, хранительниц лучших и жизнеспособных традиций.
Наблюдали ли вы когда-нибудь, как прибывает вода в реке? Весенний паводок ждут все - и люди и природа. Он шумный, бурный, беспорядочный, и течение реки теряет присущий ему ритм, вода мчится в своем ложе как пораженная тяжкой лихорадкой. Смотреть страшно, слушать сладостно. Ведь за этим могучим, с нетерпением ожидаемым взрывом наступит успокоение, и придет пора радости и светлых надежд - весна.
133. Низанные из бус концы шерстяного тканого пояса от женского костюма села Секирино
Так и в человеческой жизни, в бурном потоке жизни общества, наполненном ошибками, страданиями, радостями и горем, вдруг наступает какое-то очищение, словно не все люди, а хотя бы часть из них поднимается над землей и получает силы обозревать все кругом и внимательно всматриваться в прошлое. Великая сила прошлого не только наполняет материальный, видимый, окружающий нас мир, но она живет в нашей крови, невидимой бесконечной цепью связывает нас с поколениями наших близких, далеких и отдаленных предков. И эта связь реально существует, существует в крови и память о них. Она просыпается в людях в минуты внутреннего просветления, когда они поднимаются на новую ступень, приобретают способность видеть дальше и понимать глубже. Тогда интерес к прошлому уже не довольствуется общими положениями - хронологией, списком государственных или общественных деятелей, кратким перечнем важнейших памятников культуры и искусства. Рациональное восприятие фактов уступает место эмоциональному. Тогда возникает жажда по-родному прильнуть к жизни наших предков, узнать об их быте, привычках, нравственных устоях, обо всем, что окружало их. Сами слова «родное», «родные» - свидетели наших кровных связей, и свет этих связей сияет на тех местах, где жили наши предки, и теплится во всех вещах, созданных ими, изнутри, освещаемых их трудом.
Интерес к прошлому среди нашей молодежи, желание не только изучать его, но и собирать уцелевшие предметы народного творчества, народного искусства заметно увеличился в 60 -70-х годах. Тогда-то и начали разыскивать самодеятельные фольклорные коллективы, которые существовали во многих местах нашей страны, но не были известны за пределами своего края или области. Эти коллективы приглашали в столицу, устраивали показы и прослушивания для музыкальной общественности Москвы.
На одном из таких показов, где выступали северные коллективы, участники которых были связаны между собой лишь местом жительства и любовью к пению, я познакомилась с Александрой Эммануиловной Чижовой. Вскоре она пригласила меня на просмотр своего небольшого любительского фильма о празднике «горка» в селе Усть-Цильма.
Усть-Цильма... О нем я когда-то узнала из весьма интересного «Путеводителя по Северу России», изданного «Товариществом Архангельско-Мурманского пароходства» в 1899 году. Об этом селе было написано, что оно - административный центр Печорского уезда, большое и многолюдное (шесть тысяч жителей) и тянется на протяжении 2,5 версты по правому берегу Печоры «напротив устьев Пижмы и Цильмы», и после перечисления административных уездных учреждений прибавлено - «дома незавидной крестьянской постройки».
В XV -XVII веках Усть-Цильма была одним из обширных владений новгородских «пятин» и постепенно заселялась выходцами из Новгородского княжества.
При тогдашних условиях жизни место это казалось неприхотливым и выносливым людям вполне пригодным для жизни и для благоденствия. Оно было богато дорогой рыбой, обильно пушным зверем и имело хорошие речные пути - основные дороги Древней Руси.
На Усть-Цильме новгородцы жили изолированно и долгое время с местным населением не вступали в очень близкое общение. В эпоху раскола остались верны «старой вере». Обычаи, быт - все сохранялось тщательно и неукоснительно. Но... время шло, общение с коренной Русью не прерывалось, и постепенно стал возникать интерес друг к другу между новгородско-печорской молодежью и местными жителями. Немало горя и тем и другим принесло это сближение. Но в результате все население Усть-Цильмы по внешнему виду ясно разделилось на две группы. От смешанных браков появилось потомство менее высоких людей, очень белокожих, с ярким румянцем слегка пурпурового оттенка, с узким красивым разрезом зеленоватых глаз и золотистыми или светло-рыжими волосами. В семьях, из рода в род оберегавших «чистоту крови», потомство сохраняло тот новгородский тип, который сложился еще в незапамятные времена. Высокие, рослые, с правильными чертами и красивым овалом лица, темноволосые, с синими, серыми или мягко-карими глазами и сейчас поражают приезжих особым обаянием своего облика.
Но первое мое знакомство с жителями Усть-Цильмы, вернее, с образом жителей Усть-Цильмы, состоялось на просмотре фильма А. Э. Чижовой. Образ этот сложился из музыки, песен и соцветия костюмов участниц и участников «горки». Своеобразие песен, их необычный строй и мелодия, заметно отличавшиеся от среднерусских народных напевов, пластика их хороводов, грандиозных и торжественных, привели меня в смятение. Передо мною возник образ русских женщин, сохранивших глубокие связи с древнейшими их предками, с далекими пришельцами из «Господина Великого Новгорода», и я поняла - смысл праздника «горки» органически связан со всей жизнью, со всем укладом Усть-Цильмы; это не праздничное развлечение, а праздничное «действо», и костюм в нем занимает не последнее место.
Хотя мужчины принимают участие в празднике, но женщины, как жрицы древнейших времен, являются в нем главными действующими лицами.
Единство, общность людей в празднике прежде всего сказываются в том, что никто не приходит на него в одиночку.
Праздник начинается тем, что торжественно, плавно не идут, а выступают женщины большой организованной группой на место, специально предназначенное для «горки». В недалеком прошлом оно располагалось на высоком берегу Печоры, с которого видны неоглядные просторы этого северного края. По реке же на больших лодках подплывали и мужчины.От зимнего долгого сна Печора просыпается поздно. Еще в мае по ней проплывают отдельные крупные льдины, и часто на первую «николину горку» (22 мая) бывают заморозки, и ледяной ветер с Белого моря пронизывает людей до костей. Но выносливые и терпеливые жители Усть-Цильмы и их гости с Пижмы или из других родственных мест холодную резкую погоду не считают препятствием для праздника первой «горки». Наступает священное время радостного общения с природой, с благодатной землей, снова получившей способность родить и кормить людей. Поэтому так велико значение женщины в праздничном действии «горки», которое всегда и неизменно проходит только на улице, когда ноги ощущают упругость земли, тело радостно вздрагивает от прохладного бодрящего воздуха, наполненного ароматами хвойных деревьев и ожившей реки, а глазам открываются любимые родные места, освещенные пронзительными лучами весеннего солнца.
Продолжение