СССР: деконструкция текста (К 77-летию советского дискурса)
С. Медведев
(фрагмент текста)
Победоносное шествие советской власти по России осуществлялось прежде всего в языке, в советском новоязе. Для нерусскоговорящих народов (в т.ч. в Восточной Европе в 1940-х) роль этого новояза стал играть русский язык вообще. Из средства коммуникации он превратился в политический инструмент. Знание русского - статусная метка и пропуск в систему; его потребительная стоимость (изучить русский, чтобы прочесть Толстого в оригинале) уступает место меновой стоимости (язык обменивается на статус, другой абстрактный внутрисистемный знак).
Утверждение советского дискурса охватывает все речевые пласты, включая неписьменные. Речь идет о феномене мата, приобретении им нового статуса в советское время. В русской традиции матерная лексика употребляется по преимуществу не в прямом, номинативном своем смысле, а в метафорических конструкциях (например, "меня вчера на парткоме выебли") или в эмотивной роли междометий и усилительных частиц. Иными словами, референциальность ее ослаблена, мат стремится к незначащим знакам (9).
В этом нельзя не усмотреть сходство с незначащими знаками советского дискурса. Символический обмен идеологического дискурса отражается в символическом обмене дискурса матерного (к примеру, бессмысленность "трехэтажного мата" напоминает идеологическое жонглирование официальных речей). Можно говорить о функциональном статусе мата как принципиально неписьменного, нецензурного практического языка советской власти (10).
Более того, в советское время в определенных ситуациях мат становится пропуском в систему наряду с владением идеологическими клише. (Скажем, продвижение наверх в комсомольской иерархии требует умения пить и владения матом.) Мат - хороший тон в партийных, комсомольских, особенно армейских кругах, признак свойскости и народности. В этом смысле он инкорпорирован в дискурс власти.
-----------------------------------------------
(9) Ср. анекдот, в котором американцы, изучающие русскую речь, ищут, куда поставить в предложении "неопределенный артикль "бля".
(10) См. рецензию С. Зенкина на цитируемую книгу М. Рыклина в "Новом литературном обозрении". М., 1994. # 7. С. 342.
(фрагмент текста)
Победоносное шествие советской власти по России осуществлялось прежде всего в языке, в советском новоязе. Для нерусскоговорящих народов (в т.ч. в Восточной Европе в 1940-х) роль этого новояза стал играть русский язык вообще. Из средства коммуникации он превратился в политический инструмент. Знание русского - статусная метка и пропуск в систему; его потребительная стоимость (изучить русский, чтобы прочесть Толстого в оригинале) уступает место меновой стоимости (язык обменивается на статус, другой абстрактный внутрисистемный знак).
Утверждение советского дискурса охватывает все речевые пласты, включая неписьменные. Речь идет о феномене мата, приобретении им нового статуса в советское время. В русской традиции матерная лексика употребляется по преимуществу не в прямом, номинативном своем смысле, а в метафорических конструкциях (например, "меня вчера на парткоме выебли") или в эмотивной роли междометий и усилительных частиц. Иными словами, референциальность ее ослаблена, мат стремится к незначащим знакам (9).
В этом нельзя не усмотреть сходство с незначащими знаками советского дискурса. Символический обмен идеологического дискурса отражается в символическом обмене дискурса матерного (к примеру, бессмысленность "трехэтажного мата" напоминает идеологическое жонглирование официальных речей). Можно говорить о функциональном статусе мата как принципиально неписьменного, нецензурного практического языка советской власти (10).
Более того, в советское время в определенных ситуациях мат становится пропуском в систему наряду с владением идеологическими клише. (Скажем, продвижение наверх в комсомольской иерархии требует умения пить и владения матом.) Мат - хороший тон в партийных, комсомольских, особенно армейских кругах, признак свойскости и народности. В этом смысле он инкорпорирован в дискурс власти.
-----------------------------------------------
(9) Ср. анекдот, в котором американцы, изучающие русскую речь, ищут, куда поставить в предложении "неопределенный артикль "бля".
(10) См. рецензию С. Зенкина на цитируемую книгу М. Рыклина в "Новом литературном обозрении". М., 1994. # 7. С. 342.